А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Его тайна никогда не будет в безопасности, пока Кузьма... жив.
– Согласен, – пробормотал Дмитрий, чувствуя в горле страшную сухость. – Я отдам тебе все, что сумел скопить.
“Думай, – приказал он себе, – думай быстрее, ты должен найти решение”.
– Я отведу тебя к своему тайнику, хорошо? Можешь забрать оттуда все, что тебе понравится.
И он схватил Кузьму за плечо.
Пучина бездонного ужаса, в которую он провалился, внезапно подсказала ему, что выход есть. Единственный выход. При мысли о том, что он должен сделать, Дмитрий поежился. Нет, он не может, не может! Однако Кузьма смотрел на него с довольной усмешкой, а в глазах его пылала злоба. Дмитрий был в кулаке у этого вонючки!
“Что делать? – отчаянно размышлял Дмитрий. – Этого не может быть на самом деле, я сплю, и мне снится кошмарный сон!” В его мозгу уже начал сам собой складываться отчаянный план.
Дмитрий огляделся по сторонам. Они были одни.
– А что у тебя в тайнике? – подозрительно осведомился Бунин, высвобождая рукав из пальцев Дмитрия.
– Все. У меня есть все, о чем ты можешь только мечтать.
И это было правдой. В последний год вместо того, чтобы красть самим, Дмитрий и Ваня стали посредниками черного рынка, который пышным цветом расцвел в детском доме. При попустительстве Кузьмы Бунина они продолжали покупать и продавать украденные товары, получая с каждой сделки солидный процент.
– У меня есть консервированная ветчина, рыба, цыплята. Новенькая форма есть, шесть бутылок водки, сигареты, деньги, даже часы. Немецкие, между прочим. Все это я тебе отдам, – бормотал он, не переставая думать о том, как заставить Кузьму прийти сегодня ночью, до того, как он успеет проболтаться.
– И где же зарыты все эти сокровища? – с наигранным равнодушием поинтересовался Кузьма. – Что-то я тебе не верю.
“Веришь, веришь, – подумал Дмитрий. – Ты знаешь что я говорю правду, ведь ты сам участвовал во всех наших делах”.
– Тайник в старой каменоломне. Я сам вырыл его почти на самом дне. Туда никто не заглядывает.
Заброшенная каменоломня располагалась на склоне холма в двухстах метрах к востоку от забора, окружавшего территорию детского дома.
Кузьма приподнял голову.
– Так вот где ты прячешь свои богатства! То-то у тебя в шкафчике всегда пусто. Но я думал, что до дна не добраться.
– Кто не знает, тот и не доберется, – перебил Дмитрий уверенно. – Я нашел обходной путь.
Старая выработка была глубиной метров двадцать, прямоугольная яма, выдолбленная в известняке и песчанике. В девятнадцатом веке ее использовали в качестве резервуара для орошения полей, расположенных к юго-востоку от Санкт-Петербурга. На белых стенах до сих пор сохранились черные отметки уровня воды.
Кузьма долго смотрел на него. Наконец он слегка пожал плечами.
– Пошли посмотрим, что у тебя там, – уклончиво предложил он.
– Не сейчас. Ночью, после отбоя. Я пойду первым, а ты через пять минут после меня. Смотри, чтобы тебя никто не увидел. – Он помолчал. – И захвати свой фонарик, там довольно темно.
Кузьма кивнул.
– Ладно, ступай. – Он чуть приподнял голову и покосился на Дмитрия. – И смотри, чтоб без шуток, Димка.
* * *
Дмитрий скорчился за валуном в ожидании. Ущербная луна висела низко над землей, но карьер был погружен в темноту, в которой лишь призрачно светились белые известняковые стены. Дмитрий тихо молился, чтобы Кузьма не пришел, надеясь, что тот передумает, и вместе они сумеют подыскать приемлемое решение. Сама мысль о том, что он задумал, сводила его с ума.
От того места, где он прятался, до края карьера было шагов десять, и, даже если он толкнет Кузьму изо всех сил, вряд ли ему удастся скинуть его вниз. Сначала придется его оглушить. Никакого оружия Дмитрий не захватил, и теперь ему придется полагаться только на свои руки.
Сначала он заметил темную фигуру Бунина и услышал его осторожные шаги. Затем заскрипели ржавые петли калитки в изгороди, окружавшей каменоломню.
– Димка, ты тут? – негромко позвал Кузьма. Дмитрий не пошевелился. “Не подходи, – думал он. – Беги отсюда!”
– Димка! – Луч фонаря пронзил тьму, и Бунин вошел на территорию каменоломни. – Чтоб ты сдох, маленькое дерьмо! Я знаю, что ты тут.
Дмитрий, немного поколебавшись, вынырнул из-за камня и, сжав кулаки, сделал выпад, стараясь держаться со стороны руки, занятой фонарем. Однако он недооценил своего противника. Бунин, заслышав шорох, направил на него луч фонаря, и Дмитрий заморгал, ослепленный. В тот же момент в воздухе что-то промелькнуло, и на его правое предплечье обрушился тяжелый удар. От боли он вскрикнул. Этот гад прихватил с собой оружие! Значит, Кузьма не до конца поверил ему.
Бунин снова ударил его, и Дмитрий почувствовал острую боль в бедре. Поскользнувшись на камне, он упал, и это, наверное, спасло ему жизнь, поскольку на краткую долю секунды он исчез из поля зрения противника. Длинная тяжелая дубинка просвистела над самой его головой. Тогда он рванулся вперед и, схватив Бунина за ноги, дернул изо всех сил.
Кузьма потерял равновесие и рухнул на землю. Выпавший из его руки фонарик покатился по щебенке к краю карьера. Дубинка все еще была у него в руке, но теперь он тоже был на земле, и Дмитрий его не боялся. Когда Бунин попытался встать на ноги, Дмитрий потянулся в темноте к его горлу, затем схватил за пояс, и удар дубинки пришелся по спине, однако он был не сильным и не причинил ему вреда.
Наконец Кузьма стряхнул с себя противника и с трудом поднялся на ноги.
– Помогите! – пронзительно закричал он. “Можешь кричать хоть до завтра – никто тебя не услышит”, – подумал Дмитрий, снова хватая “дежурного сержанта” за пояс, на этот раз сзади. Резко развернув его, он сложил руки в замок и изо всей силы ударил Кузьму по правому запястью. Тот завопил от боли и выронил кусок свинцовой трубы, служивший ему оружием.
Обхватив Бунина за шею согнутой левой рукой, он усилил захват при помощи правой. Дмитрий был моложе, но, несомненно, сильнее своего противника. Он мог бы задушить его прямо сейчас, но что-то остановило его.
“Никаких следов, – подумал он холодно. – Все должно выглядеть как несчастный случай”.
Кузьма хрипел и мычал, тщетно пытаясь вырваться из захвата. Дмитрий поставил его на колени и, чувствуя, как ненависть удваивает силы, ударил ладонями по шее сразу с двух сторон. Бунин всхлипнул и повалился на землю, как мешок с тряпьем.
Дмитрий не стал выяснять, мертв ли его противник или только оглушен. Подтащив тело к краю обрыва, он провел рукой по земле. Пальцы его нащупали неровный, зазубренный камень, где площадка обрывалась вниз.
Электрический фонарик, выпавший из рук дежурного, все еще горел, отбрасывая рассеянный, тусклый свет на противоположную стену выработки. Дмитрий посмотрел в пропасть и поежился.
На краю обрыва пошевелился Кузьма.
Дмитрий в ужасе отпрянул, держа руки наготове для удара, но Бунин лишь корчился и вздрагивал, лежа на камнях. Из груди его вырвался глухой, булькающий звук.
– Сдохни! – прошептал Дмитрий. – Сдохни, собака!
Схватив Кузьму за одежду, он перевалил его через край. Некоторое время он прислушивался к слабому шороху тела, задевающего вертикальную стену выработки, затем снизу донесся тупой удар.
Покачиваясь, Дмитрий выпрямился. Справа от него лежал фонарик, свет его на глазах слабел и желтел. Пинком ноги он скинул его в яму, туда же полетел обрезок свинцовой трубы. Теперь можно уходить. Он не боялся даже, что его тайник будет обнаружен – его никогда и не было в каменоломне, он сказал это только для того, чтобы заманить сюда Кузьму. Вскоре он уже возвращался обратно, оставив открытой калитку в изгороди – он хотел, чтобы тело поскорее кто-нибудь нашел.
Кузьму нашли на следующий день после обеда, после того, как на перекличке было замечено его отсутствие. Несколько учителей и воспитателей обыскали детский дом, потом территорию, затем простирающиеся вокруг поля. Преподавательница истории Кармия Толбухина первой набрела на труп и, спотыкаясь, прибежала в детдом в состоянии шока. Новость быстро распространилась, и весь Детский дом гудел, как потревоженный улей. Полковник Бородин вызвал милицию, и четверо следователей начали опрашивать воспитанников. Когда очередь дошла до Дмитрия, он спокойно рассказал, что видел Кузьму спящим на своей койке, когда разговаривал с генералом Ткаченко. Затем, показал Дмитрий, они с генералом вышли на парадную площадку и он проводил своего гостя до машины. Нет, вечером он ни о чем не разговаривал с Кузьмой Буниным. Как он вышел из спальни после отбоя – не видел.
Фамилия генерала произвела должное впечатление, больше Дмитрия ни о чем не спрашивали.
В конце концов следствие с неизбежностью пришло к заключению, что Кузьма Бунин зачем-то пошел к старому карьеру, сорвался вниз с обрыва и разбился насмерть. Единственным, что не укладывалось в эту схему, был обрезок свинцовой трубы, который валялся на дне выработки неподалеку от тела, однако вполне вероятно было и то, что труба лежит там довольно давно и не имеет никакого отношения к смерти воспитанника.
У Кузьмы не было никаких родственников, поэтому погребение откладывать не стали. Уже через день Ваня и Дмитрий готовились к похоронам. Дмитрий стоял возле своего шкафчика в одной майке, сражаясь с пуговицами на брюках, когда Ваня внезапно спросил:
– Эй, а это что такое?
И он указал на руку Дмитрия. Все предплечье сильно распухло, а возле локтя красовался лилово-черный кровоподтек.
Дмитрий пожал плечами.
– Упал.
Ваня нахмурился и некоторое время смотрел на него. Затем он кивнул.
– Понятно.
Прошло несколько секунд, и Ваня небрежно спросил:
– Ты случайно не вставал предыдущей ночью?
– Я? – удивился Дмитрий. – Я дрых, как младенец.
И он надел рубашку. Ему показалось, что в глазах приятеля он видит какое-то новое выражение, которого раньше не было. Потом он понял – это был страх. Ваня его боится.
И это было ему по душе.
* * *
Дмитрий уже совершенно загнал себя, когда внезапно перед ним вырос Ваня. На губах его играла заговорщическая улыбка. Со дня гибели Бунина Дмитрий все вечера проводил в спортивном зале, яростно молотя кулаками мешки с песком, с кряхтением поднимая гири и доводя свои силы до полного истощения. Он надеялся, что усталость поможет ему легче засыпать.
Несмотря на все это, ночь за ночью, стоило ему только закрыть глаза, его начинали мучить воспоминания о том октябрьском дне. Он снова видел перед собой худую фигуру Ткаченко, слышал его голос, повествующий о бесславной гибели отца и отвратительных уловках матери, затем перед ним возникал Кузьма, который, скаля гнилые зубы, угрожал ему разоблачением, а потом хрипел в агонии и дрыгал ногами. Дмитрий понимал, что “дежурный сержант” был подонком, ядовитой змеей, которую давно следовало раздавить. К тому же Бунин не оставил ему никакого выхода. Несмотря на все эти умозаключения, Дмитрий чувствовал себя нисколько не лучше. Происшедшее в карьере словно наваждение преследовало его во сне, заставляя снова и снова замирать от ужаса, и часто он просыпался среди ночи, задыхаясь и дрожа.
В день смерти Бунина Дмитрий испытал новое, доселе неведомое ему ощущение. Оно и нравилось ему, и страшило. Это было незнакомое ощущение собственной силы и безграничного могущества, сознание того, что он способен добиться своего, даже нарушая правила, по которым живут обычные люди. Теперь он знал, что в случае необходимости он сможет убить без колебаний и страха. У него было предчувствие, что в жизни ему придется убивать еще не раз и что каждый, кто осмелится встать у него на пути, кончит так же, как Кузьма Бунин.
Ваня никогда больше не заговаривал с ним о той ночи, но Дмитрий догадывался, что хитрый грузин знает гораздо больше, чем хочет показать. После страшного происшествия их отношения изменились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93