Туда он записывал все намеченные встречи.
— И что же они нашли?
— Твою фамилию. Похоже, он ждал тебя к четырем часам в тот день, когда его убили. То есть вчера. Но в отделе убийств не придали особого значения этой записи. Согласно результатам вскрытия, Фрэнк умер задолго до четырех часов дня.
Более я не выдержал.
— Чего ты хочешь, Огден? Говори прямо.
Он оглядел пустой вестибюль, наклонился ко мне, постучал пальцем по лацкану моего пиджака.
— Я хочу войти в дело.
— Места для тебя нет.
— Позаботься о том, чтобы оно появилось.
— Это невозможно.
— Двести пятьдесят тысяч — большие деньги.
— Мне не нравятся тюрьмы.
— Какие еще тюрьмы? Ты обменяешь деньги на щит, музей будет счастлив. Но возьмешь меня с собой. А второй обмен произведу я сам. Денежки приплывут к нам, мы их поделим поровну. Кто будет возражать?
— Воры. Им это не понравится.
— Кому они пойдут жаловаться?
— О Боже, они могут написать письмо в любую газету. Его не опубликуют, но отнесут в полицию, и следующие десять лет мне придется видеть небо в клетку.
На лице Огдена вновь отразилась жадность. Его влажные губы зашевелились, поначалу беззвучно, взгляд сощуренных глаз уперся в меня.
— После моего обмена воры не станут никому писать. В этом вся прелесть. Им будет не до жалоб.
Я ответил не сразу.
— Я тебе верю. Ты позаботишься о том, чтобы они никому не пожаловались.
Он вновь оглядел вестибюль отеля.
— Мне пятьдесят три, Сент-Ив. Через пару лет я уйду на пенсию. Сто двадцать пять тысяч скрасят мне жизнь.
— Получи их со своих шлюх, Огден. Не с меня.
— Возьми меня в долю, Сент-Ив.
— Нет.
— У меня есть что предложить взамен.
— Я уже понял, что ты пришел не с пустыми руками.
— Видишь ли, Сент-Ив, — он перешел на шепот, — я знаю, кто воры.
Он радостно улыбнулся, обнажив все тридцать два вставных зуба, покивал, повернулся и зашагал к выходу, в летнюю ночь.
— Мистер Сент-Ив, — крикнул от стойки Чарли, — лифт не работает.
Глава 14
Когда я проснулся в семь утра, за окном лил дождь. Капли барабанили по окну, а я стал у плиты, дожидаясь, пока закипит вода, чтобы выпить чашечку растворимого кофе. Взбодрившись кофе и первой утренней сигаретой, я позвонил в «Истерн Эйрлайнс», где мне ответили после четырнадцатого звонка. Все полеты на Вашингтон отменили. В столице тоже лило как из ведра. Наверное, дождь шел над всей планетой.
Оставалось выбрать между автобусом и поездом. Я позвонил в «Пенсильвания сентрал рейлроуд». Там скучающий мужчина в конце концов сознался, что поезд в Вашингтон отходит в восемь часов и он даже может продать мне билет.
Я набрал номер портье и попросил к телефону Эдди, дневного коридорного.
— Ты получишь два доллара, если через десять минут, когда я спущусь вниз, у подъезда будет стоять такси.
— О Господи, мистер Сент-Ив, я же промокну насквозь!
Я вздохнул.
— Три бакса.
— Идет. Три бакса. Между прочим, та лошадь, на которую вы поставили...
— Выиграла?
— К сожалению, нет.
— Жаль.
— Да, тут уж ничего не поделаешь. Хотите поставить сегодня на другую?
— Нет времени. Эдди, мне нужно такси.
За четыре минуты я оделся, положил в дорожную сумку рубашку, белье, носки, туалетные принадлежности, на это ушло еще две минуты, добавил бутылку виски, постоял минуту у починенного лифта и подошел к стойке через девять минут после того, как закончил говорить с Эдди. Небритый и неумытый.
Чемодан мне отдали, Эдди каким-то чудом удалось поймать такси.
— Я весь промок, — заявил он, принимая от меня три доллара. Вероятно, эту фразу следовало расценивать как благодарность.
Водитель хмыкнул, когда я назвал ему пункт назначения, и ворчал всю дорогу к Пенн-стейшн. Милю, разделявшую отель «Аделфи» и вокзал, мы преодолели за пятнадцать минут, по меркам утреннего дождливого Манхэттэна, должно быть, установили рекорд скорости. В семь сорок я уже стоял у кассы, вслед за женщиной, которая хотела доехать поездом до Катбэнка, что в штате Монтана. Ехать она собиралась не сегодня — на следующей неделе, а может, неделей позже, в зависимости от того, когда родит дочь, но желала заранее получить всю необходимую для дальней поездки информацию. Кассир также оказался неравнодушным к младенцам, и они обсудили, кто лучше для первенца, мальчик или девочка, прежде чем он протянул руку к толстому справочнику, чтобы определить, какие поезда и когда уходят в Катбэнк. Наконец он продиктовал женщине, как ей ехать, она все записала, после чего они вновь поговорили, на этот раз о погоде.
Женщина ушла, и кассир подозрительно глянул на меня, будто я пришел не за билетом, а с каким-то неприличным предложением.
— Вашингтон, место в первом классе.
— Не знаю, есть ли свободные места. — Он взглянул на часы. — Вы припозднились, знаете ли.
— Да уж, так получилось. — Я не стал перекладывать вину на него.
— Первый класс. Это дороже, чем купе.
— Я знаю.
— Но все равно хотите ехать первым классом?
— Хочу. — Мне даже удалось не повысить голоса.
— Ага, один билет таки остался.
— Я рад, что вы меня не подвели.
— Купе обойдется вам в девятнадцать долларов девяносто центов. Это большие деньги.
— Я недавно получил наследство.
— Понятно. — Он протянул мне билет, я ему — двадцатидолларовую купюру. — Как говорится, береги центы, а уж доллары сами позаботятся о себе, — и вслед за билетом он отдал мне десятицентовик.
— Вы это сами придумали? — поинтересовался я.
— Следовал этому правилу всю жизнь. — Он вновь глянул на часы, милый семидесятилетний старичок. — Если вы поторопитесь, то еще успеете на поезд.
Я поторопился, хотя пятидесятивосьмифунтовый чемодан больно бился о мое правое колено. Спешил я напрасно. Состав подали на десять минут позже.
Последний раз услугами железных дорог я пользовался, когда ехал на трансъевропейском экспрессе из Кельна в Париж. Кормили прекрасно, обслуживали еще лучше, поезд летел как на крыльях, в вагоне совсем не трясло. «Пенсильвания сентрал рейлроуд» не баловала пассажиров комфортом. Я заплатил на восемь долларов и тридцать пять центов больше лишь для того, чтобы получить кресло, вращающееся на 360 градусов, которое давало мне возможность в полной мере насладиться городским пейзажем восточного побережья Соединенных Штатов. Я увидел фабрики, свалки, кварталы разваливающихся домов и одну корову.
Я не знаю, когда начался закат американских железных дорог. Некоторые говорят, что в двадцатых годах, но скорее всего после второй мировой войны, когда развернулось строительство скоростных автострад, вновь появились в продаже легковые машины, а полеты на пассажирских самолетах уже никого не удивляли. И по железным дорогам перестали ездить. Вагоны не менялись, работники старели, а молодежь не желала заниматься этим непрестижным делом. И неожиданно где-то в середине шестидесятых годов страна обнаружила, что небеса и автострады забиты до отказа, а рельсы пусты. Во всяком случае, пассажиров по ним не возят. Вот тогда-то пустили скоростной экспресс между Вашингтоном и Нью-Йорком, преодолевающий 227 миль за два часа и пятьдесят девять минут, на час быстрее междугородного автобуса. Со временем трассу предполагали продлить до Бостона.
А пока, чтобы добраться туда, приходилось ползти по дорогам, рассчитанным на транспортный поток пятидесятых годов, или часами тереться в аэропортах, которые работали с перегрузкой с первого дня после открытия.
Многие из прежних железнодорожных компаний канули в Лету, думал я. «Коммодоре Вандербилд», «Твентис Сенчури лимитед», «Уобэш Кэннонболл». А вот в других странах, по всему миру поезда спорили успешно с автобусами, быстрее их и точно в срок доставляя пассажиров в пункт назначения. Путь из Токио в Осаку, 320 миль, занимал три часа и десять минут. «Голубой поезд» все еще курсировал между Йоханнесбургом и Кейптауном, «Золото Рейна» мог доставить вас из Амстердама в Женеву, 657 миль, менее чем за одиннадцать часов, и в дороге вы могли диктовать письма секретарю, говорящему на четырех языках, одновременно наслаждаясь видом древних замков. А «Пенн Сентраль»... Едва ли я мог рассчитывать даже на чашечку хорошего кофе.
В час дня мы вкатились на «Юнион-стейшн» Вашингтона, опоздав более чем на пятьдесят минут. Дождь все еще лил, и мне пришлось ждать такси пятнадцать минут. Заказал завтрак и отправился в ванну, чтобы побриться и смыть поездную пыль. После завтрака позвонил лейтенанту Деметеру.
— Хорошо, что вы объявились, — приветствовал меня он. — Как дела с обменом?
— Они заставили меня прогуляться в мотель в Нью-Джерси, чтобы убедиться, насколько точно я следую их инструкциям.
— Но сами не появились?
— Нет.
— Может, вы заглянете ко мне и расскажете обо всем?
— Не могу. Мне велели прибыть к половине первого, но самолеты не летают, пришлось ехать на поезде, поэтому я опоздал. Они обещали позвонить сюда.
— Деньги у вас с собой? — поинтересовался Деметер.
— Да.
— Где?
— Здесь. В моем номере.
— Ради Бога, Сент-Ив, немедленно положите их в сейф отеля! — взорвался Деметер. — Может, в Нью-Йорке совсем другая жизнь, может, там сплошь милые люди, души не чающие в цветах, но в этом городе я бы не вышел на улицу, имея в кармане больше пятидесяти долларов. — Похоже, он отвернулся от телефона, потому что следующая фраза долетела до меня приглушенной. — Представляешь, деньги у него в номере, — наверное, он говорил с сержантом Фастнотом.
— Я собирался положить их в сейф.
— Кончайте собираться и кладите! Где вы остановились, снова в «Мэдисоне»?
— Да.
— Какой номер?
Я сказал.
— Будем у вас через полчаса.
* * *
Я отнес чемодан с деньгами в сейф «Мэдисона», вернулся к себе, постоял у окна, наблюдая за тугими струями дождя. Двадцать минут спустя в дверь постучали. Я подошел к двери, открыл. На пороге стоял Огден с перекошенным от боли лицом.
— Дай мне пройти.
Я отступил в сторону, он шагнул вперед, едва не упал. В светло-коричневом плаще, он крепко прижимал руки к животу, но кровь выступала из-под пальцев.
— На кровать. — Я подхватил его и повел к кровати.
Ложиться он не пожелал, лишь сел, не отрывая рук от живота.
— О Боже, как больно. Вызови доктора, вызови доктора!
Я схватил трубку и набрал номер коммутатора отеля.
— Пришлите врача в 429-й номер. Человек ранен.
Телефонистка не стала спорить или задавать вопросы.
— Вызываю «скорую помощь».
— Не теряйте времени. — И я бросил трубку на рычаг.
Огден уже завалился на кровать, голова легла на подушку, ноги оставались на полу, руки сжимали красное пятно на плаще.
— В вестибюле, — бормотал он. — Он ударил меня ножом прямо в вестибюле.
— Кто?
— Они были там оба. Эта сучка хихикала, когда он ударил меня. — Огден застонал, потом стон перешел в крик. — Ну почему я должен так страдать?
Подходящего ответа я не нашел.
— Кто был в вестибюле, Огден?
— Вызови мне доктора. Вызови чертова доктора.
— Он уже едет. Кто был в вестибюле?
— Деньги у тебя? — Он попытался сесть. — Деньги у тебя? Покажи их мне. Покажи.
— У меня их нет. Они в сейфе. Кто ударил тебя ножом, Огден?
— Я увидел их в поезде, потом они приехали сюда, а эта сучка хихикала, когда он всадил в меня нож.
— Кто, черт побери?
— Это сутенер. Фредди. Фредди и его шлюха.
— Какой Фредди?
Огден хотел что-то сказать, кровь хлынула у него горлом, и лейтенант нью-йоркской полиции Кеннет Огден вновь повалился на кровать, на этот раз мертвый.
— Мы приехали, поднимаемся к вам, — уведомил меня Деметер.
— Вы опоздали, — ответил я.
Глава 15
Помощник управляющего отделом «Мэдисона» нашел-таки мне другой номер на другом этаже, но по его физиономии чувствовалось, что он с легким сердцем препроводил бы меня в другой отель, предпочтительно в другом городе. После того как я рассказал трем детективам в штатском из отдела убийств, вызванным Деметером, о том, что произошло, мне пришлось повторить свой рассказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— И что же они нашли?
— Твою фамилию. Похоже, он ждал тебя к четырем часам в тот день, когда его убили. То есть вчера. Но в отделе убийств не придали особого значения этой записи. Согласно результатам вскрытия, Фрэнк умер задолго до четырех часов дня.
Более я не выдержал.
— Чего ты хочешь, Огден? Говори прямо.
Он оглядел пустой вестибюль, наклонился ко мне, постучал пальцем по лацкану моего пиджака.
— Я хочу войти в дело.
— Места для тебя нет.
— Позаботься о том, чтобы оно появилось.
— Это невозможно.
— Двести пятьдесят тысяч — большие деньги.
— Мне не нравятся тюрьмы.
— Какие еще тюрьмы? Ты обменяешь деньги на щит, музей будет счастлив. Но возьмешь меня с собой. А второй обмен произведу я сам. Денежки приплывут к нам, мы их поделим поровну. Кто будет возражать?
— Воры. Им это не понравится.
— Кому они пойдут жаловаться?
— О Боже, они могут написать письмо в любую газету. Его не опубликуют, но отнесут в полицию, и следующие десять лет мне придется видеть небо в клетку.
На лице Огдена вновь отразилась жадность. Его влажные губы зашевелились, поначалу беззвучно, взгляд сощуренных глаз уперся в меня.
— После моего обмена воры не станут никому писать. В этом вся прелесть. Им будет не до жалоб.
Я ответил не сразу.
— Я тебе верю. Ты позаботишься о том, чтобы они никому не пожаловались.
Он вновь оглядел вестибюль отеля.
— Мне пятьдесят три, Сент-Ив. Через пару лет я уйду на пенсию. Сто двадцать пять тысяч скрасят мне жизнь.
— Получи их со своих шлюх, Огден. Не с меня.
— Возьми меня в долю, Сент-Ив.
— Нет.
— У меня есть что предложить взамен.
— Я уже понял, что ты пришел не с пустыми руками.
— Видишь ли, Сент-Ив, — он перешел на шепот, — я знаю, кто воры.
Он радостно улыбнулся, обнажив все тридцать два вставных зуба, покивал, повернулся и зашагал к выходу, в летнюю ночь.
— Мистер Сент-Ив, — крикнул от стойки Чарли, — лифт не работает.
Глава 14
Когда я проснулся в семь утра, за окном лил дождь. Капли барабанили по окну, а я стал у плиты, дожидаясь, пока закипит вода, чтобы выпить чашечку растворимого кофе. Взбодрившись кофе и первой утренней сигаретой, я позвонил в «Истерн Эйрлайнс», где мне ответили после четырнадцатого звонка. Все полеты на Вашингтон отменили. В столице тоже лило как из ведра. Наверное, дождь шел над всей планетой.
Оставалось выбрать между автобусом и поездом. Я позвонил в «Пенсильвания сентрал рейлроуд». Там скучающий мужчина в конце концов сознался, что поезд в Вашингтон отходит в восемь часов и он даже может продать мне билет.
Я набрал номер портье и попросил к телефону Эдди, дневного коридорного.
— Ты получишь два доллара, если через десять минут, когда я спущусь вниз, у подъезда будет стоять такси.
— О Господи, мистер Сент-Ив, я же промокну насквозь!
Я вздохнул.
— Три бакса.
— Идет. Три бакса. Между прочим, та лошадь, на которую вы поставили...
— Выиграла?
— К сожалению, нет.
— Жаль.
— Да, тут уж ничего не поделаешь. Хотите поставить сегодня на другую?
— Нет времени. Эдди, мне нужно такси.
За четыре минуты я оделся, положил в дорожную сумку рубашку, белье, носки, туалетные принадлежности, на это ушло еще две минуты, добавил бутылку виски, постоял минуту у починенного лифта и подошел к стойке через девять минут после того, как закончил говорить с Эдди. Небритый и неумытый.
Чемодан мне отдали, Эдди каким-то чудом удалось поймать такси.
— Я весь промок, — заявил он, принимая от меня три доллара. Вероятно, эту фразу следовало расценивать как благодарность.
Водитель хмыкнул, когда я назвал ему пункт назначения, и ворчал всю дорогу к Пенн-стейшн. Милю, разделявшую отель «Аделфи» и вокзал, мы преодолели за пятнадцать минут, по меркам утреннего дождливого Манхэттэна, должно быть, установили рекорд скорости. В семь сорок я уже стоял у кассы, вслед за женщиной, которая хотела доехать поездом до Катбэнка, что в штате Монтана. Ехать она собиралась не сегодня — на следующей неделе, а может, неделей позже, в зависимости от того, когда родит дочь, но желала заранее получить всю необходимую для дальней поездки информацию. Кассир также оказался неравнодушным к младенцам, и они обсудили, кто лучше для первенца, мальчик или девочка, прежде чем он протянул руку к толстому справочнику, чтобы определить, какие поезда и когда уходят в Катбэнк. Наконец он продиктовал женщине, как ей ехать, она все записала, после чего они вновь поговорили, на этот раз о погоде.
Женщина ушла, и кассир подозрительно глянул на меня, будто я пришел не за билетом, а с каким-то неприличным предложением.
— Вашингтон, место в первом классе.
— Не знаю, есть ли свободные места. — Он взглянул на часы. — Вы припозднились, знаете ли.
— Да уж, так получилось. — Я не стал перекладывать вину на него.
— Первый класс. Это дороже, чем купе.
— Я знаю.
— Но все равно хотите ехать первым классом?
— Хочу. — Мне даже удалось не повысить голоса.
— Ага, один билет таки остался.
— Я рад, что вы меня не подвели.
— Купе обойдется вам в девятнадцать долларов девяносто центов. Это большие деньги.
— Я недавно получил наследство.
— Понятно. — Он протянул мне билет, я ему — двадцатидолларовую купюру. — Как говорится, береги центы, а уж доллары сами позаботятся о себе, — и вслед за билетом он отдал мне десятицентовик.
— Вы это сами придумали? — поинтересовался я.
— Следовал этому правилу всю жизнь. — Он вновь глянул на часы, милый семидесятилетний старичок. — Если вы поторопитесь, то еще успеете на поезд.
Я поторопился, хотя пятидесятивосьмифунтовый чемодан больно бился о мое правое колено. Спешил я напрасно. Состав подали на десять минут позже.
Последний раз услугами железных дорог я пользовался, когда ехал на трансъевропейском экспрессе из Кельна в Париж. Кормили прекрасно, обслуживали еще лучше, поезд летел как на крыльях, в вагоне совсем не трясло. «Пенсильвания сентрал рейлроуд» не баловала пассажиров комфортом. Я заплатил на восемь долларов и тридцать пять центов больше лишь для того, чтобы получить кресло, вращающееся на 360 градусов, которое давало мне возможность в полной мере насладиться городским пейзажем восточного побережья Соединенных Штатов. Я увидел фабрики, свалки, кварталы разваливающихся домов и одну корову.
Я не знаю, когда начался закат американских железных дорог. Некоторые говорят, что в двадцатых годах, но скорее всего после второй мировой войны, когда развернулось строительство скоростных автострад, вновь появились в продаже легковые машины, а полеты на пассажирских самолетах уже никого не удивляли. И по железным дорогам перестали ездить. Вагоны не менялись, работники старели, а молодежь не желала заниматься этим непрестижным делом. И неожиданно где-то в середине шестидесятых годов страна обнаружила, что небеса и автострады забиты до отказа, а рельсы пусты. Во всяком случае, пассажиров по ним не возят. Вот тогда-то пустили скоростной экспресс между Вашингтоном и Нью-Йорком, преодолевающий 227 миль за два часа и пятьдесят девять минут, на час быстрее междугородного автобуса. Со временем трассу предполагали продлить до Бостона.
А пока, чтобы добраться туда, приходилось ползти по дорогам, рассчитанным на транспортный поток пятидесятых годов, или часами тереться в аэропортах, которые работали с перегрузкой с первого дня после открытия.
Многие из прежних железнодорожных компаний канули в Лету, думал я. «Коммодоре Вандербилд», «Твентис Сенчури лимитед», «Уобэш Кэннонболл». А вот в других странах, по всему миру поезда спорили успешно с автобусами, быстрее их и точно в срок доставляя пассажиров в пункт назначения. Путь из Токио в Осаку, 320 миль, занимал три часа и десять минут. «Голубой поезд» все еще курсировал между Йоханнесбургом и Кейптауном, «Золото Рейна» мог доставить вас из Амстердама в Женеву, 657 миль, менее чем за одиннадцать часов, и в дороге вы могли диктовать письма секретарю, говорящему на четырех языках, одновременно наслаждаясь видом древних замков. А «Пенн Сентраль»... Едва ли я мог рассчитывать даже на чашечку хорошего кофе.
В час дня мы вкатились на «Юнион-стейшн» Вашингтона, опоздав более чем на пятьдесят минут. Дождь все еще лил, и мне пришлось ждать такси пятнадцать минут. Заказал завтрак и отправился в ванну, чтобы побриться и смыть поездную пыль. После завтрака позвонил лейтенанту Деметеру.
— Хорошо, что вы объявились, — приветствовал меня он. — Как дела с обменом?
— Они заставили меня прогуляться в мотель в Нью-Джерси, чтобы убедиться, насколько точно я следую их инструкциям.
— Но сами не появились?
— Нет.
— Может, вы заглянете ко мне и расскажете обо всем?
— Не могу. Мне велели прибыть к половине первого, но самолеты не летают, пришлось ехать на поезде, поэтому я опоздал. Они обещали позвонить сюда.
— Деньги у вас с собой? — поинтересовался Деметер.
— Да.
— Где?
— Здесь. В моем номере.
— Ради Бога, Сент-Ив, немедленно положите их в сейф отеля! — взорвался Деметер. — Может, в Нью-Йорке совсем другая жизнь, может, там сплошь милые люди, души не чающие в цветах, но в этом городе я бы не вышел на улицу, имея в кармане больше пятидесяти долларов. — Похоже, он отвернулся от телефона, потому что следующая фраза долетела до меня приглушенной. — Представляешь, деньги у него в номере, — наверное, он говорил с сержантом Фастнотом.
— Я собирался положить их в сейф.
— Кончайте собираться и кладите! Где вы остановились, снова в «Мэдисоне»?
— Да.
— Какой номер?
Я сказал.
— Будем у вас через полчаса.
* * *
Я отнес чемодан с деньгами в сейф «Мэдисона», вернулся к себе, постоял у окна, наблюдая за тугими струями дождя. Двадцать минут спустя в дверь постучали. Я подошел к двери, открыл. На пороге стоял Огден с перекошенным от боли лицом.
— Дай мне пройти.
Я отступил в сторону, он шагнул вперед, едва не упал. В светло-коричневом плаще, он крепко прижимал руки к животу, но кровь выступала из-под пальцев.
— На кровать. — Я подхватил его и повел к кровати.
Ложиться он не пожелал, лишь сел, не отрывая рук от живота.
— О Боже, как больно. Вызови доктора, вызови доктора!
Я схватил трубку и набрал номер коммутатора отеля.
— Пришлите врача в 429-й номер. Человек ранен.
Телефонистка не стала спорить или задавать вопросы.
— Вызываю «скорую помощь».
— Не теряйте времени. — И я бросил трубку на рычаг.
Огден уже завалился на кровать, голова легла на подушку, ноги оставались на полу, руки сжимали красное пятно на плаще.
— В вестибюле, — бормотал он. — Он ударил меня ножом прямо в вестибюле.
— Кто?
— Они были там оба. Эта сучка хихикала, когда он ударил меня. — Огден застонал, потом стон перешел в крик. — Ну почему я должен так страдать?
Подходящего ответа я не нашел.
— Кто был в вестибюле, Огден?
— Вызови мне доктора. Вызови чертова доктора.
— Он уже едет. Кто был в вестибюле?
— Деньги у тебя? — Он попытался сесть. — Деньги у тебя? Покажи их мне. Покажи.
— У меня их нет. Они в сейфе. Кто ударил тебя ножом, Огден?
— Я увидел их в поезде, потом они приехали сюда, а эта сучка хихикала, когда он всадил в меня нож.
— Кто, черт побери?
— Это сутенер. Фредди. Фредди и его шлюха.
— Какой Фредди?
Огден хотел что-то сказать, кровь хлынула у него горлом, и лейтенант нью-йоркской полиции Кеннет Огден вновь повалился на кровать, на этот раз мертвый.
— Мы приехали, поднимаемся к вам, — уведомил меня Деметер.
— Вы опоздали, — ответил я.
Глава 15
Помощник управляющего отделом «Мэдисона» нашел-таки мне другой номер на другом этаже, но по его физиономии чувствовалось, что он с легким сердцем препроводил бы меня в другой отель, предпочтительно в другом городе. После того как я рассказал трем детективам в штатском из отдела убийств, вызванным Деметером, о том, что произошло, мне пришлось повторить свой рассказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26