– Мне еще на работу ехать!
– Сейчас! – Надя недовольно вздернула курносый носик и неспешно отправилась куда-то в темную глубину дома.
Вернулась она через минуту, протянула диск.
– Нате, заберите!
– Спасибо, – ухмыльнулся Аким, принимая коробочку. Повернувшись к двери, через плечо поинтересовался у хозяина: – Это точно тот самый?.. Без обмана?.. А то смотри, сам понимаешь...
– Точно, точно! – затараторил Волоха. – Я отвечаю!
– Ну, тогда лады! Бывай!..
"Бригадир" уже занес было ногу над порогом дома, когда супруга хозяина, которую задело столь бесцеремонное отношение незваных гостей к отцу семейства, брякнула:
– Ха, подумаешь!.. И ничего там такого нет особенного! Мы с Димкой вечером смотрели – боевик какой-то дурацкий! И без звука – ничего не понять...
Нога Акима так и не пересекла линию порога. Он развернулся на то же место, где стоял до этого, медленно переглянулся с Джоном и каким-то тусклым, неживым голосом переспросил:
– Боевик, значит? И без звука?
– Ну да! – обрадованно затрещала Надя. – Нет чтобы там "Шматрицу" или "Братва и кольцо" с Гоблином!.. А то дрянь какая-то...
Аким и Джон молча смотрели друг на друга. Хозяин, первым почувствовавший что-то неладное, торопливо переводил взгляд с одного на другого.
– Вы че, мужики, а?! Вы че?! – хрипло спрашивал он. Ответом ему было гробовое молчание...
2
Звонок последовал поздно вечером.
– Василий Арсеньевич?.. – спросил все тот же механический неживой голос.
– Да, это я, – сказал Василий.
– Спуститесь, пожалуйста, вниз к почтовому ящику. Там для вас пакет.
– Слушай, что все это значит?.. – Скопцов попытался втянуть незнакомца в разговор, но тот просто повесил трубку. Василий хмыкнул, покачал головой, отключил телефон и вышел из квартиры.
Действительно, в его почтовом ящике лежал довольно объемистый бумажный пакет. Василий повертел его в руках, огляделся по сторонам. Никого...
"Чертовщина какая-то..." Скопцов вернулся в квартиру, где сразу же открыл пакет. Бумаги... Документы... Копии каких-то договоров, приказов и распоряжений администрации губернатора, схемы... Даже пробежавшись по строкам глазами, Василий сразу понял – здесь речь также идет о северном завозе.
"Ну-ка, ну-ка..." – заинтригованный журналист взял одну из схем в руки. Аккуратно обведенные прямоугольничками названия фирм и фамилии, прямоугольнички тонкими линиями-паутинками соединялись друг с другом, образуя схему деловых (и не только, надо полагать) связей...
Ни названия предприятий, ни фамилии, указанные в схеме, Василию ни о чем не говорили. Кроме разве что одной-единственной. Вся эта паучья сеть сходилась в одно вокруг фамилий "Мезенцев"...
"Так вот, значит..." Скопцов аккуратно сложил полученные таким странным путем документы стопкой. Взял пачку сигарет, не спеша закурил... Ему предстояло многое обдумать.
Когда-то, еще на заре своей карьеры, Скопцов мечтал заниматься расследовательской журналистикой. Вскрывать, разоблачать, выводить на чистую воду... И не только мечтал – даже попробовал. Но... Свойственные молодости самонадеянность, торопливость, нежелание просчитывать возможные последствия... Короче говоря, Василия просто-напросто подставили. Подсунули компромат, солидно и добротно сделанный, но не соответствующий действительности.
Разумеется, разразился скандал, после которого Скопцов вообще подумывал о том, чтобы окончательно распрощаться с журналистикой. Но после кое-каких событий пустился в собственный "крестовый поход" и приобрел статус "независимого журналиста".
Теперь, как ему казалось, история повторялась. Некто, пожелавший остаться неизвестным, подсунул ему материалы, несомненно, компрометирующие, в отношении спикера областной Думы...
Наверное, их и не стоило бы даже читать, а просто сразу выбросить. Мезенцев был широко известен как сутяга, постоянно отстаивающий то, чего у него не было и быть не могло, – собственные честь и достоинство. И хотя все об этом знали, со спикером старались не связываться лишний раз. А если и связывались, то с людьми, осмелившимися на такое, частенько случались разного рода неприятности... То машина сгорит, то дача, а то, глядишь, квартиру "обнесут" до последней ложки. То есть, начиная войну с "народным избранником", Василий сам себе искал неприятностей на "пятую точку"...
В то же время Скопцову, как и многим другим в области, были прекрасно известны пока еще тайные устремления спикера – завладеть губернаторским креслом и как следствие областью в целом. И если уж журналисту подвернулась возможность хоть немного помешать ему в этом... Василий готов был рискнуть. И уж никак не потому, что питал к красавцу-спикеру какую-то личную неприязнь...
Просто в процессе работы Скопцову не раз приходилось слышать какие-то мутные, неясные слухи о другой, теневой жизни Мезенцева. О недвижимости в центре города, приобретенной на подставных лиц и оценивающейся в миллионы долларов... О сверхдорогих машинах, записанных на брата и жену... О тесных связях с представителями отнюдь не деловых, а криминальных кругов... Многое, очень многое приходилось слышать Скопцову... И по всем этим слухам получалось так, что посадить Мезенцева в губернаторское кресло – все равно что пустить козла в огород. И без него хватало желающих пограбить Красногорскую область.
Так что, немного поразмыслив, Василий тщательно протер кухонный стол, перенес туда полученные таким странным путем бумаги, поставил поближе банку с растворимым кофе, пепельницу и положил сигареты. Он собирался работать до тех пор, пока не разберется с документами и не примет окончательное решение – "подписываться" ему в эту "тему" или не стоит...
3
Наверное, это была первая ночь за последние несколько лет, которую Татьяне Суминой пришлось провести вне родительского дома. Как-то так получилось, что к тридцати годам, прожитым на этом свете, ее личная жизнь не складывалась...
Не то чтобы она была ходячим страшилищем, на которое мужики внимания не обращают. Скорее наоборот – высокая (не в отца), стройная женщина с хорошей фигурой. Где надо – выпукло, где надо – подтянуто... После родов, конечно, появился кое-какой подкожный жирок, но он равномерно разбежался по всему телу, придав очертаниям пикантную округлость, завершенность женских форм. Плюс длинные русые волосы, которые обычно Татьяна заплетала в косу, и большие серые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Вполне достаточно для того, чтобы мужики вокруг если и не валились штабелями к ее ногам, то хотя бы с интересом поглядывали вслед на улице.
И не то чтобы она была холодна как камень и, в свою очередь, не обращала внимания на симпатичных мужиков, которых много вокруг... Наверное, в каждой женщине заложено стремление каким-то образом устроить свою личную жизнь, приобрести опору и поддержку в лице сильного любящего мужчины... Но, во-первых, Татьяна была изрядно напугана своим неудачным замужеством. Когда на ее глазах здоровый трезвомыслящий мужчина медленно превращался во вздорного и склочного, истеричного алкоголика, променявшего семью на водку, а она билась, как рыба об лед, но ничего не могла с этим сделать.
Во-вторых, круг общения человека во многом, если не во всем, определяется его работой. А с кем приходится общаться милицейскому следователю? Либо с коллегами, либо с различными отбросами общества. И те, и другие Татьяне были неинтересны.
Коллеги – это понятно... Ничего хорошего Татьяна от них не ждала. Практически все мужчины-милиционеры неравнодушны к водке. "Стресс снимают..." Ее бывший муж тоже... Доснимался в свое время... Кроме того, менты стремились к легким, необременительным отношениям... Чтобы их поили, кормили и любили, а они, время от времени навещая "боевую подругу", расслаблялись, отдыхая от трудов праведных и "не понимающих" жены с тещей.
Про "контингент" и говорить нечего. Поют, конечно, сладко. Глазки строят, многозначительные намеки делают... Вот, дескать, раньше не встретилась... такая... удивительная... Глядишь, и жизнь бы по-другому сложилась...
Человек достаточно опытный, Татьяна прекрасно знала цену всем этим "песням". Что нужно "сидельцу", хоть подследственному, хоть осужденному? Передачки, побольше и почаще, желательно от нескольких "заочниц", чтобы не нуждаться ни в харчах, ни в куреве. Ни к чему не обязывающая переписка с разного рода "любятиной" – это чтобы время "срока" быстрее шло и не было скучно. Ну и фотка с симпатичной мордашкой, а лучше вообще "ню", которую можно при нужде приспособить на спину кому-нибудь из отрядных "петухов", а потом расслабленно рассказывать корешам о верной подруге, преданно ждущей на воле, отпуская при этом фантазию в самый вольный полет... Противно...
Помимо здравомыслия, в поведении Татьяны присутствовал и еще один сдерживающий фактор. Наверное, решающий. Отец...
Своего отца Татьяна не просто любила – она его еще и уважала. И не могла позволить себе настолько расслабиться, чтобы потом какой-нибудь урод, неважно, с какой стороны забора, отделяющего волю от "зоны", похабно ухмылялся ему вслед – вот, дескать, ходит начальник, бурчит там чего-то, а я его дочку... того...
А Федора Михайловича знали очень многие, как из тех, так и из этих... Должность такая... Да и прослужил Сумин не один год. Поэтому Татьяна уверила всех, а в первую очередь себя, что мужиков в ее жизни больше быть не может, что она вся без остатка принадлежит только ребенку. Ну что же... Не она первая...
Наверное, сам начальник УУР все прекрасно понимал – не дурак все же... И в какой-то степени был дочери благодарен, хотя и переживал из-за ее личной неустроенности.
Вот так и получилось, что в доме Суминых царила атмосфера полного доверия и взаимопонимания. Именно поэтому Татьяна, получив столь странное предупреждение, ни на минуту не усомнилась в сказанном отцом. Такими вещами не шутят... Отец зря не скажет, и появляться дома пока не стоит.
Она ничего не знала о характере грозящей ей и дочке опасности, но немедленно приняла меры к тому, чтобы, как и говорил отец, укрыться самой и спрятать ребенка. В первую очередь взяла на службе десять дней в счет отпуска, объяснив это болезнью отца. Ее начальник, старый приятель Сумина – начинали вместе, – не возражал, подписал рапорт.
После этого Татьяна договорилась с одной из своих приятельниц-коллег о том, что пару дней поживет у нее – дома, дескать, ремонт, краской воняет, голова болит, да и ребенок...
Приятельница, Марина Алтуфьева, работавшая по "бэховским" делам, не возражала – после развода жила одна в трехкомнатной квартире – и тут же выдала Татьяне запасной комплект ключей. Как раз накануне отобрала его у очередного приятеля, с которым "разбежалась".
Короче, все сложилось более чем удачно. Татьяна тут же забрала Настеньку из садика, пробежалась по магазинам, закупая кое-что из бельишка и продуктов, после чего отправилась на квартиру Марины.
...Сейчас Татьяна, стоя на кухне чужой квартиры у открытой форточки, курила сигарету за сигаретой. Отец больше не выходил на связь... Да и не мог выйти – свой сотовый она отключила сразу же после окончания разговора. Знала, что этот прибор – своего рода радиомаячок, который запросто подскажет ее неведомым противникам место, где укрылась беглянка.
Во время хождения по городу она несколько раз пыталась дозвониться домой с редких работающих таксофонов. Трубку никто не брал. Звонила она отцу и на работу. Там ответили, что Федор Михайлович по неведомой причине сегодня не появлялся. И это был очень нехороший признак – Сумин не прогуливал никогда. Не имел такой привычки. А самочувствие его утром, когда Татьяна уходила на службу, было вполне нормальным.
Значит, с отцом что-то случилось... И следующий день своего вынужденного отпуска Татьяна собиралась потратить на то, чтобы выяснить, что же именно...
4
– .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Сейчас! – Надя недовольно вздернула курносый носик и неспешно отправилась куда-то в темную глубину дома.
Вернулась она через минуту, протянула диск.
– Нате, заберите!
– Спасибо, – ухмыльнулся Аким, принимая коробочку. Повернувшись к двери, через плечо поинтересовался у хозяина: – Это точно тот самый?.. Без обмана?.. А то смотри, сам понимаешь...
– Точно, точно! – затараторил Волоха. – Я отвечаю!
– Ну, тогда лады! Бывай!..
"Бригадир" уже занес было ногу над порогом дома, когда супруга хозяина, которую задело столь бесцеремонное отношение незваных гостей к отцу семейства, брякнула:
– Ха, подумаешь!.. И ничего там такого нет особенного! Мы с Димкой вечером смотрели – боевик какой-то дурацкий! И без звука – ничего не понять...
Нога Акима так и не пересекла линию порога. Он развернулся на то же место, где стоял до этого, медленно переглянулся с Джоном и каким-то тусклым, неживым голосом переспросил:
– Боевик, значит? И без звука?
– Ну да! – обрадованно затрещала Надя. – Нет чтобы там "Шматрицу" или "Братва и кольцо" с Гоблином!.. А то дрянь какая-то...
Аким и Джон молча смотрели друг на друга. Хозяин, первым почувствовавший что-то неладное, торопливо переводил взгляд с одного на другого.
– Вы че, мужики, а?! Вы че?! – хрипло спрашивал он. Ответом ему было гробовое молчание...
2
Звонок последовал поздно вечером.
– Василий Арсеньевич?.. – спросил все тот же механический неживой голос.
– Да, это я, – сказал Василий.
– Спуститесь, пожалуйста, вниз к почтовому ящику. Там для вас пакет.
– Слушай, что все это значит?.. – Скопцов попытался втянуть незнакомца в разговор, но тот просто повесил трубку. Василий хмыкнул, покачал головой, отключил телефон и вышел из квартиры.
Действительно, в его почтовом ящике лежал довольно объемистый бумажный пакет. Василий повертел его в руках, огляделся по сторонам. Никого...
"Чертовщина какая-то..." Скопцов вернулся в квартиру, где сразу же открыл пакет. Бумаги... Документы... Копии каких-то договоров, приказов и распоряжений администрации губернатора, схемы... Даже пробежавшись по строкам глазами, Василий сразу понял – здесь речь также идет о северном завозе.
"Ну-ка, ну-ка..." – заинтригованный журналист взял одну из схем в руки. Аккуратно обведенные прямоугольничками названия фирм и фамилии, прямоугольнички тонкими линиями-паутинками соединялись друг с другом, образуя схему деловых (и не только, надо полагать) связей...
Ни названия предприятий, ни фамилии, указанные в схеме, Василию ни о чем не говорили. Кроме разве что одной-единственной. Вся эта паучья сеть сходилась в одно вокруг фамилий "Мезенцев"...
"Так вот, значит..." Скопцов аккуратно сложил полученные таким странным путем документы стопкой. Взял пачку сигарет, не спеша закурил... Ему предстояло многое обдумать.
Когда-то, еще на заре своей карьеры, Скопцов мечтал заниматься расследовательской журналистикой. Вскрывать, разоблачать, выводить на чистую воду... И не только мечтал – даже попробовал. Но... Свойственные молодости самонадеянность, торопливость, нежелание просчитывать возможные последствия... Короче говоря, Василия просто-напросто подставили. Подсунули компромат, солидно и добротно сделанный, но не соответствующий действительности.
Разумеется, разразился скандал, после которого Скопцов вообще подумывал о том, чтобы окончательно распрощаться с журналистикой. Но после кое-каких событий пустился в собственный "крестовый поход" и приобрел статус "независимого журналиста".
Теперь, как ему казалось, история повторялась. Некто, пожелавший остаться неизвестным, подсунул ему материалы, несомненно, компрометирующие, в отношении спикера областной Думы...
Наверное, их и не стоило бы даже читать, а просто сразу выбросить. Мезенцев был широко известен как сутяга, постоянно отстаивающий то, чего у него не было и быть не могло, – собственные честь и достоинство. И хотя все об этом знали, со спикером старались не связываться лишний раз. А если и связывались, то с людьми, осмелившимися на такое, частенько случались разного рода неприятности... То машина сгорит, то дача, а то, глядишь, квартиру "обнесут" до последней ложки. То есть, начиная войну с "народным избранником", Василий сам себе искал неприятностей на "пятую точку"...
В то же время Скопцову, как и многим другим в области, были прекрасно известны пока еще тайные устремления спикера – завладеть губернаторским креслом и как следствие областью в целом. И если уж журналисту подвернулась возможность хоть немного помешать ему в этом... Василий готов был рискнуть. И уж никак не потому, что питал к красавцу-спикеру какую-то личную неприязнь...
Просто в процессе работы Скопцову не раз приходилось слышать какие-то мутные, неясные слухи о другой, теневой жизни Мезенцева. О недвижимости в центре города, приобретенной на подставных лиц и оценивающейся в миллионы долларов... О сверхдорогих машинах, записанных на брата и жену... О тесных связях с представителями отнюдь не деловых, а криминальных кругов... Многое, очень многое приходилось слышать Скопцову... И по всем этим слухам получалось так, что посадить Мезенцева в губернаторское кресло – все равно что пустить козла в огород. И без него хватало желающих пограбить Красногорскую область.
Так что, немного поразмыслив, Василий тщательно протер кухонный стол, перенес туда полученные таким странным путем бумаги, поставил поближе банку с растворимым кофе, пепельницу и положил сигареты. Он собирался работать до тех пор, пока не разберется с документами и не примет окончательное решение – "подписываться" ему в эту "тему" или не стоит...
3
Наверное, это была первая ночь за последние несколько лет, которую Татьяне Суминой пришлось провести вне родительского дома. Как-то так получилось, что к тридцати годам, прожитым на этом свете, ее личная жизнь не складывалась...
Не то чтобы она была ходячим страшилищем, на которое мужики внимания не обращают. Скорее наоборот – высокая (не в отца), стройная женщина с хорошей фигурой. Где надо – выпукло, где надо – подтянуто... После родов, конечно, появился кое-какой подкожный жирок, но он равномерно разбежался по всему телу, придав очертаниям пикантную округлость, завершенность женских форм. Плюс длинные русые волосы, которые обычно Татьяна заплетала в косу, и большие серые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Вполне достаточно для того, чтобы мужики вокруг если и не валились штабелями к ее ногам, то хотя бы с интересом поглядывали вслед на улице.
И не то чтобы она была холодна как камень и, в свою очередь, не обращала внимания на симпатичных мужиков, которых много вокруг... Наверное, в каждой женщине заложено стремление каким-то образом устроить свою личную жизнь, приобрести опору и поддержку в лице сильного любящего мужчины... Но, во-первых, Татьяна была изрядно напугана своим неудачным замужеством. Когда на ее глазах здоровый трезвомыслящий мужчина медленно превращался во вздорного и склочного, истеричного алкоголика, променявшего семью на водку, а она билась, как рыба об лед, но ничего не могла с этим сделать.
Во-вторых, круг общения человека во многом, если не во всем, определяется его работой. А с кем приходится общаться милицейскому следователю? Либо с коллегами, либо с различными отбросами общества. И те, и другие Татьяне были неинтересны.
Коллеги – это понятно... Ничего хорошего Татьяна от них не ждала. Практически все мужчины-милиционеры неравнодушны к водке. "Стресс снимают..." Ее бывший муж тоже... Доснимался в свое время... Кроме того, менты стремились к легким, необременительным отношениям... Чтобы их поили, кормили и любили, а они, время от времени навещая "боевую подругу", расслаблялись, отдыхая от трудов праведных и "не понимающих" жены с тещей.
Про "контингент" и говорить нечего. Поют, конечно, сладко. Глазки строят, многозначительные намеки делают... Вот, дескать, раньше не встретилась... такая... удивительная... Глядишь, и жизнь бы по-другому сложилась...
Человек достаточно опытный, Татьяна прекрасно знала цену всем этим "песням". Что нужно "сидельцу", хоть подследственному, хоть осужденному? Передачки, побольше и почаще, желательно от нескольких "заочниц", чтобы не нуждаться ни в харчах, ни в куреве. Ни к чему не обязывающая переписка с разного рода "любятиной" – это чтобы время "срока" быстрее шло и не было скучно. Ну и фотка с симпатичной мордашкой, а лучше вообще "ню", которую можно при нужде приспособить на спину кому-нибудь из отрядных "петухов", а потом расслабленно рассказывать корешам о верной подруге, преданно ждущей на воле, отпуская при этом фантазию в самый вольный полет... Противно...
Помимо здравомыслия, в поведении Татьяны присутствовал и еще один сдерживающий фактор. Наверное, решающий. Отец...
Своего отца Татьяна не просто любила – она его еще и уважала. И не могла позволить себе настолько расслабиться, чтобы потом какой-нибудь урод, неважно, с какой стороны забора, отделяющего волю от "зоны", похабно ухмылялся ему вслед – вот, дескать, ходит начальник, бурчит там чего-то, а я его дочку... того...
А Федора Михайловича знали очень многие, как из тех, так и из этих... Должность такая... Да и прослужил Сумин не один год. Поэтому Татьяна уверила всех, а в первую очередь себя, что мужиков в ее жизни больше быть не может, что она вся без остатка принадлежит только ребенку. Ну что же... Не она первая...
Наверное, сам начальник УУР все прекрасно понимал – не дурак все же... И в какой-то степени был дочери благодарен, хотя и переживал из-за ее личной неустроенности.
Вот так и получилось, что в доме Суминых царила атмосфера полного доверия и взаимопонимания. Именно поэтому Татьяна, получив столь странное предупреждение, ни на минуту не усомнилась в сказанном отцом. Такими вещами не шутят... Отец зря не скажет, и появляться дома пока не стоит.
Она ничего не знала о характере грозящей ей и дочке опасности, но немедленно приняла меры к тому, чтобы, как и говорил отец, укрыться самой и спрятать ребенка. В первую очередь взяла на службе десять дней в счет отпуска, объяснив это болезнью отца. Ее начальник, старый приятель Сумина – начинали вместе, – не возражал, подписал рапорт.
После этого Татьяна договорилась с одной из своих приятельниц-коллег о том, что пару дней поживет у нее – дома, дескать, ремонт, краской воняет, голова болит, да и ребенок...
Приятельница, Марина Алтуфьева, работавшая по "бэховским" делам, не возражала – после развода жила одна в трехкомнатной квартире – и тут же выдала Татьяне запасной комплект ключей. Как раз накануне отобрала его у очередного приятеля, с которым "разбежалась".
Короче, все сложилось более чем удачно. Татьяна тут же забрала Настеньку из садика, пробежалась по магазинам, закупая кое-что из бельишка и продуктов, после чего отправилась на квартиру Марины.
...Сейчас Татьяна, стоя на кухне чужой квартиры у открытой форточки, курила сигарету за сигаретой. Отец больше не выходил на связь... Да и не мог выйти – свой сотовый она отключила сразу же после окончания разговора. Знала, что этот прибор – своего рода радиомаячок, который запросто подскажет ее неведомым противникам место, где укрылась беглянка.
Во время хождения по городу она несколько раз пыталась дозвониться домой с редких работающих таксофонов. Трубку никто не брал. Звонила она отцу и на работу. Там ответили, что Федор Михайлович по неведомой причине сегодня не появлялся. И это был очень нехороший признак – Сумин не прогуливал никогда. Не имел такой привычки. А самочувствие его утром, когда Татьяна уходила на службу, было вполне нормальным.
Значит, с отцом что-то случилось... И следующий день своего вынужденного отпуска Татьяна собиралась потратить на то, чтобы выяснить, что же именно...
4
– .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49