И с вами — тоже, — повернулся он к гаишникам. — Не беспокойтесь, эта парочка никуда не денется… Ром, Полкан — ко мне!
Послушные телохранители встали по обоим сторонам задержанных.
Облагодетельствованые омоновцы сели в автобус и уехали. Получив от Бобика свою долю благодарности, гаишники занялись привычным делом: отлавливать машины с лихачами и нарушителями, вытряхивать их карманы. Остался «мерс» и милицейский «газон» с двумя ментами. Менты сидят в машине, беззаботно травят анекдоты, смеются. В «мерсе» Бобик пошевеливает набалдашником носа, ехидно показывает кривые, желтые зубы. Будто готовится сжевать изловленных беглецов
Родимцев оглядел окружающую их с Вавочкой троицу, напрягся. Ольхов — слабак, врезать ему по моргалам — мигом отвалится. С Ромом и Полканом значительно сложней, парни накачанные, тренированные. С ними придется повозиться. Квазимодо стрелять не станет — побоится задеть хозяина. Менты заняты анекдотами.
Но не это остановило Николая — в схватке могла пострадать девушка. — С кем бороться надумал, вошь тифозная? — равнодушно, будто не к человеку обращается — к роботу с неисправной программой, проговорил банкир, в упор глядя в лицо Родимцева. — Застрелил ни в чем неповинного предпринимателя, украл деньги из моего сейфа, похитил мою дочь и решил удрать? Спасибо ребятам, предупредили и выследили. Теперь получишь по заслугам! Не увильнешь, не выкруишься, мерзкий убийца. На дверце сейфа и на пистолете зафиксированы твои пальчики. Свидетели дадут нужные показания.
Наверняка угрожающий монолог относится не столько к Шавке, сколько к его бывшим дружанам: Рому и Полкану. Своеобразная профилактика.
— Послушайте меня, Борис Моисеевич, — прервала монолог банкира побледневшая до синевы Вавочка. — Ваш вонючий рокер во всем признался. Если с Николаем что-нибудь случится — удавлюсь. Вы меня знаете!
— Значит, признался? Ну, что ж, спасибо за информацию — больше он ничего никому не скажет. А ты не беспокойся — ничего с твоим хахалем не произойдет. Я уже обещал тебе, повторяться не собираюсь. Отсидит лет эдак пятнадцать, потом — ещё один приговор — на всю жизнь. Из лагеря не выйдет… Побудь пока в машине, дорогая, подожди меня.
Повинуясь жесту хозяина, Ром бережно взял под руку Вавочку и повел к «мерсу». Бобик открыл заднюю дверь, злобно захихикал. Девушка не сопротивлялась, двигалась будто загипнотизированная.
Рядом — один Полкан. Делает вид, что ничего не слышит, но автомат держит наизготовку.
— На прощание хочу предупредить: распустишь во время следствия и отсидки метлу — замочат. У меня повсюду — свои люди. Поэтому держи язык на привязи.
Родимцев не ответил. Сейчас он думал не о Профессоре, подло предавшем их, не об Антоне, не о больной матери, которая уже выписалась из больницы и ожидает дома беспутного сына, даже не о любимой девушке. Он отлично понимал, что приговорен. Доказать свою невиновность не удастся. Правильно говорила Вавочка: пальчики нетрудно нарисовать, показания свидетелей подделать, факты подогнать один к другому, купленные сыскари и следователи зафиксируют все, что им подскажет благодетель, облагодетельствованные судьи вынесут согласованный с ним приговор.
Все ясно, нового банкирского телохранителя держали про запас, при любых опасных осложнениях, загородиться им, как древние рыцари загораживались непробиваемым щитом. Похоже, сыщики уже вышли на след килеров — нате вам истинного убийцу, не копайте дальше!
И ещё — соперничество. Банкир не мог не догадываться о любовных отношенях между «дочерью» и её телохранителем. Эти догадки усердно подпитывал Бобик. Легко ли всесильному финансисту, мультимллионеру делить с в о ю женщину с другим мужчиной?
Вот они, две причины, которые возвратят бывшего зека в колонию. Теперь уже, наверняка, строгого режима.
Ольхов придвинулся вплотную.
— Еще раз повторяю: не вздумай махать метлой. Во-первых, бесполезно, никто тебе не поверит. Во вторых, никуда от меня не спрячешься: в изоляторе или на зоне все равно найдут и замочат…Кстати, вчера скоропостижно скончался твой дружок Рекс, — многозначительная пауза. — Врачи сказали — отравился испорченными продуктами… Надеюсь, понял расклад?
Убрали Пашку, все же убрали! Купленные врачи выдали подходящий диагноз — отравился парень несвежей пищей, какой-нибудь тухлятиной. Сам виновен…
Зря десантник не решился бежать вместе с Родимцевой и Ольховой…
А что бы это изменило? Стоял бы сейчас вместе с другом перед мстительным, безжалостным палачом.
Удивительно, но известие о смерти друга Родимцев воспринял спокойно. Ибо боль об очередной утрате заслонили совсем другие мысли.
Все же, несмотря на показную уверенность, криминальный банкир боится! Слишком многое узнал Родимцев за время пребывания в особняке, как бы эти сведения, попади они в руки ещё не купленного следователя, не сработали против Ольхова.
Именно боязнь расплаты, а не забота о спокойствии дочери, заставила его не убивать непокорного слугу. Вавочка могла не покончить с собой, а трекнуть в органы. Знала она о проделках пожилого любовника намного больше, чем Николай.
Ликвидировать опасную свидетельницу у Бориса Моисеевича, наверно, не поднималась рука — по своему, по хозяйски он любит выкупленную в испанском бардаке проститутку. Бывшую проститутку.
Да, банкиру удалось закрыть возбужденное уголовное дело, но если появятся новые доказательства — его могут возродить.
— Ты все понял, хлюпик?
Ольхов бьет и бьет в одну точку. Конечно, он не может не понимать, что обещание «не болтать» ни о чем не говорит — обычное сотрясение воздуха. Оно нужно банкиру больше для успокоения окончательно издерганных нервов.
Николай безвольно кивнул. Да, понял, сделаю так, как вы сказали.
Все его внимание сосредоточено на «мерсе», в салоне которого под охраной секретаря-урода сидит грустная Вавочка.
Повинуясь повелительному жесту, Полкан отошел в сторону. И снова Родимцев напрягся. И тут же — расслабился. Два автомата — Полкана и Рома — издали, с разных сторон подстерегали каждое его движение. В окне машины угрожающе шевелился нос-набалдашник. Не успеет Николай взмахнуть рукой — изрешетят пулями.
— Будешь вести себя прилично — подумаю о твоем досрочном, освобождении, — не успокаивался Ольхов, начисто забывший недавние свои угрозы. Говорил тихо, почти шептал. — Походотайствую.
Пленник отлично понимал, что ничего банкир не сделает, не в его интересах ожидать после освобождения Шавки мстительного выстрела или удара ножом. Излишне самолюбивый парень не простит теперяшнего унижения, не расстанется с Веркой.
Значительно спокойней знать, что любовник «сексрабыни» сидит за крепким запором.
Устыдившись несвойственной ему слабости, Ольхов выпрямился, гордо вскинул украшенную сединой голову. Сухо прогворил.
— И ещё хочу добавить: Верка будет жить пока ты станешь молчать.
Последний довод пробил здоровенную нишу в равнодушном отношении Родимцева. Он ответил таким же сухим, деловым тоном. Будто подписал договор о ненападении.
— Все сделаю! Только оставьте Вавочку в покое.
— Я уже сказал, повторяться не люблю…
Ольхов призывно взмахнул рукой. Менты выскочили из «газика», медлено пошли к нему.
— Берите парня и — к себе. Оформляйте, как положено.
Перед Николаем замаячил глухой забор с тремя рядами колючки поверху, наблюдательно-сторожевыми вышками, нары, лагерная баланда, вертухаи…
Зона!
И все же он выдержит, не сломается! А после освобождения или удачного побега — как сложится, всю оставшуюся жизнь посвятит мести. Банкиру, его верным шестеркам, фээсбэшнику, который не смог или не захотел защитить своего агента, вонючему уроду.
В этот список не войдут Ром и Полкан — рядовые исполниители, зарабатывающие на хлеб кровью невинных жертв.
Вот только поймать бы один единственный любящий взгляд Вавочки — до чего же ему сейчас нужен этот взгляд!
Дочь банкира упрямо смотрела в противоположную сторону. На дорогу, ведущую к коттеджу Профессора. Будто мечтала о возвращении к интеллигентному предателю и его жирной «корове».
Значит, она тоже отказалась от вонючего зека, решила вернуться в прежнюю свою жизнь, решил Николай. Погостит у предателя и — под крылышко к пожилому любовнику. Дескать, прости, просадила понты, обмишурилась, возьми свои деньги и по прежнему навещай меня по ночам. Обещаю отработать наследство. Своим телом.
Именно равнодушие девушки оказалось для Николая решающим. Он будто проснулся.
Резкий удар по локтевому сгибу правой руки банкира. Ловко перехватив выпавший пистолет, Родимцев загородился Ольховым, больно вжал ствол в его шею. Заорал таким голосом, что птицы, сидящие на проводах, в панике разлетелись.
— Один выстрел и отправлю вашего хозяина в ад!
Два мента застыли на полдороге к «газику». Ром и Полкан нерешительно опустили автоматы. Бобик не опустил — целился, но не стрелял. Пока не стрелял. Вавочка, расширив глаза, с обожанием смотрела на любовника.
По прежнему прикрываясь плененным банкиром и не переставая угрожающе напоминать охранникам и ментам о расправе, которую он учинит при первом же выстреле, Родимцев подобрался к милицейскому «газону».
— Опустите оружие! — жалобно прокричал Ольхов, увидев, что Полкан все же поднял «калашников». — Бросьте на землю! Приказываю!
Поколебавшись, телохранители и менты послушно бросили автоматы. Бобик не бросил — опустил. С оскалом хищника, из пасти которого вырвали добычу.
Затолкав пленника в машину, Родимцев, не разогревая двигатель, рванул в сторону от поста. Не по шоссе, на котором «марс» через несколько минут догонит его — по лесной дороге с множеством выпирающих корней, ухабов, глубоких луж.
Запоздалая втоматная очередь все же прошлась над беглецом. Наверно, стрелял не Квазимодо — менее умелый стрелок. Скорей всего один из ментов.
На повороте Родимцев притормозил. Ударом ноги вышиб из машины ненужного уже пленника. И поковылял дальше. Именно поковылял — рытвины и корни мешали развить скорость, непривыкший к подобным дорогам «газон» отчаянно выл, дребезжал всеми частями своего изношенного «организма».
Минут через пятнадцать машина наскочила на замаскированный высокой травой пень. Колеса беспомощно крутились в воздухе, двигатель ревел. Будто жалкое насекомое, насаженное на острую иглу. Стянуть «газик» без тягача попросту нереально.
Родимцев плюнул на ментовский транспорт, выключил перегретый двигатель и побежал в сторону от лесной дороги. Вдруг преследователи опомнились, оставили Вавку вместе с трусливым «папашей» в «мерсе» и бросились в погоню. Ром с Полканом — впереди, бегут высматривая, будто вынюхивая, следы недавнего дружана.
Жизнь, завершив головокружительный вираж, возвратилась в исходную точку. С одним существенным дополнением: раньше беглеца преследовали менты и бандюги, сейчас к ним присоединился могущественный банкир.
Что касается госбезопасников — сложный вопрос. После того, как Чередов не получит желанных фотков секретного протокола, он может превратиться из добродушного и всепонимающего наставника в озлобленного врага. А может и простить неудачу малоопытного агента…
Куда укрыться от преследователей?
Николай остановился в лесной чащобе, обреченно осмотрелся. Кажется, придется превратиться в дикого зверя, загнанного охотниками.
— Стой! Бросай оружие! Руки на голову!
Приказание выдано негромко, но повелительно. Не подчиниться — пристрелят, броситься в кусты — пуля все равно догонит. Беглец швырнул в ближайшую лужу ольховский пистолет-игрушку, привычно задрал руки на затылок.
Из за деревьев вышли двое камуфляжных парней. Родимцев протянул к ним руки — для браслетов. Сейчас они защелкнутся.
Наруников не надели, вместо них — знакомый насмешливый голос
— А ты, паря, наблатыкался на зоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Послушные телохранители встали по обоим сторонам задержанных.
Облагодетельствованые омоновцы сели в автобус и уехали. Получив от Бобика свою долю благодарности, гаишники занялись привычным делом: отлавливать машины с лихачами и нарушителями, вытряхивать их карманы. Остался «мерс» и милицейский «газон» с двумя ментами. Менты сидят в машине, беззаботно травят анекдоты, смеются. В «мерсе» Бобик пошевеливает набалдашником носа, ехидно показывает кривые, желтые зубы. Будто готовится сжевать изловленных беглецов
Родимцев оглядел окружающую их с Вавочкой троицу, напрягся. Ольхов — слабак, врезать ему по моргалам — мигом отвалится. С Ромом и Полканом значительно сложней, парни накачанные, тренированные. С ними придется повозиться. Квазимодо стрелять не станет — побоится задеть хозяина. Менты заняты анекдотами.
Но не это остановило Николая — в схватке могла пострадать девушка. — С кем бороться надумал, вошь тифозная? — равнодушно, будто не к человеку обращается — к роботу с неисправной программой, проговорил банкир, в упор глядя в лицо Родимцева. — Застрелил ни в чем неповинного предпринимателя, украл деньги из моего сейфа, похитил мою дочь и решил удрать? Спасибо ребятам, предупредили и выследили. Теперь получишь по заслугам! Не увильнешь, не выкруишься, мерзкий убийца. На дверце сейфа и на пистолете зафиксированы твои пальчики. Свидетели дадут нужные показания.
Наверняка угрожающий монолог относится не столько к Шавке, сколько к его бывшим дружанам: Рому и Полкану. Своеобразная профилактика.
— Послушайте меня, Борис Моисеевич, — прервала монолог банкира побледневшая до синевы Вавочка. — Ваш вонючий рокер во всем признался. Если с Николаем что-нибудь случится — удавлюсь. Вы меня знаете!
— Значит, признался? Ну, что ж, спасибо за информацию — больше он ничего никому не скажет. А ты не беспокойся — ничего с твоим хахалем не произойдет. Я уже обещал тебе, повторяться не собираюсь. Отсидит лет эдак пятнадцать, потом — ещё один приговор — на всю жизнь. Из лагеря не выйдет… Побудь пока в машине, дорогая, подожди меня.
Повинуясь жесту хозяина, Ром бережно взял под руку Вавочку и повел к «мерсу». Бобик открыл заднюю дверь, злобно захихикал. Девушка не сопротивлялась, двигалась будто загипнотизированная.
Рядом — один Полкан. Делает вид, что ничего не слышит, но автомат держит наизготовку.
— На прощание хочу предупредить: распустишь во время следствия и отсидки метлу — замочат. У меня повсюду — свои люди. Поэтому держи язык на привязи.
Родимцев не ответил. Сейчас он думал не о Профессоре, подло предавшем их, не об Антоне, не о больной матери, которая уже выписалась из больницы и ожидает дома беспутного сына, даже не о любимой девушке. Он отлично понимал, что приговорен. Доказать свою невиновность не удастся. Правильно говорила Вавочка: пальчики нетрудно нарисовать, показания свидетелей подделать, факты подогнать один к другому, купленные сыскари и следователи зафиксируют все, что им подскажет благодетель, облагодетельствованные судьи вынесут согласованный с ним приговор.
Все ясно, нового банкирского телохранителя держали про запас, при любых опасных осложнениях, загородиться им, как древние рыцари загораживались непробиваемым щитом. Похоже, сыщики уже вышли на след килеров — нате вам истинного убийцу, не копайте дальше!
И ещё — соперничество. Банкир не мог не догадываться о любовных отношенях между «дочерью» и её телохранителем. Эти догадки усердно подпитывал Бобик. Легко ли всесильному финансисту, мультимллионеру делить с в о ю женщину с другим мужчиной?
Вот они, две причины, которые возвратят бывшего зека в колонию. Теперь уже, наверняка, строгого режима.
Ольхов придвинулся вплотную.
— Еще раз повторяю: не вздумай махать метлой. Во-первых, бесполезно, никто тебе не поверит. Во вторых, никуда от меня не спрячешься: в изоляторе или на зоне все равно найдут и замочат…Кстати, вчера скоропостижно скончался твой дружок Рекс, — многозначительная пауза. — Врачи сказали — отравился испорченными продуктами… Надеюсь, понял расклад?
Убрали Пашку, все же убрали! Купленные врачи выдали подходящий диагноз — отравился парень несвежей пищей, какой-нибудь тухлятиной. Сам виновен…
Зря десантник не решился бежать вместе с Родимцевой и Ольховой…
А что бы это изменило? Стоял бы сейчас вместе с другом перед мстительным, безжалостным палачом.
Удивительно, но известие о смерти друга Родимцев воспринял спокойно. Ибо боль об очередной утрате заслонили совсем другие мысли.
Все же, несмотря на показную уверенность, криминальный банкир боится! Слишком многое узнал Родимцев за время пребывания в особняке, как бы эти сведения, попади они в руки ещё не купленного следователя, не сработали против Ольхова.
Именно боязнь расплаты, а не забота о спокойствии дочери, заставила его не убивать непокорного слугу. Вавочка могла не покончить с собой, а трекнуть в органы. Знала она о проделках пожилого любовника намного больше, чем Николай.
Ликвидировать опасную свидетельницу у Бориса Моисеевича, наверно, не поднималась рука — по своему, по хозяйски он любит выкупленную в испанском бардаке проститутку. Бывшую проститутку.
Да, банкиру удалось закрыть возбужденное уголовное дело, но если появятся новые доказательства — его могут возродить.
— Ты все понял, хлюпик?
Ольхов бьет и бьет в одну точку. Конечно, он не может не понимать, что обещание «не болтать» ни о чем не говорит — обычное сотрясение воздуха. Оно нужно банкиру больше для успокоения окончательно издерганных нервов.
Николай безвольно кивнул. Да, понял, сделаю так, как вы сказали.
Все его внимание сосредоточено на «мерсе», в салоне которого под охраной секретаря-урода сидит грустная Вавочка.
Повинуясь повелительному жесту, Полкан отошел в сторону. И снова Родимцев напрягся. И тут же — расслабился. Два автомата — Полкана и Рома — издали, с разных сторон подстерегали каждое его движение. В окне машины угрожающе шевелился нос-набалдашник. Не успеет Николай взмахнуть рукой — изрешетят пулями.
— Будешь вести себя прилично — подумаю о твоем досрочном, освобождении, — не успокаивался Ольхов, начисто забывший недавние свои угрозы. Говорил тихо, почти шептал. — Походотайствую.
Пленник отлично понимал, что ничего банкир не сделает, не в его интересах ожидать после освобождения Шавки мстительного выстрела или удара ножом. Излишне самолюбивый парень не простит теперяшнего унижения, не расстанется с Веркой.
Значительно спокойней знать, что любовник «сексрабыни» сидит за крепким запором.
Устыдившись несвойственной ему слабости, Ольхов выпрямился, гордо вскинул украшенную сединой голову. Сухо прогворил.
— И ещё хочу добавить: Верка будет жить пока ты станешь молчать.
Последний довод пробил здоровенную нишу в равнодушном отношении Родимцева. Он ответил таким же сухим, деловым тоном. Будто подписал договор о ненападении.
— Все сделаю! Только оставьте Вавочку в покое.
— Я уже сказал, повторяться не люблю…
Ольхов призывно взмахнул рукой. Менты выскочили из «газика», медлено пошли к нему.
— Берите парня и — к себе. Оформляйте, как положено.
Перед Николаем замаячил глухой забор с тремя рядами колючки поверху, наблюдательно-сторожевыми вышками, нары, лагерная баланда, вертухаи…
Зона!
И все же он выдержит, не сломается! А после освобождения или удачного побега — как сложится, всю оставшуюся жизнь посвятит мести. Банкиру, его верным шестеркам, фээсбэшнику, который не смог или не захотел защитить своего агента, вонючему уроду.
В этот список не войдут Ром и Полкан — рядовые исполниители, зарабатывающие на хлеб кровью невинных жертв.
Вот только поймать бы один единственный любящий взгляд Вавочки — до чего же ему сейчас нужен этот взгляд!
Дочь банкира упрямо смотрела в противоположную сторону. На дорогу, ведущую к коттеджу Профессора. Будто мечтала о возвращении к интеллигентному предателю и его жирной «корове».
Значит, она тоже отказалась от вонючего зека, решила вернуться в прежнюю свою жизнь, решил Николай. Погостит у предателя и — под крылышко к пожилому любовнику. Дескать, прости, просадила понты, обмишурилась, возьми свои деньги и по прежнему навещай меня по ночам. Обещаю отработать наследство. Своим телом.
Именно равнодушие девушки оказалось для Николая решающим. Он будто проснулся.
Резкий удар по локтевому сгибу правой руки банкира. Ловко перехватив выпавший пистолет, Родимцев загородился Ольховым, больно вжал ствол в его шею. Заорал таким голосом, что птицы, сидящие на проводах, в панике разлетелись.
— Один выстрел и отправлю вашего хозяина в ад!
Два мента застыли на полдороге к «газику». Ром и Полкан нерешительно опустили автоматы. Бобик не опустил — целился, но не стрелял. Пока не стрелял. Вавочка, расширив глаза, с обожанием смотрела на любовника.
По прежнему прикрываясь плененным банкиром и не переставая угрожающе напоминать охранникам и ментам о расправе, которую он учинит при первом же выстреле, Родимцев подобрался к милицейскому «газону».
— Опустите оружие! — жалобно прокричал Ольхов, увидев, что Полкан все же поднял «калашников». — Бросьте на землю! Приказываю!
Поколебавшись, телохранители и менты послушно бросили автоматы. Бобик не бросил — опустил. С оскалом хищника, из пасти которого вырвали добычу.
Затолкав пленника в машину, Родимцев, не разогревая двигатель, рванул в сторону от поста. Не по шоссе, на котором «марс» через несколько минут догонит его — по лесной дороге с множеством выпирающих корней, ухабов, глубоких луж.
Запоздалая втоматная очередь все же прошлась над беглецом. Наверно, стрелял не Квазимодо — менее умелый стрелок. Скорей всего один из ментов.
На повороте Родимцев притормозил. Ударом ноги вышиб из машины ненужного уже пленника. И поковылял дальше. Именно поковылял — рытвины и корни мешали развить скорость, непривыкший к подобным дорогам «газон» отчаянно выл, дребезжал всеми частями своего изношенного «организма».
Минут через пятнадцать машина наскочила на замаскированный высокой травой пень. Колеса беспомощно крутились в воздухе, двигатель ревел. Будто жалкое насекомое, насаженное на острую иглу. Стянуть «газик» без тягача попросту нереально.
Родимцев плюнул на ментовский транспорт, выключил перегретый двигатель и побежал в сторону от лесной дороги. Вдруг преследователи опомнились, оставили Вавку вместе с трусливым «папашей» в «мерсе» и бросились в погоню. Ром с Полканом — впереди, бегут высматривая, будто вынюхивая, следы недавнего дружана.
Жизнь, завершив головокружительный вираж, возвратилась в исходную точку. С одним существенным дополнением: раньше беглеца преследовали менты и бандюги, сейчас к ним присоединился могущественный банкир.
Что касается госбезопасников — сложный вопрос. После того, как Чередов не получит желанных фотков секретного протокола, он может превратиться из добродушного и всепонимающего наставника в озлобленного врага. А может и простить неудачу малоопытного агента…
Куда укрыться от преследователей?
Николай остановился в лесной чащобе, обреченно осмотрелся. Кажется, придется превратиться в дикого зверя, загнанного охотниками.
— Стой! Бросай оружие! Руки на голову!
Приказание выдано негромко, но повелительно. Не подчиниться — пристрелят, броситься в кусты — пуля все равно догонит. Беглец швырнул в ближайшую лужу ольховский пистолет-игрушку, привычно задрал руки на затылок.
Из за деревьев вышли двое камуфляжных парней. Родимцев протянул к ним руки — для браслетов. Сейчас они защелкнутся.
Наруников не надели, вместо них — знакомый насмешливый голос
— А ты, паря, наблатыкался на зоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41