Прельстительно рисовался и двойной символизм грааля — сосуда чистой крови и чаши мистического озарения.
Фантастические построения Рана грядущие сверхчеловеки встретили с просвещенным участием культуртрегеров. Его первая поездка в Монсегюр и дилетантски проведенная разведка местности получили широкое отражение в пронацистской прессе.
В 1933 году, уже после поджога рейхстага и захвата власти Гитлером, вышла в свет книга Рана «Крестовый поход против грааля», полная псевдонаучных спекуляций. Желая польстить Розенбергу, сделавшемуся к тому времени рейхслейтером, новоявленный Шлиман внес в свою первоначальную схему некоторые коррективы, смешав символику грааля с Ноевым ковчегом. Христианские идеалы были не в фаворе, и версию с божественной кровью пришлось благоразумно обойти.
Новых хозяев интересовала совсем иная кровь. Ноев ковчег — другое дело . Это понравилось. Решено было даже снарядить альпинистскую группу на Арарат.
Пытаясь соблюсти хотя бы видимость научной объективности, Ран попробовал было заикнуться насчет александрийской школы и богомилов, но его тут же направили в нужное русло. Александрия и восточноевропейское славянство решительно не устраивали германскую науку. В нацистской интерпретации Грааль обрел облик эдакой чаши нибелунгов, нордической святыни, а сами катары были объявлены выходцами из Франконии, почти германцами.
Гремела музыка Вагнера, маршировали «персевали» в черных мундирах, на все лады воспевался культ «чистоты крови». Кровь между тем уже обильно лилась в корзины с опилками, куда падали срубленные на средневековый манер головы лучших сынов Германии. Биологические, географические, исторические и всякие иные спекуляции стали нормой, а оккультизм — хорошим тоном.
В 1937 году «Аненербе» — институт по изучению родового наследия, который патронировал сам рейхсфюрер СС Гиммлер, — предоставил профессору Рану стипендию для организации археологических раскопок на Монсегюрском холме.
Не желая осложнений с рейхом, где полным ходом шла подготовка к реваншу, правительство Французской республики без всяких проволочек выдало все необходимые лицензии.
Второе посещение Отто Раном монсегюрских лабиринтов увенчалось долгожданным успехом. Пробившись сквозь многометровый завал, рабочие проложили узкий лаз в пещеру, которую сопровождавший немецкого исследователя археолог Кранц сперва принял за погребальную камеру. Всего насчитали одиннадцать высохших мумий, причем исключительно мужских, лежавших в хаотическом беспорядке и покрытых пушистым налетом вековой слежавшейся пыли.
— Это скорее напоминает поле брани, — радостно улыбнулся Ран, поднимая тяжелый двуручный меч. — Смотрите! Почти нет следов ржавчины.
В мертвенном озарении карбидных фонарей стальное лезвие блеснуло угрюмой чернью.
— Умели делать! — почтительно заметил Кранц, имевший в корпусе СС звание оберштурмфюрера. — Кажется, тут какое-то клеймо… inoomine , — прочитал он, водя пальцем.
Всего было обнаружено семь мечей (один из них оказался сломан), шесть копий и пять кинжалов. В защищенной от доступа воздуха пещере великолепно сохранились не только кольчужные доспехи, но и одежды. Однако стоило кому-то из рабочих неосторожно потянуть за край покрывала, как оно расползлось в руках.
— И обратишься во прах, — прокомментировал Ран. — Это ведь настоящие крестоносцы, доктор Кранц!
— Так т"очно, господин профессор! Самые доподлинные тамплиеры — духовные наставники доблестных тевтонских рыцарей, наших предков. Обратите внимание на рисунок креста. Хотя краски значительно потускнели, мне кажется, он был пурпурным.
— А не черным? Впрочем, при таком свете не разберешь.
— К сожалению, нам не удастся вынести ткань на дневную поверхность. Рассыпается в пыль, как золото ведьм.
— Снимки! — спохватился Отто Ран. — Пока не поздно, нужно произвести фотосъемку.
Фотограф экспедиции Мансфельд, как и Кранц прикомандированный от института родового наследия и тоже имевший соответствующий эсэсовский чин, с готовностью выдвинулся на передний план. Затмевая голубоватое ацетиленовое пламя, вспыхнул подожженный магний.
— Вы были правы, господин профессор, — Кранц наклонился над мумией, обряженной в некое подобие монашеской сутаны. — Тут действительно кипела жаркая битва. Посмотрите, как изрублен этот монах! Живого места не осталось… Я почему подумал о погребальной камере? Наших древних герцогов, как вы знаете, частенько отправляли на вечный покой в сопровождении свиты, но этот скромный священнослужитель никак не похож на вождя. Из этого я делаю заключение…
— Он вовсе не монах, доктор Кранц! — нетерпеливо прервал Ран. — Это катар, чистейшей воды катарский Совершенный.
— Прошу прощения, господа. — Фотограф поспешно запечатлел искалеченные останки. — А вон и другой такой же! — обрадованно вскрикнул он, чиркнув машинкой для магния. — Там, у самой стены.
— Да это просто мешок с костями, — заметил Кранц, брезгливо отряхивая руки. — Неужели эти двое смогли противостоять столь превосходящим силам противника?
— Как видите, — пожал плечами Ран, жадно вглядываясь в оскаленный череп, обтянутый коричневым пергаментом кожи. — Хотел бы я знать, какие тайны хранила эта бедная голова, — вздохнул он, поднимаясь с колен.
— Эти двое прекрасно использовали особенности местности, — со знанием дела заметил фотограф Мансфельд. — Видите, какой тут узкий проход?
— Быть может, они прикрывали отступление своих собратьев? — предположил Ран. — Тех самых, которые, если верить документам святейшей инквизиции, унесли накануне последнего штурма золотой ковчег?
— Вы думаете?.. — озабоченно нахмурился Кранц.
— Почти уверен. Обратите внимание хотя бы на этот знак, — он провел локтем по высеченному в стене пятиугольнику, окруженному комбинацией точек и черточек. — Определенно какой-то шифр.
— И есть надежда его прочитать?
— Не раньше, чем удастся свести воедино всю информацию о катарской пиктографии, хаотично рассыпанную по замкам, библиотекам, музеям. Это задача на десятилетия. К сожалению, у нас нет доступа к частным коллекциям и семейным архивам.
— Вам достаточно составить соответствующий список, господин профессор. Уверен, что в Берлине изыщут возможность помочь.
— Как? — Ран саркастически ухмыльнулся. — С большевистской Россией и с той же Чехословакией мы находимся не в лучших отношениях, не правда ли, доктор Кранц?.. Между тем в Гатчине, в Павловске и в родовой усадьбе Роганов под Сыхровом хранятся прелюбопытные вещи.
— Наберитесь терпения, господин профессор. Настанет день, и все двери гостеприимно распахнутся для вас… Надеюсь, вы внимательно читали «Мою борьбу»?
— Книга фюрера постоянно находится на моем рабочем столе! — внутренне подобравшись, ответил Ран. Постоянная боязнь провокаций заставляла его держаться настороже.
— Тогда вы знаете все о дальнейшей судьбе восточных земель. Это наше жизненное пространство.
— Фюрер изложил в своем труде все задачи движения, — присоединился к разговору Мансфельд. — Вырождающаяся латинская раса тоже не избегнет организующего начала. Уверен, господа, что исконно германские земли, в том числе Франкония, Бургундия и Лангедок, будут присоединены к тысячелетнему рейху. Тогда вы сможете беспрепятственно перекопать всю эту гору, господин профессор.
— Хорошо бы! — Ран натянуто рассмеялся. — Во Франции у меня имеются особые интересы. Вы, наверное, знаете про наследников монсегюрских видамов, доктор Кранц? Я давно мечтаю ознакомиться с их эпистолярным наследием.
— Вот как? — археолог внимательно посмотрел на него. — Вам что-нибудь известно об этих людях?
— Пока немногое, но я слышал, что где-то в Нормандии обретается одна весьма примечательная личность — некто Савиньи, выпускник Сорбонны и знаток восточных языков. Если бы удалось разыскать этого господина…
— Откуда вы узнали про Савиньи?! — настороженно осведомился Кранц, отбросив в сторону обломанную рукоятку меча. Разговор приобретал опасный характер: Савиньи был агентом СД и выполнял секретную миссию.
— О, у меня свои источники информации, — самодовольно ухмыльнулся Ран. — Каждый, кто проявляет интерес к наследству катаров, рано или поздно оказывается в моей картотеке. Кстати, этот Савиньи русский, по крайней мере наполовину.
Не исключено, что это были последние слова Отто Рана. После широко разрекламированной поездки по Лангедоку, закончившейся сенсационными находками в пещерах, профессор неожиданно исчез. Из Франции отбыл, а в Германию не вернулся.
Выпущенная перед самым отъездом его вторая книга «Люциферов двор Европы» привлекла всеобщее внимание уже своим заголовком. Возможно, именно это и не понравилось фашистским главарям, усмотревшим здесь прозрачный намек. Однако, скорее всего, сам автор допустил неизвестную нам промашку. Во всяком случае, с ним произошло то, что в те -годы именовали «странной историей», хотя ничего особенно странного в ней не было, скорее наоборот.
В печати об исчезновении незадачливого вояжера сообщили как-то вскользь. Хоть и прошел слух о том, что автор «Люциферова двора Европы» сидит в концлагере, немцам, а французам тем паче, было не до него. Надвигались куда более значительные события: аншлюс Австрии, Судеты, мюнхенская капитуляция.
Уже после войны некто Сен-Лоу, написавший брошюру «Новые катары Монсегюра», справился начет Рана у властей ФРГ и получил любопытный ответ:
— Согласно документации СС, Ран покончил жизнь самоубийством, приняв соединение циана на горе Куфштейн.
— Причина? — спросил Сен-Лоу.
— «На политико-мистической почве», — процитировал эсэсовский диагноз чиновник юстиции.
История монсегюрских спекуляций в третьем рейхе, однако, с исчезновением Рана не закончилась.
В июне 1943 года, когда, казалось бы, «нибелунгам» следовало думать совсем о других вещах, в Монсегюр прибыла комплексная научная экспедиция, в которую входили известные немецкие историки, этнологи, геологи, специалисты по исследованию пещер.
Под охраной подобострастной вишийской милиции «союзники» разбили палаточный лагерь и приступили к раскопкам. Работы продолжались вплоть до весны 1944 года, когда пришлось спешно уносить ноги. Но в самом рейхе разговоры об «арийском граале» не утихали вплоть до окончательной развязки. Так, уже в марте 1945 года Розенберг, разъяснив гросс-адмиралу Деницу значение катарских сокровищ для национал-социализма, заикнулся о какой-то секретной экспедиции и просил выделить для этой цели специальную подводную лодку.
Одним словом, ошарашивающая своей шизоидной настырностью возня нацистов продолжалась вплоть до последнего часа, пока Красная Армия не отняла у них саму возможность решать что бы то ни было, пусть даже на бумаге.
Глава тридцать четвертая
ТАЙНАЯ СИЛА
Удостоверенный должным образом факт смерти Георгия Мартыновича Солитова привел в действие неторопливый юридический механизм, как бы стоящий своей веками выверенной четкостью над бренностью представителей рода людского.
Вопреки предусмотрительным советам сослуживцев и кое-каким собственным горестным наблюдениям, Люсин решил во что бы то ни стало разыскать Аглаю Степановну, с которой виделся последний раз на поминках. Насколько он мог понять, жизнь ее на шатурских болотах не сладилась и она собиралась перебраться в другое место.
Человека, если он, конечно, не прячет следы, найти не трудно. После нескольких телефонных звонков Владимир Константинович удостоверился, не без легкого удивления, что гражданка Солдатенкова проживает ныне в том самом городке, который чуть было не спутал ему все карты.
Сначала Владимир Константинович собрался поехать туда вместе с Наташей, но в последний момент передумал, побоявшись что-то нарушить в их отношениях, где все еще было столь ненадежно и хрупко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Фантастические построения Рана грядущие сверхчеловеки встретили с просвещенным участием культуртрегеров. Его первая поездка в Монсегюр и дилетантски проведенная разведка местности получили широкое отражение в пронацистской прессе.
В 1933 году, уже после поджога рейхстага и захвата власти Гитлером, вышла в свет книга Рана «Крестовый поход против грааля», полная псевдонаучных спекуляций. Желая польстить Розенбергу, сделавшемуся к тому времени рейхслейтером, новоявленный Шлиман внес в свою первоначальную схему некоторые коррективы, смешав символику грааля с Ноевым ковчегом. Христианские идеалы были не в фаворе, и версию с божественной кровью пришлось благоразумно обойти.
Новых хозяев интересовала совсем иная кровь. Ноев ковчег — другое дело . Это понравилось. Решено было даже снарядить альпинистскую группу на Арарат.
Пытаясь соблюсти хотя бы видимость научной объективности, Ран попробовал было заикнуться насчет александрийской школы и богомилов, но его тут же направили в нужное русло. Александрия и восточноевропейское славянство решительно не устраивали германскую науку. В нацистской интерпретации Грааль обрел облик эдакой чаши нибелунгов, нордической святыни, а сами катары были объявлены выходцами из Франконии, почти германцами.
Гремела музыка Вагнера, маршировали «персевали» в черных мундирах, на все лады воспевался культ «чистоты крови». Кровь между тем уже обильно лилась в корзины с опилками, куда падали срубленные на средневековый манер головы лучших сынов Германии. Биологические, географические, исторические и всякие иные спекуляции стали нормой, а оккультизм — хорошим тоном.
В 1937 году «Аненербе» — институт по изучению родового наследия, который патронировал сам рейхсфюрер СС Гиммлер, — предоставил профессору Рану стипендию для организации археологических раскопок на Монсегюрском холме.
Не желая осложнений с рейхом, где полным ходом шла подготовка к реваншу, правительство Французской республики без всяких проволочек выдало все необходимые лицензии.
Второе посещение Отто Раном монсегюрских лабиринтов увенчалось долгожданным успехом. Пробившись сквозь многометровый завал, рабочие проложили узкий лаз в пещеру, которую сопровождавший немецкого исследователя археолог Кранц сперва принял за погребальную камеру. Всего насчитали одиннадцать высохших мумий, причем исключительно мужских, лежавших в хаотическом беспорядке и покрытых пушистым налетом вековой слежавшейся пыли.
— Это скорее напоминает поле брани, — радостно улыбнулся Ран, поднимая тяжелый двуручный меч. — Смотрите! Почти нет следов ржавчины.
В мертвенном озарении карбидных фонарей стальное лезвие блеснуло угрюмой чернью.
— Умели делать! — почтительно заметил Кранц, имевший в корпусе СС звание оберштурмфюрера. — Кажется, тут какое-то клеймо… inoomine , — прочитал он, водя пальцем.
Всего было обнаружено семь мечей (один из них оказался сломан), шесть копий и пять кинжалов. В защищенной от доступа воздуха пещере великолепно сохранились не только кольчужные доспехи, но и одежды. Однако стоило кому-то из рабочих неосторожно потянуть за край покрывала, как оно расползлось в руках.
— И обратишься во прах, — прокомментировал Ран. — Это ведь настоящие крестоносцы, доктор Кранц!
— Так т"очно, господин профессор! Самые доподлинные тамплиеры — духовные наставники доблестных тевтонских рыцарей, наших предков. Обратите внимание на рисунок креста. Хотя краски значительно потускнели, мне кажется, он был пурпурным.
— А не черным? Впрочем, при таком свете не разберешь.
— К сожалению, нам не удастся вынести ткань на дневную поверхность. Рассыпается в пыль, как золото ведьм.
— Снимки! — спохватился Отто Ран. — Пока не поздно, нужно произвести фотосъемку.
Фотограф экспедиции Мансфельд, как и Кранц прикомандированный от института родового наследия и тоже имевший соответствующий эсэсовский чин, с готовностью выдвинулся на передний план. Затмевая голубоватое ацетиленовое пламя, вспыхнул подожженный магний.
— Вы были правы, господин профессор, — Кранц наклонился над мумией, обряженной в некое подобие монашеской сутаны. — Тут действительно кипела жаркая битва. Посмотрите, как изрублен этот монах! Живого места не осталось… Я почему подумал о погребальной камере? Наших древних герцогов, как вы знаете, частенько отправляли на вечный покой в сопровождении свиты, но этот скромный священнослужитель никак не похож на вождя. Из этого я делаю заключение…
— Он вовсе не монах, доктор Кранц! — нетерпеливо прервал Ран. — Это катар, чистейшей воды катарский Совершенный.
— Прошу прощения, господа. — Фотограф поспешно запечатлел искалеченные останки. — А вон и другой такой же! — обрадованно вскрикнул он, чиркнув машинкой для магния. — Там, у самой стены.
— Да это просто мешок с костями, — заметил Кранц, брезгливо отряхивая руки. — Неужели эти двое смогли противостоять столь превосходящим силам противника?
— Как видите, — пожал плечами Ран, жадно вглядываясь в оскаленный череп, обтянутый коричневым пергаментом кожи. — Хотел бы я знать, какие тайны хранила эта бедная голова, — вздохнул он, поднимаясь с колен.
— Эти двое прекрасно использовали особенности местности, — со знанием дела заметил фотограф Мансфельд. — Видите, какой тут узкий проход?
— Быть может, они прикрывали отступление своих собратьев? — предположил Ран. — Тех самых, которые, если верить документам святейшей инквизиции, унесли накануне последнего штурма золотой ковчег?
— Вы думаете?.. — озабоченно нахмурился Кранц.
— Почти уверен. Обратите внимание хотя бы на этот знак, — он провел локтем по высеченному в стене пятиугольнику, окруженному комбинацией точек и черточек. — Определенно какой-то шифр.
— И есть надежда его прочитать?
— Не раньше, чем удастся свести воедино всю информацию о катарской пиктографии, хаотично рассыпанную по замкам, библиотекам, музеям. Это задача на десятилетия. К сожалению, у нас нет доступа к частным коллекциям и семейным архивам.
— Вам достаточно составить соответствующий список, господин профессор. Уверен, что в Берлине изыщут возможность помочь.
— Как? — Ран саркастически ухмыльнулся. — С большевистской Россией и с той же Чехословакией мы находимся не в лучших отношениях, не правда ли, доктор Кранц?.. Между тем в Гатчине, в Павловске и в родовой усадьбе Роганов под Сыхровом хранятся прелюбопытные вещи.
— Наберитесь терпения, господин профессор. Настанет день, и все двери гостеприимно распахнутся для вас… Надеюсь, вы внимательно читали «Мою борьбу»?
— Книга фюрера постоянно находится на моем рабочем столе! — внутренне подобравшись, ответил Ран. Постоянная боязнь провокаций заставляла его держаться настороже.
— Тогда вы знаете все о дальнейшей судьбе восточных земель. Это наше жизненное пространство.
— Фюрер изложил в своем труде все задачи движения, — присоединился к разговору Мансфельд. — Вырождающаяся латинская раса тоже не избегнет организующего начала. Уверен, господа, что исконно германские земли, в том числе Франкония, Бургундия и Лангедок, будут присоединены к тысячелетнему рейху. Тогда вы сможете беспрепятственно перекопать всю эту гору, господин профессор.
— Хорошо бы! — Ран натянуто рассмеялся. — Во Франции у меня имеются особые интересы. Вы, наверное, знаете про наследников монсегюрских видамов, доктор Кранц? Я давно мечтаю ознакомиться с их эпистолярным наследием.
— Вот как? — археолог внимательно посмотрел на него. — Вам что-нибудь известно об этих людях?
— Пока немногое, но я слышал, что где-то в Нормандии обретается одна весьма примечательная личность — некто Савиньи, выпускник Сорбонны и знаток восточных языков. Если бы удалось разыскать этого господина…
— Откуда вы узнали про Савиньи?! — настороженно осведомился Кранц, отбросив в сторону обломанную рукоятку меча. Разговор приобретал опасный характер: Савиньи был агентом СД и выполнял секретную миссию.
— О, у меня свои источники информации, — самодовольно ухмыльнулся Ран. — Каждый, кто проявляет интерес к наследству катаров, рано или поздно оказывается в моей картотеке. Кстати, этот Савиньи русский, по крайней мере наполовину.
Не исключено, что это были последние слова Отто Рана. После широко разрекламированной поездки по Лангедоку, закончившейся сенсационными находками в пещерах, профессор неожиданно исчез. Из Франции отбыл, а в Германию не вернулся.
Выпущенная перед самым отъездом его вторая книга «Люциферов двор Европы» привлекла всеобщее внимание уже своим заголовком. Возможно, именно это и не понравилось фашистским главарям, усмотревшим здесь прозрачный намек. Однако, скорее всего, сам автор допустил неизвестную нам промашку. Во всяком случае, с ним произошло то, что в те -годы именовали «странной историей», хотя ничего особенно странного в ней не было, скорее наоборот.
В печати об исчезновении незадачливого вояжера сообщили как-то вскользь. Хоть и прошел слух о том, что автор «Люциферова двора Европы» сидит в концлагере, немцам, а французам тем паче, было не до него. Надвигались куда более значительные события: аншлюс Австрии, Судеты, мюнхенская капитуляция.
Уже после войны некто Сен-Лоу, написавший брошюру «Новые катары Монсегюра», справился начет Рана у властей ФРГ и получил любопытный ответ:
— Согласно документации СС, Ран покончил жизнь самоубийством, приняв соединение циана на горе Куфштейн.
— Причина? — спросил Сен-Лоу.
— «На политико-мистической почве», — процитировал эсэсовский диагноз чиновник юстиции.
История монсегюрских спекуляций в третьем рейхе, однако, с исчезновением Рана не закончилась.
В июне 1943 года, когда, казалось бы, «нибелунгам» следовало думать совсем о других вещах, в Монсегюр прибыла комплексная научная экспедиция, в которую входили известные немецкие историки, этнологи, геологи, специалисты по исследованию пещер.
Под охраной подобострастной вишийской милиции «союзники» разбили палаточный лагерь и приступили к раскопкам. Работы продолжались вплоть до весны 1944 года, когда пришлось спешно уносить ноги. Но в самом рейхе разговоры об «арийском граале» не утихали вплоть до окончательной развязки. Так, уже в марте 1945 года Розенберг, разъяснив гросс-адмиралу Деницу значение катарских сокровищ для национал-социализма, заикнулся о какой-то секретной экспедиции и просил выделить для этой цели специальную подводную лодку.
Одним словом, ошарашивающая своей шизоидной настырностью возня нацистов продолжалась вплоть до последнего часа, пока Красная Армия не отняла у них саму возможность решать что бы то ни было, пусть даже на бумаге.
Глава тридцать четвертая
ТАЙНАЯ СИЛА
Удостоверенный должным образом факт смерти Георгия Мартыновича Солитова привел в действие неторопливый юридический механизм, как бы стоящий своей веками выверенной четкостью над бренностью представителей рода людского.
Вопреки предусмотрительным советам сослуживцев и кое-каким собственным горестным наблюдениям, Люсин решил во что бы то ни стало разыскать Аглаю Степановну, с которой виделся последний раз на поминках. Насколько он мог понять, жизнь ее на шатурских болотах не сладилась и она собиралась перебраться в другое место.
Человека, если он, конечно, не прячет следы, найти не трудно. После нескольких телефонных звонков Владимир Константинович удостоверился, не без легкого удивления, что гражданка Солдатенкова проживает ныне в том самом городке, который чуть было не спутал ему все карты.
Сначала Владимир Константинович собрался поехать туда вместе с Наташей, но в последний момент передумал, побоявшись что-то нарушить в их отношениях, где все еще было столь ненадежно и хрупко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64