— Очень продвинутый был журнальчик. Полезный… Слушаю, дорогой!
Понятливо кивнув, начальник охраны сделал запись в блокноте.
— А где мой?.. — Забелин обвел глазами опустевший бар.
— Минут с десять как укатил, — ответила барменша. — Вылакал… простите, выпил в присест два по сто пятьдесят и заказал такси. До этого меня пытался заказать. Вам просил передать, что поехал по казино. Найти бы его, а то что-то завелся мужик. А судя по всему…
— Да, с тормозами у него проблемы. — После разговора с Онлиевским на душе у Забелина стало тягостно.
Мобильный телефон у Максима оказался отключен, и отыскал Забелин загулявшего приятеля лишь в пятом по счету казино, на окраине Москвы. Со слипшимися от духоты и возбуждения волосами, с бокалом шампанского, тот сидел у игрального стола, обложенный фишками, и неотрывно следил за крупье. Справа от Максима нервно перебирала руками увешанная драгоценностями дама бальзаковского возраста, над которой, изящно изогнувшись, навис тоненький, со сложенными в обиженную складку губами мальчик лет двадцати.
— Олечка, лапочка, ну пора ж баиньки, — касаясь ее ушка, шептал он, одновременно заговорщицки подмигивая двум девушкам за спиной Максима, в которых Забелин с удивлением узнал подружек с Тверского бульвара.
— А, это ты? — Не отрываясь от шарика, Максим потряс рукой, требуя не отвлекать. — Ставить будешь?
— Смотри, Анютк, второй появился, — с непонятной для Забелина радостью констатировала смуглолицая. — Вы позволите? — И, взяв Забелина под локоть, отвела в сторону.
— Меня Марьяна зовут, если помнишь. Делай вид, что я к тебе кадрюсь. — Она непрестанно вымученно улыбалась.
— Не понял?
— Полыбься, говорю, немножко. Слушай, увести бы его отсюда. У него сегодня пруха — уж под три тысячи выиграл — вон ведь как глаза блестят. Только — улыбайся же — казино это недоброе, под чернотой оно. И они его уже «накололи». Так что с выигрышем могут не выпустить. Да еще и оберут где по дороге. Он нас с Анюткой по телефону высвистал, по сто долларов дал, чтоб шампанского подливали. А шампанское это — бурда. Намешивают его. Может, кого из дружков вызовешь? Нас с Анькой только здесь не бросайте. А то… Они уж намекали, чтоб мы исчезли. Если один, да еще пьяный, тогда без вопросов.
Приглядевшись, Забелин и впрямь заметил нескольких косящихся на них кавказцев. Чуть в отдалении, расставив ноги, пытливо приглядывался к их группке секьюрити.
— На этого не рассчитывай, — заметила Марьяна. — Я ж тебе говорю…
— Понятно. — Забелин склонился над Максимом, решительно сгреб фишки.
— Да ты чего, Стар? — недоуменно посмотрел тот. — Самый же фарт пошел.
— Время! — Забелин без церемоний потащил упирающегося друга из-за стола. — Да и… девушки вон извелись. Так что едем ко мне.
— А! Тогда да. — Максим прекратил сопротивление. — Это мы бойцы! Это мы завсегда!
— Ты чего, мужик, клиента обижаешь? — послышалось сзади.
— А, черт, засада! Предупреждала же!
За ними с недобрым лицом стоял секьюрити.
— Чем тыкать незнакомым, лучше помогите на воздух вывести, — неприязненно потребовал Забелин.
— На воздух? — Секрьюрити что-то неспешно обдумал. — На воздух — это можно, — громко произнес он. И прислушивавшиеся к разговору кавказцы быстро исчезли. — Пошли.
— Да ты чего?! Не выходи! — Марьяна нервно дернула Забелина. — Отметелят же! Хорошо еще, если…
— Алексей Павлович! — К источнику шума подошел смуглый администратор. — Рад приветствовать в нашем заведении. Вижу, дружка немножко развезло. Бывает. Выиграл человек. Кто осудит?
— Вообще-то не припомню.
— Ну, где уж с вашего-то полета? Может, сами сыграть желаете?
— Желаем сесть в машину и уехать.
— Как будет угодно.
Он перевел сделавшееся жестким лицо на переминающегося подле охранника, смодулировал голос так, чтоб слышно было вновь появившимся кавказцам:
— Помочь обменять фишки, посадить в машину. И чтоб никаких случайностей для дорогих гостей. Всегда, всегда рады!
Уходя, Забелин обернулся. Соседка Максима по столу начала собирать фишки, в то время как юный ее кавалер, не скрываясь, требовательно поглаживал пальцами дрябнущую шею. Внезапно, что-то почувствовав, она вскинула голову и, поймав сострадательный взгляд не успевшего отвести глаза Забелина, горько усмехнулась.
— Думала, и не выберемся по-доброму. — Лишь усевшись в «БМВ», Марьяна успокоилась, уважительно осмотрелась. — А ты, оказывается, крутой.
— Так, вполукрутую. — Забелин посмотрел на заднее сиденье, где Максим уже сопел на коленях поглаживавшей его волосы тихой Анюты, и нажал на акселератор.
Сконфуженный секьюрити вернулся меж тем к мрачному администратору.
— Посадил путем. А тачка крутая, — заискивающе доложил он.
— Как ты полагаешь, чем отличается наше заведение от новокосинского рынка, где ты в рэкетирах побирался, пока я тебя не подобрал?
— Ну откуда я знал-то? Не написано ж. Всего-то третий день здесь.
— Ты, шнурок, только что заведение подставил. Или научишься различать клиентов, или… Слышал хоть, где наше казино счета держит?
— Так это… В банке, что ли?
— Пошел на место, дефективный. — От души оценил администратор способности новобранца.
Уже возле самого дома дремавший на коленях у Анюты Максим вдруг поднял голову.
— Нет, ты мне скажи, — потребовал он, — кто поручится, что банк твой, заполучив институт, и нас не «кинет», и стариков наших не «обует»?
И хоть был он пьян, ответил Забелин на полном серьезе:
— Мы с тобой. Других нет и не будет. В этой стране успех личным доверием определяется. И если уж у нас не будет доверия, то лучше и не затевать.
— Тогда еще чуток подумаю, — пообещал Максим и благополучно уснул.
Под утро Забелин, накинув халат, угрюмо сидел в спальне. Рядом на кровати лежала совершенно голая Марьяна и пьяно изливала неудовлетворенную душу:
— Никакого кайфа с вами. Предлагала же групповушку устроить на четверых. Так твой дружок как с Анюткой заперся, так скоро четвертый час пошел. Иди предложи махнуться.
— Да предлагал, — соврал разочарованный и разочаровавший Забелин. Нерадостными получались в последнее время его гулянки. — Но не соглашается он. Такой однолюб попался.
— Просто вы старые.
— Вот это похоже на правду. Сколько мы вам должны?
— С чего бы? Да не, мы не по этой части. Студентки мы, из Патриса Лумумбы. Просто оттянуться. Тошно ведь. Хотя давай по сотне. Хуже не будет.
Дверь комнаты без стука распахнулась, и вошел обернутый в простыню неожиданно свежий Максим.
— Я подумал, — обращаясь к Забелину, произнес он.
— И что?! — подскочила на кровати девушка.
— Я согласен. — Он изумленно скосился на нее.
Глава 4
Тихая золотиночка
— Ну что, рыцари овального стола, тесновато стало? — Забелин обозрел сделавшийся узким стол для совещаний. В стороне за внесенным компьютерным столиком с раскрытым блокнотом на изготовку излучала парфюм и снисходительное благоволение к сыпящим комплименты мужчинам Яна.
— В тесноте, да не в обиде, — утверждая себя в правах члена команды, пошутил Клыня. Маленькому Клыне было удобней остальных: отвоевав себе кусочек стола и поджав чуть локотки, он ощущал себя вполне комфортно. Да еще в виду Яны. Чего нельзя было сказать о ерзающем длинными руками по столу Жуковиче.
Не было Лагацкой, и Забелин с неудовольствием решился начать совещание, когда из приемной послышалось энергичное цоканье, которое на секунду умолкло у двери. Затем дверь тихонько приоткрылась, и в нее просочилась миниатюрная девушка с аккуратненько уложенной на голове желтой копенкой. На этот раз она была в белом, облегающем ее платьице.
Но — и это стало причиной общей оторопи — к ногам этой дюймовочки были приторочены тяжеленные туфли с загнутыми кверху носками.
— Наверное, чтоб ветром не сдуло, — отвечая на общий вопрос, догадался Жукович.
Лицо вошедшей покрылось пятнами.
— Опаздывала, — пролепетала она, совершенно теряясь, потому что на самом деле купленные накануне туфли составляли до этой минуты предмет ее гордости.
— Прошу любить. — Забелину стало жаль неказистую пигалицу. — Юлия Лагацкая — новый член нашей команды.
— Так секретарша вроде есть, — робко напомнил Клыня, переглянувшись с перепуганной Яной.
— Юля — специалист по работе с ценными бумагами.
Он постоял рядом с девушкой перед таращащимися на нее подчиненными.
— Да, мужики, — удрученно протянул он. — Джентльмены из вас… На SORRI, и то не наберется. Ну, место-то даме…
Первым подскочил Дерясин, за ним сияющий Клыня. Нашли стул, раздвинулись, и — странное дело: за тесным столом стало просторней. Даже Жукович нехотя свел поближе острые свои локти. И вовсе уж к потрясению Забелина, незаметно проверил узел галстука Подлесный.
— Итак, доклад Подлесного. Работаем сидя.
Подлесный раскрыл могучую, свиной кожи папку с потускневшим тиснением «Участнику совещания руководителей правоохранительных органов». Внутри увесистой папки стыдливо затерялся одинокий листик.
— Прям-таки Остап Бендер при учреждении «Рогов и копыт», — не удержался Жукович.
Недружественная реплика, впрочем, разбилась о невозмутимость докладчика.
— ВНИИ «Информтех» учрежден в пятьдесят восьмом году, — начал он. — Акционирован в девяносто шестом. На сегодня шестьдесят процентов акций у так называемого трудового коллектива, сорок процентов, как мы знаем, у государства. В настоящее время переданы в ведение Московского фонда имущества и выставляются на аукцион.
— То есть поставили на институтишке жирный крест, — прокомментировал для Юли ее сосед Дерясин. Он, как и другие, то и дело поглядывал на нового члена команды. Юля же, хоть и не отошла еще от ужасающего прокола, добросовестно делала быстрые пометки.
— Теперь отдельно по фигурантам. Ключевая фигура — член-корреспондент Академии наук некто Мельгунов Юрий Игнатьевич.
Забелин заметил, что при сочетании «некто член-корреспондент» по лицу Лагацкой пробежал знакомый ему лучик.
— Мельгунов на сегодня — генеральный директор. Он же, в нарушение законодательства, председатель совета директоров, он же — царь и бог. Совет директоров составлен в основном из членов ученого совета — есть у них такой орган. Это при Мельгунове вроде марионеточного правительства. Говорят, мировая величина, поэтому с ним даже в Минобороны вынуждены считаться, хотя характер паскудный.
— Насчет характера откуда информация? — поинтересовался Забелин.
— В основном из Минобороны. Много, говорят, настрадались.
— Впредь, давая характеристики, извольте пользоваться исключительно добросовестными источниками.
— Слушаюсь, — стараясь выглядеть бесстрастным, кивнул Подлесный. — Могу продолжать?.. Второй по значению человек — Александр Борисович Петраков, пятидесяти двух лет, финансовый директор. Ранее завлаб в институте, затем, по рекомендации Мельгунова, работал в министерстве. Мельгунов же его назад и выдернул в девяносто седьмом. В Министерстве характеризуется как крепкий исполнитель. Вся финансовая деятельность: кредиты, аренда — на нем. Мельгунов в это дело не влезает. Есть сведения, что институт набрал невозвратных долгов и назаключал какие-то липовые договора. Но чтобы это дело упрозрачить, нужно прокачать бухгалтерию. А туда пока доступа нет — всюду люди Петракова. Штат он сам ставил. Институт имеет счета в трех банках. Но основные обороты — через «Балчуг». Есть предварительная информация, что у самого Петракова там за последний год появились крупные вклады.
— Так кто ж из них двоих тогда ключевой? — поинтересовалась Лагацкая.
— Мельгунов, — уверенно ответил Подлесный. — Я уже говорил — это железный кулак. Потому, думаю, схема здесь такова: Петраков — это его «засвеченный» человечек, кошелек. А сам членкор, как человек умный, держится в тени и качает свой личный интерес через кассира — то есть через финансового директора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Понятливо кивнув, начальник охраны сделал запись в блокноте.
— А где мой?.. — Забелин обвел глазами опустевший бар.
— Минут с десять как укатил, — ответила барменша. — Вылакал… простите, выпил в присест два по сто пятьдесят и заказал такси. До этого меня пытался заказать. Вам просил передать, что поехал по казино. Найти бы его, а то что-то завелся мужик. А судя по всему…
— Да, с тормозами у него проблемы. — После разговора с Онлиевским на душе у Забелина стало тягостно.
Мобильный телефон у Максима оказался отключен, и отыскал Забелин загулявшего приятеля лишь в пятом по счету казино, на окраине Москвы. Со слипшимися от духоты и возбуждения волосами, с бокалом шампанского, тот сидел у игрального стола, обложенный фишками, и неотрывно следил за крупье. Справа от Максима нервно перебирала руками увешанная драгоценностями дама бальзаковского возраста, над которой, изящно изогнувшись, навис тоненький, со сложенными в обиженную складку губами мальчик лет двадцати.
— Олечка, лапочка, ну пора ж баиньки, — касаясь ее ушка, шептал он, одновременно заговорщицки подмигивая двум девушкам за спиной Максима, в которых Забелин с удивлением узнал подружек с Тверского бульвара.
— А, это ты? — Не отрываясь от шарика, Максим потряс рукой, требуя не отвлекать. — Ставить будешь?
— Смотри, Анютк, второй появился, — с непонятной для Забелина радостью констатировала смуглолицая. — Вы позволите? — И, взяв Забелина под локоть, отвела в сторону.
— Меня Марьяна зовут, если помнишь. Делай вид, что я к тебе кадрюсь. — Она непрестанно вымученно улыбалась.
— Не понял?
— Полыбься, говорю, немножко. Слушай, увести бы его отсюда. У него сегодня пруха — уж под три тысячи выиграл — вон ведь как глаза блестят. Только — улыбайся же — казино это недоброе, под чернотой оно. И они его уже «накололи». Так что с выигрышем могут не выпустить. Да еще и оберут где по дороге. Он нас с Анюткой по телефону высвистал, по сто долларов дал, чтоб шампанского подливали. А шампанское это — бурда. Намешивают его. Может, кого из дружков вызовешь? Нас с Анькой только здесь не бросайте. А то… Они уж намекали, чтоб мы исчезли. Если один, да еще пьяный, тогда без вопросов.
Приглядевшись, Забелин и впрямь заметил нескольких косящихся на них кавказцев. Чуть в отдалении, расставив ноги, пытливо приглядывался к их группке секьюрити.
— На этого не рассчитывай, — заметила Марьяна. — Я ж тебе говорю…
— Понятно. — Забелин склонился над Максимом, решительно сгреб фишки.
— Да ты чего, Стар? — недоуменно посмотрел тот. — Самый же фарт пошел.
— Время! — Забелин без церемоний потащил упирающегося друга из-за стола. — Да и… девушки вон извелись. Так что едем ко мне.
— А! Тогда да. — Максим прекратил сопротивление. — Это мы бойцы! Это мы завсегда!
— Ты чего, мужик, клиента обижаешь? — послышалось сзади.
— А, черт, засада! Предупреждала же!
За ними с недобрым лицом стоял секьюрити.
— Чем тыкать незнакомым, лучше помогите на воздух вывести, — неприязненно потребовал Забелин.
— На воздух? — Секрьюрити что-то неспешно обдумал. — На воздух — это можно, — громко произнес он. И прислушивавшиеся к разговору кавказцы быстро исчезли. — Пошли.
— Да ты чего?! Не выходи! — Марьяна нервно дернула Забелина. — Отметелят же! Хорошо еще, если…
— Алексей Павлович! — К источнику шума подошел смуглый администратор. — Рад приветствовать в нашем заведении. Вижу, дружка немножко развезло. Бывает. Выиграл человек. Кто осудит?
— Вообще-то не припомню.
— Ну, где уж с вашего-то полета? Может, сами сыграть желаете?
— Желаем сесть в машину и уехать.
— Как будет угодно.
Он перевел сделавшееся жестким лицо на переминающегося подле охранника, смодулировал голос так, чтоб слышно было вновь появившимся кавказцам:
— Помочь обменять фишки, посадить в машину. И чтоб никаких случайностей для дорогих гостей. Всегда, всегда рады!
Уходя, Забелин обернулся. Соседка Максима по столу начала собирать фишки, в то время как юный ее кавалер, не скрываясь, требовательно поглаживал пальцами дрябнущую шею. Внезапно, что-то почувствовав, она вскинула голову и, поймав сострадательный взгляд не успевшего отвести глаза Забелина, горько усмехнулась.
— Думала, и не выберемся по-доброму. — Лишь усевшись в «БМВ», Марьяна успокоилась, уважительно осмотрелась. — А ты, оказывается, крутой.
— Так, вполукрутую. — Забелин посмотрел на заднее сиденье, где Максим уже сопел на коленях поглаживавшей его волосы тихой Анюты, и нажал на акселератор.
Сконфуженный секьюрити вернулся меж тем к мрачному администратору.
— Посадил путем. А тачка крутая, — заискивающе доложил он.
— Как ты полагаешь, чем отличается наше заведение от новокосинского рынка, где ты в рэкетирах побирался, пока я тебя не подобрал?
— Ну откуда я знал-то? Не написано ж. Всего-то третий день здесь.
— Ты, шнурок, только что заведение подставил. Или научишься различать клиентов, или… Слышал хоть, где наше казино счета держит?
— Так это… В банке, что ли?
— Пошел на место, дефективный. — От души оценил администратор способности новобранца.
Уже возле самого дома дремавший на коленях у Анюты Максим вдруг поднял голову.
— Нет, ты мне скажи, — потребовал он, — кто поручится, что банк твой, заполучив институт, и нас не «кинет», и стариков наших не «обует»?
И хоть был он пьян, ответил Забелин на полном серьезе:
— Мы с тобой. Других нет и не будет. В этой стране успех личным доверием определяется. И если уж у нас не будет доверия, то лучше и не затевать.
— Тогда еще чуток подумаю, — пообещал Максим и благополучно уснул.
Под утро Забелин, накинув халат, угрюмо сидел в спальне. Рядом на кровати лежала совершенно голая Марьяна и пьяно изливала неудовлетворенную душу:
— Никакого кайфа с вами. Предлагала же групповушку устроить на четверых. Так твой дружок как с Анюткой заперся, так скоро четвертый час пошел. Иди предложи махнуться.
— Да предлагал, — соврал разочарованный и разочаровавший Забелин. Нерадостными получались в последнее время его гулянки. — Но не соглашается он. Такой однолюб попался.
— Просто вы старые.
— Вот это похоже на правду. Сколько мы вам должны?
— С чего бы? Да не, мы не по этой части. Студентки мы, из Патриса Лумумбы. Просто оттянуться. Тошно ведь. Хотя давай по сотне. Хуже не будет.
Дверь комнаты без стука распахнулась, и вошел обернутый в простыню неожиданно свежий Максим.
— Я подумал, — обращаясь к Забелину, произнес он.
— И что?! — подскочила на кровати девушка.
— Я согласен. — Он изумленно скосился на нее.
Глава 4
Тихая золотиночка
— Ну что, рыцари овального стола, тесновато стало? — Забелин обозрел сделавшийся узким стол для совещаний. В стороне за внесенным компьютерным столиком с раскрытым блокнотом на изготовку излучала парфюм и снисходительное благоволение к сыпящим комплименты мужчинам Яна.
— В тесноте, да не в обиде, — утверждая себя в правах члена команды, пошутил Клыня. Маленькому Клыне было удобней остальных: отвоевав себе кусочек стола и поджав чуть локотки, он ощущал себя вполне комфортно. Да еще в виду Яны. Чего нельзя было сказать о ерзающем длинными руками по столу Жуковиче.
Не было Лагацкой, и Забелин с неудовольствием решился начать совещание, когда из приемной послышалось энергичное цоканье, которое на секунду умолкло у двери. Затем дверь тихонько приоткрылась, и в нее просочилась миниатюрная девушка с аккуратненько уложенной на голове желтой копенкой. На этот раз она была в белом, облегающем ее платьице.
Но — и это стало причиной общей оторопи — к ногам этой дюймовочки были приторочены тяжеленные туфли с загнутыми кверху носками.
— Наверное, чтоб ветром не сдуло, — отвечая на общий вопрос, догадался Жукович.
Лицо вошедшей покрылось пятнами.
— Опаздывала, — пролепетала она, совершенно теряясь, потому что на самом деле купленные накануне туфли составляли до этой минуты предмет ее гордости.
— Прошу любить. — Забелину стало жаль неказистую пигалицу. — Юлия Лагацкая — новый член нашей команды.
— Так секретарша вроде есть, — робко напомнил Клыня, переглянувшись с перепуганной Яной.
— Юля — специалист по работе с ценными бумагами.
Он постоял рядом с девушкой перед таращащимися на нее подчиненными.
— Да, мужики, — удрученно протянул он. — Джентльмены из вас… На SORRI, и то не наберется. Ну, место-то даме…
Первым подскочил Дерясин, за ним сияющий Клыня. Нашли стул, раздвинулись, и — странное дело: за тесным столом стало просторней. Даже Жукович нехотя свел поближе острые свои локти. И вовсе уж к потрясению Забелина, незаметно проверил узел галстука Подлесный.
— Итак, доклад Подлесного. Работаем сидя.
Подлесный раскрыл могучую, свиной кожи папку с потускневшим тиснением «Участнику совещания руководителей правоохранительных органов». Внутри увесистой папки стыдливо затерялся одинокий листик.
— Прям-таки Остап Бендер при учреждении «Рогов и копыт», — не удержался Жукович.
Недружественная реплика, впрочем, разбилась о невозмутимость докладчика.
— ВНИИ «Информтех» учрежден в пятьдесят восьмом году, — начал он. — Акционирован в девяносто шестом. На сегодня шестьдесят процентов акций у так называемого трудового коллектива, сорок процентов, как мы знаем, у государства. В настоящее время переданы в ведение Московского фонда имущества и выставляются на аукцион.
— То есть поставили на институтишке жирный крест, — прокомментировал для Юли ее сосед Дерясин. Он, как и другие, то и дело поглядывал на нового члена команды. Юля же, хоть и не отошла еще от ужасающего прокола, добросовестно делала быстрые пометки.
— Теперь отдельно по фигурантам. Ключевая фигура — член-корреспондент Академии наук некто Мельгунов Юрий Игнатьевич.
Забелин заметил, что при сочетании «некто член-корреспондент» по лицу Лагацкой пробежал знакомый ему лучик.
— Мельгунов на сегодня — генеральный директор. Он же, в нарушение законодательства, председатель совета директоров, он же — царь и бог. Совет директоров составлен в основном из членов ученого совета — есть у них такой орган. Это при Мельгунове вроде марионеточного правительства. Говорят, мировая величина, поэтому с ним даже в Минобороны вынуждены считаться, хотя характер паскудный.
— Насчет характера откуда информация? — поинтересовался Забелин.
— В основном из Минобороны. Много, говорят, настрадались.
— Впредь, давая характеристики, извольте пользоваться исключительно добросовестными источниками.
— Слушаюсь, — стараясь выглядеть бесстрастным, кивнул Подлесный. — Могу продолжать?.. Второй по значению человек — Александр Борисович Петраков, пятидесяти двух лет, финансовый директор. Ранее завлаб в институте, затем, по рекомендации Мельгунова, работал в министерстве. Мельгунов же его назад и выдернул в девяносто седьмом. В Министерстве характеризуется как крепкий исполнитель. Вся финансовая деятельность: кредиты, аренда — на нем. Мельгунов в это дело не влезает. Есть сведения, что институт набрал невозвратных долгов и назаключал какие-то липовые договора. Но чтобы это дело упрозрачить, нужно прокачать бухгалтерию. А туда пока доступа нет — всюду люди Петракова. Штат он сам ставил. Институт имеет счета в трех банках. Но основные обороты — через «Балчуг». Есть предварительная информация, что у самого Петракова там за последний год появились крупные вклады.
— Так кто ж из них двоих тогда ключевой? — поинтересовалась Лагацкая.
— Мельгунов, — уверенно ответил Подлесный. — Я уже говорил — это железный кулак. Потому, думаю, схема здесь такова: Петраков — это его «засвеченный» человечек, кошелек. А сам членкор, как человек умный, держится в тени и качает свой личный интерес через кассира — то есть через финансового директора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44