Дотан нашел следы нескольких психотропных препаратов, но передозировки не было. Теперь тело готовят к погребению. Когда, где — пока неизвестно.
— О Савиче есть новости?
— Ничего, кроме тех снимков с покойной миссис Лэрд.
— Он сумел достать Горди.
— Кстати, насчет этого, — сказала она. — Ты не сказал, что подрался с ним в изоляторе.
— Из головы вылетело.
— Какой забывчивый. Сегодня утром эта сплетня доползла до «Казарм». По одной версии, вы с Савичем повздорили и наговорили друг другу лишнего…
— Есть и другая?
— По другой после кровавой драки вас обоих увезли в больницу.
— Жерар знает?
— Он на тебя не сердится. Любой из нас, столкнувшись с Савичем после известия о смерти Балью, поступил бы точно так же. Капитан отрядил кого-то допрашивать сокамерников о самоубийстве. Никто ничего не знает.
— Следовало ожидать. — Он отпил большой глоток лимонада. Это была хорошо продуманная пауза. Когда, по его мнению, она истекла, Дункан сказал: — Диди, я тут поразмыслил.
— Подожди, я возьму блокнот и ручку. — Долю секунды она отсутствовала. — Валяй.
— Проверь, имеет ли Мейер Наполи какое-нибудь отношение к Савичу?
— Ты имеешь в виду помимо фотографий?
— Я имею в виду личные взаимоотношения. Один на один. Шансов мало, но чем черт не шутит.
— Вряд ли Наполи был человеком Савича. Тот сам сказал — зачем ему Наполи?
— А ты поищи, вдруг что-нибудь вылезет, — произнес он. — Начни с секретарши Наполи. Она не станет отмалчиваться — раз босса любила, захочет узнать, кто его убийца.
— Думаешь, Савич…
— Я же сказал, шансов мало.
— Ладно, позвоню секретарше. А что конкретно мне искать?
— Понятия не имею. И еще… — Он замолчал, как бы раздумывая. — Возможно, полезно будет подробнее узнать о людях, которых убили по приказу Савича. Историю Горди Балью мы уже знаем. Ну а Фредди Моррис и Андре Бонне, у которого дом взорвали? Может, если мы в их прошлом покопаемся, то найдем человека, которой что-то знает, что-то слышал, и сумеем на это опереться. Хотя бы ордер на обыск получим. Что думаешь?
Он знал, как его слова должны были разочаровать Диди. Брови у нее наверняка далеко уползли на лоб.
— Наверное, — уныло протянула она. — И что ты надеешься найти?
— Не знаю. До тех пор, пока мы это не найдем. — Он опять стратегически помолчал и вздохнул. — Эх, черт, наверное, я пальцем в небо попал. Забудь. Я придумаю что-нибудь получше.
— У тебя там дождь все еще льет?
— Нет, здесь солнечно.
— И у нас тоже. От всего пар валит. Дышать чертовски тяжело. — Она тоже многозначительно помолчала и спросила, когда он собирается возвращаться.
— Через пару дней.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, честное слово. Встал поздно. Пробежался с утра. Разогнал из головы всех тараканов. Тут-то мне и пришла идея снова проверить всех этих парней. Но если тебе кажется, что от этого никакой пользы…
— Я этого не говорила.
— Зато подумала.
— Да нет, я все проверю, — нехотя согласилась она. — Хоть какое-то занятие. Все равно делать больше нечего.
Наверное, она рада, что он так быстро переключился на Савича. Дункану стало стыдно — он ею манипулировал. Но только слегка.
— Хорошо. Начни с Фредди Морриса и прочеши личную информацию. Родители, жены, подружки, друзья. Может, кто-то ночами не спит, мечтает заложить нам Савича.
— Мы с большинством из них уже поговорили сразу после убийств.
— Можно еще разок; расширь список.
— Ладно.
Он притворился, что не замечает ее недовольства.
— И не забудь Чета Роллинза. Того, что убили в тюрьме.
— Дело «Ирландский ручей»?
— Точно.
— Это не наш случай. Расследование проводили в «Джексоне».
— И могли что-нибудь упустить.
— Хорошо. Я проверю, — сказала она. Потом спросила: — А ты в порядке?
— В полном.
— У тебя голос какой-то странный.
— Я зевал. — Он заметил, что Элиза дошла до конца ряда и поворачивает в его сторону. Пора закругляться. — Наверное, вздремну немного, — сказал он Диди. — Не забудь позвонить секретарше Наполи. И сразу сообщи, как только что-то найдешь. Пока.
Он отсоединился, пока Диди не успела еще что-нибудь спросить. И отключил звонок. Если Диди перезвонит, телефон только завибрирует.
Он вышел из бара навстречу Элизе. Заглянул к ней в тележку.
— Нашла все, что нужно?
— Куда ты звонил?
— На работу.
— Зачем?
— Привычка.
— Ты говорил с детективом Боуэн?
— С ее голосовой почтой. Оставил сообщение: отдыхаю, расслабляюсь, отлично провожу время.
— Когда расскажешь, что я жива?
— Когда во всем разберусь. Что ты купила?
Она по-прежнему не сводила глаз с телефона, пристегнутого у него к поясу. Потом криво улыбнулась и ответила:
— Конечно, супермодели из меня не получится, но по крайней мере я буду одета и причесана. Вкусный был лимонад?
— Хочешь?
— Чтобы у меня зубы стали красными? Он вытер рот.
— Правда, что ли?
— Ты похож на Дракулу, — засмеялась она. — Наверное, скоро сойдет.
Он оплатил ее покупки — при этом Дункан старательно не смотрел на трусики и лифчики, проплывавшие мимо него на товарной ленте — и они вернулись на Леди-Айленд. Остановились у палатки на обочине, купили к ужину свежих креветок.
— Воду я кипятить умею, — сказал он, передавая ей в окно пакет.
Вернувшись, отправились гулять. Бродили по узким островным переулкам, жарились на полуденном солнце. Дункан подумал, что хорошо бы им еще за руки взяться. Но брать Элизу за руку он не стал, и она тоже до него не дотронулась.
По возвращении домой она извинилась и пошла в душ. Дункан уселся в тени на ступеньках крыльца и, обливаясь потом, стал убеждать себя, что ему необходимо побыть одному — так лучше сочинять план о том, как поймать Лэрда и Савича. На самом деле он сбежал от звуков льющейся воды, доносившихся из ванной, и образа Элизы, покрытой мыльной пеной.
Она сама вышла к нему, принесла по стакану чая со льдом. От нее сладко пахло мылом. Волосы еще не просохли и торчали во все стороны. У оснований крашеных прядей начинали проглядывать светлые корни. Почувствовав его взгляд, она смущенно потрогала волосы рукой:
— Они отрастут.
— Можешь оставить короткую стрижку. Она такая… — Он уже хотел сказать «сексуальная», но поправился: — Привлекательная.
Она переоделась в обновки — светло-зеленые шорты и белую футболку, под которой слабо очерчивался новый бюстгальтер. Незатейливо. Скромно. Ему хотелось сорвать с нее все до последней нитки. Зубами.
Он резко встал и спросил, нужна ли ей еще ванная. Не нужна, сказала Элиза. Он быстро туда ушел, разделся и залез под душ. На полочке теперь появились крем для бритья в баночке нежного оттенка, розовая бритва, шампунь, кондиционер и увлажняющий гель для душа. С душевого распылителя свисала круглая сетчатая сиреневая мочалка.
— Бабьи причиндалы, — пробормотал Дункан, хватаясь за обычный кусок мыла.
Увы, бабьи причиндалы возбудили его эрекцию. Он даже горячую воду не стал включать.
Когда он вышел из душа, она сидела на диване и смотрела телевизор.
— Что это? — спросил он.
— Канал киноклассики.
— Он черно-белый.
— Ну и что?
— А это кто?
Она удивилась его невежеству:
— Натали Вуд, кто же еще.
— А. — Он сел на противоположный конец дивана. — Про что это?
— У них со Стивом Маккуином было свидание на одну ночь. Он его почти не помнит, а она забеременела. Она его находит и просит денег на аборт — это кино снимали тогда, когда аборты были запрещены и их делали тайно. Стив Маккуин пытается достать денег, после долгих приключений собирает нужную сумму и договаривается с врачом. Но когда они приходят в назначенное место — жуткое, холодное, пустое здание, — они не выдерживают.
— И что дальше?
— Она впадает в истерику, начинает кричать. Он — а он ждет ее в коридоре — бросается в кабинет и кричит врачу: «Если тронешь ее — убью!» Обнимает ее и утешает, пока она плачет. Это моя самая любимая сцена. Эта и следующая, когда они едут в такси на заднем сиденье, он обнимает ее одной рукой, а она засыпает у него на плече.
— С ума сойти. — Дункан не сводил с нее глаз.
— Хороший фильм.
— Нет, я про тебя. Как ты все это запомнила? Сколько раз ты его смотрела?
— Раз десять, если не больше. — К удивлению Дункана, Элиза взяла пульт и выключила телевизор.
— Разве ты не хочешь досмотреть до конца?
— Это сказка. У нее счастливый конец.
— Ты не веришь в счастливые концы? Она повернулась к нему:
— А ты?
Глава 26
— Раньше верил, — сказал он. — А сейчас не знаю. Она с мрачным видом откинулась на спинку дивана.
— Я тоже не знаю. Думаю, я вела себя ужасно наивно, наверное, даже глупо. Решила, что выйду замуж за Като, чтобы легче было найти против него улики, передам их властям. И тогда его станут судить и посадят в тюрьму. Так я отомщу за Чета и остановлю преступную деятельность Като. Он больше не сможет дурачить своих доверчивых избирателей. — Она тяжело вздохнула. — А я смогу начать жизнь заново. С чистого листа. Новую жизнь. — Она горько усмехнулась. — Я не ожидала всего этого. Не думала, что придется так долго искать улики. — Она посмотрела на Дункана и спросила: — Чем все это закончится?
— Пока не знаю. Доказательств у нас нет. Ничего, кроме твоих слов, а этого недостаточно.
— Понимаю. И потом, официально я мертва.
— А если Савич или Лэрд пронюхают, что это не так, то убьют тебя по-настоящему. Я не смогу долго прятать и защищать тебя.
— А письмо Чета? Он нахмурился.
— Слишком неопределенно. Слишком много лазеек для хорошего адвоката.
— Так что же нам делать?
— Во-первых, мне нужен список дел, которые Като провернул для Савича. Номер дела, кем был обвиняемый, какой был приговор. Эти поиски займут некоторое время. Искать надо осторожно, чтобы никто ничего не заподозрил. Далее, надо определить всех, кем они пожертвовали в качестве козлов отпущения, как Четом. Может, кто-то из таких ребят уже давно торчит в тюрьме и созрел, чтобы заключить с нами сделку, например, в обмен на сокращение срока. Хотя такое мы уже пробовали.
— И все умирали.
— И все умирали. — Он встал и принялся мерить комнату шагами. — Говоришь, никаких бумаг, записей на автоответчике, чеков, старых переводных векселей, депозитных книжек?
Она покачала головой.
— В кабинете есть сейф, но я не знаю шифра.
— Если получить ордер на обыск, мы сумеем открыть сейф. Но для того, чтобы получить ордер, нужна веская причина. А его кабинет в суде?
— Разве он станет держать там эти бумаги?
— Вряд ли. И опять же, без ордера на обыск не обойтись. — Он стукнул кулаком по своей ладони. — Как Савич с ним расплачивается?
— Наверное, у Като есть счет в другой стране. Может, на Каймановых островах. Мы ездили туда отдыхать.
— Может быть. Но тогда придется подключить к расследованию ФБР, начнется бесконечная писанина и юридические… — Он вдруг замолчал.
— Что?
— Юридические формальности, — рассеянно закончил он. — Мне надо как следует все это обдумать.
— Ладно. Я пойду готовить ужин. А ты думай.
И он стал думать. Делать это было нелегко, очень отвлекала Элиза, ходившая туда-сюда по кухне. Он сел за стол, положил перед собой блокнот, ручку. Но сосредоточиться удавалось с трудом.
Вот Элиза хочет что-то достать с верхней полки, ее футболка приподнимается, и обнажается полоска кожи.
Элиза нагибается, чтобы вынуть сито из шкафчика.
Элиза проходит мимо, ее грудь на уровне его глаз.
Напряжение росло в нем прямо пропорционально рассеянности, и это его сердило. Наконец он перестал делать вид, что работает, и накрыл на стол. Она подала ужин. Наверное, Элиза почувствовала его мрачное расположение духа, потому что разговора не начинала. Поели молча.
Наконец она сказала:
— Хорошие креветки.
— Свежие.
— Хочешь еще хлеба?
— Нет, спасибо.
— Салата?
— Я наелся.
— Точно?
Он бросил пустой панцирь креветки на тарелку в центре стола (уже доверху заполненную креветочным мусором), а мясо положил в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— О Савиче есть новости?
— Ничего, кроме тех снимков с покойной миссис Лэрд.
— Он сумел достать Горди.
— Кстати, насчет этого, — сказала она. — Ты не сказал, что подрался с ним в изоляторе.
— Из головы вылетело.
— Какой забывчивый. Сегодня утром эта сплетня доползла до «Казарм». По одной версии, вы с Савичем повздорили и наговорили друг другу лишнего…
— Есть и другая?
— По другой после кровавой драки вас обоих увезли в больницу.
— Жерар знает?
— Он на тебя не сердится. Любой из нас, столкнувшись с Савичем после известия о смерти Балью, поступил бы точно так же. Капитан отрядил кого-то допрашивать сокамерников о самоубийстве. Никто ничего не знает.
— Следовало ожидать. — Он отпил большой глоток лимонада. Это была хорошо продуманная пауза. Когда, по его мнению, она истекла, Дункан сказал: — Диди, я тут поразмыслил.
— Подожди, я возьму блокнот и ручку. — Долю секунды она отсутствовала. — Валяй.
— Проверь, имеет ли Мейер Наполи какое-нибудь отношение к Савичу?
— Ты имеешь в виду помимо фотографий?
— Я имею в виду личные взаимоотношения. Один на один. Шансов мало, но чем черт не шутит.
— Вряд ли Наполи был человеком Савича. Тот сам сказал — зачем ему Наполи?
— А ты поищи, вдруг что-нибудь вылезет, — произнес он. — Начни с секретарши Наполи. Она не станет отмалчиваться — раз босса любила, захочет узнать, кто его убийца.
— Думаешь, Савич…
— Я же сказал, шансов мало.
— Ладно, позвоню секретарше. А что конкретно мне искать?
— Понятия не имею. И еще… — Он замолчал, как бы раздумывая. — Возможно, полезно будет подробнее узнать о людях, которых убили по приказу Савича. Историю Горди Балью мы уже знаем. Ну а Фредди Моррис и Андре Бонне, у которого дом взорвали? Может, если мы в их прошлом покопаемся, то найдем человека, которой что-то знает, что-то слышал, и сумеем на это опереться. Хотя бы ордер на обыск получим. Что думаешь?
Он знал, как его слова должны были разочаровать Диди. Брови у нее наверняка далеко уползли на лоб.
— Наверное, — уныло протянула она. — И что ты надеешься найти?
— Не знаю. До тех пор, пока мы это не найдем. — Он опять стратегически помолчал и вздохнул. — Эх, черт, наверное, я пальцем в небо попал. Забудь. Я придумаю что-нибудь получше.
— У тебя там дождь все еще льет?
— Нет, здесь солнечно.
— И у нас тоже. От всего пар валит. Дышать чертовски тяжело. — Она тоже многозначительно помолчала и спросила, когда он собирается возвращаться.
— Через пару дней.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, честное слово. Встал поздно. Пробежался с утра. Разогнал из головы всех тараканов. Тут-то мне и пришла идея снова проверить всех этих парней. Но если тебе кажется, что от этого никакой пользы…
— Я этого не говорила.
— Зато подумала.
— Да нет, я все проверю, — нехотя согласилась она. — Хоть какое-то занятие. Все равно делать больше нечего.
Наверное, она рада, что он так быстро переключился на Савича. Дункану стало стыдно — он ею манипулировал. Но только слегка.
— Хорошо. Начни с Фредди Морриса и прочеши личную информацию. Родители, жены, подружки, друзья. Может, кто-то ночами не спит, мечтает заложить нам Савича.
— Мы с большинством из них уже поговорили сразу после убийств.
— Можно еще разок; расширь список.
— Ладно.
Он притворился, что не замечает ее недовольства.
— И не забудь Чета Роллинза. Того, что убили в тюрьме.
— Дело «Ирландский ручей»?
— Точно.
— Это не наш случай. Расследование проводили в «Джексоне».
— И могли что-нибудь упустить.
— Хорошо. Я проверю, — сказала она. Потом спросила: — А ты в порядке?
— В полном.
— У тебя голос какой-то странный.
— Я зевал. — Он заметил, что Элиза дошла до конца ряда и поворачивает в его сторону. Пора закругляться. — Наверное, вздремну немного, — сказал он Диди. — Не забудь позвонить секретарше Наполи. И сразу сообщи, как только что-то найдешь. Пока.
Он отсоединился, пока Диди не успела еще что-нибудь спросить. И отключил звонок. Если Диди перезвонит, телефон только завибрирует.
Он вышел из бара навстречу Элизе. Заглянул к ней в тележку.
— Нашла все, что нужно?
— Куда ты звонил?
— На работу.
— Зачем?
— Привычка.
— Ты говорил с детективом Боуэн?
— С ее голосовой почтой. Оставил сообщение: отдыхаю, расслабляюсь, отлично провожу время.
— Когда расскажешь, что я жива?
— Когда во всем разберусь. Что ты купила?
Она по-прежнему не сводила глаз с телефона, пристегнутого у него к поясу. Потом криво улыбнулась и ответила:
— Конечно, супермодели из меня не получится, но по крайней мере я буду одета и причесана. Вкусный был лимонад?
— Хочешь?
— Чтобы у меня зубы стали красными? Он вытер рот.
— Правда, что ли?
— Ты похож на Дракулу, — засмеялась она. — Наверное, скоро сойдет.
Он оплатил ее покупки — при этом Дункан старательно не смотрел на трусики и лифчики, проплывавшие мимо него на товарной ленте — и они вернулись на Леди-Айленд. Остановились у палатки на обочине, купили к ужину свежих креветок.
— Воду я кипятить умею, — сказал он, передавая ей в окно пакет.
Вернувшись, отправились гулять. Бродили по узким островным переулкам, жарились на полуденном солнце. Дункан подумал, что хорошо бы им еще за руки взяться. Но брать Элизу за руку он не стал, и она тоже до него не дотронулась.
По возвращении домой она извинилась и пошла в душ. Дункан уселся в тени на ступеньках крыльца и, обливаясь потом, стал убеждать себя, что ему необходимо побыть одному — так лучше сочинять план о том, как поймать Лэрда и Савича. На самом деле он сбежал от звуков льющейся воды, доносившихся из ванной, и образа Элизы, покрытой мыльной пеной.
Она сама вышла к нему, принесла по стакану чая со льдом. От нее сладко пахло мылом. Волосы еще не просохли и торчали во все стороны. У оснований крашеных прядей начинали проглядывать светлые корни. Почувствовав его взгляд, она смущенно потрогала волосы рукой:
— Они отрастут.
— Можешь оставить короткую стрижку. Она такая… — Он уже хотел сказать «сексуальная», но поправился: — Привлекательная.
Она переоделась в обновки — светло-зеленые шорты и белую футболку, под которой слабо очерчивался новый бюстгальтер. Незатейливо. Скромно. Ему хотелось сорвать с нее все до последней нитки. Зубами.
Он резко встал и спросил, нужна ли ей еще ванная. Не нужна, сказала Элиза. Он быстро туда ушел, разделся и залез под душ. На полочке теперь появились крем для бритья в баночке нежного оттенка, розовая бритва, шампунь, кондиционер и увлажняющий гель для душа. С душевого распылителя свисала круглая сетчатая сиреневая мочалка.
— Бабьи причиндалы, — пробормотал Дункан, хватаясь за обычный кусок мыла.
Увы, бабьи причиндалы возбудили его эрекцию. Он даже горячую воду не стал включать.
Когда он вышел из душа, она сидела на диване и смотрела телевизор.
— Что это? — спросил он.
— Канал киноклассики.
— Он черно-белый.
— Ну и что?
— А это кто?
Она удивилась его невежеству:
— Натали Вуд, кто же еще.
— А. — Он сел на противоположный конец дивана. — Про что это?
— У них со Стивом Маккуином было свидание на одну ночь. Он его почти не помнит, а она забеременела. Она его находит и просит денег на аборт — это кино снимали тогда, когда аборты были запрещены и их делали тайно. Стив Маккуин пытается достать денег, после долгих приключений собирает нужную сумму и договаривается с врачом. Но когда они приходят в назначенное место — жуткое, холодное, пустое здание, — они не выдерживают.
— И что дальше?
— Она впадает в истерику, начинает кричать. Он — а он ждет ее в коридоре — бросается в кабинет и кричит врачу: «Если тронешь ее — убью!» Обнимает ее и утешает, пока она плачет. Это моя самая любимая сцена. Эта и следующая, когда они едут в такси на заднем сиденье, он обнимает ее одной рукой, а она засыпает у него на плече.
— С ума сойти. — Дункан не сводил с нее глаз.
— Хороший фильм.
— Нет, я про тебя. Как ты все это запомнила? Сколько раз ты его смотрела?
— Раз десять, если не больше. — К удивлению Дункана, Элиза взяла пульт и выключила телевизор.
— Разве ты не хочешь досмотреть до конца?
— Это сказка. У нее счастливый конец.
— Ты не веришь в счастливые концы? Она повернулась к нему:
— А ты?
Глава 26
— Раньше верил, — сказал он. — А сейчас не знаю. Она с мрачным видом откинулась на спинку дивана.
— Я тоже не знаю. Думаю, я вела себя ужасно наивно, наверное, даже глупо. Решила, что выйду замуж за Като, чтобы легче было найти против него улики, передам их властям. И тогда его станут судить и посадят в тюрьму. Так я отомщу за Чета и остановлю преступную деятельность Като. Он больше не сможет дурачить своих доверчивых избирателей. — Она тяжело вздохнула. — А я смогу начать жизнь заново. С чистого листа. Новую жизнь. — Она горько усмехнулась. — Я не ожидала всего этого. Не думала, что придется так долго искать улики. — Она посмотрела на Дункана и спросила: — Чем все это закончится?
— Пока не знаю. Доказательств у нас нет. Ничего, кроме твоих слов, а этого недостаточно.
— Понимаю. И потом, официально я мертва.
— А если Савич или Лэрд пронюхают, что это не так, то убьют тебя по-настоящему. Я не смогу долго прятать и защищать тебя.
— А письмо Чета? Он нахмурился.
— Слишком неопределенно. Слишком много лазеек для хорошего адвоката.
— Так что же нам делать?
— Во-первых, мне нужен список дел, которые Като провернул для Савича. Номер дела, кем был обвиняемый, какой был приговор. Эти поиски займут некоторое время. Искать надо осторожно, чтобы никто ничего не заподозрил. Далее, надо определить всех, кем они пожертвовали в качестве козлов отпущения, как Четом. Может, кто-то из таких ребят уже давно торчит в тюрьме и созрел, чтобы заключить с нами сделку, например, в обмен на сокращение срока. Хотя такое мы уже пробовали.
— И все умирали.
— И все умирали. — Он встал и принялся мерить комнату шагами. — Говоришь, никаких бумаг, записей на автоответчике, чеков, старых переводных векселей, депозитных книжек?
Она покачала головой.
— В кабинете есть сейф, но я не знаю шифра.
— Если получить ордер на обыск, мы сумеем открыть сейф. Но для того, чтобы получить ордер, нужна веская причина. А его кабинет в суде?
— Разве он станет держать там эти бумаги?
— Вряд ли. И опять же, без ордера на обыск не обойтись. — Он стукнул кулаком по своей ладони. — Как Савич с ним расплачивается?
— Наверное, у Като есть счет в другой стране. Может, на Каймановых островах. Мы ездили туда отдыхать.
— Может быть. Но тогда придется подключить к расследованию ФБР, начнется бесконечная писанина и юридические… — Он вдруг замолчал.
— Что?
— Юридические формальности, — рассеянно закончил он. — Мне надо как следует все это обдумать.
— Ладно. Я пойду готовить ужин. А ты думай.
И он стал думать. Делать это было нелегко, очень отвлекала Элиза, ходившая туда-сюда по кухне. Он сел за стол, положил перед собой блокнот, ручку. Но сосредоточиться удавалось с трудом.
Вот Элиза хочет что-то достать с верхней полки, ее футболка приподнимается, и обнажается полоска кожи.
Элиза нагибается, чтобы вынуть сито из шкафчика.
Элиза проходит мимо, ее грудь на уровне его глаз.
Напряжение росло в нем прямо пропорционально рассеянности, и это его сердило. Наконец он перестал делать вид, что работает, и накрыл на стол. Она подала ужин. Наверное, Элиза почувствовала его мрачное расположение духа, потому что разговора не начинала. Поели молча.
Наконец она сказала:
— Хорошие креветки.
— Свежие.
— Хочешь еще хлеба?
— Нет, спасибо.
— Салата?
— Я наелся.
— Точно?
Он бросил пустой панцирь креветки на тарелку в центре стола (уже доверху заполненную креветочным мусором), а мясо положил в рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58