И Паша сам пошел навстречу.
— Разреши, братан, пройти... — отодвинул он “помятого” и встал ближе к “инженеру”.
Сам себя так аккуратно подставил. И прошло это незаметно, потому что на новом месте ему было удобнее держаться за стойку.
До следующей остановки “инженер” не проявлял к нему интереса. Что будет на следующей, он знал заранее. Там всегда заходит в это время много народа. Так и оказалось. “Инженер” не сам шагнул к Гальцеву. Его просто пододвинули, подтолкнули. И все это происходило так естественно и неназойливо, что Паша просто залюбовался. Но, тем не менее, не потерял контроль над ситуацией. Каждое движение “инженера” было им отмечено.
И критический момент он уловил по едва заметному движению тела и руки. Паша, пользуясь высоким ростом, склонился к уху “инженера”.
— Пожалей куртку. Сговоримся, я сам отдам...
Глаза “инженера” настороженно поднялись на говорившего. Взгляд был немигающий, холодный, змеиный. Но рука с зажатой между пальцами остро отточенной монеткой опустилась.
— Чего? — не понял он. А в голосе — угроза. Змея приготовила ядовитый зуб?
— Базар есть. Двигай на выход... — и, не дожидаясь согласия, Паша сам пошел к дверям, грубо отталкивая пассажиров мосластым плечом, словно оставляя позади себя дорожку, по которой “инженеру” и “помятому” предстояло пройти.
Все так и оказалось. Они вышли за ним.
Эта остановка была почти пустынная, и Гальцев сел на скамейку. “Инженер” и “помятый”, переглянувшись, расположились по обе стороны от него. Дураки, они подумали, что Пашу можно таким образом блокировать. Да возникни только надобность, он тут же раскинет локти в стороны и отрубит сразу обоих.
— “Лопатник” — тут... — сказал Паша, хлопая себя по карману. — Мне нужна работа.
— Что надо? — спросил “инженер”.
— Ксиву. Чтобы по фотокарточке на меня был похож. Я — типичный. Найти нетрудно.
С минуту щипачи сидели молча.
— Ты кто? — спросил наконец “помятый”.
— Ты все равно меня не знаешь. Я — залетный.
— Можно на ребят вывести. Ксиву сделают, — сказал “инженер”.
— Сегодня надо.
— Трудно.
— “Штука” “зеленых”.
Опять долгое молчание.
— Как на нас вышел? — поинтересовался “инженер”.
— Вчера вас в работе видел. Сориентировался.
Они переглянулись.
— Две “штуки”, — сказал “помятый”.
— Две ты уже вчера снял. “Штука”. Этого хватит за глаза. Можно подумать, что ты вошел во вкус — каждый день по две хочешь...
Подошел автобус. Щипачи переглянулись и встали.
— Годится, — согласился “инженер” и внимательно посмотрел на Гальцева, словно фотографировал. — Здесь же, в четыре часа. Жди.
Они вошли в автобус по отдельности.
Опять — сначала “инженер”, а потом, через два человека, и “помятый”. Лязгнули со скрипом дверцы. Послышались возмущенные матюки. Дверца зажала кому-то локоть. Паша глянул на часы. Надо убить время и умудриться никуда не попасть. Лучше всего отсидеться в кинотеатре. Там, по крайней мере, темно и спокойно. Даже выспаться можно после сегодняшней беспокойной ночи.
От ходьбы с самого раннего утра у него уже гудели ноги, и хотелось элементарно отдохнуть.
4
Наконец я дождался случая, когда моя старушка-машина совсем устанет. Чихать и задыхаться она начала еще за квартал от ментовки.
А совсем на подъезде двигатель полностью заглох. Но мне предстояло спускаться с легким уклоном, поэтому я двигатель выключил, поставил нейтральную скорость и отпустил тормоза. И таким образом лихо въехал в ворота и сразу свернул к стоянке, чтобы успеть по инерции добраться до места и не перегораживать въезд-выезд для других машин. По крайней мере, пока машина здесь, есть маленькая надежда, что ее не растащат по частям до тех пор, пока я найду специалиста, который двигатель посмотрит.
Машину закрыл, хлопнул без обиды по крыше и поднялся к Лоскуткову.
— Вот так обстоит дело, — пересказал я ему свой разговор с Гошей Осоченко и передал собственные наблюдения за клиентом. — Теперь ты не обращай внимания, что вы с ним коллеги (у Гоши вся щека от Пашиной пятки синяя), и постарайся его дожать. Парень он, по-моему, не слишком крепкий. Ты, главное, дави на него посильнее. Особенно, когда заметишь, что у него начинают глаза бегать. Астигматизм — на нервной, похоже, почве.
— Так ты предполагаешь, что он и она...
— Пока я еще ничего не предполагаю. На Гошу у меня надежды вообще мало. А вот что она из себя представляет, в этом следует разобраться.
— Давай обрисуем полный круг, — предложил майор, желая во что бы то ни стало и любыми известными инквизиции методами вытащить из меня не только факты, но даже мысли о возможных фактах. — Всех, кто так или иначе может быть причастен к этому делу.
Начнем с Хозяинова...
— Я был у него перед визитом к Осоченко.
Их фирмы располагаются в одном здании.
— Даже так? Кстати, поясни-ка мне насчет Хозяинова. Ты вхож во все мафиозные структуры или только выборочно? — Ехидно-ледяной голос мента полностью соответствует рысьему взгляду. Я бросил взгляд на подоконник — так и есть, догадка моя верна. Сахар, что я вчера привез, уже кончился, и майор будет не в духе, пока не получит очередную “взятку” в виде следующей порции. — И о чем же вы беседовали с уважаемым Александром Матвеевичем? Или простым и неумным ментам этого знать не полагается?
— Как раз о необходимости как можно быстрее поймать убийцу мы и беседовали. Он пытается создать впечатление, что больше других заинтересован в этом. Возможно, он говорит правду.
— Коим образом он-то может быть в этом заинтересован? Мне трудно связать свои интересы с его даже теоретически. Он что, потерял исполнителя, которого невозможно заменить?
— Если я с помощью ментов — или вообще без оных — добьюсь результата, тогда никто не будет копать под Хозяинова и не доберется до методов, которыми ведется предвыборная кампания.
— Ты сразу отбиваешь у меня желание поймать убийцу, — это он так пошутил. Он даже улыбнулся бы, если бы не суровая работа Паши Гальцева. — Эти методы как-то могут касаться сферы моих интересов?
— Едва ли. Скорее, они представляют интерес для окружной избирательной комиссии.
Ты же знаешь, что там наворотили такую кипу новых законов и порядков, что...
— Так ты предлагаешь исключить Хозяинова и компанию из списка подозреваемых?
— Нет. Этого я не предлагаю. Я только предлагаю поставить их на последнее место.
Иначе пропадает элементарная логика в их действиях. Они нанимают частного сыщика, причем, заметь, незнакомого, потому, что на ментовку не надеются.
— Но частный сыщик может что-то накопать и на них? — Лоскутков смотрит на меня с надеждой.
— Если это будет прямой криминал. Предвыборные технологии меня мало трогают.
— А приход к власти таких депутатов...
— Плевать. Депутаты все такие. У честных просто не хватит денег на предвыборную кампанию.
Лоскутков тоскливо глянул на место, где вчера стояла коробка с сахаром, и непритворно вздохнул, почти сдаваясь. Слаб он душой, потому что слаб телом.
— Хорошо. У меня без выборов работы хватает. Давай определять дальнейший круг.
Паша Гальцев?
— Пашу, как мы знаем, послали забрать винчестер с компьютера уже убитого Чанышева. До этого он не имел к квартире никакого отношения. Не знал о ее существовании. Не предполагал, что там можно что-то снять.
— А откуда у тебя такая уверенность?
— А откуда у тебя такая на него злость?
Майор почесал синюю шишку на челюсти и ничего не ответил. Менты не любят, когда их обвиняют в очевидной предвзятости мнений.
— Тогда кого же вообще включать в этот круг? Двоих ребят, которых ты поломал?
— Они только утром узнали о существовании Чанышева. Узнали, кстати, по своим каналам, из райотдела, и о его смерти. Валентин был убит в ту же ночь, когда забрался в сеть предвыборного штаба и не сумел корректно выйти.
— Что значит “корректно”?
— В данном случае это — компьютерный термин.
— Тоже мне, компьютерщик выискался.
Но ведь, неужели не соображаешь, уже одно то, что он в их сеть забрался — это уже повод для убийства?
— И самый очевидный. Потому, мне кажется, его и следует отодвинуть на задний план. Где-то рядом с Хозяиновым поставить.
Мне кажется, что кто-то этим поводом воспользовался и умело нас подводит к определенным выводам.
— Так кто же, по-твоему, вообще входит в круг? — мент начинает злиться. Ему, похоже, очень хочется заскрипеть зубами, но он помнит о том, какую боль при этом получает, и потому сдерживается.
— Я вижу только двух человек — Осоченко и Александру Чанышеву. Но круг замыкать не советую, потому что в него должен войти и кто-то посторонний.
— Кто? Мне не ясен мотив убийства. Без мотива мы не сможем определить этого постороннего. Это, господин спецназовец, самые азы сыскной работы — ты учись у более опытных товарищей. И назови мне мотив...
— Беременность Александры — раз. Программы, созданные Чанышевым для кого-то на заказ — два, три, пять, десять...
— Только им ли создавались эти программы?
— А вот это нам и предстоит выяснить.
В дверь постучали. Очередной красномордый прапорщик привел на допрос очередного подозреваемого по делу Лешего. Лоскутков глянул на меня, словно захотел этим взглядом отодвинуть за стену. Но одновременно в этом же взгляде я уловил небольшую, еще только начинающуюся, затравленность. Задержанных становится все больше и больше, а дело с места не двигается. Майор нервничает от каждого нового допроса.
— Я пойду к компьютерщикам, — согласился я миролюбиво. — Не буду тебе мешать.
Он только кивнул.
За дверью я не удержался и посмотрел на задержанного. Не знаю, как с юридической точки зрения, а с медицинской — этому человеку точно обеспечено место за решеткой. По всем внешним признакам — откровенный дебил, но чрезвычайно здоровенный и, судя по тому, как два солдата держат его скованные наручниками руки, агрессивный.

Глава шестнадцатая
1
Сказать по правде, я не люблю чувствовать себя дураком. Может, кому-то это и покажется странным, но так уж я устроен. И, тем не менее, терпению меня учили во время службы в армии. Никто так не умел терпеть, как спецназовцы ГРУ. В Афгане, помню, одна из наших групп устроила засаду на пути караванщиков. Отлично ребята замаскировались. В голом ущелье так закопались в землю, что разведка моджахедов, остановившись на привал, попыталась развести костер почти на спине командира взвода. А тому пришлось терпеть и ждать, пока весь караван подтянется, иначе провалилась бы вся операция. Ладно еще, что костры жгли не дровами, а верблюжьим пометом.
Такой костер дает большой жар, но долго разгорается. Парень терпел до последнего, но засаду не выдал, хотя и угодил после боя в госпиталь с ожогами.
Вот и я в таком же положении оказался.
Сижу за спиной лейтенанта-”пирата” Славы — он на глаз себе приспособил повязку из черной ленты, чтобы не слишком освещать путь впереди — и капитана Панкратова, смотрю, что они делают, слушаю их разговоры и чувствую себя полным дураком.
— Нет, — восхищенный Панкратов толкает меня локтем в бок, — ты понял, что он делает? Ты понял?..
Если бы я понял, то давно бы уже сам толкал его в бок. Думаю, капитану это не слишком понравилось бы. А тут меня еще начало мучить непонятное чувство, словно я что-то очень важное упустил. Настолько важное, что только вспомни я, только сообрази — и мир перевернется, и преступник сам придет и ляжет мне в ладони еще тепленьким, молочным. Ляжет и все расскажет.
Одно я понял точно. Я с преступником уже общался, и он меня обвел вокруг пальца, а вот кто он, где он меня обвел и где сам прокололся так, что я не заметил, — это вопрос.
Слава с Панкратовым разобрались уже с винчестером. Там оказалось мало интересного. Но вот дискеты от ZlPa их сильно заинтересовали. По сути дела, это оказался архив, в котором отражались все действия хакера Чанышева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41