Его не судить, его лечить надо было… Так нет — закрытый процесс и исключительная мера наказания…
Генерал поморщился:
— Знаю, Макс. Все понимаю. Только пойми и ты: политически было очень важно, чтобы такой опасный террорист получил по заслугам. В назидание, так сказать, другим. Народ наш любит, понимаешь, чтобы наказание было неотвратимо…
— Народ? — хмуро переспросил Лаптев. — Ладно, допустим. Но ведь ему навесили еще и не меньше десятка ЧУЖИХ терактов! Уж я-то знаю, где в Москве взрывал Партизан, а где — кто-то другой…
Генерал участливо поглядел на Лаптева:
— Эх, Макс! Ты, как младенец, ей-богу. Как будто вчера родился. Есть статистика, а у нее — свои законы. Ты ведь не будешь спорить, что Ионесян, Джек-Чикатило, Рома Воронежец и прочие потрошители получили то, что заслужили? И правильно. А сколько чужих покойников на них списали, как ты думаешь? Так-то.
— Гнусно все это, — заметил Лаптев.
— Такова жизнь, — подтвердил Голубев, — гнусная.
Нормальная, в общем, жизнь… Все, о мертвых мы с тобой поговорили. Давай-ка о живых. Про Лебедева твоего могу рассказать, если хочешь.
— Хочу.
— С ним все в полном порядке. Он теперь живет в Волынском-3, работает в закрытом НИИ. Всем обеспечен в лучшем виде.
— Волынское-3… — Лаптев задумчиво потер лоб. — Да, слышал вроде. Но там режим, говорят, как в тюрьме?
— Преувеличение, — твердо заверил Голубев. — Там самый настоящий санаторий. Кормят, как в раю. Родственники могут посещать раз в месяц. А охрана? Так его же безопасность охраняют. Зато теперь к нему никто не подберется, ни дикие, ни домашние… Кстати, о диких, — генерал сочно рассмеялся. — Вот уж Стекляшку-то из-за этого Сокольского и его гавриков так трясли! На Рязанском теперь проверка за проверкой. Ходят слухи, что их опять будут ужимать. Сокращение штатов, ха!
— А сокращенных — куда? — поинтересовался Лаптев.
— Не наше дело, Макс, — строго произнес генерал. — Пусть хоть в грузчики идут.
— Но ведь не пойдут в грузчики-то, — возразил Лаптев. — В рэкетиры пойдут. Потом появится какой-нибудь новый Сокольский и тогда…
— Тогда и будем разговаривать на эту тему, — генерал покачал головой. — Ох, любишь ты, Макс, паниковать раньше времени. Займись-ка лучше теми делами, что есть.
— А что есть? — полюбопытствовал Лаптев.
— Все то же самое, — обрадовал его генерал. — Депутат Безбородко написал еще три километра жалоб…
Лаптев тихонько застонал.
— Крепись, Макс, — продолжал генерал, — это еще не все. Твой Лабриола сейчас знаешь кто? Советник по делам нетрадиционных верований при… — Голубев по слогам назвал инстанцию, которую экс-официант решил облагодетельствовать своими советами.
— С ума сойти, — Лаптев покрутил пальцем у виска. — Они соображают там, с кем имеют дело? Я подготовлю рапорт…
— Рапорт, конечно, можно, — сказал Голубев без особого энтузиазма. — Почему бы, в самом деле, нам не отрапортовать… на свою голову?
Лаптев насупился:
— Ясно. Значит, мне опять разбирать только Безбородкину писанину?
— Не только, — милостиво разрешил Голубев. — Можешь поднять еще дело «Мертвой головы». По оперативным данным, этих ребят сейчас приголубил некто Карташов. Вот и приглядись к ним ко всем. Тем более что и этот твой вернулся… группенфюрер. Тоже у Карташова околачивается.
— То есть как это вернулся? — удивленно переспросил Лаптев. — Его ведь только недавно посадили, в Саратове. За хранение оружия.
— Как видишь, выпустили. Условный срок — и свободен…
— Весело, — пробормотал Лаптев. — Его, значит, выпустили, а мне — дисциплинарное взыскание. Так кто из нас преступник?
— Не ершись, Макс, — сказал генерал. — Все в порядке. Говорю же, твой отпуск пошел тебе на пользу. Пока ты отдыхал, там — наверху — передумали. Дисциплинарное взыскание снято, а ты — герой и молодец. Даже ценный подарок для тебя имеется, от Моссовета. Что бы ты хотел больше — часы или чернильный прибор?
— Лучше бы деньги, — буркнул Лаптев.
— Бери часы, — широко улыбнулся генерал, сделав вид, что не расслышал лаптевского пожелания. — Вот они! Командирские. — Он вытащил часы из ящика стола и вручил их Лаптеву.
Часы были точь-в-точь такие же, как у покойного Сокольского. Только поновее.
— Поздравляю! — генерал пожал Лаптеву руку. — А теперь можешь идти работать. Все жалобы Безбородки — уже на твоем рабочем столе.
Лаптев не уходил. Глядя своему начальнику прямо в лицо, он вдруг быстро спросил:
— А с НЕЙ что сделали?
— С кем?
— С НЕЙ… Убрали ее из мавзолея?
Генерал нахмурился. Потом вздохнул:
— Любопытный ты, Макс. Сил нет. Я ведь не имею права тебе все рассказывать.
— Не имеете, — спокойно согласился Лаптев. И по-прежнему ждал, не уходил.
— Хорошо, — Голубев принял решение. — Поскольку ты все равно посвящен и давал подписку… Нет, Макс, не убрали.
— Но почему?
— Эксперты были против, — объяснил генерал. — Механизм старый, и они опасаются, что при транспортировке… По крайней мере, они не исключают. Это ведь не гроб из мавзолея выносить, сам понимаешь.
— Ерунда какая-то, — тихо сказал Лаптев. — Абракадабра какая-то. Она так и будет себе лежать в самом центре Москвы?
— А почему бы и нет? Корпус там прочный, утечки радиации пока не обнаружено. Пусть лежит, есть не просит.
— Но как же… — начал было Лаптев.
— А вот так же, — отрезал генерал. — Мало ли боеголовок хранится у нас на складах! Будет еще одна. Главное, чтобы газеты ничего не пронюхали, а они не пронюхали. И точка.
— Я все-таки хотел бы… — произнес Лаптев жалобным голосом.
Генерал смягчился. Он вышел из-за стола, подошел к капитану и по-отцовски потрепал его по плечу.
— Все образуется, Макс, — участливым тоном проговорил он. — Со временем все придет в норму. Может, я, старик, не доживу до спокойных времен, а ты — обязательно…
— Все образуется, — механически повторил Лаптев вслед за генералом, хотя до спокойных времен он тоже дожить не надеялся. В какой-то физической книжке он недавно вычитал, какой период полураспада урана-235. Примерно четыреста миллионов лет.
Сентябрь 1993 — март 1994 Вашингтон
Автор выражает глубокую благодарность
Ребекке Оппенгеймер, Лесли Роуку, Нине Щербининой, Элайджу Каплану, а также всем сотрудникам Музея истории техники (Лос-Аламос, штат Нью-Мексико, США) — за ценные консультации;
Чарльзу Виланду, автору монографии «Манхэттенский проект»;
Саймону Коэну и Малькольму Таперу, историкам и советологам, подсказавшим автору основную идею романа;
Катрин Доусон и Саре Фрост из отдела русской периодики Библиотеки Конгресса Соединенных Штатов Америки (Вашингтон, округ Колумбия, США);
москвичам Наталье Зимяниной, Геннадию Пономареву и Всеволоду Ревичу.
Особую благодарность автор выражает своим молодым саратовским друзьям, чьи советы и пожелания позволили автору сделать роман «Опасность», возможно, не таким скучным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Генерал поморщился:
— Знаю, Макс. Все понимаю. Только пойми и ты: политически было очень важно, чтобы такой опасный террорист получил по заслугам. В назидание, так сказать, другим. Народ наш любит, понимаешь, чтобы наказание было неотвратимо…
— Народ? — хмуро переспросил Лаптев. — Ладно, допустим. Но ведь ему навесили еще и не меньше десятка ЧУЖИХ терактов! Уж я-то знаю, где в Москве взрывал Партизан, а где — кто-то другой…
Генерал участливо поглядел на Лаптева:
— Эх, Макс! Ты, как младенец, ей-богу. Как будто вчера родился. Есть статистика, а у нее — свои законы. Ты ведь не будешь спорить, что Ионесян, Джек-Чикатило, Рома Воронежец и прочие потрошители получили то, что заслужили? И правильно. А сколько чужих покойников на них списали, как ты думаешь? Так-то.
— Гнусно все это, — заметил Лаптев.
— Такова жизнь, — подтвердил Голубев, — гнусная.
Нормальная, в общем, жизнь… Все, о мертвых мы с тобой поговорили. Давай-ка о живых. Про Лебедева твоего могу рассказать, если хочешь.
— Хочу.
— С ним все в полном порядке. Он теперь живет в Волынском-3, работает в закрытом НИИ. Всем обеспечен в лучшем виде.
— Волынское-3… — Лаптев задумчиво потер лоб. — Да, слышал вроде. Но там режим, говорят, как в тюрьме?
— Преувеличение, — твердо заверил Голубев. — Там самый настоящий санаторий. Кормят, как в раю. Родственники могут посещать раз в месяц. А охрана? Так его же безопасность охраняют. Зато теперь к нему никто не подберется, ни дикие, ни домашние… Кстати, о диких, — генерал сочно рассмеялся. — Вот уж Стекляшку-то из-за этого Сокольского и его гавриков так трясли! На Рязанском теперь проверка за проверкой. Ходят слухи, что их опять будут ужимать. Сокращение штатов, ха!
— А сокращенных — куда? — поинтересовался Лаптев.
— Не наше дело, Макс, — строго произнес генерал. — Пусть хоть в грузчики идут.
— Но ведь не пойдут в грузчики-то, — возразил Лаптев. — В рэкетиры пойдут. Потом появится какой-нибудь новый Сокольский и тогда…
— Тогда и будем разговаривать на эту тему, — генерал покачал головой. — Ох, любишь ты, Макс, паниковать раньше времени. Займись-ка лучше теми делами, что есть.
— А что есть? — полюбопытствовал Лаптев.
— Все то же самое, — обрадовал его генерал. — Депутат Безбородко написал еще три километра жалоб…
Лаптев тихонько застонал.
— Крепись, Макс, — продолжал генерал, — это еще не все. Твой Лабриола сейчас знаешь кто? Советник по делам нетрадиционных верований при… — Голубев по слогам назвал инстанцию, которую экс-официант решил облагодетельствовать своими советами.
— С ума сойти, — Лаптев покрутил пальцем у виска. — Они соображают там, с кем имеют дело? Я подготовлю рапорт…
— Рапорт, конечно, можно, — сказал Голубев без особого энтузиазма. — Почему бы, в самом деле, нам не отрапортовать… на свою голову?
Лаптев насупился:
— Ясно. Значит, мне опять разбирать только Безбородкину писанину?
— Не только, — милостиво разрешил Голубев. — Можешь поднять еще дело «Мертвой головы». По оперативным данным, этих ребят сейчас приголубил некто Карташов. Вот и приглядись к ним ко всем. Тем более что и этот твой вернулся… группенфюрер. Тоже у Карташова околачивается.
— То есть как это вернулся? — удивленно переспросил Лаптев. — Его ведь только недавно посадили, в Саратове. За хранение оружия.
— Как видишь, выпустили. Условный срок — и свободен…
— Весело, — пробормотал Лаптев. — Его, значит, выпустили, а мне — дисциплинарное взыскание. Так кто из нас преступник?
— Не ершись, Макс, — сказал генерал. — Все в порядке. Говорю же, твой отпуск пошел тебе на пользу. Пока ты отдыхал, там — наверху — передумали. Дисциплинарное взыскание снято, а ты — герой и молодец. Даже ценный подарок для тебя имеется, от Моссовета. Что бы ты хотел больше — часы или чернильный прибор?
— Лучше бы деньги, — буркнул Лаптев.
— Бери часы, — широко улыбнулся генерал, сделав вид, что не расслышал лаптевского пожелания. — Вот они! Командирские. — Он вытащил часы из ящика стола и вручил их Лаптеву.
Часы были точь-в-точь такие же, как у покойного Сокольского. Только поновее.
— Поздравляю! — генерал пожал Лаптеву руку. — А теперь можешь идти работать. Все жалобы Безбородки — уже на твоем рабочем столе.
Лаптев не уходил. Глядя своему начальнику прямо в лицо, он вдруг быстро спросил:
— А с НЕЙ что сделали?
— С кем?
— С НЕЙ… Убрали ее из мавзолея?
Генерал нахмурился. Потом вздохнул:
— Любопытный ты, Макс. Сил нет. Я ведь не имею права тебе все рассказывать.
— Не имеете, — спокойно согласился Лаптев. И по-прежнему ждал, не уходил.
— Хорошо, — Голубев принял решение. — Поскольку ты все равно посвящен и давал подписку… Нет, Макс, не убрали.
— Но почему?
— Эксперты были против, — объяснил генерал. — Механизм старый, и они опасаются, что при транспортировке… По крайней мере, они не исключают. Это ведь не гроб из мавзолея выносить, сам понимаешь.
— Ерунда какая-то, — тихо сказал Лаптев. — Абракадабра какая-то. Она так и будет себе лежать в самом центре Москвы?
— А почему бы и нет? Корпус там прочный, утечки радиации пока не обнаружено. Пусть лежит, есть не просит.
— Но как же… — начал было Лаптев.
— А вот так же, — отрезал генерал. — Мало ли боеголовок хранится у нас на складах! Будет еще одна. Главное, чтобы газеты ничего не пронюхали, а они не пронюхали. И точка.
— Я все-таки хотел бы… — произнес Лаптев жалобным голосом.
Генерал смягчился. Он вышел из-за стола, подошел к капитану и по-отцовски потрепал его по плечу.
— Все образуется, Макс, — участливым тоном проговорил он. — Со временем все придет в норму. Может, я, старик, не доживу до спокойных времен, а ты — обязательно…
— Все образуется, — механически повторил Лаптев вслед за генералом, хотя до спокойных времен он тоже дожить не надеялся. В какой-то физической книжке он недавно вычитал, какой период полураспада урана-235. Примерно четыреста миллионов лет.
Сентябрь 1993 — март 1994 Вашингтон
Автор выражает глубокую благодарность
Ребекке Оппенгеймер, Лесли Роуку, Нине Щербининой, Элайджу Каплану, а также всем сотрудникам Музея истории техники (Лос-Аламос, штат Нью-Мексико, США) — за ценные консультации;
Чарльзу Виланду, автору монографии «Манхэттенский проект»;
Саймону Коэну и Малькольму Таперу, историкам и советологам, подсказавшим автору основную идею романа;
Катрин Доусон и Саре Фрост из отдела русской периодики Библиотеки Конгресса Соединенных Штатов Америки (Вашингтон, округ Колумбия, США);
москвичам Наталье Зимяниной, Геннадию Пономареву и Всеволоду Ревичу.
Особую благодарность автор выражает своим молодым саратовским друзьям, чьи советы и пожелания позволили автору сделать роман «Опасность», возможно, не таким скучным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59