— Уложил.
— Молодец, уважаю.
— Ты сам, насколько я понял, обоих ментов уложил. Тоже уважаю. Вот только тяжелые телесные повреждения... Перелом челюсти...
За это могут статью добавить.
— А что мне еще делать было против пистолета? Можно было только отключать. Что и было выполнено.
— Хорошо. Следующий вопрос. Что связывало твоего Юрия Юрьевича с убитым?
— Ничего не связывало. Насколько я понял, он у них через Сеть какие-то данные уволок и засветился. Они его вычислили почти сразу. Утром вышли на меня и послали. А тут и сообщение пришло, что клиент — в морге. Посоветовались, решили сработать на скорости, пока никто не опомнился. Велели мне с компьютера винчестер снять. И тогда я на тебя напоролся.
— Рядом с домом в “БМВ” твои ребята сидели?
— Страховка.
— А “Мерседес-280” рядом?
— Не знаю.
— Знать, Паша, надо. Эта машина работает на Хозяинова. И он очень недоволен тобой.
Дал приказ по всем притонам тебя отлавливать. Одновременно с ментами. Так что ты правильный выбор ночлежки сделал. Как с Хозяиновым себя вести собираешься?
— Не знаю еще.
— Позвони ему лучше сам. Узнай, что и почем.
— Ладно. Подумаю. Но не уверен, что мы договоримся. Я хозяев над собой не терплю.
— Да, еще вопрос. По твоей профессии. Ты хоть что-нибудь “снял” с этой квартиры?
— Порожняк тут...
— Хозяин был очень богат.
— Значит, дома ничего не хранил. Иначе я нашел бы.
— У меня все. Можешь продолжать спать.
Только уходи пораньше. Чем черт не шутит...
— Ты меня не сдашь?
— Слово офицера. Дрыхни спокойно, только не храпи. Там стены тонкие, соседи могут услышать.
— Менты — тоже офицеры, сыщик. Так что для меня это — не гарантия.
— Но они не офицеры спецназа ГРУ.
— Ладно. Верю...
И Паша положил трубку.
Я тоже лег. Естественно, завтра я не премину сказать Лоскуткову, что ночью беседовал с Гальцевым. Пусть зубами поскрипит — делать это долго ему сломанная челюсть не позволит. Но сдавать парня я, как и обещал, не буду. Кто-то из древних греков сказал: “Платон — мне друг, но истина — дороже”. А мне дороже мое слово. А друга в утешение я очень сладким чаем напою.
С такими благими мыслями я уснул и в очередной раз проснулся от телефонного звонка. По привычке посмотрел на часы. Пять.
Экстраординарный должен быть случай, чтобы меня в такое время будили.
— Алло. Слушаю.
— Извини, отставной майор, что разбудил...
Голос Паши Гальцева.
— Что-то случилось? Как ты мой телефон нашел?
— У меня и телефон, и адрес есть. Против сыщиков, которые “частники”, я ничего не имею. А когда встретился с тобой в первый раз, здесь, в подъезде, подумал, что ты — мент.
Мысль мне в голову пришла — к менту на квартиру наведаться, когда его дома не будет.
Да, видно, не судьба...
— Что тебе не спится?
— А тут парень какой-то пришел в гости.
Как к себе домой, без стеснения.
— В это время? Кто такой? Где он?
— Здесь лежит. Рядом с моим диваном.
Ножом сильно размахивал, а я это люблю не больше, чем когда пистолетом машут. Та же история. Я уже ухожу, парня этого, если веревку найду, свяжу, чтобы не смотался.
— Тоже домушник? Не любишь конкурентов?
— Нет. Этот не из блатных. Этот своим ключом открыл. Могу поспорить, он отмычку в руках ни разу не держал.
— Я еду.
— Меня уже здесь не будет, не застанешь.
Ну, даст бог, свидимся. Бывай здоров, “частник”...
— Удачи тебе, Паша. Не попадись майору Лоскуткову. Он — злопамятный, хоть и мой друг.
Я положил трубку, быстро оделся, плеснул в лицо пару горстей воды из-под крана и помчался чуть ли не вприпрыжку на стоянку, где оставил машину.
Кто мог прийти туда? Если не из блатных, то или кто-то из заказчиков, имеющий непосредственное отношение к убийству, или сам убийца. Что-то хотел, скорее всего, забрать.
Компьютер? Он мог не знать, что менты уже увезли его и, наверное, всю сегодняшнюю ночь осваивают новые для себя игры.
Честно говоря, неплохо было бы и Пашу на месте застать. Всегда приятно побеседовать с толковым и знающим свое дело человеком.
Машину я оставил за углом, чтобы не привлекать ненужного внимания. Рядом с другой такой же “старушкой”. Вошел в подъезд почти неслышно — громыхать лифтом, естественно, не стал. Но дверь квартиры Чанышевых оказалась открытой. Я едва-едва толкнул ее, не открывая совсем, только чтобы убедиться — путь свободен, и мне не надо пользоваться ключами. Потом вывернул на лестничной площадке лампочку — свет выдал бы меня. Кроме того, следовало привыкнуть к темноте, к которой привык уже кто-то, находящийся внутри — не люблю давать противнику преимущество. На всякий случай достал пистолет, снял его с предохранителя и неслышной кошкой переступил порог. Скользящий шаг, еще один...
Вот и тот самый пресловутый угол, из-за которого так удобно бить. При этом человек, получивший удар, вдобавок получает второй сзади — о косяк. В этом я имел возможность днем убедиться. Взгляд вправо, шаг вперед...
Взгляд влево — туда, где я сам “приветливо” поджидал “козла”. Тишина. Никого. И уже в комнате я включил свет. Рядом с диваном лежал со связанными руками и ногами один из моих заказчиков.
— Привет, — сказал я неназойливо. — Давно не виделись. Что вы так рано встаете?
Сон плохой?

Глава одиннадцатая
1
В шесть утра майор Лоскутков уже звонил в городское управление дежурному. Еще вечером, после укола, поставленного дежурным фельдшером, который настоятельно рекомендовал майору съездить в недалекий травмпункт на снимок, челюсть так сильно не болела. Он в подобных делах человек опытный — несколько раз за служебную практику доставалось основательно — и понимал, что это сгоряча. К утру же, как всегда бывает, боль стала такой, что даже спать майор уже не мог. И вышел в коридор к телефонному аппарату.
— Привет. Это майор Лоскутков. Ничего не слышно нового про Гальцева? — мрачным голосом, с трудом произнося слова, поинтересовался он.
— Пропал твой Гальцев. Как сквозь землю провалился. Он же уехать собирался...
— Такую облаву устроили...
— Скорее всего, просочился. Загримировался или еще как-то. В каком-нибудь транзитном грузовике. Заплатил водиле, и дело с концом. Спрячут под пломбу, и все...
— Плохо работаем, — самокритично сказал майор и положил трубку.
Он сам знал, что если человек с головой дружит, то может без проблем уйти у облавы между пальцами. А Паша Гальцев не просто дружит, он по-своему — талант. И мыслит всегда нестандартно. А нестандартно мыслящий человек всегда найдет способ обмануть тех, кто мыслит по стереотипу. Хорошо бы иметь сотрудников, которые, как Паша, думают. Только где таких найти?
Лоскутков зашел в ванную комнату, посмотрел в зеркало. Челюсть с правой стороны, прямо под ухом, покраснела и припухла. А в одном месте образовалась абсолютно синяя шишка величиной с мелкий грецкий орех.
Значит, все-таки перелом. Именно под этим “грецким орехом”. Основательно приложился к нему каблук Гальцева. Как это произошло, майор толком и не понял. Очень уж неудобная позиция была у него. Выскочил из-за шифоньера, проскочил по дуге за спиной у толстого парня, которого Толстов в это время бил с такой же надеждой на нокаут, с какой мог бы бить тренировочный мешок. И пришлось перешагнуть, почти перепрыгнуть на горой скорчившегося в дверном проеме первого парня, которого спецназовец уже уложил. Вот этот слалом, скорее всего, Лоскуткова и подвел.
В неудобном положении, на широком и высоком перескоке он и появился в коридоре.
А там даже пистолет поднять не успел, только увидел, как кто-то с поднятой ногой разворачивается по оси в довольно узком коридоре.
И — провал в памяти. В себя пришел уже стоящим на четвереньках в комнате, в которую он влетел, перевернув по дороге стоявшего за спиной лейтенанта. Хорошо еще, что пистолет из рук не выпал. Не хватало бы еще утерять служебное оружие и вооружить уголовника.
Хотя пистолет Паше не нужен. Он — домушник, он не захочет цеплять лишние статьи.
Лоскутков включил холодную воду, подождал, пока она стечет и станет совсем ледяной, и, набирая эту ледяную воду горсточкой, стал осторожно прикладывать к больному месту. Вода лицо обжигала, но боль проходила.
И только после такой пятиминутной процедуры майор начал умываться. Зубы чистить было просто невозможно, и он отказался от попыток сразу. А вот с бритьем вообще возникли проблемы. Бриться он привык ежедневно, терпеть не мог свою рыжую клочкастую щетину на подбородке. Сейчас процедура эта злила и выматывала силы. Но он выдержал все до конца и осторожно вытирался полотенцем, когда раздался телефонный звонок.
— Слушаю. Майор Лоскутков.
— Слушай, майор, мне сейчас сводки с районов передают, — сообщил дежурный. — Есть одна интересная вещь. Ночью ограблен предвыборный штаб одного из кандидатов в депутаты. Почти пятьдесят тысяч долларов из сейфа выбрали. Как раз тот штаб, откуда ты ребят вчера повязал. И Гальцев там был с ними вместе — деньги в сейфе видел. Начальник штаба обещал ему тысячу баксов, если винчестер принесет. Так вор остальные деньги забрал, а этот конверт оставил и написал на нем печатными буквами — “Юрию Юрьевичу”.
— Откровенный почерк Гальцева... — сказал Лоскутков и с болью скрипнул зубами. — Совсем обнаглел.
— Нет, почерк не определишь. Печатными, говорю же, буквами...
— Я не про тот почерк, я — про почерк ограбления. Все. Выезжаю. Запроси материалы дела к нам. Только для ознакомления...
Выходки домушника одновременно и злили, и чем-то импонировали майору. Но злость свою он всем показывал привычно.
А симпатию выставить напоказ, конечно же, не мог. Не позволял служебный долг.
2
— Развяжите меня, — попросил Гоша Осоченко.
Я не слишком поторопился исполнить его просьбу, несмотря на то, что Гоша выплатил мне за работу солидный аванс. Но эта работа — уже совсем иного рода. За нее, может быть, мне заплатил Вениамин Вениаминович...
Я подобрал с пола связку ключей — почти такую же большую и тяжелую, как и у меня в кармане. Разве что в этой — на пару ключей поменьше. Интересно, как связка попала в руки к Гоше? Теперь у меня может возникнуть к нему ряд вопросов, на которые он не сможет дать вразумительный ответ. Скорее всего, просто не захочет дать, как не хотел раньше рассказать все точно и в подробностях, путая меня в следствии.
— Развяжите... — попросил он вторично, но уже более требовательно.
А ведь я собрался встретиться с ним несколькими часами позже и даже надумал купить у своего клиента компьютер. А клиент опять сам поспешил ко мне навстречу. Ну что же, обижать парня я не собираюсь. Кто знает, авось, да еще поработаем вместе. Можно и развязать.
Паша Гальцев — вот уж народный умелец — постарался на славу. Не знаю, служил ли он в армии, но вот во флоте не служил — это точно. Морской узел не только надежный, он еще и легко развязывается. А с этим мне пришлось несколько минут провозиться.
Еле справился и чуть не переломал себе все пальцы.
Гоша встал решительно, встрепенулся, словно молодой петушок, которого только что отлупил петушок посолиднее, пыль с перьев стряхнул.
Не надо было ерепениться против классного бойца.
— Рассказывайте, — я устало плюхнулся в кресло, в котором, судя по тому, что оно было в квартире единственное, и пришла в себя Санька Чанышева на утро после убийства. — Что привело вас сюда, и каким образом вы попали в квартиру?
— Это что — допрос?
А у него даже гонор появился.
— Считайте, что — да.
— А по какому праву вы будете меня допрашивать?
— Пока договоримся, что по праву более сильного. Вот просто так я пришел сюда, заочно победил вас, развязал и приступил к допросу.
— Но...
— Никаких “но”... Если вы возражаете, вас будет допрашивать майор Лоскутков из городского уголовного розыска. У того методы более жесткие, а вам придется в этом случае посидеть несколько суток в подвале у майора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41