Улыбка капитана стала еще шире.
— Вы читали когда-нибудь Джона Донна?
— Да. «Ни один человек не является островом».
— И уж тем более ни один человек не является целым континентом, сержант. Он только часть его. Постарайтесь это запомнить. И не высовывайтесь зря.
Болан усмехнулся.
— Вы тоже. Не взваливайте на начальство собственные проблемы. Несите этот груз в себе. В нашем мире слишком много спасителей, уже висящих на крестах.
— Оказывается, вы читаете и Ричарда Харриса.
— Да, когда есть время. Не судите других, капитан. Серьезно. Они разорвут вас на части.
— Вы замечательный человек. Как вы вообще оказались... — Капитан осекся и не стал продолжать. Вместо этого он просто сказал: — Держитесь.
Болан улыбнулся, взглянул на свою промокшую до нитки спутницу и тряхнул головой:
— А то как же!
* * *
— Вот видишь, я все еще жив, — заявил Болан Лео Таррину. — А ты, небось, начал сомневаться?
— Дело в том, что твое последнее сообщение и впрямь прозвучало как некое завещание.
— Ты ошибся, дружок. Сейчас у меня все в порядке. Правда, могут возникнуть трудности при выезде из города. Так что не исключено, придется на пару дней затаиться.
— Вместе с твоей хитрой картой, да? Ты, она и обман — сразу трое. Не многовато ли, сержант?
Голос Болана мгновенно посуровел:
— Что ж, я ждал этого. Выкладывай. Первое: видел ли Гарольд мое сообщение?
— Конечно. Где твоя малышка? Рядом с тобой?
— Лежит пластом на кровати. Кем бы она ни была, Лео, сейчас ее силы на исходе. Она пережила чудовищную ночь. Такое выдержит не всякий крепкий мужчина. Интуиция подсказывает мне: девчонке можно доверять. Опровергни, если сумеешь.
Тайный федеральный агент глухо вздохнул.
— Я не знаю, кто она, сержант. Это ты должен выяснить. Но я знаю, кем является ее дед.
— Ну, допустим.
— Еще раз повторяю: он и есть твой денежный мешок. А на подхвате у него целая бригада. Сейчас я тебе перечислю. Итак. Юджин Скофлан из «Кливленд Кооперейтив Консьюмер, инкорпорейтед». Майкл Д. О'Ши, председатель «Лейк Трейд Энтерпрайзес» и директор еще дюжины компаний. Затем — Обри Хиршбаум. Если нужно пояснять, чем он занимается, значит, ты никогда не читаешь «Форчун» и «Уолл-стрит джорнэл».
— Хиршбаум — тоже?
— По шею увяз. Гарольд хранит кучу старых подслушанных телефонных разговоров, из которых однозначно следует: старик Обри напрямую связан с западным синдикатом — то есть с еврейскими заправилами. Но этого мало. У Гарольда есть парочка записей совсем пикантного свойства. Их сделали полгода назад. И выясняется, что Хиршбаум находился в очень теплых, можно сказать, дружеских отношениях с Тони Морелло. Ты доволен?
— Безусловно. Кстати, Морелло час назад умер. Ты доволен?
— Действительно, кстати.
— И что же, Пейсман был связан со всеми этими людьми?
— Скофлан вот уже много лет является его главным вкладчиком, главным владельцем фондов и горячим защитником. Само собой, карьера Скофлана тоже выиграла от этой дружбы. У него потрясающее чутье: с того момента, как Пейсман возымел вес в различных комитетах, он всегда очень вовремя оказывается под рукой. А для финансового успеха, сам понимаешь, это первейшее условие — купить-продать ни днем раньше и ни днем позже.
— А О'Ши?
— Новичок в городе. Два года назад прибыл из Детройта. Притащил с собой всю свою штаб-квартиру. И по срокам точнехонько подгадал, чтобы иметь максимум выгод от щедрот законодательных органов. Он и Скофлан вскладчину купили изумительную яхту, на которой достопочтенный мистер Пейсман частенько совершает круизы. Жены всех троих — ближайшие подруги.
— А какую роль тут играет Хиршбаум?
— Он всего-навсего в самом начале определил Пейсмана к себе в офис. Это было еще в те времена, когда еврейские банды открыто хозяйничали в Огайо. А Хиршбаум, оказывается, владел Франклином Адамсом Пейсманом. Он и сейчас им владеет.
Болан тяжело вздохнул.
— Почему все это всплыло лишь теперь?
— Не задавай дурацких вопросов. Это же твоя дичь. И никто не разбирается в ней лучше тебя. В том-то и вся хитрость: нажать нужную кнопку в нужный момент. Понимаю, тебе не нравится эта банка с червями, но это твоя банка, дружище, и именно ты ее вскрыл.
— Иначе говоря, все напрямую связано с газом? Я угадал?
— Именно так. И Пейсман — главный денежный мешок. Благодаря чему остальные трое мертвой хваткой вцепились в промышленные топливные запасы не только Огайо, но и всего Северо-Востока. Прибавь сюда еще несколько имен из твоего списка «голубков» — и получишь абсолютную топливную монополию.
— А что думают в Вашингтоне? Они как-нибудь собираются реагировать?
— Реагировать! Самое большее, на что они сейчас способны, — это строить прогнозы. А прогнозы таковы: уже в скором будущем господа монополисты постараются утаить запасы топлива. И тогда, как следствие, моментально накроется вся промышленность от Мичигана до Мэна. Это будет их первый шаг.
— Что-то мне не верится. Разве такое можно сделать?
— Возьмут, да и сделают! Объявят о дефиците, о полном отсутствии запасов топлива — вообще могут заявить, что им в голову взбредет. Ты давно видел федеральную энергетическую программу? Вот то-то и оно. Она не существует! Никто не знает, какова на самом деле энергетическая ситуация в стране. Эти умники могут заткнуть все скважины и перекрыть линии передачи, а потом заявить: что ж, господа, нет у нас газа, очень сожалеем. И никто не посмеет возразить.
— Да, нечто подобное я и предвидел, — пробормотал Болан. — Ты меня убедил. Но, полагаю, дальнейшие их шаги уже непредсказуемы.
— Отчего же? Все предельно очевидно. Цены подскочат, и это разорит кучу компаний. И тогда наши умники почти задаром приберут их к рукам. Они добьются абсолютного контроля над общенациональной экономикой и — что вполне естественно — над экономикой большей части свободного мира. Но с этого момента он уже не будет свободным.
— Это действительно возможно?
— А ты думал! Особенно, если зима выдастся суровой. Им нужно всего лишь держать палец на кнопке. Постоянно. Правительство потерпит крах. А у нас даже нет механизмов, способных на законной основе предотвратить катастрофу. Судебные же разбирательства отнимут годы и годы. Поэтому остается молить Господа, чтобы он послал нам теплую зиму!
— Это не мафия, Лео.
— Деловые люди, скажем так. Хиршбаума, как и остальных, попросту невозможно подловить. Он даже пистолета с собой не носит.
— Пистолет за них носил Морелло.
— Правильно. Так они и работали.
— О'кей, — сказал Болан. — Теперь зато мы вправе предъявить обвинение в убийстве и Пейсману, и Скофлану, и О'Ши, и Хиршбауму. Ведь наниматели столь же виновны, как и исполнители. Разве не так?
Таррин рассмеялся.
— И давно ты научился эдак весело шутить?
— Достаточно давно, — в свою очередь усмехнулся Болан. — Ладно, старина, закончим на этом нашу беседу. И поторопимся в высший суд.
— Да неужто такой существует?
— Конечно. Он признает их виновными. Без всяких проволочек.
— А судья — ты?
— Нет, я — приговор.
— Удачи, сержант. Смотри, не оступись.
Болан повесил трубку и устремил в сторону спальни взгляд, полный смятения.
Да уж, не оступись... Легко сказать!
Что же это за птичка такая — Сьюзан Лэндри?
Глава 20
Огромные лучистые голубые глаза Лэндри вспыхнули, когда она увидела перед собой Болана. Потягиваясь, словно кошка, девушка с улыбкой проворковала:
— Обалдеть! Мне приснилось, будто ты куда-то спешил, а я пыталась завлечь тебя на свой парусник. Но ты шагал семимильными шагами — прямо по озеру. Я так рада, что это был всего лишь сон.
Он добродушно спросил:
— С тобой все в порядке?
— Да, мне теперь хорошо. — Она приглашающе похлопала по постели. — Ты когда-нибудь отдыхаешь?
— Пока мне еще рано отдыхать, Сьюзан. Нам нужно поговорить. Прояснить кое-что.
Ее глаза на мгновение прикрылись. Внезапно выкатилась маленькая слезинка и побежала по бархатной щеке.
— Хорошо, — сказала Сьюзан спустя мгновение. — Давай проясним.
— Этот список из Пайн Гров... Я знаю...
— Извини, но он не для посторонних, — резко перебила она.
— Я собираюсь тебя расспрашивать. Мне самому есть что сказать тебе. Итак, я знаю, где ты его взяла. У своего деда, сенатора Пейсмана.
Ее глаза невольно округлились.
— Почему это тебя заботит? — прошептала Лэндри.
— Обстоятельства вынуждают. Ты меня надула, Сьюзан. И давай поставим точки над "и", если хочешь, чтобы между нами еще что-то было. В противном случае я и впрямь надену семимильные сапоги и скажу: «Прощай».
— Невероятно! Какая твердость духа, какая несокрушимая мораль! Лучший образец для подражания — и для взрослых, и для детей! Фантастика, и только!
— Обойдемся как-нибудь и без детей, — усмехнулся Болан. — Принимай меня таким, какой я есть. А не хочешь — прощай.
Он был уже у дверей, когда Лэндри закричала:
— Ну хорошо, подожди, черт побери! Я действительно тебя надула! Доволен?
Болан повернулся к ней, печально улыбаясь.
— Нет. Я еще только начинаю слушать.
— Но я ни на кого не собираюсь доносить!
— А если конкретно, то — на своего деда, верно? Эти все твои красивые слова о справедливости, о законных правах каждого... На самом же деле ты попросту пыталась прикрыть этого старого мошенника.
У Лэндри был такой вид, словно ее хорошенько отшлепали. Она опустила глаза и с подчеркнутым вниманием принялась рассматривать свои руки.
— Ладно, — сказала Лэндри еле слышно. — Возможно, я это заслужила. И он, возможно, тоже. Но я не позволю, чтобы ты всадил в него пулю.
— Почему ты решила, что я намерен это сделать? Ведь я не всадил пулю в Логана. Или в Соренсона. Эдакой чести были достойны только Морелло и его придурки. Но между нами ничто не должно стоять. Пойми же ты, наконец!
Лэндри горестно произнесла:
— Иногда я на него работала. Во время каникул или выборов. Так, разные пустяки. Для меня он был больше чем дед. Он был, по сути, моим вторым отцом. Последний в роду... — Показалась еще одна слезинка. — Последний из Пейсманов. Моя мать была его единственным ребенком. И он всегда печалился из-за этого. Семейное дерево засыхало.
— Ты работала на него, — напомнил Болан.
— Я же говорю: обычные мелкие услуги. Всякий раз, приезжая к нему, я прибиралась в его кабинете — наводила порядок на столе, выбрасывала сигарные окурки...
Болан вздохнул:
— А так, как ты дьявольски любопытна...
Лэндри слегка оживилась:
— Это у меня с детства. Он всегда журил меня, даже ребенка, за то, что я рылась у него на столе. Так вот... Шесть недель назад я и нашла у него этот список. Я была... поражена. Ошеломлена, точнее сказать. Это выглядело как пощечина, как злая насмешка. Я и вправду хотела написать статью об удивительных смертях в высшем обществе. И тут — пожалуйста. Будто нарочно. Конечно, после этого я просто обязана была все расследовать.
— Но ты ведь не начала с расспросов своего деда?
— Разумеется, нет. Франклин Адамс Пейсман не тот человек, которого можно загнать в угол подлыми и мерзкими подозрениями. — Она строго посмотрела на Болана. — Стрелять не будешь? Честно?
Тот ответил ей ироничной полуулыбкой:
— Такие вопросы лучше задавать в конце. Тогда они звучат естественнее... Но мне очень интересно. Продолжай.
— Короче, мне стало ясно, что в течение некоторого времени дедушка был... — Сьюзан смятенно развела руками.
— Мерзавцем, если говорить прямо, — подсказал ей Болан.
— Ну... Я бы не стала выражаться столь резко. Политическая целесообразность, что ли... Дедушка часто проделывал разные махинации. Но, как он уверял, политика — игра случая. И ты сам должен создавать себе такие случаи, если собираешься стать эффективным орудием правительства.
— Но ты, надо полагать, столкнулась и с орудиями несколько иного рода?
— Нет ничего такого, за что действительно можно было бы ухватиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21