– Все-таки я не понимаю, зачем этим двоим признавать себя виновными. Что они теряют, если откажутся это делать?
– Все зависит от того, какое им предъявят обвинение. В таком деле полиция соберет целый букет, начиная с покушения на убийство, потом пойдут тяжкое телесное повреждение и злоумышленное членовредительство. Они предпочтут признать последнее, а заодно нарушение закона об огнестрельном оружии – владение огнестрельным оружием и его использование в преступных целях. Тогда больше трех лет тюрьмы не получится. Но если эта парочка станет все отрицать, полиции не составит труда обвинить их в покушении на убийство, за которое полагается пожизненное заключение. Так что они предпочтут признать себя виновными в куда менее серьезных вещах.
Луис задумалась, осторожно доедая яйцо.
– Получается, Пол Макби отделается легким испугом?
– Пожалуй, да.
– Похоже, ты не против такого варианта?
– Возможно... Я знаю, что все это его рук дело, и этого мне пока достаточно. Как бы там ни было, сейчас привлечь Макби к ответственности сложно. Конечно, Чарльз – его шофер, но куда труднее доказать, что именно Макби послал его сюда. Даже если Чарльз сам так заявит, ни один судья не позволит присяжным выносить решение на основании только его показаний. А после моего звонка Макби жалование Чарльза возросло по меньшей мере вдвое, так что не следует ждать от него особых откровений.
– Однако в наших показаниях мы обвиняем в произошедшем именно Пола. – Луис отодвинула в сторону яйцо и закурила.
– Наши заявления – еще не доказательства. А если эти двое признают себя виновными, в суде не будут фигурировать ни свидетели, ни их показания.
– И Дэвид ничего не узнает?
Я пожал плечами.
– Наши имена в суде, конечно, упомянут. Но, может быть...
– Я считаю, ты очень тонко решил все проблемы.
– Тебя это удивляет?
В тот момент я прикидывал, что подумает некий старший инспектор полиции, когда перед ним вдруг появится адвокат Макби с судебным постановлением о защите неприкосновенности личности. Ну что же, прошлой ночью мне пришлось немало поманипулировать людьми.
Я взглянул на часы – уже почти семь – и Луис это заметила.
– Возвращаешься в Лондон? – спросила она упавшим голосом.
Я как можно бодрее улыбнулся и пожал плечами.
– Рано или поздно мне нужно уехать, но...
Убей меня Бог, я не знал, что делать дальше. Ведь судовой журнал я так и не нашел, к тому же была суббота.
– А что ты собираешься делать?
– Мне нужно доставить "ровер" в гараж в деревне. Там его должны привести в порядок; возможно, они же захотят его купить.
– Не хочешь оставить его у себя?
– Нет. Для меня он останется автомобилем Мартина. – Она вздрогнула, словно вспомнив о чем-то. – И для начала нужно будет распаковать чемодан. Так что, пожалуй, придется одеться.
– Распаковать чемодан?
– Ну да – чемодан Мартина все еще лежит в багажнике. Я никак не могла себя заставить...
– Я его принесу.
– Но ведь тебе больно поднимать тяжелое – спина...
– Ничего, все в порядке.
В гараже было холодно, как в могиле, и я не стал там особо задерживаться. Вытащив из багажника "ровера" внушительный чемодан черной кожи, я поспешно захлопнул крышку. Я пока тащил его в дом, у меня действительно заныла спина.
Я втащил чемодан по лестнице, принес в спальню Фенвика и положил на кровать. Потом открыл. И первое, что я увидел – судовой журнал "Скади".
32
– Все оказалось так просто? – спросил Вилли.
– Ну, можно сказать и так.
– Выходит, Мартин готов был отдать настоящий журнал, если бы блеф не прошел?
– Во всяком случае, он сохранял такую возможность. Видно, шантажисты крепко держали его на крючке.
– М-да... – Вилли продолжал внимательно разглядывать судовой журнал.
Я позвонил Вилли из поместья, потом мы встретились у меня дома. Опустив некоторые детали, я рассказал ему о событиях минувшей ночи, а затем торжественно вручил журнал. Он пришел в полный восторг, но я не сомневался, что вопросы по поводу моего рассказа у него остались.
Как я и ожидал, журнал имел размеры примерно четырнадцать на двенадцать дюймов, обложка из плотного бурого картона делала его похожим на амбарную книгу. Вначале меня удивило его плохое состояние, но потом я вспомнил о четырех месяцах зимнего ненастья, которые он пролежал в выгоревшем корпусе судна. Углы его промасленной, покрытой ржавыми потеками обложки сильно обтрепались. Покоробившиеся от сырости страницы, местами мятые и рваные, все же не слиплись. Все записи по счастью были сделаны шариковой ручкой и не расплылись от воды.
Затаив дыхание, Вилли бережно листал страницы.
– Что-нибудь можно разобрать? – спросил я.
– Не слишком много. Я немного читаю по-норвежски, но... Думаю, смогу разобраться в этих цифрах. Я знаком с английскими судовыми документами – здесь, в принципе, примерно то же самое.
Каждая страница была разграфлена самым невообразимым образом – шестнадцать узких вертикальных колонок и одна широкая; горизонтальные линейки отделяли по двенадцать строк, и эти двенадцать делились на три группы по четыре строки в каждой, причем внизу оставалось немного свободного места. Насколько я мог судить, каждая страница означала день, каждая строка – час, а каждые четыре строки – вахту, однако заголовки вертикальных колонок были для меня китайской грамотой.
– Вот здесь указываются курс, поправка на склонение, сила и направление ветра, а вот это показания барометра, температура воздуха и морской воды, – пояснил Вилли.
– Это тот судовой журнал, что нам нужен?
Он торопливо перевернул последнюю заполненную страницу.
– Шестнадцатое сентября. День накануне столкновения. Вроде все верно.
– Кто вносил в него записи – капитан?
– Нет, старший помощник. Капитан ведет чистовой официальный журнал, но туда вносятся в основном записи, касающиеся личного состава. "Смит получил нагоняй; Браун уронил за борт носок; кошка родила котят" – что-то вроде этого.
Я кивнул, потом вдруг зевнул.
– Прошу прощения. И что дальше – вы покажете журнал кому-то, знающему норвежский?
– Думаю, пока нет. Ведь мы не собираемся устраивать шумиху, верно?
– Ну, шумихи было уже предостаточно, и устраивали ее все, кто считал, что журнал у меня... Но что вы предлагаете?
– Я хотел попытаться разобраться в этом сам, проверить все записи и тому подобное.
– Здесь вам будет удобно?
– Да, конечно. А вы бы хотели немного поспать, верно? Как спина?
– Вроде ничего, но ночь в самом деле выдалась нелегкой.
– И весьма насыщенной, – добавил он с самой невинной миной. – Вы не ожидаете никаких осложнений с их стороны?
– Надеюсь, Макби после этого на пару дней угомонится.
Вилли кивнул и задумчиво наморщил лоб.
– Думаю, он послал этих двоих из-за того, что я сказал тогда у него дома.
– И из-за того, что я сказал до того, и что Фенвик сказал до меня, а до него, возможно, Стэн. – Я слишком устал, чтобы выслушивать его соболезнования. – В холодильнике пиво и яйца – хотя нет, яйца, кажется, кончились. Дверь – на замке, а я – в постели.
Через минуту я уже спал.
Проснулся я около трех, весь мокрый и потерявший ориентировку, как это бывает обычно после глубокого дневного сна.
Постепенно я все же вспомнил, кто я, где я и почему. Надел свежую рубашку и, нетвердо шагая, вышел в гостиную.
Вилли все еще склонялся над столом, пепельница полна окурков, рядом тарелка с крошками чего-то съестного, пустая кофейная чашка, банка из-под пива, какие-то бумаги, географический атлас – и судовой журнал. С всклоченными волосами и кое-как закатанными рукавами рубашки сам Вилли выглядел ненамного опрятнее.
– Как дела? – спросил я.
– Почти закончил. А вы неплохо вздремнули.
– Очень даже. – Я пошел на кухню, взял в холодильнике банку пива и вернулся в комнату.
Вилли встал, потянулся и опять закурил.
– Я почти разобрался с записями по последнему рейсу "Скади". Позвонил одному знакомому, который хорошо знает норвежский, и он кое-что перевел. Это безопаснее, чем показывать весь журнал.
Я кивнул.
– И что же там было?
– Ну, в общем... – Он зашуршал бумагами. – Они шли от Бергена в Эдинбург, оттуда – в Гетеборг в Швеции. Потом Стокгольм, Хельсинки, Таллин.
– Что-что?
– Таллин – это в Эстонии. По ту сторону Финского залива от Хельсинки. Интересно, какой был груз.
– В последний раз в трюме были рулоны газетной бумаги и лес на палубе.
– Возможно. В Таллине судно стояло два дня. – Вилли перелистывал жесткие, бугристые листы судового журнала. – Четырнадцатого утром они вышли в море.
– Отлично, а что там говорится о неполадках с двигателем?
Он перевернул еще одну страницу.
– Неполадки проявились вечером пятнадцатого. Насколько я понял, какая-то деталь вышла из строя, и им пришлось остановить один двигатель. "Скади" был оснащен дизелями, вы не знаете?
– Мне вообще кажется, что его двигали только вера, надежда и любовь.
Вилли нахмурился.
– Ну, если речь идет о дизелях – именно потому в машинном отделении были только старший механик и трое из его команды. Два дизеля фирмы "Бурмейстер ог Вайн" по тысяче лошадиных сил каждый работают на один гребной вал. Если остановить один двигатель, мощность и скорость, естественно, сокращаются вдвое. – Он провел пальцем по всем колонкам. – И, знаете, все сходится. Скорость упала до пяти узлов, что соответствует пройденному расстоянию. Я проверил это по карте. Похоже, что шестнадцатого числа один дизель не работал – вот последняя запись в журнале. А на следующий день произошло столкновение. – Вилли перевернул последнюю перепачканную страницу, которая осталась незаполненной.
– Старший помощник вносил записи ежедневно? – Я взял в руки и перелистал журнал.
– Скорее всего, да. Ведь это его ежедневная обязанность.
– Выходит, компания "АПД-лайн" должна вы играть дело в суде?
– Похоже – если только они найдут члена команды "Скади", который сможет подтвердить, что второй дизель не запустили снова семнадцатого, незадолго до столкновения.
– У них есть Ньюгорд – если только он окончательно не сопьется до суда.
Тут я вспомнил об остальных оставшихся в живых.
– Но ведь есть еще три члена команды, верно? Кто-нибудь из работал в машинном отделении?
– Все они палубные матросы, во время столкновения отдыхали после вахты. Поэтому бесполезно ждать от них сведений о состоянии двигателей, верно? И они не поднимались на мостик – все, кто там был, погибли, – значит насчет скорости судна могут только гадать.
– Тогда "АПД-лайн" никак не обойтись без Ньюгорда. – Я бросил судовой журнал на стол, от чего взметнулся пепел из переполненной пепельницы. – Можно ли такие неполадки устранить в море?
– Не знаю. И вообще, там нет особых подробностей. В конце каждой вахты здесь значится... – Вилли взял со стола листок со своим переводом: "По-прежнему идем со средней скоростью; механики занимаются топливным насосом". Причем, учтите – неполадки с насосом начались у них за несколько недель. Один раз на его ремонт ушли целых две вахты – около восьми часов – а в другой раз, почти три. Похоже, им давно пора было сменить топливный насос. Не исключено, что в тот раз он окончательно вышел из строя – надо будет спросить у Ньюгорда. Жаль, что уцелел не вахтенный журнал машинного отделения.
– А как насчет лишения страхового полиса законной силы?
– Что? О чем говорил Пол?
– Да, что Фенвик якобы ему сообщил.
Вилли задумчиво разглядывал ногти, явно придумывая, какую рассказать мне сказку. Наконец, кашлянув, он официальным тоном заявил:
– В данном случае нет оснований говорить о лишении страхового полиса законной силы. Сделать недействительным страховой полис Ллойда почти невозможно. И это одна из причин, почему клиенты предпочитают страховать свою собственность именно у нас, верно?
Я уныло кивнул.
– И что мы теперь будем делать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45