Прямо на него была направлена камера оператора Ивана Афанасьевича.
На полу хрипел Элегантный — Алексей Учитель.
Тима ошибся, Алик не собирался его обманывать. Он нашел Казанцева и организовал покушение на Булгакова.
Но теперь это было уже неважно. Тичера увезли, оставив только обведенный мелом контур его тела на полу.
— Да, блин, история, — почесал в затылке Альберт. — А мне нужно было этого самого Алика разыскать…
— Так ты что, не за мной приехал? — разочаровался Антон.
— Откуда я знал, что ты здесь? Счастливое совпадение. Кстати, чего он от тебя хотел?
— Потом скажу. — Балашов красноречиво покосился на спецназовца.
А можно мне позвонить? — встрепенулся Захаров.
— Звони, — пожал плечами человек в маске. Альберт набрал прямой номер Гуровина.
— Ну наконец-то, — донесся издалека сердитый голос руководителя канала. — Раньше нельзя было? Ты же обещал! Ну?! Нашел?
— Нашел, Яков Иванович, и уже потерял.
— То есть как?
— Так. Он умер.
— Не морочь голову, — разозлился Гуровин. — Не до шуток. Тут у нас такое произошло!
— Яков Иванович, он действительно умер. Вернее, его убили.
— Когда?
— Да вот только. Приеду — расскажу. Скоро буду. — И отключил телефон.
Иван Афанасьевич вздохнул.
— Не все получится, темновато…
Москва
Прямо на ступеньках у входа лежал Олег Булгаков. Ярко-синие глаза его были открыты. На переносице, между бровями, темнела небольшая дырочка — след от пули.
Чуть ниже на лестнице — трупы телохранителей. У одного в руке был зажат пистолет, из которого выстрелить он не успел — пуля прошила висок. Другому пуля пробила грудь: на белой рубашке, с левой стороны, расплывалось ярко-красное пятно.
Погиб и бессловесный секретарь. Вероятно, он хотел убежать, поэтому его тело оказалось уже не на ступеньках, а на тротуаре. Вокруг головы растекалась лужа крови, “дипломат” в его руке раскрылся от удара, и ветер играл белыми листками бумаги и зелеными прямоугольничками долларов, высыпавшихся оттуда.
Любочка схватилась за голову и закричала. Потрясенный Гуровин не мог вымолвить ни слова. А из здания студии, с улицы, из соседних домов уже сбегался народ.
— Что же делается, что делается? — бессмысленно повторяла Галина Юрьевна. — Яша, ты видишь, что творится… — Она схватила Гуровина под руку и крепко прижалась щекой к его плечу.
Охранник с вахты толкался в толпе, пытаясь объяснить всем и каждому, что он вообще ничего не видел и не слышал.
Червинский говорил неизвестно кому, что с самого утра догадывался — сегодня произойдет нечто из ряда вон выходящее: ему приснился вещий сон, как покойный Булгаков расхаживал по студии голым.
Из телецентра выскочили операторы криминальной редакции. Начали снимать. Толпу, распростертые тела, раскрытый “дипломат” с долларами…
— Что ж вы все пялитесь, окаянные?! — закричала старушка из толпы уличных зевак. — Лица-то убитым прикройте!
Кто-то приволок куски драпировочной ткани. Самый смелый, охранник с вахты, стараясь не смотреть, прикрыл трупы.
— А в милицию-то позвонили? — спохватилась Загребельная.
Яков Иванович посмотрел на Любу.
— Кажется, Крахмальников позвонил… — неуверенно ответила она.
— Кажется? — взвизгнула Галина Юрьевна. — Надо знать точно! Милицию, срочно. Люба! И “скорую”!
— А “скорую" — то зачем? — послышался голос из тойпы.
Народу становилось все больше.
…Крахмальников сидел в приемной, посекундно пил воду и рассказывал Любе, у которой и так глаза были с блюдца:
— Мы вышли все вместе. Охрана, секретарь, потом мы с… Я еще пропустил его вперед и вдруг он бах — и падает, прямо мне на ноги. Я хотел его поднять, смотрю — дырка. А тут вдруг слышу, женщина какая-то кричит: "Ой, убивают!” Я обратно в здание. А женщина кричит и кричит. А потом вижу — все валяются. — Он потрогал свое лицо и проговорил с виноватой улыбкой:
— А ведь и меня могли.., да?..
— Ой! — ахнула Люба.
— Он еще сказал: “Ну и денек, быстрее бы все это кончилось”…
— Кто?
— Булгаков. Так и сказал…
Далеко от Москвы
Приехавший с узловой станции начальник таможни схватился за голову, узнав в задержанной популярного диктора телеканала “Дайвер-ТВ” Алину Шишкину. А когда выяснилось, что ни у нее, ни у ее спутника ничего не обнаружили, готов был броситься перед ней на колени, чтобы вымолить прощение.
— Алина Васильевна! — Он прижал руки к груди и умоляюще посмотрел на телезвезду. — Простите нас, а? Служба такая — быть начеку. Получили сигнал, обязаны проверить…
— Что за сигнал вы получили? — вмешался Казанцев. — Людей унижать?
Начальник метнул грозный взгляд в сторону скромно сидевших толстухи и парня, обыскивавшего Сашу.
— К сожалению, других методов еще не придумано, — оправдывался он. — Был сигнал из Москвы: дескать, в поезде номер такой-то находится наркокурьер, который едет под именем Александр Казанцев. Вот и пришлось вас… Простите, Христа ради. Алина Васильевна, если б я знал, что это вы, разве ж я бы позволил? Тем более вы наша землячка…
Алина и Саша стояли перед ним босиком: рьяные досмотрщики испортили им всю обувь.
— Алина Васильевна, скажите, что я могу для вас сделать? — не успокаивался таможенник.
— Как отсюда уехать?
— Завтра будет поезд…
— Я хочу уехать прямо сейчас.
— Так… — задумался таможенник. — Можете на нашей машине!
— Нет, — наотрез отказалась Алина. — С вами и вашими коллегами я не поеду.
— Жаль, — огорчился таможенник, но не стал ее уговаривать. — Может, на попутке?
— А где шоссе?
— А вот прямо за путями.
— Спасибо, — ответила Алина и вышла вон. Через час они уже ехали в кабине грузовика, и водитель, чтоб не уснуть, рассказывал им одесские анекдоты и сам же над ними хохотал.
— А эту историю знаете? — спрашивал он каждый раз.
— Нет, не знаем, — с тем же постоянством отзывался Казанцев.
— Так слушайте, ума набирайтесь!
Когда приехали в Одессу и пришло время расплачиваться, Казанцев похлопал себя по карманам и сказал водителю:
— А вот история, знаешь?
— Не.
— Так слушай — ума набирайся. У меня денег нет. Бумажник в поезде оставил, под обшивку спрятал, а там десять тысяч долларов.
Водитель даже не улыбнулся.
Москва
— Молодой человек, а что там произошло? — Старушка показала сумкой в сторону здания телестудии.
Володя прокашлялся:
— Говорят, отравили кого-то…
— Не может быть! — воскликнула старушка и засеменила поближе к месту происшествия.
Пробираясь сквозь толпу, она хватала за руку то одного, то другого, спрашивала:
— А что, много народу погибло? Газом травили или чем?
— Каким газом? — отвечали ей. — Стреляли. Пробившись наконец к милицейскому ограждению, женщина внимательно осмотрела тела на асфальте и лестнице и сказала:
— А как же так рвануло, что я ничего не слышала?
— Еще и рвануло? Где рвануло?
— Да здесь же, — объяснила она, кивая на студию.
— Когда?
Старушка пожала плечами:
— Ну.., когда.., сейчас…
— Здесь ничего не взрывалось.
— Ну как же, говорят, террористы газовую бомбу подложили, отравили всех…
— Какую бомбу, женщина, — вмешался милиционер. — Здесь стреляли… Еще только бомбы нам не хватало, — проворчал он и отвернулся.
Старушка была разочарована. Она выбралась из толпы и пошла прочь.
* * *
Врачи “скорой помощи” констатировали смерть Булгакова, его секретаря и одного из охранников. Когда убирали драпировочную ткань с лица второго телохранителя, то оказалось, что он дышит. Проверили пульс. Есть! Слабый, но есть!
А милицейские машины все прибывали и прибывали. Уже стали припарковываться не только патрульные “жигули”, но и черные “ауди” и “мерседесы”. Столичная милиция была поднята на ноги.
Следователей и криминалистов понаехало так много, что они уже едва ли не превосходили численностью толпу, собравшуюся у телецентра.
В ходе опроса свидетелей выяснилось, что две женщины, торгующие с лотков, видели убийц. Их было двое. У тротуара, напротив здания, стояли несколько такси. Когда из студии вышли люди, из одного такси начали стрелять. Самих выстрелов не было слышно. Когда упал один охранник, второй вытащил пистолет, начал целиться, но не успел и тоже упал. Затем был убит секретарь, который пустился было бежать по тротуару, и самым последним — Булгаков. На вопрос:
"Вы рассмотрели стрелявших? Могли бы их описать?” — свидетельницы в один голос ответили, что лиц они не видели, потому что убийцы были в масках, а о том, что их двое, знают потому, что одновременно открылись два окна — в передней и задней дверцах — и наружу высунулись два черных ствола.
В приемной другой следователь по очереди допрашивал Гуровина, Загребельную, обеих секретарей и Крахмальникова. Но никто, кроме Леонида, ничего не видел.
Следователь предупредил всех сотрудников “Дайвер-ТВ”, что, возможно, они еще понадобятся, переписал домашние адреса и телефоны. Крахмальникову, как главному свидетелю, предложили проехать в отделение.
— Да-да, — согласился Леонид. — А это надолго?
— Ну на часок-другой…
— Яша, — тронул Крахмальников Гуровина за рукав, — собрание без меня не начинайте.
— Какое собрание? — вытаращил глаза Яков Иванович. — Ты что, никакого собрания не будет.
— Нет, Яша, давай сегодня, чтоб уж разом — и все, — сказал Крахмальников.
Лобиков ловил с микрофоном людей из следственной бригады, задавал им вопросы по поводу этого жуткого преступления. Ему отвечали весьма уклончиво, а один из следователей грубо обматерил корреспондента.
После отъезда следственной бригады студия гудела как разбуженный улей. Из штаб-квартиры “Муравья” примчались соратники покойного Булгакова. Все рвались в монтажную — поглядеть на кадры, снятые по горячим следам.
Телефоны в отделах разрывались. Звонили с других каналов, из информационных телекомпаний, где уже знали о ЧП, разыгравшемся на “Дайвере”.
Несмотря на пережитое, Яков Иванович в каком-то смысле чувствовал себя на коне. Опять их канал даст эксклюзивную информацию об из ряда вон выходящем событии, а все остальные вынуждены будут кормиться объедками с его, Гуровина, барского стола.
Он вызвал секретаршу:
— Люба, Червинского и Долгову ко мне — надо срочно запустить экстренный выпуск новостей.
Бросились искать Долгову, и тут Загребельная, как нашкодившая кошка, сообщила, что уволила ее.
— Дура! — взбеленился Гуровин. — Господи, какая же ты дура!
Стали звонить Ирине домой — трубку никто не брал.
Савкова кое-как составила текст — долго, мучительно долго. А время шло, другие каналы ведь тоже не спали.
Когда принесли вымороченный Савковой текст, оказалось, что в этот час на студии не было ни одного диктора.
— Безобразие! — возмутилась Галина Юрьевна. — Составляли же график дежурства! Всех поувольнять, к чертовой матери!
Гуровин промолчал. Он решил, что завтра же этой бабы здесь не будет.
— Алла Макарова? — предложил кто-то.
— Нет, только не Макарова! — взвизгнула Загребельная.
— Да, Алла, — отрубил Гуровин.
Прервали показ “Правосудия по-техасски”. Алла заняла место за столом ведущего новостей. Червинский сел за режиссерский пульт, ассистент режиссера сообщила в аппаратную записи:
— Пошла заставка.
Москва
— Мне необходимо позвонить, — сказал Крахмальников.
— Ничего, успеется, Леонид Александрович, — виновато улыбнулся следователь. — Я понимаю, у вас дела не в пример нашим. У нас — делишки.
— Да мне не по делу, — объяснил Крахмальников. — Жене надо сообщить. Зачем у меня забрали мобильный?
— Не положено, — пожал плечами следователь.
— А я что, обвиняемый?
— Обвиняемый в суде. У нас подозреваемый.
— Я подозреваемый?
— Пока нет. Все от вас зависит.
— Подождите, что от меня зависит? Я не понимаю..
— Это потом, Леонид Александрович, ладно? Вы мне еще раз расскажите, как вы вышли, что было.
— Да я уже рассказывал…
— А вы еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
На полу хрипел Элегантный — Алексей Учитель.
Тима ошибся, Алик не собирался его обманывать. Он нашел Казанцева и организовал покушение на Булгакова.
Но теперь это было уже неважно. Тичера увезли, оставив только обведенный мелом контур его тела на полу.
— Да, блин, история, — почесал в затылке Альберт. — А мне нужно было этого самого Алика разыскать…
— Так ты что, не за мной приехал? — разочаровался Антон.
— Откуда я знал, что ты здесь? Счастливое совпадение. Кстати, чего он от тебя хотел?
— Потом скажу. — Балашов красноречиво покосился на спецназовца.
А можно мне позвонить? — встрепенулся Захаров.
— Звони, — пожал плечами человек в маске. Альберт набрал прямой номер Гуровина.
— Ну наконец-то, — донесся издалека сердитый голос руководителя канала. — Раньше нельзя было? Ты же обещал! Ну?! Нашел?
— Нашел, Яков Иванович, и уже потерял.
— То есть как?
— Так. Он умер.
— Не морочь голову, — разозлился Гуровин. — Не до шуток. Тут у нас такое произошло!
— Яков Иванович, он действительно умер. Вернее, его убили.
— Когда?
— Да вот только. Приеду — расскажу. Скоро буду. — И отключил телефон.
Иван Афанасьевич вздохнул.
— Не все получится, темновато…
Москва
Прямо на ступеньках у входа лежал Олег Булгаков. Ярко-синие глаза его были открыты. На переносице, между бровями, темнела небольшая дырочка — след от пули.
Чуть ниже на лестнице — трупы телохранителей. У одного в руке был зажат пистолет, из которого выстрелить он не успел — пуля прошила висок. Другому пуля пробила грудь: на белой рубашке, с левой стороны, расплывалось ярко-красное пятно.
Погиб и бессловесный секретарь. Вероятно, он хотел убежать, поэтому его тело оказалось уже не на ступеньках, а на тротуаре. Вокруг головы растекалась лужа крови, “дипломат” в его руке раскрылся от удара, и ветер играл белыми листками бумаги и зелеными прямоугольничками долларов, высыпавшихся оттуда.
Любочка схватилась за голову и закричала. Потрясенный Гуровин не мог вымолвить ни слова. А из здания студии, с улицы, из соседних домов уже сбегался народ.
— Что же делается, что делается? — бессмысленно повторяла Галина Юрьевна. — Яша, ты видишь, что творится… — Она схватила Гуровина под руку и крепко прижалась щекой к его плечу.
Охранник с вахты толкался в толпе, пытаясь объяснить всем и каждому, что он вообще ничего не видел и не слышал.
Червинский говорил неизвестно кому, что с самого утра догадывался — сегодня произойдет нечто из ряда вон выходящее: ему приснился вещий сон, как покойный Булгаков расхаживал по студии голым.
Из телецентра выскочили операторы криминальной редакции. Начали снимать. Толпу, распростертые тела, раскрытый “дипломат” с долларами…
— Что ж вы все пялитесь, окаянные?! — закричала старушка из толпы уличных зевак. — Лица-то убитым прикройте!
Кто-то приволок куски драпировочной ткани. Самый смелый, охранник с вахты, стараясь не смотреть, прикрыл трупы.
— А в милицию-то позвонили? — спохватилась Загребельная.
Яков Иванович посмотрел на Любу.
— Кажется, Крахмальников позвонил… — неуверенно ответила она.
— Кажется? — взвизгнула Галина Юрьевна. — Надо знать точно! Милицию, срочно. Люба! И “скорую”!
— А “скорую" — то зачем? — послышался голос из тойпы.
Народу становилось все больше.
…Крахмальников сидел в приемной, посекундно пил воду и рассказывал Любе, у которой и так глаза были с блюдца:
— Мы вышли все вместе. Охрана, секретарь, потом мы с… Я еще пропустил его вперед и вдруг он бах — и падает, прямо мне на ноги. Я хотел его поднять, смотрю — дырка. А тут вдруг слышу, женщина какая-то кричит: "Ой, убивают!” Я обратно в здание. А женщина кричит и кричит. А потом вижу — все валяются. — Он потрогал свое лицо и проговорил с виноватой улыбкой:
— А ведь и меня могли.., да?..
— Ой! — ахнула Люба.
— Он еще сказал: “Ну и денек, быстрее бы все это кончилось”…
— Кто?
— Булгаков. Так и сказал…
Далеко от Москвы
Приехавший с узловой станции начальник таможни схватился за голову, узнав в задержанной популярного диктора телеканала “Дайвер-ТВ” Алину Шишкину. А когда выяснилось, что ни у нее, ни у ее спутника ничего не обнаружили, готов был броситься перед ней на колени, чтобы вымолить прощение.
— Алина Васильевна! — Он прижал руки к груди и умоляюще посмотрел на телезвезду. — Простите нас, а? Служба такая — быть начеку. Получили сигнал, обязаны проверить…
— Что за сигнал вы получили? — вмешался Казанцев. — Людей унижать?
Начальник метнул грозный взгляд в сторону скромно сидевших толстухи и парня, обыскивавшего Сашу.
— К сожалению, других методов еще не придумано, — оправдывался он. — Был сигнал из Москвы: дескать, в поезде номер такой-то находится наркокурьер, который едет под именем Александр Казанцев. Вот и пришлось вас… Простите, Христа ради. Алина Васильевна, если б я знал, что это вы, разве ж я бы позволил? Тем более вы наша землячка…
Алина и Саша стояли перед ним босиком: рьяные досмотрщики испортили им всю обувь.
— Алина Васильевна, скажите, что я могу для вас сделать? — не успокаивался таможенник.
— Как отсюда уехать?
— Завтра будет поезд…
— Я хочу уехать прямо сейчас.
— Так… — задумался таможенник. — Можете на нашей машине!
— Нет, — наотрез отказалась Алина. — С вами и вашими коллегами я не поеду.
— Жаль, — огорчился таможенник, но не стал ее уговаривать. — Может, на попутке?
— А где шоссе?
— А вот прямо за путями.
— Спасибо, — ответила Алина и вышла вон. Через час они уже ехали в кабине грузовика, и водитель, чтоб не уснуть, рассказывал им одесские анекдоты и сам же над ними хохотал.
— А эту историю знаете? — спрашивал он каждый раз.
— Нет, не знаем, — с тем же постоянством отзывался Казанцев.
— Так слушайте, ума набирайтесь!
Когда приехали в Одессу и пришло время расплачиваться, Казанцев похлопал себя по карманам и сказал водителю:
— А вот история, знаешь?
— Не.
— Так слушай — ума набирайся. У меня денег нет. Бумажник в поезде оставил, под обшивку спрятал, а там десять тысяч долларов.
Водитель даже не улыбнулся.
Москва
— Молодой человек, а что там произошло? — Старушка показала сумкой в сторону здания телестудии.
Володя прокашлялся:
— Говорят, отравили кого-то…
— Не может быть! — воскликнула старушка и засеменила поближе к месту происшествия.
Пробираясь сквозь толпу, она хватала за руку то одного, то другого, спрашивала:
— А что, много народу погибло? Газом травили или чем?
— Каким газом? — отвечали ей. — Стреляли. Пробившись наконец к милицейскому ограждению, женщина внимательно осмотрела тела на асфальте и лестнице и сказала:
— А как же так рвануло, что я ничего не слышала?
— Еще и рвануло? Где рвануло?
— Да здесь же, — объяснила она, кивая на студию.
— Когда?
Старушка пожала плечами:
— Ну.., когда.., сейчас…
— Здесь ничего не взрывалось.
— Ну как же, говорят, террористы газовую бомбу подложили, отравили всех…
— Какую бомбу, женщина, — вмешался милиционер. — Здесь стреляли… Еще только бомбы нам не хватало, — проворчал он и отвернулся.
Старушка была разочарована. Она выбралась из толпы и пошла прочь.
* * *
Врачи “скорой помощи” констатировали смерть Булгакова, его секретаря и одного из охранников. Когда убирали драпировочную ткань с лица второго телохранителя, то оказалось, что он дышит. Проверили пульс. Есть! Слабый, но есть!
А милицейские машины все прибывали и прибывали. Уже стали припарковываться не только патрульные “жигули”, но и черные “ауди” и “мерседесы”. Столичная милиция была поднята на ноги.
Следователей и криминалистов понаехало так много, что они уже едва ли не превосходили численностью толпу, собравшуюся у телецентра.
В ходе опроса свидетелей выяснилось, что две женщины, торгующие с лотков, видели убийц. Их было двое. У тротуара, напротив здания, стояли несколько такси. Когда из студии вышли люди, из одного такси начали стрелять. Самих выстрелов не было слышно. Когда упал один охранник, второй вытащил пистолет, начал целиться, но не успел и тоже упал. Затем был убит секретарь, который пустился было бежать по тротуару, и самым последним — Булгаков. На вопрос:
"Вы рассмотрели стрелявших? Могли бы их описать?” — свидетельницы в один голос ответили, что лиц они не видели, потому что убийцы были в масках, а о том, что их двое, знают потому, что одновременно открылись два окна — в передней и задней дверцах — и наружу высунулись два черных ствола.
В приемной другой следователь по очереди допрашивал Гуровина, Загребельную, обеих секретарей и Крахмальникова. Но никто, кроме Леонида, ничего не видел.
Следователь предупредил всех сотрудников “Дайвер-ТВ”, что, возможно, они еще понадобятся, переписал домашние адреса и телефоны. Крахмальникову, как главному свидетелю, предложили проехать в отделение.
— Да-да, — согласился Леонид. — А это надолго?
— Ну на часок-другой…
— Яша, — тронул Крахмальников Гуровина за рукав, — собрание без меня не начинайте.
— Какое собрание? — вытаращил глаза Яков Иванович. — Ты что, никакого собрания не будет.
— Нет, Яша, давай сегодня, чтоб уж разом — и все, — сказал Крахмальников.
Лобиков ловил с микрофоном людей из следственной бригады, задавал им вопросы по поводу этого жуткого преступления. Ему отвечали весьма уклончиво, а один из следователей грубо обматерил корреспондента.
После отъезда следственной бригады студия гудела как разбуженный улей. Из штаб-квартиры “Муравья” примчались соратники покойного Булгакова. Все рвались в монтажную — поглядеть на кадры, снятые по горячим следам.
Телефоны в отделах разрывались. Звонили с других каналов, из информационных телекомпаний, где уже знали о ЧП, разыгравшемся на “Дайвере”.
Несмотря на пережитое, Яков Иванович в каком-то смысле чувствовал себя на коне. Опять их канал даст эксклюзивную информацию об из ряда вон выходящем событии, а все остальные вынуждены будут кормиться объедками с его, Гуровина, барского стола.
Он вызвал секретаршу:
— Люба, Червинского и Долгову ко мне — надо срочно запустить экстренный выпуск новостей.
Бросились искать Долгову, и тут Загребельная, как нашкодившая кошка, сообщила, что уволила ее.
— Дура! — взбеленился Гуровин. — Господи, какая же ты дура!
Стали звонить Ирине домой — трубку никто не брал.
Савкова кое-как составила текст — долго, мучительно долго. А время шло, другие каналы ведь тоже не спали.
Когда принесли вымороченный Савковой текст, оказалось, что в этот час на студии не было ни одного диктора.
— Безобразие! — возмутилась Галина Юрьевна. — Составляли же график дежурства! Всех поувольнять, к чертовой матери!
Гуровин промолчал. Он решил, что завтра же этой бабы здесь не будет.
— Алла Макарова? — предложил кто-то.
— Нет, только не Макарова! — взвизгнула Загребельная.
— Да, Алла, — отрубил Гуровин.
Прервали показ “Правосудия по-техасски”. Алла заняла место за столом ведущего новостей. Червинский сел за режиссерский пульт, ассистент режиссера сообщила в аппаратную записи:
— Пошла заставка.
Москва
— Мне необходимо позвонить, — сказал Крахмальников.
— Ничего, успеется, Леонид Александрович, — виновато улыбнулся следователь. — Я понимаю, у вас дела не в пример нашим. У нас — делишки.
— Да мне не по делу, — объяснил Крахмальников. — Жене надо сообщить. Зачем у меня забрали мобильный?
— Не положено, — пожал плечами следователь.
— А я что, обвиняемый?
— Обвиняемый в суде. У нас подозреваемый.
— Я подозреваемый?
— Пока нет. Все от вас зависит.
— Подождите, что от меня зависит? Я не понимаю..
— Это потом, Леонид Александрович, ладно? Вы мне еще раз расскажите, как вы вышли, что было.
— Да я уже рассказывал…
— А вы еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41