Особенное удовольствие читалось на припухшим от выпитого коньяка и шампанского лице Варвары Белкиной.
— Поделом ему, мерзавцу, — говорила досужая журналистка, — ведь он хотел судиться с нами, звонил в газету. Как же он теперь явится в зал суда? Надо еще напечатать фотографии, — и Белкина дергала за рукав главного редактора. — Слышишь, давай еще монтаж, сделаем спецвыпуск. Фотографий хватает, и тем более оперативники пообещали мне, естественно за деньги, — подмигнула главному Белкина, — дать дюжину снимков из квартиры покойного. Вмонтируй его мертвого к проституткам. Так что материал выйдет отменный, я даже могу назвать кое-какие заголовки:
«Конец бесчестного прокурора» или, например, «Бог шельму метит».
— Кончай ты все это, — устало махнул рукой главный редактор, — не богохульствуй.
Варвара со своим проектом сидела уже у него в печенках. Но редактор понимал: хоть она назойлива, однако тираж газете делает, подъем происходит не без ее участия.
— Слушай, Варвара, давай готовь, договаривайся со своими оперативниками. Неси фотографии, в общем, будем делать спецвыпуск. Можно немного покаяться, написать, что мы не хотели смерти прокурора…
— Ну да, не хотели! — воскликнула Варвара, стряхивая пепел прямо на стол главного редактора. — Собаке — собачья смерть!
— Ладно, кончай, я устал, — редактор махнул рукой, — ты знаешь, чего жаждет народ.
У него на столе зазвонили сразу два телефона, он схватил одну трубку, затем вторую и закричал в обе, кивая головой Белкиной, чтобы та уходила.
Варвара захлопнула дверь и с видом победителя, высоко держа грудь и гордо неся ее перед собой, двинулась в свою маленькую прокуренную комнату.
Чекан о смерти прокурора Прошкина узнал не из телевизора. Ему позвонил все тот же опер Олег Пономарев и сказал, что Прошкина нет в живых. Чекан тут же задал вполне уместный вопрос:
— Кто его порешил?
— Никто, — ответил оперативник, владеющий информацией, — по-моему, он сам повесился.
— Придурок, — сказал Чекан, понимая, что дальше разговаривать не о чем.
Тут же принялся набирать Михару. Было половина одиннадцатого, Михара трубку не снимал, и это Чекана насторожило.
«Что такое? — подумал он. — Мне надо переговорить по важному делу, а он не берет трубку. Может, с ним тоже что-то стряслось?»
И он набрал телефон больницы. Трубку снял Рычагов. Чекан назвался:
— Геннадий, послушай, как у вас там?
— Да все нормально, — уверенно ответил Рычагов. — А что?
— Да нет, ничего, просто не могу дозвониться до Владимира Ивановича.
— А, так он, наверное, спит.
— Как спит? Он же встает в шесть утра, а сейчас, извини меня. — Не знаю… Я уезжал на работу, он еще не проснулся.
— Черт подери! Может, ты пошлешь кого к себе домой, пусть разбудит?
— А может, он во дворе? — сказал Рычагов. — Они любят с Муму погулять.
— Ладно, — Чекан нажал кнопку, выключая телефон.
* * *
Сергей Дорогин, проспав три часа, чувствовал себя бодрым. Одно дело, и очень важное, он успел сделать, одного из его врагов не стало. Но в Москве оставался еще Чекан, повинный в смерти его семьи.
«Ничего, ничего, — думал Дорогин, стоя под душем, — до тебя я тоже доберусь, и, может быть, очень скоро. Так что ты пока радуйся жизни, пей, ешь, гуляй. Знай, недолго осталось тебе, ох как недолго!».
* * *
Михара проснулся без нескольких минут одиннадцать. Он с трудом открыл глаза, протер их кулаком и лишь после того, как увидел яркий солнечный свет, странно заморгал глазами.
«Не может быть! — словно не поверив, подумал Михара. — Одиннадцать утра! Что же такое со мной? Никогда я так много не спал, это же надо!»
Голова была тяжелая, как после сильного похмелья. Михара заставил себя подняться, его слегка пошатывало.
— Надо принять душ, — сказал он сам себе. — Что же это со мной такое? Может быть, я заболел, простыл?"
Он пошел в душ и минут двадцать стоял то под горячей водой, то под нестерпимо холодной. Наконец, понемногу пришел в себя, а когда вышел из душа, то уже чувствовал себя окончательно проснувшимся, хотя голова все еще оставалась тяжелой.
«Что же это за лекарство дал мне доктор?»
Суставы не болели, ноги легко гнулись, и вообще, весь организм пребывал в норме, вот только голова была какой-то странной, как будто в ней был насыпан мокрый песок.
Во дворе с большой деревянной лопатой расхаживал Муму, рядом с ним по снегу прыгал рыжий пес.
«Все уже проснулись. Доктора нет, в доме я и Муму, — Подумал бандит. — Почему меня не разбудили?»
Он вышел на крыльцо и несколько минут ждал, пока наконец его не увидит глухонемой. Муму, поворачиваясь, увидел Михару и издалека, замахав рукой, поприветствовал гостя. Михара лениво махнул в ответ, затем вернулся в дом, приготовил себе крепкий чай. Выпил одну чашку, затем вторую. Понемногу наступило просветление.
«Черт подери; — подумал Михара, — неужели доктор вколол мне какую-то дрянь, чтобы я уснул? — мелькнула в голове странная мысль. — Если это так, то зачем? — ответа на этот вопрос у Михары пока еще не было. — Может, мне кажется?» — подумал он, хотя Михара привык доверять своим предчувствиям, и они его редко подводили.
Что-то во всем произошедшем было не правильно, но что, Михара пока, как ни старался понять, не мог.
Ни радио, ни телевизор он не включал, отвык от подобной роскоши. И если бы его кто-то заставил читать по утрам газеты, то это для Михары было бы нестерпимой мукой.
Его жизнь не была похожа на жизнь большинства людей.
Ни газетам, ни телевизору он не привык верить.
Громко хлопнула входная дверь, и в доме появился Муму вместе с собакой. Михара вышел из кухни. Сергей приблизился к бандиту и, сложив лодочкой ладони, коснулся ими своей небритой щеки. А затем широко улыбнулся и пальцем показал на Михару, дескать, сладко ты спишь, а уже почти полдень.
Михара в ответ покачал головой, покачал утвердительно.
Зазвонил телефон. На этот раз Михара услышал сигнал. Он взял трубку, приложил к уху. Звонил Чекан.
Муму топтался возле плиты, разогревая уже немного остывший чайник.
— Ну, слушаю тебя, говори. Что-то голос у тебя изменился, — говорил в трубку Михара.
— А где ты был? — задал вопрос Чекан.
— Где-где… Спал!
— Ты спал? — словно бы не поверив, спросил Чекан. — Обычно ты меня будил.
— Да, спал, — спокойно ответил Михара. — Имею право. Я столько лет недосыпал, поздно ложился, рано вставал, что заслужил поспать на пару-тройку часов больше, чем всегда.
— Я тебя набирал уже дважды, даже позвонил доктору.
— Ну и что?
— Значит, ты еще не знаешь? — задал вопрос Чекан.
— А что я должен знать?
— Так вот, Михара, слушай, мне опер позвонил. — Да что опер, я уже в новостях видел, если хочешь, воткни телевизор в розетку, тоже увидишь.
— Что я увижу? — буркнул Михара.
— Прокурор мертв, — спокойно сказал Чекан.
— Какой прокурор?
— Какой-какой — наш прокурор, Прошкин!
— Как это мертв? — словно бы не поверив услышанному, бросил в трубку Михара.
— Повесился вроде наш прокурор. Утром нашли в петле.
— Да ты что! Не может быть!
— Вот тебе и не может быть, — ответил Чекан.
— А ты что? — спросил Михара.
— Я в порядке, вот звоню тебе.
— Откуда звонишь?
— Не из дома, — сказал Чекан, — из Балашихи звоню.
— Слушай, а тебя еще не искали по этому поводу?
— Кто меня должен искать?
— Ну, менты, прокуратура, ведь как-никак вас обоих напечатали в газете.
— Напечатали обоих, — сказал Чекан, уже понимая, куда клонит Михара, — а отвечать, боюсь, придется мне одному.
— Но ты же ни при чем? — задал вопрос Михара.
— Да, ни при чем.
Несколько секунд и тот и другой молчали.
— Слушай, вот что, — наконец промолвил Михара, — я бы на твоем месте время не тянул. Кстати, ты встречался с Львом Даниловичем?
— Бирюковский согласен, — бросил в трубку Чекан.
— Тогда, могу тебе сказать, что делать тебе в Москве больше нечего. Я бы на твоем месте в столице не засиживался, а съехал прямо сегодня.
— Мне нужно еще решить кое-какие вопросы — сказал Чекан.
— Так вот решай их и быстро уезжай, потому что тебя, скорее всего, возьмут.
— Так я же ни при чем, — сказал Чекан.
— Ты это будешь рассказывать в Матросской тишине или в Лефортово, и не мне, а ментам. Понял?
— Понял, я же не дурак, Михара.
— Так вот и уезжай. За недельку, если тебя здесь не побудет, ничего не произойдет, ничего не случится, а заодно дело сделаешь.
— А ты? — спросил Чекан.
— Я может, сегодня еще переночую, а завтра уеду в город.
Они еще минут пять разговаривали по телефону. Муму слышал весь разговор, он понял, кто звонит и о ком идет речь.
Наконец Михара отключил телефон и посмотрел на Муму, который пританцовывал у плиты с чайником.
— Что пляшешь, придурок? — почти шепотом промолвил Михара. — Тебе хорошо, ни хрена не помнишь, говорить не умеешь. Да и слышать ни черта не слышишь.
Вот повезло! — Михара допил чай и поднялся.
* * *
Как это ни странно, Чекана милиция не искала. Он был ей не нужен. То, что Прошкин покончил жизнь самоубийством, было слишком явно, хоть он и не оставил никаких записок, проясняющих свой отчаянный поступок. Но патологоанатом, вскрывший Прошкина, засвидетельствовал, что смерть прокурора была не насильственной, а количество алкоголя в его крови говорило о том, что он мог совершить любую глупость, и, в принципе, это обстоятельство всех устроило — и прокурора столицы, и генерального прокурора, так что расследование дела Прошкина можно было закрыть. Собственно говоря, главный виновник уже отсутствовал, он уже находился в другом мире и наказать его, привлечь к какой-нибудь ответственности не представлялось возможным.
А у Чекана действительно имелось очень много дел.
Он носился по городу из одного конца в другой, встречаясь с многими важными людьми. Ему необходимо было договориться на очень большую сумму. Ему требовались наличные для того, чтобы провернуть дело с алмазами. И как это ни удивительно, все у него складывалось наилучшим образом. Когда Чекан говорил о прибыли, не объясняя, естественно, суть дела, у многих загорались глаза, и они были готовы вложить в это дело значительные суммы. Ему верили, ведь в своей жизни он никого из партнеров еще не подвел.
Чекан решил лететь в Якутию не один, а взять с собой еще двух бандитов, мало ли что там может случиться. Самолет на Мирный вылетал в шесть утра. Чекан позвонил Михаре где-то в восемь вечера и сообщил, что билет на самолет у него уже в кармане и завтра утром он улетает. Михара поинтересовался, сколько людей берет с собой Чекан и какую сумму денег везет. Чекан ответил, что с досмотром багажа у него все договорено, Михару ответ вполне удовлетворил.
Во всех этих хлопотах, в суете, в разговорах Чекан на некоторое время даже забыл о Прошкине и об угрожающих звонках.
«Ну, украли кассету, использовали ее, но ведь использовали не против меня. Прав, прав Михара, били не в меня, били в прокурора. И поделом ему. Хотя о мертвых плохо не говорят».
— Борис, давай домой, — где-то в одиннадцать вечера сказал Чекан, уставший, утомленный мотанием по городу и разговорами, утомленный большим количеством выпитого. Ведь каждый, с кем он встречался, почитал за честь выпить с Чеканом.
Многие интересовались, как там Михара, куда он исчез, его не видно уже почти неделю.
Чекан на это загадочно улыбался:
— Отдохнуть ему надо, ведь не на курорте был. Надо подлечиться, хоть здоровье у Михары железное, но ведь и железо отдыха требует.
В одиннадцать он подъехал к своему дому и уже во дворе вдруг почувствовал, что страх не прошел, а был лишь приглушен суетой и приготовлениями к большому делу.
— Слушай, Борис, — сказал Чекан, — ты, наверное, заночуешь у меня.
Эти слова, сказанные довольно тихо и каким-то нейтральным тоном, Бориса поразили. Что-то в звучании голоса говорило о том, что Чекан чувствует себя неуверенно, что-то его беспокоит.
— Хорошо, — ответил Борис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Поделом ему, мерзавцу, — говорила досужая журналистка, — ведь он хотел судиться с нами, звонил в газету. Как же он теперь явится в зал суда? Надо еще напечатать фотографии, — и Белкина дергала за рукав главного редактора. — Слышишь, давай еще монтаж, сделаем спецвыпуск. Фотографий хватает, и тем более оперативники пообещали мне, естественно за деньги, — подмигнула главному Белкина, — дать дюжину снимков из квартиры покойного. Вмонтируй его мертвого к проституткам. Так что материал выйдет отменный, я даже могу назвать кое-какие заголовки:
«Конец бесчестного прокурора» или, например, «Бог шельму метит».
— Кончай ты все это, — устало махнул рукой главный редактор, — не богохульствуй.
Варвара со своим проектом сидела уже у него в печенках. Но редактор понимал: хоть она назойлива, однако тираж газете делает, подъем происходит не без ее участия.
— Слушай, Варвара, давай готовь, договаривайся со своими оперативниками. Неси фотографии, в общем, будем делать спецвыпуск. Можно немного покаяться, написать, что мы не хотели смерти прокурора…
— Ну да, не хотели! — воскликнула Варвара, стряхивая пепел прямо на стол главного редактора. — Собаке — собачья смерть!
— Ладно, кончай, я устал, — редактор махнул рукой, — ты знаешь, чего жаждет народ.
У него на столе зазвонили сразу два телефона, он схватил одну трубку, затем вторую и закричал в обе, кивая головой Белкиной, чтобы та уходила.
Варвара захлопнула дверь и с видом победителя, высоко держа грудь и гордо неся ее перед собой, двинулась в свою маленькую прокуренную комнату.
Чекан о смерти прокурора Прошкина узнал не из телевизора. Ему позвонил все тот же опер Олег Пономарев и сказал, что Прошкина нет в живых. Чекан тут же задал вполне уместный вопрос:
— Кто его порешил?
— Никто, — ответил оперативник, владеющий информацией, — по-моему, он сам повесился.
— Придурок, — сказал Чекан, понимая, что дальше разговаривать не о чем.
Тут же принялся набирать Михару. Было половина одиннадцатого, Михара трубку не снимал, и это Чекана насторожило.
«Что такое? — подумал он. — Мне надо переговорить по важному делу, а он не берет трубку. Может, с ним тоже что-то стряслось?»
И он набрал телефон больницы. Трубку снял Рычагов. Чекан назвался:
— Геннадий, послушай, как у вас там?
— Да все нормально, — уверенно ответил Рычагов. — А что?
— Да нет, ничего, просто не могу дозвониться до Владимира Ивановича.
— А, так он, наверное, спит.
— Как спит? Он же встает в шесть утра, а сейчас, извини меня. — Не знаю… Я уезжал на работу, он еще не проснулся.
— Черт подери! Может, ты пошлешь кого к себе домой, пусть разбудит?
— А может, он во дворе? — сказал Рычагов. — Они любят с Муму погулять.
— Ладно, — Чекан нажал кнопку, выключая телефон.
* * *
Сергей Дорогин, проспав три часа, чувствовал себя бодрым. Одно дело, и очень важное, он успел сделать, одного из его врагов не стало. Но в Москве оставался еще Чекан, повинный в смерти его семьи.
«Ничего, ничего, — думал Дорогин, стоя под душем, — до тебя я тоже доберусь, и, может быть, очень скоро. Так что ты пока радуйся жизни, пей, ешь, гуляй. Знай, недолго осталось тебе, ох как недолго!».
* * *
Михара проснулся без нескольких минут одиннадцать. Он с трудом открыл глаза, протер их кулаком и лишь после того, как увидел яркий солнечный свет, странно заморгал глазами.
«Не может быть! — словно не поверив, подумал Михара. — Одиннадцать утра! Что же такое со мной? Никогда я так много не спал, это же надо!»
Голова была тяжелая, как после сильного похмелья. Михара заставил себя подняться, его слегка пошатывало.
— Надо принять душ, — сказал он сам себе. — Что же это со мной такое? Может быть, я заболел, простыл?"
Он пошел в душ и минут двадцать стоял то под горячей водой, то под нестерпимо холодной. Наконец, понемногу пришел в себя, а когда вышел из душа, то уже чувствовал себя окончательно проснувшимся, хотя голова все еще оставалась тяжелой.
«Что же это за лекарство дал мне доктор?»
Суставы не болели, ноги легко гнулись, и вообще, весь организм пребывал в норме, вот только голова была какой-то странной, как будто в ней был насыпан мокрый песок.
Во дворе с большой деревянной лопатой расхаживал Муму, рядом с ним по снегу прыгал рыжий пес.
«Все уже проснулись. Доктора нет, в доме я и Муму, — Подумал бандит. — Почему меня не разбудили?»
Он вышел на крыльцо и несколько минут ждал, пока наконец его не увидит глухонемой. Муму, поворачиваясь, увидел Михару и издалека, замахав рукой, поприветствовал гостя. Михара лениво махнул в ответ, затем вернулся в дом, приготовил себе крепкий чай. Выпил одну чашку, затем вторую. Понемногу наступило просветление.
«Черт подери; — подумал Михара, — неужели доктор вколол мне какую-то дрянь, чтобы я уснул? — мелькнула в голове странная мысль. — Если это так, то зачем? — ответа на этот вопрос у Михары пока еще не было. — Может, мне кажется?» — подумал он, хотя Михара привык доверять своим предчувствиям, и они его редко подводили.
Что-то во всем произошедшем было не правильно, но что, Михара пока, как ни старался понять, не мог.
Ни радио, ни телевизор он не включал, отвык от подобной роскоши. И если бы его кто-то заставил читать по утрам газеты, то это для Михары было бы нестерпимой мукой.
Его жизнь не была похожа на жизнь большинства людей.
Ни газетам, ни телевизору он не привык верить.
Громко хлопнула входная дверь, и в доме появился Муму вместе с собакой. Михара вышел из кухни. Сергей приблизился к бандиту и, сложив лодочкой ладони, коснулся ими своей небритой щеки. А затем широко улыбнулся и пальцем показал на Михару, дескать, сладко ты спишь, а уже почти полдень.
Михара в ответ покачал головой, покачал утвердительно.
Зазвонил телефон. На этот раз Михара услышал сигнал. Он взял трубку, приложил к уху. Звонил Чекан.
Муму топтался возле плиты, разогревая уже немного остывший чайник.
— Ну, слушаю тебя, говори. Что-то голос у тебя изменился, — говорил в трубку Михара.
— А где ты был? — задал вопрос Чекан.
— Где-где… Спал!
— Ты спал? — словно бы не поверив, спросил Чекан. — Обычно ты меня будил.
— Да, спал, — спокойно ответил Михара. — Имею право. Я столько лет недосыпал, поздно ложился, рано вставал, что заслужил поспать на пару-тройку часов больше, чем всегда.
— Я тебя набирал уже дважды, даже позвонил доктору.
— Ну и что?
— Значит, ты еще не знаешь? — задал вопрос Чекан.
— А что я должен знать?
— Так вот, Михара, слушай, мне опер позвонил. — Да что опер, я уже в новостях видел, если хочешь, воткни телевизор в розетку, тоже увидишь.
— Что я увижу? — буркнул Михара.
— Прокурор мертв, — спокойно сказал Чекан.
— Какой прокурор?
— Какой-какой — наш прокурор, Прошкин!
— Как это мертв? — словно бы не поверив услышанному, бросил в трубку Михара.
— Повесился вроде наш прокурор. Утром нашли в петле.
— Да ты что! Не может быть!
— Вот тебе и не может быть, — ответил Чекан.
— А ты что? — спросил Михара.
— Я в порядке, вот звоню тебе.
— Откуда звонишь?
— Не из дома, — сказал Чекан, — из Балашихи звоню.
— Слушай, а тебя еще не искали по этому поводу?
— Кто меня должен искать?
— Ну, менты, прокуратура, ведь как-никак вас обоих напечатали в газете.
— Напечатали обоих, — сказал Чекан, уже понимая, куда клонит Михара, — а отвечать, боюсь, придется мне одному.
— Но ты же ни при чем? — задал вопрос Михара.
— Да, ни при чем.
Несколько секунд и тот и другой молчали.
— Слушай, вот что, — наконец промолвил Михара, — я бы на твоем месте время не тянул. Кстати, ты встречался с Львом Даниловичем?
— Бирюковский согласен, — бросил в трубку Чекан.
— Тогда, могу тебе сказать, что делать тебе в Москве больше нечего. Я бы на твоем месте в столице не засиживался, а съехал прямо сегодня.
— Мне нужно еще решить кое-какие вопросы — сказал Чекан.
— Так вот решай их и быстро уезжай, потому что тебя, скорее всего, возьмут.
— Так я же ни при чем, — сказал Чекан.
— Ты это будешь рассказывать в Матросской тишине или в Лефортово, и не мне, а ментам. Понял?
— Понял, я же не дурак, Михара.
— Так вот и уезжай. За недельку, если тебя здесь не побудет, ничего не произойдет, ничего не случится, а заодно дело сделаешь.
— А ты? — спросил Чекан.
— Я может, сегодня еще переночую, а завтра уеду в город.
Они еще минут пять разговаривали по телефону. Муму слышал весь разговор, он понял, кто звонит и о ком идет речь.
Наконец Михара отключил телефон и посмотрел на Муму, который пританцовывал у плиты с чайником.
— Что пляшешь, придурок? — почти шепотом промолвил Михара. — Тебе хорошо, ни хрена не помнишь, говорить не умеешь. Да и слышать ни черта не слышишь.
Вот повезло! — Михара допил чай и поднялся.
* * *
Как это ни странно, Чекана милиция не искала. Он был ей не нужен. То, что Прошкин покончил жизнь самоубийством, было слишком явно, хоть он и не оставил никаких записок, проясняющих свой отчаянный поступок. Но патологоанатом, вскрывший Прошкина, засвидетельствовал, что смерть прокурора была не насильственной, а количество алкоголя в его крови говорило о том, что он мог совершить любую глупость, и, в принципе, это обстоятельство всех устроило — и прокурора столицы, и генерального прокурора, так что расследование дела Прошкина можно было закрыть. Собственно говоря, главный виновник уже отсутствовал, он уже находился в другом мире и наказать его, привлечь к какой-нибудь ответственности не представлялось возможным.
А у Чекана действительно имелось очень много дел.
Он носился по городу из одного конца в другой, встречаясь с многими важными людьми. Ему необходимо было договориться на очень большую сумму. Ему требовались наличные для того, чтобы провернуть дело с алмазами. И как это ни удивительно, все у него складывалось наилучшим образом. Когда Чекан говорил о прибыли, не объясняя, естественно, суть дела, у многих загорались глаза, и они были готовы вложить в это дело значительные суммы. Ему верили, ведь в своей жизни он никого из партнеров еще не подвел.
Чекан решил лететь в Якутию не один, а взять с собой еще двух бандитов, мало ли что там может случиться. Самолет на Мирный вылетал в шесть утра. Чекан позвонил Михаре где-то в восемь вечера и сообщил, что билет на самолет у него уже в кармане и завтра утром он улетает. Михара поинтересовался, сколько людей берет с собой Чекан и какую сумму денег везет. Чекан ответил, что с досмотром багажа у него все договорено, Михару ответ вполне удовлетворил.
Во всех этих хлопотах, в суете, в разговорах Чекан на некоторое время даже забыл о Прошкине и об угрожающих звонках.
«Ну, украли кассету, использовали ее, но ведь использовали не против меня. Прав, прав Михара, били не в меня, били в прокурора. И поделом ему. Хотя о мертвых плохо не говорят».
— Борис, давай домой, — где-то в одиннадцать вечера сказал Чекан, уставший, утомленный мотанием по городу и разговорами, утомленный большим количеством выпитого. Ведь каждый, с кем он встречался, почитал за честь выпить с Чеканом.
Многие интересовались, как там Михара, куда он исчез, его не видно уже почти неделю.
Чекан на это загадочно улыбался:
— Отдохнуть ему надо, ведь не на курорте был. Надо подлечиться, хоть здоровье у Михары железное, но ведь и железо отдыха требует.
В одиннадцать он подъехал к своему дому и уже во дворе вдруг почувствовал, что страх не прошел, а был лишь приглушен суетой и приготовлениями к большому делу.
— Слушай, Борис, — сказал Чекан, — ты, наверное, заночуешь у меня.
Эти слова, сказанные довольно тихо и каким-то нейтральным тоном, Бориса поразили. Что-то в звучании голоса говорило о том, что Чекан чувствует себя неуверенно, что-то его беспокоит.
— Хорошо, — ответил Борис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49