Просто приболел немного, и прописки пока нет. Всем этим я займусь в городе, а он пусть перекантуется у тебя. В еде он неприхотлив, так что и тебе будет веселее. Кто у тебя сейчас там есть?
— Да никого. Иногда ассистентка подскакивает… Ну и глухонемой.
— Муму? — спросил с улыбкой Чекан, вспомнив Дорогина, вспомнив его растерянный затравленный вид. — Дурачок?
— Да.
— Прижился этот урод?
— Он не урод, нормальный, по дому помогает, полы помоет… Да и присмотреть за жильем есть кому, приезжаю, всегда камин натоплен, дрова наколоты.
— А этот дед к тебе ходил?
— Пантелеич, что ли?
— Не помню, кто он там, Пантелеич, Михеич…
— Нормально, тоже приходит двор подмести, приносит молоко, мясо. Нужный человек.
— Ну вот и хорошо. Денег я тебе дам, в общем, корми моего кореша хорошо, — и Чекан положил на стол пачку денег. — На первое время хватит, а там рассчитаюсь сполна, ты же меня знаешь.
— Какие вопросы? — ухмыльнулся доктор Рычагов, поняв, что пока он вне подозрений.
— Ну, тогда поехали.
— У меня тут дела, — соврал Рычагов, — сейчас надо к главному пойти.
— Сходи, я подожду, — и Чекан всем своим видом показал, что ждать намерен прямо здесь, в кабинете, и возражать бесполезно.
Рычагов пожал плечами. Он собрал со стола бумаги, подумал, закрывать стол или нет, а затем решил:
«А что у меня там такого секретного? Ничего», — ответил сам себе и, положив связку ключей в карман халата, взяв истории болезней, направился в коридор. К главврачу его никто не приглашал.
Он дошел до первого попавшегося кабинета, где был телефон, закрылся, выпроводив сотрудников, и стал звонить в свой загородный дом.
А Чекан сел за рабочий стол Рычагова и принялся быстро просматривать календарь, потому что прекрасно знал, такие люди, как Рычагов, пунктуальны и все записывают основательно. А перекидной календарь — это то, что является самым интересным для человека, понимающего толк в таких делах.
Действительно, телефонных номеров на страничках набралось, пруд пруди: Валентины Петровичи, Всеволоды Ивановичи, врачи, Минздрав. Разобраться во всем этом было почти невозможно.
«Ни одного знакомого номера, кроме одного, — моего собственного».
А в это время через четыре комнаты от кабинета, из ординаторской, Геннадий Федорович звонил в свой загородный дом. С Муму у Рычагова была твердая договоренность: он звонит трижды через одинаковые интервалы и только тогда Дорогин снимает трубку.
Сергей в это время находился на кухне и разделывал большим ножом поросенка, привезенного Пантелеичем из деревни. Поросенок был небольшой, нож легко разрезал тушку на куски.
«Вот бы его зажарить целиком, — размышлял Дорогин, — но возни слишком много. А так, кусками в микроволновке, да с хреном, да под водочку — это будет как раз то, что доктор прописал».
После второго звонка Сергей понял, что звонит Рычагов. Звонил он не часто и уж если беспокоил, значит, было что-то срочное. Он вытер руки, взял трубку. Когда она вновь разразилась сигналом, Дорогин нажал кнопку и приложил ее к уху.
— — Сергей, ты? — услышал он голос Рычагова.
— Муму, — ответил Дорогин.
— Слушай внимательно, хреновые новости. Вообще, дела хреновые.
— Чего ты так испугался, Геннадий?
— Тут ко мне приехал Чекан, и он сейчас привезет к нам в дом своего человека, вроде подлечиться. Но я-то понимаю, что никакое это не лечение.
— Привезет так привезет. Они же тебе за это деньги платят.
— Да, и раньше привозили.
— Ну вот видишь, так что бояться пока нечего, за руку нас никто не поймал, денег в доме нет, так что не волнуйся. Мы с тобой все предусмотрели.
— Все ли? — спросил Рычагов.
— Я буду прикидываться валенком, ты в присутствии гостя станешь мною понукать. Так что не волнуйся.
А за звонок спасибо, я тут как раз поросенка разделываю, так что будет чем гостя встретить.
Рычагов так и не дошел до кабинета главврача. Он вернулся с бумагами, зло бросил их на стол.
— Черт подери! — пробурчал он.
— Что, какие-то непорядки?
— Да нет, просто главный занят, у него дела. У меня есть полтора часа времени, можем смотаться ко мне, устроим гостя, а потом я вернусь.
— Хорошо, давай так, — по голосу Чекана было несложно догадаться, что иного он не ожидал услышать. — Пошли.
Рычагов быстро переоделся, сбросил халат.
— Вкусно пахнешь, — заметил Чекан, — цветешь и пахнешь, что ли?
— Цвести не цвету, но пахну.
Чекан еще раз втянул носом дорогую терпкую парфюмерию, но уточнять не стал, каким одеколоном пользуется доктор Рычагов.
Через десять минут они уже садились в машину. Рычагов сел впереди рядом с Борисом.
— Мы тебя потом назад забросим, не опоздаешь к начальству, — сказал Чекан.
— А может, и не потребуется. Позвоню. А если что, они позвонят мне, — кивнув на корпус больницы, сказал Геннадий Рычагов.
Дорогин, зная, что скоро прибудут гости, быстро переоделся. Он снял дорогой спортивный костюм, попрятал книги, которые читал, и облачился в старую одежду доктора, в ту, в которой его и видел Чекан раньше. Стоя перед зеркалом, он взлохматил волосы и обрадованно подумал:
«Хорошо, что я не побрился, а остался таким же, запущенным и заросшим».
Затем он подошел к камину и взял уголек, растер его в ладонях и пару раз мазнул пальцами по лицу, посмотрел в зеркало.
«Форменный сумасшедший, даже, может быть, чересчур. Хотя „чересчур“ в этом деле не помешает».
Сергей натянул на самые глаза лыжную шапочку, у него сразу же стал вид абсолютно конченого человека.
Лютер смотрел на все переодевания Дорогина спокойно, он уже привык к ним. Уж кого-кого, а собаку не проведешь, людей она узнает по запаху, а не по дорогим шмоткам и не по модным прическам.
«Вот и хорошо».
Сергей еще раз пробежался по дому, посмотрел, все ли на местах, и не привлечет ли что-нибудь слишком пристальное внимание гостя. Он уже предвидел, с чем связан визит Чекана и нового человека — подсадной утки. Чекан решил прощупать Рычагова, ведь, как понимал Дорогин, из тех, кто мог иметь хоть какое-то отношение к общаку, остались лишь доктор Рычагов и он сам.
Все в доме оказалось на местах. Дорогин вышел во двор, взял широченную фанерную лопату, обитую жестью, и не спеша принялся расчищать снег с дорожки, ведущей к воротам. Он издалека увидел машину, которая, петляя, пробиралась по узкой дороге со стороны шоссе.
"Так, — подумал Дорогин, — наверное, зря я так сделал — не позвонил Тамаре, она может приехать сегодня.
Хотя не стоит менять заведенный распорядок. Когда все идет по привычной колее, тогда меньше сомнений возникает у посторонних. Интересно, кого же решил подсадить к нам Чекан? Если одного из своих идиотов, типа Митяя или Винта, это не страшно. Вряд ли он найдет кого-нибудь поумнее, он сам человек не очень-то далекий, хотя и обладает абсолютным музыкальным слухом".
Машина вынырнула из-за горки и, сыпля снегом из-под задних колес, подкатила вплотную к воротам, почти уткнувшись в них бампером. Посигналила.
«Вот идиоты, сигналят, я же глухой!»
Дорогин воткнул лопату в снег и отправился открывать. Он специально долго возился с замком, наконец, навалившись плечом на ворота, откатил в сторону одну створку и широко, как только можно, улыбнулся, обнажив крепкие, белые зубы. Затем рукой показал, чтобы шофер заезжал во двор.
— Это он? — спросил Михара.
— Он самый.
— Оклемался твой Муму.
— Вполне.
Михара внимательно всматривался в Муму, смотрел на то, как тот бурно машет руками, изображая то ли стропальщика, то ли уличного регулировщика.
Чекан толкнул в бок Михару:
— Не обращай внимания, он всегда такой.
Михара промолчал.
Рычагов чувствовал себя не в своей тарелке. Страх уже всецело завладел его душой, ему казалось, что и Чекану, и его спутнику все известно до мельчайших подробностей — то, где деньги, как он с Дорогиным завладел ими, и бандиты только издеваются над ним, оттягивая момент расплаты.
— Да постой ты, Борис, какого черта туда ехать? Никто машину не тронет, поле кругом да лес.
Михара сам выбрался из автомобиля. Борис хотел подхватить чемоданчик.
— Не суетись, не прогибайся, — Михара отстранил его, — не люблю, — и, попыхивая «Беломором», подошел к Муму.
Дорогин смотрел на него исподлобья, из-под наброшенных на брови спутанных волос.
— Здорово, брат Муму, — сказал Михара, протягивая руку.
Муму сперва посмотрел на Рычагова, так, как смотрит собака на хозяина в случае, если кто-то чужой пытается ее приласкать, затем двумя руками схватил ладонь Михары и принялся трясти ее, кивая головой, издавая нечленораздельные звуки. И если бы Михара сам не вызволил ладонь, то тряс бы он ее и полчаса, и час.
— Силен, — усмехнулся Михара и похлопал Дорогина по плечу вполне дружелюбно.
— Му-му.
— Я понял…
От этого Дорогин улыбнулся еще шире и побежал прямо по глубокому снегу, подрезая дорогу к дому, чтобы открыть гостям дверь.
— Ничего мужичок, приветливый, — усмехнулся Михара, посмотрел на Рычагова, ожидая, что тот даст какие-нибудь разъяснения.
Геннадий Федорович приложил ладонь к виску и немного крутанул:
— У него амнезия…
— Это что такое, что-то типа ревматизма? — проворчал Михара.
— Это потеря памяти, черепно-мозговая травма. —Задето одно из полушарий"
— Хрень медицинская, в общем.
— Не скажи.
Чекан, не дослушав, запустив руки в карманы, пошел по дорожке.
— Борис, жди здесь, — бросил он через плечо.
Михара шел рядом с Рычаговым.
— Владимир Иванович." — начал было Рычагов.
— Можешь звать меня просто Володей или Михарой.
А то как-то нехорошо получается, я тебя на «ты», а эта меня на «вы».
— Язык не повернется. Вы старше, вы гость.
— Старше.., младше, значения не имеет.
— Вы уж меня, Владимир Иванович, извините, устрою вас в одной из палат. Там тепло, светло, просторно, хотите, поставим телевизор, приемник, в общем, создадим все условия.
— Послушай, доктор, а моги мои посмотришь?
— И ноги посмотрю, — благосклонно согласился Рычагов.
— Валенки-то у тебя есть?
— Найдем и валенки.
— Я носки теплые с собой прихватил на всякий случай, — Михара постучал ладонью по крышке чемодана.
Чемодан Дорогин узнал сразу, но вида не подал, слишком уж приметный был этот картонный старомодный чемоданчик с проржавевшими уголками в современном интерьере квартиры Чекана, когда туда наведался Муму и унес кассету.
Рычагов завел Михару в одну из палат. Отодвинул на окнах шторы, показал, как пользоваться горизонтальными жалюзи, и сказал:
— Устраивайтесь. Вы же надолго? — последняя фраза прозвучала вопросительно, Рычагову хотелось уточнить, как долго задержится в его доме этот бандит.
А то, что перед ним бандит, и причем матерый, не вызывало сомнения. У Михары были все повадки матерого уголовника, который, правда, при случае может притвориться мирным обывателем.
— Посмотрим.
Михара остался один. Он быстро разделся, затем сел на кровать, почесал затылок, открыл чемодан. И уже через десять минут он, переодевшись, спустился в гостиную. Теперь на нем был теплый спортивный костюм, меховая жилетка, на ногах — толстые вязаные носки и теплые тапки с опушкой. Он был похож на небольшого начальника, приехавшего из провинции в санаторий на отдых.
Чекан свое дорогое пальто не снимал, он так и расхаживал по гостиной с зажженной сигаретой на отлете, осматриваясь вокруг. Доктор разделся.
Дорогин гремел посудой на кухне.
— Что он там делает? — спросил Михара у Рычагова.
— Наверное, чаек соображает.
— Расторопный, — заметил Михара.
— Не отнять, — сказал Рычагов.
Чекан криво улыбнулся и, подойдя к Михаре, почти шепотом сказал:
— Ну, я поехал. Телефон у тебя есть, если что — звони, примчусь мгновенно.
— Хорошо, — согласился Михара, пожимая на прощание Чекану руку.
Тот простился с доктором, и вскоре машина, взревев, принялась петлять по проселку, удаляясь от дома доктора Рычагова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49