Голоса супругов прозвучали практически одновременно.
Миссис Костиган пораженно уставилась на мужа.
— Выдай ее им, и они уберутся, — попросила она. — Неужели ты будешь защищать ее, а не меня?
— Грэйс, помолчи, — велел Костиган тоном, приличествующим человеку, который превратил небольшой бизнес в огромную империю.
— Расскажите мне об охотничьем домике, — обратился я к миссис Костиган.
Казалось, миссис Костиган колеблется. Наконец она покачала головой. Я поднял руку и направил прямо на нее немигающий глаз двадцать пятого. Стоящий в дверях Гарри перевел оружие на меня.
— Рассказывайте об охотничьем домике, или я вас пристрелю, — сказал я.
— Гарри, позови остальных, — приказал Костиган. — Если он выстрелит, убейте его, даже если мне придется погибнуть.
Левой рукой Гарри помахал в воздухе, приглашая своих напарников, и в комнате возникли остальные охранники. Рядом с Гарри в дверном проеме встал нервный приятель с автоматом.
— Где находится домик? — спросил я.
— Останови его, Джерри, — взмолилась миссис Костиган.
— Нажмете курок, — предупредил Костиган, — все здесь и закончится. Все погибнут, и ваша подружка останется без поддержки.
Я взглянул на Хоука.
— Больше мы здесь ничего не добьемся, — сказал он.
Я прыгнул к миссис Костиган. По-прежнему удерживая старика за шиворот, Хоук опустил правую руку с пистолетом, подвел ее сзади под пах Костигана и, приподняв миллиардера, швырнул его на Гарри и автоматчика. Развернув миссис Костиган к себе, я толкнул ее в том же направлении. Гарри, мистер и миссис Костиган, автоматчик — все повалились в дверях.
«Узи» выплюнул серию пуль, которые проделали в потолке кривоватую линию, Хоук выскочил в двери патио, я — за ним, и мы тут же помчались к подъездной дороге и «бронко». Из-за угла появился один из охранников, наблюдающих за периметром, и Хоук выстрелил в него из своего огромного сорок четвертого. Позади нас тоже раздался выстрел. Пуля прожужжала мимо и срикошетила от низенькой стены, окружавшей террасу. Мы успели завернуть за угол, прежде чем раздался следующий выстрел, а впереди уже показались дорога и черный «бронко». Хоук перепрыгнул через невысокую ограду и мягко приземлился на ноги возле машины. Я опустился рядом с ним, почувствовав, как удар откликнулся в мышцах живота. Мы сели в «бронко», и Хоук вывел машину на дорогу.
— Ворота закрыты, — сообщил он.
— Приткни «бронко» прямо к ограде, вытащи ключи из зажигания, и мы перепрыгнем через нее.
Звонкая очередь из «узи» прозвучала сзади, и я почувствовал, как «бронко» вильнул и замотался на дороге.
— Шины, — сказал Хоук.
Мы подъехали к воротам, Хоук ударил по тормозам, нас занесло, и машина встала к ограде боком. Резким движением Хоук вынул из зажигания ключи, мы выпрыгнули из машины и вскочили на капот. С него ворота оказались нам по грудьк тому же здесь не было колючей проволоки. Мы без проблем перескочили ворота и с глухим стуком приземлились на другой стороне.
Через десять футов мы выбежали из освещенной зоны и, окутанные тьмой, рванули к «вольво». За нашими спинами два «узи» рвали темноту, беспорядочно поливая ее сквозь ворота. Мы слышали за поворотом, как пули пробивают листья и срезают ветки. К счастью, «вольво» стоял на месте.
Треск «узи» сменился грохотом пистолетных выстрелов, но весь этот шум перекрыл вой далеких сирен. Мы вскочили в машину, выехали на бульвар Милл-Ривер и только тогда увидели первую полицейскую машину, мчавшуюся нам навстречу.
— Как думаешь, они смогли отогнать от ворот «бронко»? — спросил Хоук.
— Может быть, кто-то и смог завести его без ключа.
— Для того чтобы заводить машины без ключей, нужно быть горожанином. Они на таких не похожи.
Мы снова направлялись к Сто первому шоссе. Я уже начал привыкать к этой дороге. Хоук ехал со скоростью пятьдесят пять миль в час, мы мчались сквозь тихую калифорнийскую ночь, двигаясь наобум, не зная куда.
— Надо бы взглянуть на этот охотничий домик, — сказал я.
— Они знают, что мы появимся, — возразил Хоук.
— И все-таки надо взглянуть, — настаивал я.
— Для нас постараются придумать что-нибудь особенное, — предположил Хоук.
— И могут переправить Сюзан куда-нибудь еще, — добавил я.
— И все-таки надо взглянуть, — согласился Хоук.
Глава 14
— Тебя беспокоит, что нам не известно местонахождение этого домика, — сказал Хоук, распростершись на сиденье «вольво».
Мы стояли на парковке гостиницы «Рыбацкая верфь», притулившись в черной тени здания.
Обычно в три часа утра полицейские в такие места не заглядывают.
— Ничего, спросим о нем у доктора Хилльярд, — предложил я.
— У психиатра Сюзан? А ей откуда знать?
— Вполне возможно, она и не знает, но люди говорят с психиатром о множестве вещей, а те знай себе запоминают.
Сиденья в «вольво» откидывались назад, и мы почти горизонтально возлежали на них.
— Жаль, — вздохнул Хоук, — что нам не удалось отобрать у Костигана немножко стволов.
— Просто нам перестало везти.
— Нам перестало везти с того самого момента, как мы попали в этот паршивый городишко, — уточнил Хоук.
— Главное — готовность к лучшему, — сказал я.
Было очень тихо. Иногда до меня доносился звук проезжающего по Эмбаркадеро грузовика.
Тьма отдавала промозглым холодом, но включать обогреватель мне не хотелось: урчащий мотор автомобиля мог привлечь внимание полицейского.
— Похоже, мы собрали в свой адрес довольно-таки неплохие обвинения, — заметил Хоук. Нападение на полицейских, побег из тюрьмы, проникновение на территорию Костиганов, нападение на владельцев...
— Интересно, а похищение нам пришить смогут? — полюбопытствовал я.
— Это ты насчет задержания Костигана и его старухи? — спросил Хоук. — Если попробуют, попадут впросак, это я точно говорю.
— Но, по крайней мере, на нашем счету два убийства и вооруженное ограбление Лео и его телохранителя.
— Если смогут доказать, что это мы, — хмыкнул Хоук.
— Смогут, если очень постараются, — сказал я.
— Мне кажется, сан-францисские копы не будут чересчур опечалены тем фактом, что кто-то замочил Лео.
В одной из комнат гостиницы внезапно загорелся свет. Горел минуты две, затем погас. Когда мы отыщем охотничий домик, Сюзан там уже не будет: Костиганы не дураки. Но мы не знали другого места, куда бы ткнуться. Итак, домик мы отыщем. Костиганы будут нас поджидать, возникнет заварушка, ситуация выйдет из-под контроля и, возможно, всплывут новые факты. Я вспомнил лицо на фотографии, лицо смеющейся Сюзан рядом с Расселом. Вспомнил, как Хоук описывал ее с застывшей полуулыбкой и глазами, полными слез.
«Все очень плохо, но я тебя люблю». Вспомнил Лео, когда я в него выстрелил. Я был обязан. По-другому не выходило. Эти шлюхи умерли бы, а ведь это мы их втравили в неприятности. Ночной сторож, гремя подошвами тяжелых ботинок, прошел по стоянке. Мы с Хоуком замерли, пока он не отошел. Шлюхи были не виноваты. Им просто не стоило становиться шлюхами. А может, у них были на то свои причины? Ведь я тоже не хотел стрелять в Лео. Но я должен отыскать Сюзан.
— Как, черт побери, получилось, что мы завязли здесь? — спросил я.
— Я жертва социальных обстоятельств, — сказал Хоук.
— Значит, ты костоломом стал из-за расизма? — yточнил я.
— Нет, костоломом я стал из-за того, что занятие это необременительное, а платят хорошо. И завяз я здесь только потому, что якшаюсь с белым громилой средних лет. Неужели твоя мама мечтала о таком будущем для своего сыночка?
— Я не помню свою мать, — сказал я. — Меня воспитывали отец с двумя дядьями, братьями матери.
— Жили с твоим отцом?
— Ага. Плотничали вместе. Так мой отец и повстречался с моей матерью.
— Она бросила вас или умерла? — спросил Хоук.
— Умерла.
Сторож прошел обратно мимо другого ряда автомобилей. Шаги тихо уплывали в темноту.
— Ладно, домик мы отыщем, — пообещал Хоук. — Но я думаю, нам нужно экипироваться. Всякие там пули, куртки, ремень для тебя — в общем, что-нибудь такое.
— Сначала узнаем, где она находится, — сказал я и поерзал на сиденье. Никогда не сплю на спине, потому и ворочаюсь.
Солнце встало в пять тридцать. В шесть тридцать мы обнаружили местечко, где нас напоили кофе и накормили английскими булочками, а в семь тридцать я позвонил доктору Хилльярд из телефона-автомата на углу Бич-стрит и Тэйлор. Ответила секретарша, и я попросил перезвонить мне, как только доктор появится.
— Речь идет о Сюзан Сильверман, — сказал я. — А также о жизни и смерти. Так и передайте доктору Хилльярд.
Я продиктовал номер телефона-автомата, повесил трубку и стал ждать. Два человека подходили к будке, поглядывая на телефон, но всякий раз я поднимал трубку, прикладывал ее к уху и вслушивался в гудок, пока они не уходили. В семь пятьдесят пять телефон зазвонил.
Я поднял трубку:
— Алло.
— Это доктор Хилльярд.
— Меня зовут Спенсер. Может быть, Сюзан Сильверман обо мне упоминала.
— Мне знакомо это имя.
— Она попала в беду. Беда по моей части, не по вашей. Но мне необходимо с вами побеседовать.
— А что значит «беда по вашей части»?
— Рассел Костиган удерживает ее против ее воли, — пояснил я.
— Так, может быть, эта ситуация возникла из той беды, что по моей части? — предположила она.
— Именно, — сказал я. — Но сейчас она нуждается в моей помощи, чтобы потом получить помощь от вас.
— Приходите в восемь пятьдесят в мой офис, — сказала доктор Хилльярд. — Думаю, раз вам известен мой номер телефона, вы должны и адрес знать.
— Верно. Я буду. Видели меня по телеку?
— Да.
— Будете звонить в полицию, как только я повешу трубку?
— Нет.
Глава 15
Хоук остался на улице, а я вошел. Офис доктора Хилльярд находился в большом розовато-лиловом викторианском доме на Джоун-стрит, около Филберт. Дорожка возле него, составленная из каменнь блоков два фута на восемь, вела к задней части дома, где висела табличка: «ПОЗВОНИТЕ И ВХОДИТЕ». Я сделал и то и другое. Очутился в небольшой бежевой приемной с двумя креслами и столиком посередине, на котором стояла чистая пепельница. Кресла и столик были выполнены в стиле датского модерна. Пепельница из разноцветной мозаики выглядела так, словно ее делали в младшей группе бойскаутов. Тут же стояла вешалка со слегка покосившейся верхушкой и напольная лампа. Одна из трех лампочек в ней перегорела. На столе лежали кипы журналов «Нью-Йоркер», несколько «Атлантик мансли» и «Сайентифик американз».
На противоположной стене, на полке, — кипы интеллектуальных журнальчиков для детей. Никаких тебе комиксов, никаких «Человекопауков».
Не было даже «Нэшнл инкуайерер». Может быть, люди с плебейскими вкусами не сходят с ума или не лечатся. В углу приемной, напротив двери, широкая лестница вела на площадку шестью ступенями выше, затем сворачивала куда-то и пропадала из виду. Приемная и лестница были покрыты серо-белым, скрадывающим шаги ковровым покрытием. Я сел в кресло рядом с батареей.
Через две минуты молодая женщина в черных слаксах и белой блузке спустилась по лестнице и, не глядя на меня, вышла на улицу. Наверху послышался шум открывающейся двери, затем — минутная пауза, и вот на площадке объявилась еще одна женщина.
— Мистер Спенсер?
— Да.
— Поднимайтесь, — кивнула она мне.
И я поднялся по ступеням. Доктор Хилльярд стояла в дверном проеме, к которому вел короткий коридор. Я прошел мимо нее в кабинет. Она закрыла за мной сначала одну дверь, затем другую. Конфиденциальность. Ни одной тайне не выскользнуть отсюда. «Доктор, я просто не выношу свою мать». «Доктор, я никак не могу кончить». «Доктор, я боюсь». Двойные двери все сохранят в тайне. Так что можете спокойно выговариваться. «Доктор, я боюсь, что я педераст». «Доктор, я не выношу своего мужа». Бизнес, основанный на правде, За двойными дверями. «Доктор, я боюсь».
Я спросил:
— Никакой полиции?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35