В конце концов я решил, что лучше туда не соваться — ведь это было не мое дежурство. Вместо этого я поехал в Управление, но там все было тихо. Тогда я снова попробовал связаться с Фрэнком и на этот раз дозвонился. Трубку поднял Джон «Курок». Он сказал, что Фрэнк цел и невредим и отмокает в ванне. Еще он сказал, что Оскар и Чарли убиты, но Фрэнку удалось это замять. Якобы какой-то снайпер — возможно, Болан — обстрелял контору Фрэнка из дальнобойного оружия. Похоже, ему помог все устроить тот подонок, который работал на Англиано. Фрэнк настаивал, чтобы я проверил, что стряслось с Англиано. Я попробовал попасть туда незаметно, но меня увидели соседи. В общем, пришлось сообщить в Управление. Когда на обратном пути я проезжал мимо «Пещеры», там уже шныряла полиция. Тогда я решил припарковаться и пройти в здание. Как раз в тот момент, когда я входил в вестибюль, Фрэнка выносили на носилках. Ему повезло, Чун: он отделался дыркой в плече, пуля даже не задела кость. Мне удалось перекинуться с ним парой слов. Оливерас просил передать вам, что это действительно был Болан — он не успокоился после первого удара, заявился туда через час и перебил всех его людей. А еще он сказал, что вам надо поостеречься.
— И все это в одиночку, — задумчиво произнес Чун.
— М-да.
— Всегда один. Настоящий американский герой.
Полицейский закурил сигарету и выпустил струю дыма в сторону пруда.
— Да, так о нем говорят. Не знаю, насколько правдивы все эти истории о Болане. Но я читал официальные полицейские сводки. Можете мне поверить: если даже это на три четверти вымысел, все равно он дьявольски опасный сукин сын.
— Я об этом слышал. У нас ведь тоже есть свои сводки.
— Не сомневаюсь. В общем, у меня все. Я думал, вам это будет интересно.
— Одного только я не понимаю... — протянул Чун.
— Чего?
— Почему Фрэнк остался в живых?
— Я же сказал, ему здорово повезло. Какая-то чепуховая рана...
— Бред! — отрезал Чун.
— Вы хотите сказать, что... это не просто везение?
— Короче, поезжайте к Фрэнку. Выясните, почему он не отправился на тот свет вместе с остальными. Какой ценой досталось ему это невероятное везение? А когда все разузнаете, пусть Фрэнк встретится со своими друзьями в саду молчания.
— Нет, сэр, только не я, — возразил Риггс.
— Никто не сделает это лучше вас, — настаивал Чун. — И постарайтесь опередить его адвокатов: скоро они будут отираться там день и ночь. Если он выйдет из больницы...
— Нет, Чун, — решительно сказал полицейский. — Мы так не договаривались.
— Мы договаривались делать так, как я скажу, — бесстрастно заметил Чун. — Разумеется, вы можете выбрать смерть героя. Я позабочусь, чтобы похороны были приличными — не хуже, чем у вашего приятеля Фрэнка.
— Моего приятеля? — Риггс швырнул сигарету в лотосовый пруд и молча пошел к выходу.
Чун оставался у статуи Будды, пока вдали не затих шум мотора; после этого он вложил сигару в руки статуи и резко хлопнул в ладоши.
Из густой тени возле садовой стены немедленно появились двое азиатов в безупречных европейских костюмах; один из них ухмылялся во весь рот.
— Вы слышали? — спросил Чун.
— Да, — ответил тот, который ухмылялся. — Значит, пожаловал собственной персоной?
— Вот именно, — кивнул Чун. — И теперь мы сделаем то, что не сумели сделать десять тысяч итальянцев. Мы казним Палача.
— И десять тысяч итальянцев тоже?
— Нет, гораздо больше, — рассмеялся Чун. — Но сначала покончим с Боланом.
— Считайте, уже покончили.
Это заявление было, пожалуй, самым оптимистичным за весь вечер. Но для такой уверенности были основания, и весьма весомые: разве могли ошибаться восемьсот миллионов китайцев?
По большому счету, наверно, могли.
Когда Чун взял своих приближенных под руки и все трое медленно побрели к дому, от стены отделилась еще одна тень и бесшумно двинулась через сад.
Палач был здесь и все слышал.
Глава 5
Врагом, которому Мак Болан объявил беспощадную войну, была мафия. Но Палач уже давно понял, что на самом деле сражается не только с мафиози. Фронты его войны постоянно расползались, охватывая различные участки некой могущественной международной структуры, которая упорно рвалась к мировому господству.
«Cosa di tutti cosi» — отнюдь не досужая выдумка. В буквальном переводе это означает «Дело всех дел», или просто «Великое дело». Этот ядовитый плод на дереве первоначальной американской идеи, «La cosa nostra», созрел в ходе долгой эволюции старой итало-сицилийской мафии. — Такой же путь отделяет, вероятно, племенной совет каменного века от Организации Объединенных Наций.
Болан давно знал, что ему противостоит нечто большее, чем шайка уличных бандитов. Несмотря на теперешнее высокое положение, Оджи Маринелло и другие капо, входившие в совет «La cosa nostra», оставались, по сути дела, все теми же вульгарными разбойниками. Но времена меняются, а успех притягивает к себе людей, как магнит: фантастическое богатство и неограниченная власть, которые десятилетиями сосредоточивались в этой профессиональной преступной организации, неизбежно привели к появлению настоящего «четвертого мира».
Этот новый теневой мир был населен не только отъявленными бандитами, но и «почтенными» финансистами, промышленниками, политиками, торговцами, биржевыми маклерами, юристами, полицейскими, военными, спортсменами. Весь спектр человеческой деятельности был представлен в этой преступной волне, которая грозила захлестнуть мир.
Мак Болан хорошо знал своих врагов — врагов любого честного человека, где бы тот ни жил и чем бы ни занимался. Сначала Палач пытался сосредоточить силы на самой воинственной части мафии, не вступая в бой с безоружными людьми. Но часто грань оказывалась неразличимой: так было в Техасе, так было на Гаити и в Детройте, в Сан-Франциско и в Сиэтле. Болан встречал своих врагов в разных местах и в разных обличьях. Он научился без колебаний поражать тех, кто, прячась под маской респектабельности, жирел вместе со всей бандой.
Взгляды Болана на этот счет лучше всего иллюстрирует запись из его журнала боевых действий:
«Что бы ни писали обо мне газетчики, я никогда не считал себя судьей или ангелом мщения. Я не знаю, кто я, и не слишком об этом задумываюсь. Но я чувствую нутром то, до чего не в состоянии дойти умом интеллектуалы. Я не могу жить рядом с людоедами, вот и все. Точно так же я ненавижу их подручных в белоснежных сорочках, которые ни разу не нюхали пороха. Воинственный каннибал, который приносит добычу, и его „мирный“ собрат, который разделяет с ним трапезу, — оба они одинаково омерзительны. А что до моих „примитивных методов“, пусть интеллектуалы и моралисты предложат что-нибудь получше, и я с удовольствием сложу оружие. Но до тех пор я обязан продолжать войну».
Сражение за Гавайи должно было стать самым суровым испытанием для этого человека. Здесь ему предстояло снова встретиться с грозным врагом, а не просто с разбойничьей бандой.
На Гавайях Палач бросил вызов организованной регулярной армии четвертого мира. Еще ни один человек не сражался в одиночку с таким могущественным противником. У Болана были все основания так думать уже после первых минут, которые он провел у Чуна в долине Калихи. Но Палач не колебался: выбор сделан и война объявлена... даже если ему придется сразиться с восьмьюстами миллионами китайцев.
Глава 6
Владения Чуна раскинулись на гористом участке в долине Калихи, среди густых зарослей и скалистых вершин. За горами на востоке лежал залив Канеохе; эта часть острова Оаху, которую называли Наветренной, была почти не заселена. На юго-востоке возвышался отвесный утес Нууану-Пали; двести лет назад великий завоеватель Камехамха сбросил здесь в пропасть тысячи воинов Оаху.
Нет, не всегда Гавайи были благословенными островами, и не для всех. Мак Болан позаботится о том, чтобы и мафия почувствовала себя неуютно в этом райском уголке.
Официально заведение Чуна называлось Тихоокеанской культурной ассоциацией. За двухметровыми стенами раскинулись изящные сады, бассейны и фонтаны, позади которых пряталось большое двухэтажное здание из стекла и камня, украшенное башенками-пагодами.
Болан предусмотрительно вышел из машины, не доезжая до виллы нескольких километров, и не спеша изучил окрестности, и только потом выбрал удобный наблюдательный пункт на соседнем холме. Он долго всматривался и вслушивался, будто впитывал некие токи, исходящие из-за каменной ограды.
Проницательному разведчику многое может сказать сама атмосфера вражеского лагеря. Болан отчетливо чувствовал, как наэлектризован воздух вокруг, словно перед грозой. Здесь затевались какие-то важные тайные операции. Огни в доме были погашены, и через стеклянные стены смутно угадывались очертания комнат. По углам крыши были установлены прожекторы, высвечивающие несколько стратегических точек; остальную часть сада скрывала тьма, если не брать в расчет бледного света луны, который пробивался через рваные облака. В одном из бассейнов были установлены подводные фонари, и слабое свечение воды казалось издалека волшебно-неземным. Кроме того, был подсвечен бьющий фонтан, и тени от его струй причудливо плясали на задней стене дома.
Вокруг ограды бесшумно сновали парами часовые с инфракрасными датчиками и автоматами; обнаружить их присутствие мог только наметанный глаз, да и то после тщательного наблюдения. Болан насчитал три таких патруля; он мысленно рисовал схему их передвижения и прикидывал, как лучше их обойти.
Он был одет в прилегающий черный комбинезон и мягкие туфли на резиновой подошве. При нем было только самое необходимое снаряжение, которое может понадобиться в разведке: тихая «беретта» в кобуре под мышкой, нейлоновый шнур и верный стилет.
Улучив момент, когда у ворот остановился какой-то автомобиль, Болан прокрался под его прикрытием к стене и одним плавным движением перелетел через нее. Незамеченный часовыми, он приземлился в саду и замер, надежно скрытый густой тенью. Оттуда он видел, как автомобиль въехал в ворота и медленно покатился по дорожке к дому. В машине был только водитель, которого, судя по всему, здесь хорошо знали. Автомобиль скрылся за живой изгородью, и вскоре его фары погасли.
Дверь дома открылась и туг же захлопнулась. Мужской голос приказал:
— Доложи генералу, что я приехал. Буду ждать у лотосового пруда.
Болан осторожно двинулся вдоль стены, но тотчас снова замер, когда, откуда ни возьмись, возникли две фигуры. Они шли быстро и бесшумно, направляясь, казалось, прямо к нему. Болан отступил к углу стены, спрятавшись за большим цветущим кустом; теперь он находился прямо напротив пруда, подсвеченного изнутри фонарями. Двое молча встали у стены, на том самом месте, где только что находился Болан.
Он не сводил с них глаз, пытаясь разгадать их намерения, и тут в дальнем конце сада на выложенной плитами дорожке появился человек в строгом костюме. К нему тотчас присоединился еще один — коренастый мужчина с коротким «ежиком» на голове, одетый в спортивный халат. Они обменялись сухим рукопожатием и, тихо беседуя, пошли в сторону Болана.
Не оставалось никаких сомнений: это были «генерал» и его гость.
Они остановились возле какой-то статуи на берегу пруда, и разговор сразу же принял серьезный оборот. Двое у стены напряженно вслушивались; один из них достал пистолет, приставил его к согнутому локтю и нацелился на одного из собеседников — разумеется, не на генерала.
Все это было очень любопытно. Болан внимательно слушал; когда посетитель распрощался, двое молчаливых наблюдателей подошли к «генералу», и их комментарии оказались не менее интересными, чем сам разговор. Болан сделал для себя определенные выводы: высокий азиат с неизменной улыбкой был явно выше остальных по рангу; тот, что доставал пистолет — мелкая сошка, скорее всего телохранитель;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— И все это в одиночку, — задумчиво произнес Чун.
— М-да.
— Всегда один. Настоящий американский герой.
Полицейский закурил сигарету и выпустил струю дыма в сторону пруда.
— Да, так о нем говорят. Не знаю, насколько правдивы все эти истории о Болане. Но я читал официальные полицейские сводки. Можете мне поверить: если даже это на три четверти вымысел, все равно он дьявольски опасный сукин сын.
— Я об этом слышал. У нас ведь тоже есть свои сводки.
— Не сомневаюсь. В общем, у меня все. Я думал, вам это будет интересно.
— Одного только я не понимаю... — протянул Чун.
— Чего?
— Почему Фрэнк остался в живых?
— Я же сказал, ему здорово повезло. Какая-то чепуховая рана...
— Бред! — отрезал Чун.
— Вы хотите сказать, что... это не просто везение?
— Короче, поезжайте к Фрэнку. Выясните, почему он не отправился на тот свет вместе с остальными. Какой ценой досталось ему это невероятное везение? А когда все разузнаете, пусть Фрэнк встретится со своими друзьями в саду молчания.
— Нет, сэр, только не я, — возразил Риггс.
— Никто не сделает это лучше вас, — настаивал Чун. — И постарайтесь опередить его адвокатов: скоро они будут отираться там день и ночь. Если он выйдет из больницы...
— Нет, Чун, — решительно сказал полицейский. — Мы так не договаривались.
— Мы договаривались делать так, как я скажу, — бесстрастно заметил Чун. — Разумеется, вы можете выбрать смерть героя. Я позабочусь, чтобы похороны были приличными — не хуже, чем у вашего приятеля Фрэнка.
— Моего приятеля? — Риггс швырнул сигарету в лотосовый пруд и молча пошел к выходу.
Чун оставался у статуи Будды, пока вдали не затих шум мотора; после этого он вложил сигару в руки статуи и резко хлопнул в ладоши.
Из густой тени возле садовой стены немедленно появились двое азиатов в безупречных европейских костюмах; один из них ухмылялся во весь рот.
— Вы слышали? — спросил Чун.
— Да, — ответил тот, который ухмылялся. — Значит, пожаловал собственной персоной?
— Вот именно, — кивнул Чун. — И теперь мы сделаем то, что не сумели сделать десять тысяч итальянцев. Мы казним Палача.
— И десять тысяч итальянцев тоже?
— Нет, гораздо больше, — рассмеялся Чун. — Но сначала покончим с Боланом.
— Считайте, уже покончили.
Это заявление было, пожалуй, самым оптимистичным за весь вечер. Но для такой уверенности были основания, и весьма весомые: разве могли ошибаться восемьсот миллионов китайцев?
По большому счету, наверно, могли.
Когда Чун взял своих приближенных под руки и все трое медленно побрели к дому, от стены отделилась еще одна тень и бесшумно двинулась через сад.
Палач был здесь и все слышал.
Глава 5
Врагом, которому Мак Болан объявил беспощадную войну, была мафия. Но Палач уже давно понял, что на самом деле сражается не только с мафиози. Фронты его войны постоянно расползались, охватывая различные участки некой могущественной международной структуры, которая упорно рвалась к мировому господству.
«Cosa di tutti cosi» — отнюдь не досужая выдумка. В буквальном переводе это означает «Дело всех дел», или просто «Великое дело». Этот ядовитый плод на дереве первоначальной американской идеи, «La cosa nostra», созрел в ходе долгой эволюции старой итало-сицилийской мафии. — Такой же путь отделяет, вероятно, племенной совет каменного века от Организации Объединенных Наций.
Болан давно знал, что ему противостоит нечто большее, чем шайка уличных бандитов. Несмотря на теперешнее высокое положение, Оджи Маринелло и другие капо, входившие в совет «La cosa nostra», оставались, по сути дела, все теми же вульгарными разбойниками. Но времена меняются, а успех притягивает к себе людей, как магнит: фантастическое богатство и неограниченная власть, которые десятилетиями сосредоточивались в этой профессиональной преступной организации, неизбежно привели к появлению настоящего «четвертого мира».
Этот новый теневой мир был населен не только отъявленными бандитами, но и «почтенными» финансистами, промышленниками, политиками, торговцами, биржевыми маклерами, юристами, полицейскими, военными, спортсменами. Весь спектр человеческой деятельности был представлен в этой преступной волне, которая грозила захлестнуть мир.
Мак Болан хорошо знал своих врагов — врагов любого честного человека, где бы тот ни жил и чем бы ни занимался. Сначала Палач пытался сосредоточить силы на самой воинственной части мафии, не вступая в бой с безоружными людьми. Но часто грань оказывалась неразличимой: так было в Техасе, так было на Гаити и в Детройте, в Сан-Франциско и в Сиэтле. Болан встречал своих врагов в разных местах и в разных обличьях. Он научился без колебаний поражать тех, кто, прячась под маской респектабельности, жирел вместе со всей бандой.
Взгляды Болана на этот счет лучше всего иллюстрирует запись из его журнала боевых действий:
«Что бы ни писали обо мне газетчики, я никогда не считал себя судьей или ангелом мщения. Я не знаю, кто я, и не слишком об этом задумываюсь. Но я чувствую нутром то, до чего не в состоянии дойти умом интеллектуалы. Я не могу жить рядом с людоедами, вот и все. Точно так же я ненавижу их подручных в белоснежных сорочках, которые ни разу не нюхали пороха. Воинственный каннибал, который приносит добычу, и его „мирный“ собрат, который разделяет с ним трапезу, — оба они одинаково омерзительны. А что до моих „примитивных методов“, пусть интеллектуалы и моралисты предложат что-нибудь получше, и я с удовольствием сложу оружие. Но до тех пор я обязан продолжать войну».
Сражение за Гавайи должно было стать самым суровым испытанием для этого человека. Здесь ему предстояло снова встретиться с грозным врагом, а не просто с разбойничьей бандой.
На Гавайях Палач бросил вызов организованной регулярной армии четвертого мира. Еще ни один человек не сражался в одиночку с таким могущественным противником. У Болана были все основания так думать уже после первых минут, которые он провел у Чуна в долине Калихи. Но Палач не колебался: выбор сделан и война объявлена... даже если ему придется сразиться с восьмьюстами миллионами китайцев.
Глава 6
Владения Чуна раскинулись на гористом участке в долине Калихи, среди густых зарослей и скалистых вершин. За горами на востоке лежал залив Канеохе; эта часть острова Оаху, которую называли Наветренной, была почти не заселена. На юго-востоке возвышался отвесный утес Нууану-Пали; двести лет назад великий завоеватель Камехамха сбросил здесь в пропасть тысячи воинов Оаху.
Нет, не всегда Гавайи были благословенными островами, и не для всех. Мак Болан позаботится о том, чтобы и мафия почувствовала себя неуютно в этом райском уголке.
Официально заведение Чуна называлось Тихоокеанской культурной ассоциацией. За двухметровыми стенами раскинулись изящные сады, бассейны и фонтаны, позади которых пряталось большое двухэтажное здание из стекла и камня, украшенное башенками-пагодами.
Болан предусмотрительно вышел из машины, не доезжая до виллы нескольких километров, и не спеша изучил окрестности, и только потом выбрал удобный наблюдательный пункт на соседнем холме. Он долго всматривался и вслушивался, будто впитывал некие токи, исходящие из-за каменной ограды.
Проницательному разведчику многое может сказать сама атмосфера вражеского лагеря. Болан отчетливо чувствовал, как наэлектризован воздух вокруг, словно перед грозой. Здесь затевались какие-то важные тайные операции. Огни в доме были погашены, и через стеклянные стены смутно угадывались очертания комнат. По углам крыши были установлены прожекторы, высвечивающие несколько стратегических точек; остальную часть сада скрывала тьма, если не брать в расчет бледного света луны, который пробивался через рваные облака. В одном из бассейнов были установлены подводные фонари, и слабое свечение воды казалось издалека волшебно-неземным. Кроме того, был подсвечен бьющий фонтан, и тени от его струй причудливо плясали на задней стене дома.
Вокруг ограды бесшумно сновали парами часовые с инфракрасными датчиками и автоматами; обнаружить их присутствие мог только наметанный глаз, да и то после тщательного наблюдения. Болан насчитал три таких патруля; он мысленно рисовал схему их передвижения и прикидывал, как лучше их обойти.
Он был одет в прилегающий черный комбинезон и мягкие туфли на резиновой подошве. При нем было только самое необходимое снаряжение, которое может понадобиться в разведке: тихая «беретта» в кобуре под мышкой, нейлоновый шнур и верный стилет.
Улучив момент, когда у ворот остановился какой-то автомобиль, Болан прокрался под его прикрытием к стене и одним плавным движением перелетел через нее. Незамеченный часовыми, он приземлился в саду и замер, надежно скрытый густой тенью. Оттуда он видел, как автомобиль въехал в ворота и медленно покатился по дорожке к дому. В машине был только водитель, которого, судя по всему, здесь хорошо знали. Автомобиль скрылся за живой изгородью, и вскоре его фары погасли.
Дверь дома открылась и туг же захлопнулась. Мужской голос приказал:
— Доложи генералу, что я приехал. Буду ждать у лотосового пруда.
Болан осторожно двинулся вдоль стены, но тотчас снова замер, когда, откуда ни возьмись, возникли две фигуры. Они шли быстро и бесшумно, направляясь, казалось, прямо к нему. Болан отступил к углу стены, спрятавшись за большим цветущим кустом; теперь он находился прямо напротив пруда, подсвеченного изнутри фонарями. Двое молча встали у стены, на том самом месте, где только что находился Болан.
Он не сводил с них глаз, пытаясь разгадать их намерения, и тут в дальнем конце сада на выложенной плитами дорожке появился человек в строгом костюме. К нему тотчас присоединился еще один — коренастый мужчина с коротким «ежиком» на голове, одетый в спортивный халат. Они обменялись сухим рукопожатием и, тихо беседуя, пошли в сторону Болана.
Не оставалось никаких сомнений: это были «генерал» и его гость.
Они остановились возле какой-то статуи на берегу пруда, и разговор сразу же принял серьезный оборот. Двое у стены напряженно вслушивались; один из них достал пистолет, приставил его к согнутому локтю и нацелился на одного из собеседников — разумеется, не на генерала.
Все это было очень любопытно. Болан внимательно слушал; когда посетитель распрощался, двое молчаливых наблюдателей подошли к «генералу», и их комментарии оказались не менее интересными, чем сам разговор. Болан сделал для себя определенные выводы: высокий азиат с неизменной улыбкой был явно выше остальных по рангу; тот, что доставал пистолет — мелкая сошка, скорее всего телохранитель;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20