Медленно провел рукой по створке. Гладкая, металлическая. Напоминает противопожарную. С ручкой. Ухом я прижался к двери и прислушался. Негромкое гудение, как во время работы холодильника или посудомойки в сушащем цикле. А может быть, звук далекой, едва уловимой музыки. Вот только за этим гудением скрывалось еще что-то. Я дотронулся до «триста пятьдесят седьмого» в наплечной кобуре, затем передумал и оставил его под мышкой, под курткой.
Вторжения не ждали. Если я неслышно войду, меня могут даже не заметить. А могут и заметить. В таком случае я должен буду вытащить пистолет. Я взялся за ручку двери и повернул.
Створка отворилась, и я прошел сквозь зеркало.
Глава 53
Я очутился в шкафу. Дверь, в которую я вошел, с другой стороны оказалась зеркальной. Я провел пальцами по краю и отыскал защелку, ощупал край косяка и нашел зазор. Аккуратно задвинул язьгок, и дверь встала на место, превратившись в обыкновенное зеркало. Запах лака для волос усилился. Я попытался нажать на язычок, и он отошел. Я снова поставил его на место. Если придется резво удирать, надо знать, как закрывается и открывается эта дверь. Я снова открыл ее. Получилось. Я закрыл дверь и шагнул к выходу из шкафа. Он был огромен, как чулан, и в нем висело множество женских платьев. Именно от одежды исходил запах лака для волос.
Передняя стенка оказалась дверью с планками, как у жалюзи. Я стал вслушиваться. Гул не исчезал. Звук, который пробивался сквозь гул, превратился в голос ведущего телевизионной викторины. Я вслушался, но так ничего и не понял: звуки, издаваемые во время телевизионного шоу, мало похожи на человеческую речь.
За дверцей шкафа было тихо. Я приоткрыл ее. Это была спальня. Явно женская. В ней стояли две двуспальные кровати, одна из которых была застелена, надо сказать, скрупулезнейшим образом. Идеально разглаженные края серого одеяла. Вторая кровать оказалась разобранной, и огромная аквамариновая пуховая подушка высилась в изголовье мятым треугольником. Зеленоватые с цветочками простыни были смяты, наволочки измазаны тенями для век, помадой и пудрой. Корсет с поясом и резинками висел на спинке в ногах, а чулки — не колготки, — пристегиваемые к поясу, валялись на полу. На полу же лежал л иловатый с прозеленью ковер. «Очень мило, — подумал я, — сплошной аквамарин».
В комнате стоял огромный стол красного дерева с резными ящиками. Его поверхность украшали косметика, бутылочки духов, огромные бигуди, а также несколько баночек пилюль с крышками, которые могут открыть только очень сильные мужчины. На подставке рядом со столом торчал телевизор, но он был выключен. Звук исходил из соседней комнаты. Над столом висело зеркало в раме из красного дерева, а на стенах по обеим сторонам кроватей — портреты большеглазых ребятишек. В стене по левую руку была распахнута дверь, ведущая в ванную. Там никого не было. С крючка свисали два купальных халата: один розовый, другой желтый.
Судя по всему, это была спальня Джерри и Грэйс Костиганов. Но кроме аккуратно заправленной кровати, присутствия Джерри не ощущалось. Хотя, быть может, я ошибся и это он спал на разобранной кровати с аквамариновыми простынями. И носил корсет с чулками.
Я потихоньку высунул голову и заглянул в соседнюю комнату. Она оказалась пустой. Телевизор вовсю транслировал мыльную оперу. Мыльная опера, орущая в пустой комнате, — разве это нормально? Я прошел забитый креслами с подголовниками, огромнейшими диванами и прочей ерундой зал, оставив за спиной мыльный cор. Следующая дверь. Комната, куда я вошел, оказалась гостиной: обитая кожей мебель, восточные ковры, медь, ореховое дерево и — как у всех подземных жилищ — низкие потолки. Справа — проход в столовую, слева — цельнометаллическая дверь. Я вышел в нее и очутился в залитом светом коридоре с арочным потолком. Видимо, он был близнецом того темного туннеля, по которому я сюда добрался. Впереди коридор расширялся настолько, что в него удалось втиснуть стол, на котором располагался телефон и лежал блокнот в голубом кожаном переплете. За столом спиной ко мне сидел здоровенный темноволосый мужик в белой, с короткими рукавами рубашке и надетой поверх нее наплечной кобурой. Семейный секретарь. Когда я проходил мимо, он повернулся и уставился на меня.
— Я приехал вчера вечером, — сказал я. — С Расселом.
Пистолет в наплечной кобуре оказался автоматическим браунингом сорок пятого калибра.
— Меня никто не предупреждал, — сказал охранник.
Я пожал плечами:
— Ты же знаешь Рассела.
Мужик коротко хохотнул:
— Его все знают.
Я ухмыльнулся:
— Меня хотел видеть Джерри. Куда идти?
— Он, наверное, в офисе, — сказал охранник. — Вторая дверь по коридору, а там спросишь у охранника.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Тут целый лабиринт.
— Впервые здесь?
— Ага.
— Надо время, чтобы привыкнуть.
Я приветливо помахал рукой и засунул ладони в карманы, чтобы выпирающая битка в правом не выдала себя. Затем двинулся по коридору. Периодически в стальной стене прорезались крайне приветливые стальные двери. Я отпер вторую, выходящую в следующий туннель, и двинулся по нему. Очутившись вне поля зрения охранника, запихнул битку за пояс под футболку и наполовину застегнул молнию на куртке, чтобы выпуклость не была заметна.
Коридор оказался длинным и прямым с сужающейся перспективой. В нем тоже имелись двери. Пока я шел, стараясь выглядеть приветливым посетителем, выяснилось, что вся система, по-видимому, представляет собой серию комнат, соединенных туннелями. Беспрерывное гудение подающих воздух и энергию механизмов через день-два пребывания под землей переставало привлекать внимание. Впереди показался перекресток, тут же стоял следующий охранник в рабочей рубашке и брюках из рубчатого плиса.
У него был огромный кольт «магнум» в кобуре, стилизованной под Дикий Запад.
— Я приехал с Расселом, — объяснил я. — А сейчас Джерри вызвал меня к себе в офис.
— Хорошо, сэр, — сказал охранник. — Знаете, куда идти?
— Нет, мы с Расселом приехали вчера вечером, и он не успел показать мне этот лабиринт.
Охранник улыбнулся:
— Поначалу здесь можно заблудиться. Офис Джерри дальше по коридору. Третья дверь справа.
— Благодарю, — сказал я.
— Не за что, — отозвался охранник.
Третья дверь, сто ярдов по коридору, прогулочная ходьба, минута по времени. Кислорода в легких явно не хватало. Дышалось с трудом. Глоталось тоже. Может быть, потому, что во рту не осталось слюны. Глотка напоминала пересохший колодец. Убей или умри. Убей и умри. Не убей и умри. Миленькие перспективы. Я согнул руки.
А там наверху — Сюзан.
Я еще сильнее сжал зубы. Скулы свело. Подойдя к третьей двери, я открыл ее и вошел.
За столом сидела секретарша, женщина средних лет. Господи, секретарша моего возраста. С позолоченной цепочки свисали очки с загнутыми вверх уголками. Она выглядела уверенной и дружелюбной, как артистка, рекламирующая кофе.
— Чем могу помочь? — спросила она.
— Джерри у себя?
— Сейчас он со своей семьей, — проговорила она участливо. — Может быть, вы подождете?
— Разумеется, — сказал я. — Кстати, он хотел, чтобы я вам кое-что показал.
Я подошел к столу, вытянув сжатую в кулак левую руку.
— Смотрите, — промолвил я, — когда откроется ладонь...
Она улыбнулась и посмотрела вниз. Правой рукой я выхватил из-под рубашки битку и резко ударил секретаршу в основание черепа. Она ткнулась в стол лицом и замерла. Я положил битку в задний карман, вытащил пистолет, прошел к двери во внутреннее помещение и открыл ее.
Джерри сидел за столом, положив ноги на крышку, и покуривал тонкую, явно дорогую сигару.
Грэйс расположилась в кожаном кресле, а Рассел привалился рядышком к стене.
— Хорошо у вас тут, — сказал я.
Джерри медленно повернулся и уставился на меня. Однако, прежде чем увидеть меня, он увидел пистолет, и, прежде чем узнать меня, он узнал дуло, направленное на него. А уж потом понял, кто этот пистолет держит. На лице — узнавание, медленно сменяющееся изумлением.
Грэйс выдохнула:
— Господи, Джерри...
Рассел как-то странно, натянуто ухмылялся.
Лицо его сияло. Он не двигался, не произносил ни слова. Джерри смотрел на меня.
— Джерри, — сказала Грэйс. — Джерри, ради всего святого, сделай же хоть что-нибудь. Джерри, что ему нужно?
Несколько секунд Джерри смотрел на меня, а затем повернулся к Расселу.
— Это ты его провел, — заявил он.
Рассел усмехнулся ему в лицо:
— Нет, папа, не я.
— Ах ты гаденыш! Еврейский задолиз, — сказал Джерри.
— Джерри, — укоризненно произнесла Грэйс.
Но тот продолжал смотреть на Рассела.
— Мерзкий еврейский прихвостень, — повторил Джерри. Его голос слегка подрагивал.
— Дкерри, — на этот раз громче изрекла Грэйс.
Костиган взглянул на меня.
— Черт с ним, — сказал он. — Давай кончай это дело.
И я застрелил его. В его лбу появилась дырка, а от удара крутящееся кресло развернуло вполоборота. Он свалился на бок и повис на одном из подлокотников. Ни Рассел, ни Грэйс не пошевелились. Я обошел стол и еще раз выстрелил Джерри за ухо — контрольный выстрел. Чтобы наверняка. После чего повернулся к вдове и сиротке.
На лице Рассела по-прежнему сияла улыбка.
Руки все так же были сложены на груди, и он все так же опирался о стену. В едкой тишине я слышал его быстрое, неглубокое дыхание. На щеках появились яркие пятна. Лицо Грэйс скукожилось, словно печеное яблоко, в уголке рта появилась ниточка слюны. А ее поза напоминала сжатый кулак.
— Не смейте меня касаться, — сказала она.
Голос прозвучал, как наждак, елозящий по металлу.
— Не сметь меня касаться. Даже не подходите.
— Мы уйдем вместе, — сказал я. — Втроем. Если мне удастся выбраться отсюда, вы останетесь в живых. В ином случае — вы покойники.
— Лучше не прикасайтесь ко мне, — повторила Грэйс.
— Нет, я не пойду, — сказал Рассел. Его голос дрожал.
— Я застрелил его, — сказал я. — И ее застрелю. Так что выходим все вместе.
Рассел покачал головой:
— С этого момента ты предоставлен самому себе, супермен.
— Рыжик, — прохрипела Грэйс. Голос был наэлектризован до предела. — Ты сделаешь все, что он приказывает.
— Черта лысого, ма, — сказал Рассел. — Меня он убивать не станет.
— А как же твоя мамочка? — спросила она. — Разве тебе наплевать на мамочку?
Пятна на щеках Рассела стали расползаться и темнеть, словно его терзала жестокая лихорадка.
— Ма, — сказал он.
Она один раз резко хлопнула в ладоши:
— Слушай меня, Рассел Костиган. Ты пока еще мой сын. Сейчас, когда папочка мертв, ты все, что у меня осталось. И ты сделаешь все, что говорит этот человек. Не позволяй ему причинить мне боль.
Хрипота исчезла из ее голоса, сменившись сюсюканьем маленькой девочки, делающей упор на букве "л". Дыхание Рассела участилось. Лицо было полностью залито краской.
— Пошли, — сказал я.
Грэйс встала, взяла Рассела за руку и развернула сына к двери.
— Я знаю, что ты хочешь сесть в это кресло, — сказал я Расселу. — Но клянусь, если мы не выберемся из этой шахты, я пристрелю вас обоих.
— Только не касайтесь меня, — велела Грэйс. Ее рука крепко сжимала руку Рассела. — Ведите себя прилично.
Секретарша в приемной все еще лежала лицом на столе. Когда мы вышли в коридор, я сунул «триста пятьдесят седьмой» в кобуру под куртку.
— Только покажите охраннику глазами, что что-то не так, — пригрозил я, — и все умрут.
Грэйс еще крепче сжала руку сына и прислонилась к нему плечом.
— Мы пойдем прямо в мою комнату, — сказала она. — Там есть запасной выход.
Подойдя к охраннику, я спросил Рассела:
— Ты смотрел по кабельному «Кьюбз»? Этот Сэндберг нормально играет?
— Как ваша семья, Ральф? — спросила охранника Грэйс.
Тот улыбнулся:
— Замечательно, миссис Костиган.
— Очень хорошо, — сказала Грэйс.
Я кивнул так, словно Рассел мне что-то ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35