Действительно, я.., я не знаю, как начать. Возможно, вы не знакомы с делами прихода, но, я думаю, многие духовные лица могут сказать, что есть, к сожалению, такой тип прихожан, который доставляет много беспокойства приходским священникам. Я не знаю, поймёте ли вы меня, если я скажу, что часто это.., леди.., которые не очень молоды и у которых нет других интересов.
Теперь ректор покраснел по-настоящему.
— Думаю, что я вас понимаю, — сказал Аллен.
— Правда? Что ж, к сожалению, несчастная мисс Кампанула была активной.., представительницей такого типа. Бедная душа, она была одинока и обладала кипучим темпераментом, который, я уверен, она изо всех сил старалась усмирить, но я не мог иногда не думать, что на помощь ей надо звать доктора, а не священника. Я даже говорил ей об этом.
— Очень мудрый совет, сэр.
— Но она не прислушалась к нему, — тоскливо произнёс ректор. — Она рассчитывала в этом на меня, сэр, и боюсь, что я подвёл её.
— Так что же было в пятницу вечером? — деликатно напомнил Аллен.
— Да, да, я знаю. Я уже подвожу свой рассказ к этому. Но мне, право, очень трудно. Произошла ужасная сцена. Она.., она вбила себе в голову, что если Дина выйдет замуж или опять уедет… Дина — актриса, вы знаете.., то я буду так же одинок, как и она. Она говорила очень много. Я был слишком поражён и встревожен и терялся в сомнениях, что ей ответить. Я думаю, она не правильно поняла моё молчание. Я не могу точно припомнить весь порядок событий. Это было похоже на плохой сон, который до сих пор никак не закончится. Она очень сильно дрожала и смотрела на меня с таким отчаянием в глазах, что я.., я.., я…
Он зажмурился и добавил очень торопливо:
— Я взял её руку в свою.
— Это был абсолютно естественный жест, так ведь?
— Вы не говорили бы так, если бы видели его результат.
— Правда?
— Правда. В следующий момент она оказалась, откровенно говоря, в моих объятиях. Это было, без всякого сомнения, самое ужасное, что когда-либо случалось со мной. Она рыдала и смеялась одновременно. Я был как в бреду. Я не мог высвободиться. Мы никогда не задёргиваем штор в этой комнате, и я оказался в таком дурацком и даже смешном положении. Я был вынужден.., поддерживать её. И мне к тому же было жаль её. Как мучительно сознавать, что ты совершила ужасную ошибку! Она пребывала в истерическом восторге. Мне стыдно повторять вам все это, и потом, это звучит довольно грубо.
— Понимаю, — сказал Аллен. — Но я уверен, что вам следует мне все рассказать.
— Я бы предпочёл, прежде чем делать это, попросить совета у кого-либо из моих собратьев-духовников, но нет ни одного, кто… Однако это не относится к делу. Вы очень терпеливы.
— Как все это закончилось?
— Очень плохо, — сказал ректор, широко открыв глаза. — Хуже быть не могло. Когда она немного успокоилась.., а на это ушло довольно много времени.., я поспешил высвободиться и первое, что я сделал, — это задёрнул шторы. Видите ли, некоторые члены кружка книголюбов могли ещё не уйти. Многих из них встречают молодые люди. Ещё хуже было то, что мисс Прентайс позвонила утром и сказала, что вечером хочет поговорить со мной. Но в то время, когда мисс Кампанула ещё была у меня, она позвонила и сообщила, что не придёт. Это было примерно в десять пятнадцать. С ней разговаривала Дина и потом сказала мне, что у мисс Прентайс был очень расстроенный голос. Я.., боюсь, что был вынужден проявить к ней строгость… Я хочу сказать.., в качестве священника.., в тот день. Я дал ей некоторые предписания, которые должны были удерживать её дома, и, возможно, её палец разболелся ещё больше. Но в тот момент я ещё ждал её прихода, и если бы она видела, это было бы.., ну, правда… Ректор глубоко вздохнул и быстро добавил:
— Но это к делу не относится. Я задёрнул шторы и в суматошном волнении сказал что-то о том, что мисс Прентайс должна прийти. Оказалось, что я не мог сказать ничего более ужасного, потому что, когда я попытался объяснить этой несчастной душе, что она ошиблась, она связала это с визитом мисс Прентайс.
— О, Боже! — воскликнул Аллен.
— Что вы сказали? Да, да, действительно. Она просто взбесилась и выдала в адрес мисс Прентайс поток такой брани, что я никогда не осмелюсь повторить её. Одним словом, она предположила, что мисс Прентайс оттеснила её на задний план не только в делах прихода, но и в том, что касается моего личного отношения. Я рассердился, справедливо рассердился, как мне тогда показалось. Как её священник я приказал ей замолчать. Я упрекнул её и напомнил о смертном грехе зависти. Я сказал, что она молитвой и постом должна вытравить эту злобу из своего сердца. Она притихла, но, уходя, произнесла одну фразу, которую я теперь никогда не забуду. Она повернулась ко мне в дверях и сказала: “Если бы я убила себя, она страдала бы за это, но если бы, стоя здесь, в этой комнате, я могла бы нанести Элеоноре Прентайс смертельный удар, я бы тоже сделала это!” И прежде чем я успел что-либо ответить, она вышла, хлопнув дверью.
* * *
— Дорогая, — говорил Генри, — я думаю, что лучше рассказать ему.
— Но почему?
— Потому что мне кажется, что если я этого не сделаю, это сделает Элеонора.
— Разве она сможет? Ей будет очень стыдно. Ей придётся рассказывать о том, как она себя вела.
— Нет, об этом она даже не заикнётся. Поступит по-другому. Поведает, что она застала нас в компрометирующей ситуации, что ты покраснела от стыда, а я взбесился и пригрозил свернуть ей шею.
— Но, Генри, это будет умышленная попытка навести на тебя подозрение.
— Я не стал бы отрицать, что она на это способна.
— А я стала бы. Попытайся ты её убить, тебе это великолепно бы удалось, и теперь у неё не имелось бы причин для беспокойства.
— Что ж, в этом что-то есть. Пожалуй, я тоже могу чувствовать себя спокойно.
— Я бы даже сказала, что это самое лучшее.
— Дина, — сказал Генри. — Как ты думаешь, кто?
— Я не могу об этом думать. Кажется невероятным, что кто-то из нас сделал это. Это просто невозможно. Папа считает, что она сама это сделала. Но почему, он не скажет.
— Как? Подстроила ловушку Элеоноре, а в последнюю минуту решила сама в неё попасть?
— Я думаю, у них с папой был какой-то разговор.
— Что ты думаешь об Аллене? — отрывисто спросил Генри.
— Он мне нравится, ей-богу. Я была с ним груба, — сказала Дина, подбросив полено в камин.
— Это правда, дорогая?
— Я намекнула, что считаю его недостаточно благородным.
— Ну, это была ложь, — весело произнёс Генри.
— Да, я знаю. И он вёл себя очень мило. Но как я могла! Папа побледнел как полотно. , — Естественно. Но это было честно, Дина!
— Я знаю.
— Я люблю. Моя любовь будет такой же долгой, как путь от Земли до Большой Медведицы, вокруг Южного Креста и обратно до Земли.
— Генри, давай никогда не будем завидовать и ревновать, — неожиданно произнесла Дина.
— Хорошо. Но почему?
— Я постоянно думаю об этих двух женщинах. Если бы они не были так завистливы, ничего бы не случилось.
— Боже милосердный, Дина, уж не думаешь ли ты, что Элеонора…
— Нет. Но я чувствую, что все пропитано их завистью. Именно зависть заставила их так относиться друг к другу и к этому изворотливому зверьку миссис Росс.
— Почему ты называешь её изворотливым зверьком?
— Потому что я чувствую, что она именно такая, — ответила Дина.
— Я хотел бы, чтобы мой отец укротил свой средневековый пыл при встречах с ней. Все эти его ужимки чертовски глупы.
— Она завоевала папино расположение своим интересом к церкви.
— Ради контраста с кривлянием моего отца. Остаётся только пожелать, чтобы она не начала отвечать ему тем же. За исключением этого, я ничего против неё не имею.
— Потому что ты мужчина.
— О, чепуха, — сказал Генри, хорошо понимая скрытый смысл слов Дины.
— Я не стала бы ей доверять, — продолжала Дина. — Она женщина для мужчин.
— Это какая-то глупая фраза, — сказал Генри.
— Это означает, — проговорила Дина, — что она мила со всеми мужчинами и любую женщину подведёт в мгновение ока.
— Я бы подумал, что это просто означает, что она слишком привлекательна, чтобы быть популярной среди представительниц своего пола.
— Дорогой, это просто избитая фраза, — сказала Дина.
— Я так не думаю.
— Существует много привлекательных женщин, которые при этом необычайно популярны среди представительниц своего пола.
Генри улыбнулся.
— Ты считаешь её привлекательной? — небрежно спросила Дина.
— Да, очень. Осмелюсь сказать, что она маленькая сучка, но очень мила. Прежде всего одевается она со вкусом.
— Да, это так, — мрачно сказала Дина. — Должно быть, её тряпки стоят целое состояние. Генри поцеловал её.
— Какая же я свинья, — пробормотал он. — Как я, должно быть, тебе наскучил. Моя дорогая, я не достоин твоей любви, но я очень-очень люблю тебя.
— Мы никогда не должны ревновать, — прошептала Дина.
— Дина! — позвал ректор из холла снизу.
— Да, папа?
— Вы где?
— В классной комнате.
— Могу я подняться, как вы считаете? — спросил другой мужской голос.
— Это Аллен, — сказал Генри.
— Поднимайтесь сюда, господин Аллен, — позвала Дина.
Глава 18
ЗАГАДОЧНАЯ ЛЕДИ
— Садитесь, господин Аллен, — пригласила Дина. — Хотя, боюсь, стулья в этой комнате не слишком устойчивы. Вы ведь знаете Генри?
— Да, немного, — сказал Аллен. — Я сяду вот сюда, если можно.
Он сел на низенькую скамеечку для ног прямо у огня.
— Я рассказала Генри, какой грубой я была, — сообщила Дина.
— Я был в ужасе, — отозвался Генри. — Она ещё очень юная неразумная девочка.
— А вы не могли бы расположиться тут поудобнее и рассказать нам кое-что об этом преступлении? — предложила Дина.
— Боюсь, что нет. Это было бы восхитительно — расположиться тут поудобнее, но, видите ли, нам в Скотленд-Ярде не разрешается заводить дружеские отношения при исполнении служебных обязанностей. Это кажется нелепым, но мне надо до вечера успеть переделать огромную кучу дел.
— Вы просто собираете улики, — спросил Генри, — и надеетесь, что сможете понять их смысл?
— Более или менее. Мы собираем всевозможный мусор, затем раскладываем его и пытаемся увидеть рисунок.
— Полагаю, у вас пока нет рисунка?
— Он должен быть. Главное — суметь отбросить все ненужное.
— И до сих пор никаких признаков? — спросила Дина.
— Есть признаки, но не так много.
— Вы подозреваете кого-либо из нас?
— Не слишком.
— Ну, мы этого не делали, — сказала Дина.
— Вот и хорошо.
— Убийства, — сказал Генри, — должны отличаться от любых других преступлений. Особенно те, что происходят в сельской местности. Здесь вы имеете дело не с обычными преступными классами.
— Достаточно верно сказано, — заметил Аллен. — Я имею дело с людьми, которые, подобно вам, очень откровенны до определённого момента, гораздо более откровенны, чем завзятые преступники. Те лгут полиции просто по привычке. Но люди, подобные вам, вероятно, многое привнесут в savoir faire утаивания главного. Например, я очень хорошо знаю, что есть нечто большее в этой встрече вас двоих с мисс Прентайс в пятницу. Но говорить с вами бесполезно, как если бы я стал убеждать грабителя: “Давай показания. Я не за тобой охочусь. Скажи мне то, что я хочу знать об остальных бандах, и может быть я забуду все об этом грабеже”. К сожалению, у меня ничего нет против вас.
— Это именно то, что я имею в виду, — сказал Генри. — Однако вы можете наброситься на мою кузину Элеонору.
— Да. Именно это мне придётся сделать, — согласился Аллен.
— Надеюсь, вы верите не всему, что она вам рассказывает, — сказала Дина, — а то запутаетесь. В том, что касается нас, она такая же кислая, как айва.
— И вообще, она практически невменяема, — добавил Генри. — Вопрос был в том, кто более рехнулся:
Элеонора или мисс Кампанула.
— Прискорбно, — туманно выразился Аллен. — Господин Джернигэм, вы ставили ящик снаружи под одним из окон ратуши после половины третьего в пятницу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46