Если бы браконьеров не было, их стоило бы выдумать. Но они действительно были! И это подтверждали упомянутые трофейные выставки дорогих быстрых лодок с мощными японскими «Судзуки» и отечественными «Вихрь-30», спаренными и учетверенными; вместительных бензобаков, успевших отслужить срок службы в военной авиации; километрами хищнической снасти, именуемой каладой, несущей на себе тысячи стальных крючьев, изготовленных специальными мастерами-профессионалами.
Прекрасное оправдание пустым полкам магазинов, снижению уловов, низкой производительности предприятий местной промышленности!
– …Ты не думай, что назначение сюда – это… – Я с трепетом ждал продолжения. Со словом «синекура» у меня уже установились почти интимные отношения, а сама синекура уже имела милые индивидуальные черты, в расцветке ее оперения было даже что-то от японской куртки доктора Мурадовой. Нет, Митрохин не употребил этого слова, и я был ему благодарен. – Это… путевка на отдых. Встреча с браконьером происходит обычно один на один, ночью или на рассвете в глухом месте моря или побережья. Нападение может произойти врасплох или из засады… И браконьер обычно стреляет первым. – Он испытующе посмотрел на меня. – Дети есть у тебя?
– Нет. С этим все в порядке.
«Идеальная жертва для браконьера…» – хотел сказать я, но промолчал. От многих неприятностей в своей жизни я был бы избавлен, если бы научился не уповать на чувство юмора в собеседнике, не посмеиваться над своими друзьями, а то и просто случайными людьми.
Расстались мы, можно сказать, даже сердечно. Митрохин снова поднялся:
– Во всем рассчитывай на мою поддержку. Желаю успеха.
Я вышел. В приемной на стуле удобно расположился плечистый высокий мужик, в котором я узнал директора заповедника. Он весело беседовал с секретаршей Зоей.
Когда я появился, Зоя сказала ему с невероятно сердечной любезностью:
– Андрей Павлович, подождите минуточку, я должна зайти к Первому, он мне продиктует две бумаги, а потом вы пойдете. Заодно познакомьтесь с новым водным прокурором. – Она показала на меня.
Андрей Павлович протянул мне крепкую мужицкую лапу и сказал мягким густым баритоном:
– Сувалдин…
– Очень приятно. Я собирался ехать к вам знакомиться, и вот встретились случайно.
Сувалдин подождал, пока за секретаршей закрылась дверь, и усмехнулся:
– Думаю, не случайно. У Митрохина в приемной никто никогда случайно не встречается. Да-да… Простоватая внешность этого человека пусть вас не смущает. Митрохин назначил нас с интервалом в десять минут, чтобы мы встретились. Он выразил таким образом свое расположение нам обоим, объяснил, что мы должны трудиться рука об руку.
– А более открытого способа для этого не существует?
Сувалдин засмеялся.
– Он мастер завуалированных идей и естественного течения жизни, которую он искусно организует…
Он очень хорошо смеялся. Его чуть грубоватое лицо размягчалось, в глазах прыгали веселые искорки, и он становился сразу на много лет моложе. Не хотелось думать, что видневшиеся сбоку за креслом костыли принадлежат ему, так же как и лежащие на столе тяжелый бинокль и широкая шляпа.
– Ну что, постращал он вас браконьерами? – Суваддин поднял театральным жестом руки вверх; – О, браконьер, наемник ночи, работник мглы и рыцарь мрака!
– Вы считаете, что разговор о браконьерах – это шумная демонстрация? – спросил я.
– Ну почему, браконьеры, конечно, тоже безобразничают. Но Первый вас выводит на запасной путь, который не ведет никуда.
– Почему?
– Потому что здесь все браконьеры. Когда их выведут, ликвидируют браконьерство, закон восторжествует в пустыне!
– А злостные браконьеры? Убийца Пухова…
Из кабинета Митрохина показалась секретарша:
– Андрей Павлович, вас ждут.
Он машинально нахлобучил шляпу, взялся за костыли.
– Мне кажется, с ними просто не хотят связываться. Возьмите машину и махните вечерком вдоль берега, за метеостанцию. К скалам. Только осторожно. Народ там большей частью вооруженный. Могут и в лоб влепить. Даром что – прокурор… В справочнике есть мой телефон. Позвоните вечерком. Повидаемся, обсудим все дела-делишки.
– Головной убор, – подсказала ему секретарь.
Сувалдин засмеялся, снял шляпу, тепло и по-приятельски хлопнул меня по спине и проковылял в кабинет Митрохина.
«С двумя людьми познакомился я сегодня… – думал я, спускаясь по широкой, с ковром, заправленным в стальные прутья, тщательно выскобленной обкомовской лестнице. – И какой результат? Один предлагал направить все силы на беспощадную борьбу с браконьерами. Второй сказал, что есть вещи серьезнее…»
Милиционер у выхода молча взял руки по швам, я рассеянно кивнул, занятый своими мыслями.
«Не предостерегали ли они меня оба от каких-то шагов, которые я по незнанию местных условий сразу же, в первые дни, могу совершить?»
А что, если водный прокурор поймет слова секретаря обкома буквально – примется с места в карьер преследовать браконьеров и сам станет жертвой злоумышленников? Не для того ли, чтобы произвести коррекцию, пригласил Митрохин директора заповедника? Настолько ли Митрохин подталкивал меня к этой борьбе, как мне показалось… Ведь последнее, чем он поинтересовался, было: есть ли у меня дети. И Митрохин, и Сувалдин дали мне понять, что борьба с браконьерами может стоить жизни…
У подъезда меня окликнул начальственного вида мужчина – круглый и спелый, как наливное яблоко. Он снисходительно протянул мясистую руку:
– Зампредисполкома Шалаев… Ты советскую власть уважаешь, прокурор?
– Конечно. – Я развел руками.
– Что-то не заметно. – Он повел толстой шеей. – Облисполком без рыбы сидит. С осетриной неужели никого в последнее время не задержали?
– Нет, по-моему, – сказал я. – Не слышал.
– Видимо, мимо тебя проплывает, – посетовал он. – И икорка, и красная рыбка… Я знаю: в восьмой магазин сдали вчера на Шаумяна. Ты смотри, не давай отстранить себя от кормушки…
– А кто сдал?
– Это ты должен знать, – зампред засмеялся. – Кто у нас водный прокурор? Ты или я? Ты отвечаешь за борьбу с браконьерами – ты и смотри!
Вернувшись в прокуратуру, я первым делом вызвал к себе старшего оперуполномоченного Хаджинура Орезова. Несмотря на случившееся с Мазутом, я не испытывал к нему антипатии. А случившееся утром должно было послужить ему уроком.
– Срочных дел нет? – спросил я.
– Нет. А что?
– Хочу прокатиться. Взглянуть на окрестности. Компанию составите?
– Конечно.
– Я позвоню.
В приемной у меня никого не было, кроме Гезель. Проводив Хаджинура, я спросил:
– Ты не найдешь мне копию приговора на Умара Кулиева? Ее, по-моему, в свое время рассылали по всем прокуратурам для сведения.
Она кивнула.
– Сейчас посмотрю.
Через несколько минут я уже держал перед собой несколько страниц тонкой папиросной бумаги – серых, плохо пропечатанных.
Фабула преступления была банальна, а злоумышленник действовал удручающе-примитивно.
«…Встретив на берегу райгосрыбинспектора рыбоохраны 7-го района Цаххана Алиева, подсудимый Умар Кулиев потребовал от него не препятствовать ему в ловле рыб осетровых пород, угрожая в противном случае с ним «разобраться»…» – начало.
И финал:
«…В ночь на 22 октября того же года, увидев на стоянке у Восточнокаспийской морской инспекции рыбоохраны машину, принадлежащую Цаххану Алиеву, и придя к выводу о том, что тот ночует в помещении, с целью осуществления угрозы произвел поджог здания, в результате чего погиб находившийся внутри младший рыбинспектор Саттар Аббасов…»
Мне показалось, где-то в середине приговора мелькнула знакомая фамилия.
Действительно, несколькими строчками выше я нашел.
«…Кроме того, – указывалось в приговоре, – вечером того же 21 октября Умар Кулиев пытался поджечь сарай с рыболовной снастью («козлятник») в районе метеостанции, принадлежащий гр. Касумову. Но оказавшимся поблизости от места пожара гр. Касумову К. и Ветлугину А. удалось его затушить…»
«Темный лес… – подумал я. – Полная нелогичность. – Фамилию Ветлугин я тем не менее выписал. – Стоит вызвать, поговорить…»
Я снова вернулся в конец.
«…Кулиев Умар вину в совершенном преступлении признал. Кроме признания подсудимого – его вина доказывается…»
Дальше перечислялись доказательства. Результативная часть приговора была сформулирована коряво: подсудимому сначала определили наказание за более тяжелое преступление – убийство рыбинспектора – расстрел, затем за поджог – лишение свободы сроком семь лет…
«…Окончательным наказанием считать – с конфискацией автомашины «Москвич»-2140 № 26-43 высшую меру наказания – расстрел…»
Возникшая у меня версия о том, что Пухов оказался накануне гибели вместе с Верой Кулиевой, потому что был как-то связан с ее мужем, не нашла подтверждения в приговоре. Фамилия Сергея ни разу не упоминалась на сереньких, с убористым мелким шрифтом, страничках.
На этом берегу темнело тоже рано и сразу. Почти одномоментно.
Когда мы выезжали со двора прокуратуры, было еще светло. С бесчисленных балконов жилого дома, где мы обитали, доносились голоса телевизионных дикторов, крики детей.
Я посадил Хаджинура за руль. Он вел машину спокойно, худые, сильные руки крепко держали управление.
– Фиолетова, Чапаева… – объявлял он незнакомые мне названия улиц. – Азизяна, Джапаридзе…
Между каменными домами шли кирпичные связки – назвать их заборами было как-то неудобно – по силуэту что-то вроде римских акведуков, только без желоба вверху и значительно уменьшенные. Отверстия в них закрывали виноградные лозы.
Мы выехали на пустынную террасу. Она шла вдоль берега, покрытого ракушечником. Встречного движения не было вовсе.
– Бензина выписывают на два часа в день, – проворчал Хаджинур. – А что такое два часа по этой дороге? День поездишь, три дня на приколе.
– Как чумы… – Я показал на видневшиеся впереди сараи – «козлятники».
– Их полно тут, – тотчас отозвался Орезов. – Подсобки. Хозяева – кто крабами промышляет, кто чем. А если рыбинспекция спит, может и каладу там держать… Запросто!
Несколько раз Хаджинур останавливался, глушил мотор – мы оба выходили, прислушивались. На море был полный штиль. Я не слышал ни одного звука.
В одном месте Орезов неожиданно резко затормозил, убрал свет.
– Вон там вроде. Фонарь… – Мы вышли. Он долго смотрел в бинокль, потом передал его мне. – Машины…
– Ничего не вижу. – Я покрутил бинокль.
– На звезду – и ниже. Видите?
– Кажется, вижу.
– Ну, они-то нас наверняка еще раньше заметили. У них специальный человек с биноклем следит за дорогой… Это посредники. Приезжали за рыбой. Теперь начнут разбегаться.
– По трассе?
– Как выйдет. Могут и целиной махнуть.
Несколько точек быстро перемещалось в линзе бинокля.
– Как они обычно объясняют свое присутствие здесь?
– Как? – спросил Хаджинур. – А никак. Йода в организме не хватает. Приехали подышать морским воздухом. Или проверяли ходовые части механизма…
– Надо переписать номера машин.
Хаджинур серьезно сказал:
– Да я их и так всех знаю. Вот подъедут ближе – каждого назову.
Теперь уже и без бинокля был виден ползший вдоль берега легковой транспорт. Машин» было не менее шести, в том числе и мощный «КрАЗ». Часть их направилась в сторону барханов, в пески. Две повернули в нашу сторону.
Впереди шла «Волга» бежевого света. Вскоре я услышал усиленную мощной стереофонической системой эстрадную мелодию. Одно время на том берегу запись эта была весьма популярной.
Бодрая музыка резко контрастировала с окружающей нас скучной местностью – с невысокими, похожими друг на друга, как черепахи, уползавшие за горизонт, песчаными барханами.
– Ну-ка, остановите! – приказал я старшему оперу и, прежде, чем Хаджинур полностью затормозил, выпрыгнул на дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32