— Что, дорогой?
— Эти девушки хихикали перед входом в ратушу. А что, если кто-либо из них решил устроить такую проделку с роялем?
— Отец, дорогой! — укоризненно произнёс Генри.
— Им было строго-настрого запрещено прикасаться к инструменту, — сказала мисс Прентайс.
— Когда пришли остальные? Доктор Темплетт и миссис Росс, например? — спросил Аллен.
— Они пришли не раньше половины восьмого, — ответил Генри. — Дина страшно волновалась, и мы все тоже. В конце концов она позвонила миссис Росс в коттедж. Прошла тысяча лет, пока мы дозвонились. Телефон в ратуше — спаренный с телефоном в доме ректора, и мы сначала долго вертели ручку, пока у ректора не сняли трубку, и, наконец, когда нас соединили с домом миссис Росс, никто не ответил. Мы подумали, что она уже вышла.
— Она пришла вместе с доктором Темплеттом?
— О да, — прошептала мисс Прентайс.
— Телефон находится в вашей уборной, господин Джернигэм, не так ли?
— Нашей с Генри. Мы все там были рядом с телефоном.
— Конечно, — сказал Аллен.
Он внимательно вглядывался в их лица. Наступившую тишину нарушил звон воскресных утренних колоколов. Мисс Прентайс встала.
— Большое вам спасибо, — сказал Аллен. — Думаю, я понял, что вы делали эти два дня. В пятницу после полудня мисс Прентайс ходила в церковь, господин Джернигэм был на охоте, господин Генри Джернигэм отправился на прогулку. Возвращаясь из церкви, мисс Прентайс встретила господина Генри и мисс Коупленд, которые сами случайно встретились на Топ-Лейн. Было около трех часов пополудни. Господин Генри Джернигэм вернулся домой окольной дорогой, а мисс Прентайс той же верхней дорогой. Мисс Прентайс прошла в свою комнату. В пять часов у вас была репетиция в этой комнате, и все видели револьвер. Вы все втроём ужинали дома и после этого больше никуда не выходили. В пятницу после полудня несколько ваших помощников из Молодёжного общества работали в ратуше примерно в течение часа, но, похоже, в половине третьего, когда мимо проходила мисс Прентайс, они уже закончили. В субботу, то есть вчера утром, доктор Темплетт и миссис Росс заезжали сюда за галстуком. Вы все пошли в ратушу, а вы, сэр, поехали в Грейт-Чиппинг. Вы все вернулись на обед домой. К этому времени рояль был уже задрапирован и уставлен горшками с геранью. После обеда господин Генри Джернигэм гулял. Насколько мне известно, только доктор Темплетт и миссис Росс заходили в ратушу вчера после обеда. Без четверти семь вы все пришли туда на спектакль.
— Превосходно, сэр, — сказал Генри.
— О, я все это записал, — сказал Аллен. — Моя память не слишком надёжна. Теперь что касается ваших нот, мисс Прентайс. Когда вы поставили их на рояль?
— О, в субботу утром, конечно.
— Понятно. До этого они находились здесь?
— О нет, — сказала мисс Прентайс, — не здесь, знаете ли.
— Тогда где же?
— В ратуше, естественно.
— Они всегда там находятся?
— О нет, — сказала она, очень широко раскрыв глаза, — зачем же?
— Я понятия не имею. Когда вы отнесли их в ратушу?
— В четверг вечером, для генеральной репетиции, разумеется.
— Понятно. Вы играли на генеральной репетиции?
— О нет.
— Боже милосердный! — воскликнул Джоуслин. — Почему, черт возьми, ты не можешь говорить по существу, Элеонора? Она хотела играть в четверг вечером, но её палец был, как тухлая сосиска, — объяснил он Аллену.
Мисс Прентайс одарила Аллена мученической улыбкой, слегка покачала головой, глядя на перевязанный палец, и с беспокойством посмотрела на часы.
— Гм, — грустно произнесла она.
— Итак, — рассуждал Аллен, — ноты находились в ратуше начиная с четверга, и вы поставили их на подставку вчера утром. И никто из вас не заходил в ратушу до начала спектакля. Хорошо.
Мисс Прентайс сказала:
— Что ж.., я думаю, мне нужно… Джоуслин, дорогой, это первый колокол, не так ли?
— Прошу прощения, — перебил её Аллен, — но мне хотелось бы, если можно, поговорить с вами наедине, мисс Прентайс. Может быть, вы позволите мне отвезти вас туда. Или же…
— О! — Мисс Прентайс выглядела очень взволнованной. — Спасибо. Я думаю.., я предпочла бы… Боюсь, что я действительно не могу…
— Кузина Элеонора, — сказал Генри, — я тебя отвезу, папа тебя отвезёт или господин Аллен тебя отвезёт. Ты даже сама могла бы себя отвезти. Сейчас только без двадцати пяти минут одиннадцать, и нужно не больше десяти минут, чтобы дойти до церкви пешком. Так что ты можешь спокойно уделить господину Аллену ещё четверть часа.
— Боюсь, я очень взволнованна, и видите ли, я должна провести несколько спокойных минут перед…
— Послушай-ка, Элеонора, — раздражённо сказал эсквайр. — Идёт расследование убийства. О, Боже, убита твоя лучшая подруга, моя дорогая, и когда дело в самом разгаре, черт побери, ты собираешься улизнуть в церковь.
— Джоуслин!
— Правильно, отец, — одобрительно кивнул Генри. — Мы все должны поговорить с господином Алленом.
* * *
— Видите ли, — сказал Аллен, — я думаю, что вы не до конца осознаете ваше положение. Вам не приходило на ум, что вы должны были стать жертвой?
— Это слишком ужасная мысль, — ответила мисс Прентайс.
— Я знаю, но вы не можете пройти мимо этого. Где-то в ваших краях есть убийца, и насколько можно понять, его первая попытка была неудачной. Это был фантастический и ужасный провал. Вы должны осознать это для вашего собственного, а не для общественного блага. Я уверен, что вы хотите нам помочь.
— Я считаю, что лучшая помощь — это молитва, — сказала мисс Прентайс.
— Да, — медленно произнёс Аллен. — Я вас могу понять. Но по роду деятельности я должен задавать вопросы, и я спрашиваю вас со всей серьёзностью: считаете ли вы, что у вас есть злейший враг среди окружающих вас людей?
— Я не могу думать так ни про кого из них. Аллен посмотрел на неё взглядом, в котором легко можно было прочитать отчаяние. Она отказалась сесть, когда они остались одни, беспокойно переминалась, стоя посередине комнаты, периодически смотрела в окно на долину, а звон колоколов наполнял её лихорадочным нетерпением.
Аллен, высокий, полный решимости, стоял между Элеонорой и окном и старался сконцентрировать на ней всю свою волю. Его мысли были подобны острому копью, которым он пытался поразить её.
— Мисс Прентайс. Прошу вас, посмотрите на меня. Её взгляд забегал. Она неохотно глянула на Аллена. Умышленно не говоря ни слова до тех пор, пока не почувствует, что полностью завладел её вниманием, он смотрел ей в глаза. Затем он проговорил:
— Я не могу силой вытягивать из вас информацию. Вы свободная "личность. Но задумайтесь на минуту о вашем положении. Вы случайно избежали смерти. Если бы вы настояли вчера вечером на том, чтобы играть на рояле, вы сейчас были бы убиты. Я собираюсь повторить вам список имён. Если в ваших отношениях с кем-либо из этого списка есть что-то, что помогло бы мне в расследовании, спросите себя, не стоит ли рассказать мне об этом. Вот эти имена: господин Джоуслин Джернигэм; его сын, Генри Джернигэм; ректор, господин Коупленд…
— Нет! — закричала она. — Нет! Никогда! Никогда!
— Его дочь, Дина Коупленд, — продолжал Аллен. — Миссис Росс…
Он заметил, как немного сузились её бледные глаза.
— Доктор Темплетт…
Она уставилась на него, как загипнотизированный кролик.
— Ну что ж, мисс Прентайс, что вы думаете о миссис Росс и докторе Темплетте?
— Я не могу никого обвинять. Пожалуйста, разрешите мне уйти.
— У вас когда-нибудь были разногласия с миссис Росс?
— Я с ней почти не разговариваю.
— А с доктором Темплеттом?
— Я предпочитаю не обсуждать доктора Темплетта, — сказала она, едва дыша.
— В конце концов, — заметил Аллен, — он спас вам жизнь. Он убедил вас отказаться от игры на рояле.
— Я полагаю. Бог посчитал целесообразным использовать его в качестве средства моего спасения.
Аллен открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Наконец он произнёс:
— В ваших интересах рассказать мне все. У миссис Росс есть причины воспринимать вас как врага?
Она облизала губы и ответила ему с поразительной бодростью:
— Я думаю только то, что при виде её должен думать каждый порядочный человек. Прежде чем она заставит замолчать голос совести, ей придётся убить дюжину христианских душ.
— Одной из которых была мисс Кампанула? Она посмотрела на него отсутствующим взглядом, но потом он увидел, что она поняла его слова.
— Вот почему он не разрешал мне играть, — прошептала она.
Возвращаясь, Аллен свернул с Вэйл-Роуд и проехал мимо церкви к ратуше. Семь машин выстроились у ворот церкви Святого Жиля, и он заметил жителей деревни, направлявшихся в храм со стороны церковного кладбища.
“Сегодня утром полно народу”, — уныло подумал Аллен.
Внезапно он остановил машину около ратуши, вышел и вернулся к церкви пешком.
“Дьявол берет отпуск”, — подумал он и присоединился к потоку прихожан.
Ему удалось избежать приставаний церковного служителя и проскользнуть на свободное место в заднем ряду. Он сел, обхватив колени своими длинными руками. Его суровый профиль выделялся на фоне холодного света, исходившего из открытой двери.
Это была красивая церковь, и Аллен, преодолев первое неприятное ощущение, неотделимое от церковного запаха, и увидев такое количество людей с одухотворённым выражением на лицах, нашёл удовольствие в созерцании спокойной твёрдости камня, формы которого были призваны выражать идею поклонения Богу. Колокол перестал звонить. Минуты три неясно гудел орган, прихожане встали, и вслед за хором в церковь вошёл господин Коупленд.
Как и любой человек, видевший его в первый раз, Аллен был поражён внешним видом ректора. Служба представляла собой хоровой благодарственный молебен, и на ректоре была великолепная мантия, которая торжественно блестела при свете зажжённых свечей. Его серебряные волосы, необычайное совершенство черт лица, крайняя бледность и высокий рост навели Аллена на мысль об актёре, идеально подходящем для исполнения ролей служителей церкви. Но когда подошло время короткой проповеди, Аллен понял: перед ним простой и довольно заурядный человек, не отличающийся особой оригинальностью. Это была скромная, но очень искренняя проповедь. Ректор говорил о молитвах за упокой душ умерших и объяснял своим прихожанам, что в учении их церкви нет ничего, что запрещало бы такие молитвы. Он побуждал их просить Бога о мире для всех душ, ушедших в мир иной безвременно или путём насилия, и рекомендовал медитацию и тщательное исследование собственных сердец, чтобы в них не нашлось приюта для злобы или негодования.
Служба шла своим чередом. Аллен посмотрел в глубь церковного придела и увидел девушку в тёмной одежде, так сильно похожую на ректора, что у Аллена не оставалось сомнений в том, что это была Дина Коупленд. Она не отрываясь смотрела на отца, и в её глазах Аллен прочитал беспокойство и любовь.
Мисс Прентайс было легко найти, так как она сидела в первом ряду. Она встала с сиденья и опустилась на колени, — это почему-то напомнило Аллену шарик для пинг-понга на струе воды. Коленопреклонённая старая дева часто-часто крестилась. Эсквайр сидел рядом с ней. Его шея была красной и напряжённой, что говорило о его неуверенности в себе. Гораздо ближе к Аллену сидела женщина, которую можно было назвать самой модной леди во всем приходе. Опытные детективы могут многое понять о человеке по его одежде. Эта женщина была одета безупречно. По выбору наряда и манере его носить она была похожа на француженку. Он мог видеть только её тонкий профиль и прекрасно уложенные волосы соломенного цвета. Но через несколько секунд, как будто почувствовав, что на неё кто-то смотрит, она повернула голову, и он увидел её лицо. Живые черты, красивые, но жёсткие глаза, и во взгляде спокойствие и даже некоторая весёлость. Эти светлые глаза посмотрели на него, задержались на нем с безошибочной осторожностью на какую-то долю секунды, а затем женщина отвернулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46