Не сам проснулся — разбудил хозяин, уронивший на бетонный пол тяжелую болванку. Долго не вставал, ворочая очумелой головой, пытаясь понять куда забросила его судьба?
— Ну, и здоров же ты спать! Чуток меньше суток — на одном боку. Долго проживешь, кореш!… Прости, разбудил, — в заключении виновато пробурчал Сансаныч, потирая ушибленную ногу. — Чертов кардан никак не поддается.
Второй раз Николаю приходится слышать словечко «кардан».
— Ничего страшного, уже выспался. Послушай, Сансаныч, вчера, когда я искал твой гараж, пристал один мужик. Решил, что я — механик. Тоже твердил о каком-то вышедшем из строя кардане, просил исправить. Пришлось пообещать. Это — не опасно?
Сансаныч рассмеялся.
— Негошев, — безошибочно определил он. — Не бери в голову, дружок, он тут же забыл о твоем существовании. С башкой у него какие-то проблемы. Машина в полном порядке, все её болезни придуманы… Есть будешь?
На дважды повторенный вопрос отозвался не голос — желудок. Что для молодого крепкого парняги какие-то два шампура шашлыков? Да и то изготовленных неизвестно из какого мяса: то ли собачатины, то ли кошатины? Ведь не так просто заподозрил шашлычника сухопарый хозяин джипа.
— Прости, ничем ответить не могу, — покаянно признался Родимцев, разводя руками. — Гол, как сокол.
— Переживу. Расплатишься натурой — поможешь подковать нового моего конька. — весело сообщил хозяин, расставляя на застланном газетой верстаке миски и кружки. — Разносолов бизнесменских не держу, колбаса и сыры — не по пенсионным достаткам. Обойдемся черняшкой с луком и селедочкой. Ежели не считать яиц вкрутую. Знатная закуска! А чтобы она в горле не застряла, промочим самогончиком. Здесь у меня в подвале — целый спиртоводочный завод. Сам оборудовал. Не дай Бог, прознают менты — табунами будут наведываться…
— Арестуют?
— Да ты что, сбрендил? Кто же будет забивать дойную коровку? Просто ополовинят мои запасы…
Выпили по полкружечке. Больше Сансаныч не дал — предстоит работа, дрожащиими руками многого не сделаешь. Дружно навалились на селедку с луком, облупили по два яйца. Расщедрившись, хозяин открыл трехлитровую банку клубничного компота. Запили.
— Ну, все, — свалив грязную посуду в ведро, Сансаныч удовлетворенно помял тощий живот и полез в смотровую яму. — Твоя задачка простая — станешь на первых порах подавать мне инструмент. Потом научу крутить гайки… Там, под диваном, лежит ещё один комбинезон. Переоденься.
— Сделаю, — поспешно переодеваясь, пообещал «подмастерье». — Не сомневайся, Сансаныч, все выполню.
Усомниться в способностях помощника все же пришлось. На требование подать ключ на тринадцать Николай, поколебавшись, притащил на, всякий случай, всю тяжелую сумку с ключами. Услышав требование подать головку на десять, недоумевающе помотал головой. Ничего не поделаешь, не приходилось парню слесарить.
— Ты, мать твою вдоль и поперек, где рос? По виду — работяга, а на деле — руки растут не из того места, — беззлобно ворчал Сансаныч. — Ну, ничего, у меня наблатыкаешься, научу отличать девку от бабы…
И, действительно, учил. В основном, без матерков, терпеливо, но нередко срывался — поливал неумеху такими ядренными выражениями, что услышь их женщины попадали бы в обмороки. Родимцев терпел нравоучения мастера, не обижался.
Постепенно он отходил. Рана на щеке подсохла, превратилась в багровый шрам, опухоль опала. Николай перестал вздрагивать, когда в гараже появлялись многочисленные знакомые Сансаныча. Постепенно приходила уверенность в безопасности. Бандиты, преследующие его, успокоились, посчитали — удрал из Москвы. Шестерки Антона занялись исконним своим делом — пасут иностранных шпионов и российских их агентов. Бывший любовник Симки их больше не интересует. Невелика фигура для по уши загруженного ведомства.
И все же он старался покидать гараж только по крайней нужде.
Часто думал о матери. Вернулась она с работы — сына нет, приготовленная им сумка попрежнему стоит в прихожей. Неужели бросилась искать его по моргам и отделениям милиции? Ну, нет, для этого мать — достаточно умная женщина, должна понимать: кроме вреда для исчезнувшего сына своими поисками она ничего не добьется.
Через пару недель к ремонтникам заглянул молодой парень в модном костюмчике с кейсом в руке.
— Сансаныч, не посмотришь мою тачку? Почему-то не заводится… Ба, да ты обзавелся помощником?
— Племяш приехал из Ярославля, — неловольно пробурчал умелец-автолюбитель, выбираясь из смотровой ямы. — Помочь не могу — занят. А ты, Степка, скидавай пиджачишко, засучивай рукава да кумекай мозгой. Перво-наперво проверь поступает ли в карбюратор бензин. Второе — имеется ли искра. Или — столько накачал топлива, что двигатель захлебнулся. Дай ему опомниться, пережевать.
— Тороплюсь я, понимаешь? Нет времени. Может быть, твой помощник поглядит, а? Уплачу, как положено, не обижу.
— Мелко плавает мой для проверки двигателя. Учу его, учу, да пока без толку… Обратись к Трифоновичу. Тот за стольник черта выучит плясать. Не откажет.
После того, как обескураженный бизнесмен покинул гараж, Сансаныч старательно обтер измазаные маслом руки, беспокойно заходил по гаражу.
— А вот это уже серьезно. Степка за взятки и пьянки уволен из милиции, сейчас занимается каким-то бизнесом. Наверно, на старом месте службы было прибыльней и вольготней — мечтает о реабилитации. Как бы он не навел бывших своих дружков? Уж очень внимательно разглядывал твою щеку…
— Думаешь, продаст?
— И не поморщится… Короче, жаль, конечно, но придется тебе менять местожительство. Ежели неделя пройдет спокойно, наведайся. Авось, обойдется…
Другого «местожительства» для беглеца не существует, но и оставаться у Сансаныча нельзя. Не только из-за собственной безопасности. Повяжут его в гараже, обязательно окольцуют и хозяина. За укрывательство опасного преступника.
— Обо мне не беспокойся, дружок. В подвале имеется несокрушимое алиби. В виде трех бутылей едучего самогона. Ни олин мент не откажется продегустировать, — Сансаныч вкусно пожевал сухими губами. Будто попробовал свое «несокрушимое алиби». — Признаюсь, неохота тебя отпускать, понравился ты мне, но подставлять — грех брать на душу… Сделаем так: выйдешь через задние ворота кооператива. Они не охраняются. Затаишься в кустах на повороте к магистрали. Оседлаю свою красавицу — подвезу, куда скажешь.
Николай безвольно улыбался. Главный вопрос — где укрыться? — остается безответным. К матери дорога перекрыта, там его в момент окольцуют, не исключается, что дружаны Антона устроили там засаду. Окурок не примет — побоится осложнений, как обычно, сошлется на жену и её родича-мента. Имеются, конечно, знакомые по школе, по зоне, по работе у отца, но все эти люди ненадежные, среди них может оказаться стукач.
Как всегда, Родимцев понадеялся на свое неизменное везение. Прогуляется по задам вечерней столицы — авось, что-нибудь и придет в голову.
— Порешили?
— Да… Спасибо тебе, Сансаныч, при случае — расквитаюсь.
— Обойдусь, не заржавею. Поторопись, Колька, дерьмовый стукач, небось, уже сидит в ментовской и подтирает слюнки…
Когда Родимцев, предварительно оглядев проезд, выскользнул из гаража, он понял — прав был Сансаныч, выпроваживая его. Метрах в трехстах, под уныло моргающей на столбе лампочкой размахивал руками стукач, то и дело кивал на гараж пенсионера. Его внимательно слушали трое парней — явно ментовского происхождения.
Николай подумал не о собственной безопасности, не о том, что антоновцы или менты сейчас блокируют все в»езда и выезды. Не исключая задних ворот. Он забеспокоился о Сансаныче. И в ходе предварительного следствия, и в следственном изоляторе, и на зоне недавний зек отлично изучил повадки рыбаков, вертухаев, патрульных и прочей нечисти. Им задержать и избить безвинного человека — обычное мероприятие, за которое можно отхватить продвижение по службе, премии и награды.
Затаившись в кустах рядом с выездом на магистраль, Родимцев решил: схватят Сансаныча — добровольно отдастся в руки преследователям. Понимал — и друга не выручит, и сам пострадает, но иначе поступить просто не мог.
Когда, наконец, возле кустов притормозила красная «ока», Николай облегченно задышал — все тревоги позади. Оглядевшись, уселся рядом с водителем.
— Куда? — умело вписываясь в поток транспорта, спокойно спросил Сансаныч. — К Черному морю не обещаю, а вот в Подмосковье — ради Бога.
— Тебя допрашивали?
— А как же? Выглотали нехристи, прости Господи, литровую бутыль, побазарили и подались прочь.
— Обо мне спрашивали?
— Не без того. Ответил — племяш только-что получил телеграмму от матери: заболела, мол, приезжай. Быстро переоделся и подался на родину. Парни раззявили рты, а я им бутылку на стол — пей не хочу… Короче, не бери в голову, обошлось… Куда тебя?
Не раздумывая, Родимцев назвал район, равноудаленный и от матери, и от Симки. При явной опасности рискнет укрыться в родном доме. При более спокойной ситуации проберется к пруду и издали поглядит на девушку, выгуливающую лохматую таксу…
Ночь наступала неохотно. Будто город не хотел расставаться с ясным, теплым днем. В домах кое-где засветились окна — возвратившиеся с работы жители ужинали. Безработные без устали листали рекламные газетки. На захламленных детских площадках пацаны продолжали гонять мяч.
Обычный московский вечер.
Николай устроился на лавочке возле одного из под»ездов. Рядом с тремя старушками. Делал вид — с увлечением наблюдает за детскими играми, но исподволь контролировал приезжающие легковушки и пирующих на травке алкашей. Кажется, ничего опасного — ни бандитов, ни ментов.
Постепенно темнело. Пора наведаться к родному дому. Конечно, не со стороны главного фасада, где его немедленно засекут многочисленные знакомые — пробраться через территорию детского сада, мимо дуба, в дупле которого он прятал пистолет.
Дождавшись темноты, пробрался дворами к панельной ограде заброшенного детского заведения, исписанной нецензурщиной. Забраться на крышу веранды, потом — на забор, спрыгнуть в кусты. Издали вглядеться в кухонной окно. Именно, в кухонное, потому что два остальных завешаны плотными занавесями. К тому же, мать обычно проводит вечера на кухне…
Задуманное не удалось — возле сломанной калитки детского сада к Родимцеву подошли пятеро подростков. Лет по пятнадцати, не больше. Один многозначительно вертел в руках отрезок металлической трубы, второй, так же многозначительно, показывал кастет, третий — лезвие ножа. Двое — безоружные, видимо, надеются на свои бицепсы. Хотя не исключено, что стволы — за пазухами, под рубашками.
Короче, талантливые ребятишки, достойное поколение современной неразберихи.
— Вышли на дело, малявки? — с доброжелательной иронией спросил Николай. Он представить себе не мог, что его собираются грабануть. Да и что возьмешь у бедно одетого человека? — На кого нацелились?
— На тебя, фрайер, — густым, взрослым, басом ответил подросток с трубой. — Сам очистишь карманы, или тебе помочь?
Неожиданная ярость охватила Родимцева. Мало ему преследующих убийц и фээсбэшников — школьники пытаются достать. Ну, он сейчас им покажет, так покажет, что впредь закаются приближаться ближе ста метров!
Дальнейшее для малолеток позже вспоминалось разве только в дурном сне. Об»ект охоты превратился в охотника. Резким ударом ребром ладони по шее свалил главаря. Тот упал, как подкошенный, разрывая на груди рубашку. Пригнувшись, пропустил встречный удар владельца кастета, ударил его головой. Одновременно кулак врезался в солнечное сплетение. Отпрыгнул в сторону, развернулся и носком босоножки достал обладателя ножа. Точно в пах. Два оставшихся, испуганно по щенячьи повизгивая, рванули в темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Ну, и здоров же ты спать! Чуток меньше суток — на одном боку. Долго проживешь, кореш!… Прости, разбудил, — в заключении виновато пробурчал Сансаныч, потирая ушибленную ногу. — Чертов кардан никак не поддается.
Второй раз Николаю приходится слышать словечко «кардан».
— Ничего страшного, уже выспался. Послушай, Сансаныч, вчера, когда я искал твой гараж, пристал один мужик. Решил, что я — механик. Тоже твердил о каком-то вышедшем из строя кардане, просил исправить. Пришлось пообещать. Это — не опасно?
Сансаныч рассмеялся.
— Негошев, — безошибочно определил он. — Не бери в голову, дружок, он тут же забыл о твоем существовании. С башкой у него какие-то проблемы. Машина в полном порядке, все её болезни придуманы… Есть будешь?
На дважды повторенный вопрос отозвался не голос — желудок. Что для молодого крепкого парняги какие-то два шампура шашлыков? Да и то изготовленных неизвестно из какого мяса: то ли собачатины, то ли кошатины? Ведь не так просто заподозрил шашлычника сухопарый хозяин джипа.
— Прости, ничем ответить не могу, — покаянно признался Родимцев, разводя руками. — Гол, как сокол.
— Переживу. Расплатишься натурой — поможешь подковать нового моего конька. — весело сообщил хозяин, расставляя на застланном газетой верстаке миски и кружки. — Разносолов бизнесменских не держу, колбаса и сыры — не по пенсионным достаткам. Обойдемся черняшкой с луком и селедочкой. Ежели не считать яиц вкрутую. Знатная закуска! А чтобы она в горле не застряла, промочим самогончиком. Здесь у меня в подвале — целый спиртоводочный завод. Сам оборудовал. Не дай Бог, прознают менты — табунами будут наведываться…
— Арестуют?
— Да ты что, сбрендил? Кто же будет забивать дойную коровку? Просто ополовинят мои запасы…
Выпили по полкружечке. Больше Сансаныч не дал — предстоит работа, дрожащиими руками многого не сделаешь. Дружно навалились на селедку с луком, облупили по два яйца. Расщедрившись, хозяин открыл трехлитровую банку клубничного компота. Запили.
— Ну, все, — свалив грязную посуду в ведро, Сансаныч удовлетворенно помял тощий живот и полез в смотровую яму. — Твоя задачка простая — станешь на первых порах подавать мне инструмент. Потом научу крутить гайки… Там, под диваном, лежит ещё один комбинезон. Переоденься.
— Сделаю, — поспешно переодеваясь, пообещал «подмастерье». — Не сомневайся, Сансаныч, все выполню.
Усомниться в способностях помощника все же пришлось. На требование подать ключ на тринадцать Николай, поколебавшись, притащил на, всякий случай, всю тяжелую сумку с ключами. Услышав требование подать головку на десять, недоумевающе помотал головой. Ничего не поделаешь, не приходилось парню слесарить.
— Ты, мать твою вдоль и поперек, где рос? По виду — работяга, а на деле — руки растут не из того места, — беззлобно ворчал Сансаныч. — Ну, ничего, у меня наблатыкаешься, научу отличать девку от бабы…
И, действительно, учил. В основном, без матерков, терпеливо, но нередко срывался — поливал неумеху такими ядренными выражениями, что услышь их женщины попадали бы в обмороки. Родимцев терпел нравоучения мастера, не обижался.
Постепенно он отходил. Рана на щеке подсохла, превратилась в багровый шрам, опухоль опала. Николай перестал вздрагивать, когда в гараже появлялись многочисленные знакомые Сансаныча. Постепенно приходила уверенность в безопасности. Бандиты, преследующие его, успокоились, посчитали — удрал из Москвы. Шестерки Антона занялись исконним своим делом — пасут иностранных шпионов и российских их агентов. Бывший любовник Симки их больше не интересует. Невелика фигура для по уши загруженного ведомства.
И все же он старался покидать гараж только по крайней нужде.
Часто думал о матери. Вернулась она с работы — сына нет, приготовленная им сумка попрежнему стоит в прихожей. Неужели бросилась искать его по моргам и отделениям милиции? Ну, нет, для этого мать — достаточно умная женщина, должна понимать: кроме вреда для исчезнувшего сына своими поисками она ничего не добьется.
Через пару недель к ремонтникам заглянул молодой парень в модном костюмчике с кейсом в руке.
— Сансаныч, не посмотришь мою тачку? Почему-то не заводится… Ба, да ты обзавелся помощником?
— Племяш приехал из Ярославля, — неловольно пробурчал умелец-автолюбитель, выбираясь из смотровой ямы. — Помочь не могу — занят. А ты, Степка, скидавай пиджачишко, засучивай рукава да кумекай мозгой. Перво-наперво проверь поступает ли в карбюратор бензин. Второе — имеется ли искра. Или — столько накачал топлива, что двигатель захлебнулся. Дай ему опомниться, пережевать.
— Тороплюсь я, понимаешь? Нет времени. Может быть, твой помощник поглядит, а? Уплачу, как положено, не обижу.
— Мелко плавает мой для проверки двигателя. Учу его, учу, да пока без толку… Обратись к Трифоновичу. Тот за стольник черта выучит плясать. Не откажет.
После того, как обескураженный бизнесмен покинул гараж, Сансаныч старательно обтер измазаные маслом руки, беспокойно заходил по гаражу.
— А вот это уже серьезно. Степка за взятки и пьянки уволен из милиции, сейчас занимается каким-то бизнесом. Наверно, на старом месте службы было прибыльней и вольготней — мечтает о реабилитации. Как бы он не навел бывших своих дружков? Уж очень внимательно разглядывал твою щеку…
— Думаешь, продаст?
— И не поморщится… Короче, жаль, конечно, но придется тебе менять местожительство. Ежели неделя пройдет спокойно, наведайся. Авось, обойдется…
Другого «местожительства» для беглеца не существует, но и оставаться у Сансаныча нельзя. Не только из-за собственной безопасности. Повяжут его в гараже, обязательно окольцуют и хозяина. За укрывательство опасного преступника.
— Обо мне не беспокойся, дружок. В подвале имеется несокрушимое алиби. В виде трех бутылей едучего самогона. Ни олин мент не откажется продегустировать, — Сансаныч вкусно пожевал сухими губами. Будто попробовал свое «несокрушимое алиби». — Признаюсь, неохота тебя отпускать, понравился ты мне, но подставлять — грех брать на душу… Сделаем так: выйдешь через задние ворота кооператива. Они не охраняются. Затаишься в кустах на повороте к магистрали. Оседлаю свою красавицу — подвезу, куда скажешь.
Николай безвольно улыбался. Главный вопрос — где укрыться? — остается безответным. К матери дорога перекрыта, там его в момент окольцуют, не исключается, что дружаны Антона устроили там засаду. Окурок не примет — побоится осложнений, как обычно, сошлется на жену и её родича-мента. Имеются, конечно, знакомые по школе, по зоне, по работе у отца, но все эти люди ненадежные, среди них может оказаться стукач.
Как всегда, Родимцев понадеялся на свое неизменное везение. Прогуляется по задам вечерней столицы — авось, что-нибудь и придет в голову.
— Порешили?
— Да… Спасибо тебе, Сансаныч, при случае — расквитаюсь.
— Обойдусь, не заржавею. Поторопись, Колька, дерьмовый стукач, небось, уже сидит в ментовской и подтирает слюнки…
Когда Родимцев, предварительно оглядев проезд, выскользнул из гаража, он понял — прав был Сансаныч, выпроваживая его. Метрах в трехстах, под уныло моргающей на столбе лампочкой размахивал руками стукач, то и дело кивал на гараж пенсионера. Его внимательно слушали трое парней — явно ментовского происхождения.
Николай подумал не о собственной безопасности, не о том, что антоновцы или менты сейчас блокируют все в»езда и выезды. Не исключая задних ворот. Он забеспокоился о Сансаныче. И в ходе предварительного следствия, и в следственном изоляторе, и на зоне недавний зек отлично изучил повадки рыбаков, вертухаев, патрульных и прочей нечисти. Им задержать и избить безвинного человека — обычное мероприятие, за которое можно отхватить продвижение по службе, премии и награды.
Затаившись в кустах рядом с выездом на магистраль, Родимцев решил: схватят Сансаныча — добровольно отдастся в руки преследователям. Понимал — и друга не выручит, и сам пострадает, но иначе поступить просто не мог.
Когда, наконец, возле кустов притормозила красная «ока», Николай облегченно задышал — все тревоги позади. Оглядевшись, уселся рядом с водителем.
— Куда? — умело вписываясь в поток транспорта, спокойно спросил Сансаныч. — К Черному морю не обещаю, а вот в Подмосковье — ради Бога.
— Тебя допрашивали?
— А как же? Выглотали нехристи, прости Господи, литровую бутыль, побазарили и подались прочь.
— Обо мне спрашивали?
— Не без того. Ответил — племяш только-что получил телеграмму от матери: заболела, мол, приезжай. Быстро переоделся и подался на родину. Парни раззявили рты, а я им бутылку на стол — пей не хочу… Короче, не бери в голову, обошлось… Куда тебя?
Не раздумывая, Родимцев назвал район, равноудаленный и от матери, и от Симки. При явной опасности рискнет укрыться в родном доме. При более спокойной ситуации проберется к пруду и издали поглядит на девушку, выгуливающую лохматую таксу…
Ночь наступала неохотно. Будто город не хотел расставаться с ясным, теплым днем. В домах кое-где засветились окна — возвратившиеся с работы жители ужинали. Безработные без устали листали рекламные газетки. На захламленных детских площадках пацаны продолжали гонять мяч.
Обычный московский вечер.
Николай устроился на лавочке возле одного из под»ездов. Рядом с тремя старушками. Делал вид — с увлечением наблюдает за детскими играми, но исподволь контролировал приезжающие легковушки и пирующих на травке алкашей. Кажется, ничего опасного — ни бандитов, ни ментов.
Постепенно темнело. Пора наведаться к родному дому. Конечно, не со стороны главного фасада, где его немедленно засекут многочисленные знакомые — пробраться через территорию детского сада, мимо дуба, в дупле которого он прятал пистолет.
Дождавшись темноты, пробрался дворами к панельной ограде заброшенного детского заведения, исписанной нецензурщиной. Забраться на крышу веранды, потом — на забор, спрыгнуть в кусты. Издали вглядеться в кухонной окно. Именно, в кухонное, потому что два остальных завешаны плотными занавесями. К тому же, мать обычно проводит вечера на кухне…
Задуманное не удалось — возле сломанной калитки детского сада к Родимцеву подошли пятеро подростков. Лет по пятнадцати, не больше. Один многозначительно вертел в руках отрезок металлической трубы, второй, так же многозначительно, показывал кастет, третий — лезвие ножа. Двое — безоружные, видимо, надеются на свои бицепсы. Хотя не исключено, что стволы — за пазухами, под рубашками.
Короче, талантливые ребятишки, достойное поколение современной неразберихи.
— Вышли на дело, малявки? — с доброжелательной иронией спросил Николай. Он представить себе не мог, что его собираются грабануть. Да и что возьмешь у бедно одетого человека? — На кого нацелились?
— На тебя, фрайер, — густым, взрослым, басом ответил подросток с трубой. — Сам очистишь карманы, или тебе помочь?
Неожиданная ярость охватила Родимцева. Мало ему преследующих убийц и фээсбэшников — школьники пытаются достать. Ну, он сейчас им покажет, так покажет, что впредь закаются приближаться ближе ста метров!
Дальнейшее для малолеток позже вспоминалось разве только в дурном сне. Об»ект охоты превратился в охотника. Резким ударом ребром ладони по шее свалил главаря. Тот упал, как подкошенный, разрывая на груди рубашку. Пригнувшись, пропустил встречный удар владельца кастета, ударил его головой. Одновременно кулак врезался в солнечное сплетение. Отпрыгнул в сторону, развернулся и носком босоножки достал обладателя ножа. Точно в пах. Два оставшихся, испуганно по щенячьи повизгивая, рванули в темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41