Все это было украшено позолотой и эмалевыми священными изображениями. Список награбленного замыкали тяжелая золотая цепь, кусок затканной золотом парчи и книга о деяниях св. Мартина, папы римского, переплетенная в кожу и выложенная золотыми медальонами и застежками из позолоченного серебра. Последнюю они взяли не ради святых деяний Мартина и даже не ради переплета, а больше из-за футляра слоновой кости, украшенного рубинами и аметистами.
Войдя ночью в церковь, причетник услышал властный голос, объяснявший невидимым соучастникам: «Золото и серебро пойдет на переплавку, а доски из слоновой кости и камни продадим отдельно!» В тот же момент он увидел бандитов — сначала того из них, что держал в руке чашу для причастия, а потом еще двоих. Причетник был смелым человеком, да к тому же знал, что в кабачке неподалеку до сих пор сидят за выпивкой крестьяне, которые прибегут на помощь, едва услышав его вопли. Не видя перед собой никакого другого оружия, он вырвал из рук деревянной статуи святого Христофора железную палку и ударил ею молодого рыжеволосого вора.
Бандит испустил отчаянный, по-женски визгливый крик и без чувств повалился на пол (это, конечно же, была Рыжая Лиза, которая к тому времени стала уже ходить с атаманом и «на дело»). Причетника в тот же миг схватили сзади, и он ощутил чью-то железную хватку на своем горле. Это произошло так быстро, что он не смог даже пикнуть. Палка выпала у него из рук. Его сбили с ног, и, лежа на полу, он увидел, как из темноты возник высокий человек в маске, подал какой-то знак другим и сказал:
— Он один, больше сюда никто не придет, так что оглушите его, и пусть себе живет!
Больше причетник ничего не видел и не слышал. Страшный удар по голове моментально лишил его сознания. Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на ступенях церковной паперти связанный по рукам и ногам, с заткнутым кляпом ртом и заклеенными нашлепками пластыря глазами. Голова его разрывалась от дикой боли. Так его и нашли поутру выехавшие на поля. Он беспомощно извивался и силился что-то сказать, а возле него валялась переломленная, а может быть и перерубленная мечом, железная палка святого Христофора.
Еще хуже обернулась встреча с бандитами для молодого богемского дворянина, остановившегося передохнуть в сельском трактире у большой дороги. Ему она стоила жизни.
Постоялый двор и кабачок при нем притулились у проезжей дороги между Бригом и Оппельном, как раз в том месте, где она входит в густой лес. Там редко видели богатых постояльцев. По большей части в гостинице останавливались окрестные мужики, цыгане и прочий сброд: подмастерья, нищие монахи да торговцы-коробейники со своим товаром. Бывали там и бродяги с ворами. Молодой богемский граф, который вместе со своим домашним учителем и лакеем ехал в Росток поступать в университет, по воле случая был вынужден заночевать в этом трактире — поломалась задняя ось его коляски. Дело было осенью, и холодный дождь лил напропалую. Пока лакей искал в селе мастера, который мог бы починить ось, граф с учителем расположились поужинать, заказав себе жареного молодого петушка и кувшинчик вина, поскольку на кухне больше ничего не оказалось.
К концу трапезы из села вернулся лакей с наемным извозчиком и деревенским столяром. Они занялись экипажем, а учитель поднялся наверх, сказав, что сильно устал и хотел бы как следует выспаться в отпущенной для них хозяином трактира комнате. Лакею предстояло спать на лавке в столовой, извозчику — на сене в конюшне.
Молодой граф остался в столовой наедине с кружкой вина. Правда, он был не совсем один — на широкой скамье у печи похрапывал старый отец трактирщика. По окнам хлестал дождь, в печке потрескивали горящие дрова. С кухни доносилось бряканье тазов и кастрюль — там хозяйка жарила нюрнбергскую колбасу для лакея и извозчика.
Юный граф сидел и раздумывал о том, что неплохо было бы сгонять к жившему неподалеку знакомому дворянину и уговорить его на партию в ломбер, потому что было еще рано и спать ему не хотелось. Но на дворе продолжала бушевать непогода, и ехать ему было крайне не с руки. Пока он так сидел и раздумывал, упершись локтями в колени и положив голову на сжатые кулаки, снаружи вдруг донесся шум. Ему показалось, что он услышал призывные крики извозчика и лакея. Он поднял голову и прислушался, но тут с кухни вбежала бледная от испуга хозяйка, а за ней по пятам — хозяин. Оба хотели сказать что-то, но не успели: дверь трактира распахнулась, и чей-то грозный голос прогремел:
— Господа! Всем оставаться на местах, иначе будем стрелять!
В дверях возникла темная фигура атамана церковных грабителей. За ним стояли двое его товарищей с пистолетами в руках. Четвертый из вошедших, молодой бандит с длинными рыжими волосами, был без оружия.
Молодой граф, похолодев, схватился за недопитую кружку вина. «Если это и впрямь знаменитые на всю страну бандиты, — подумал он, — то я могу откупиться от них за тридцать чешских дукатов, что хранятся у меня в кошельке. Так хотя бы жизнь моя останется цела. Наплету им, что я бедный дворянин, да к тому же еще и студент из Ростока». И, чтобы набраться мужества, он приник к своей кружке, вина в которой ему хватило ровно на четыре глотка.
Меж тем атаман прошел в комнату и вежливо поклонился, слегка приподняв шляпу. Затем он потребовал подать вина, которого тут же и отведал, налив его в серебряный бокал, вынутый для него из мешка одним из его товарищей.
Хозяин стоял рядом и сотрясался всем телом, едва удерживая в руках кувшин с вином.
— Что вам от меня нужно? — робко спросил он. — Вы же знаете, что я не имею права принимать вас здесь. С меня жандармы за это шкуру спустят.
— Да ладно тебе вздор нести! Сходи-ка на кухню да погляди, не найдется ли для моих ребят поджаренного сала, хлеба и пива! — ответил атаман.
Он бросил свой плащ на спинку стула и остался в коротком кафтане из лилового бархата и черных брюках, заправленных в высокие сапоги с блестящими шпорами. Его товарищи заняли стол возле печки, и только один из них, рыжеволосый мальчик, устроился подле атамана. То была Рыжая Лиза, одетая в мужской костюм.
Тут главарь обратился к молодому дворянину:
— Я думаю, обстоятельства извинят мое непрошеное вторжение. Сегодня из Польши налетел ледяной ветер, и я бы не хотел морозить моих людей, которые и без того промокли до нитки под дождем.
— Один вопрос, если позволите, — сказал молодой граф. — Что сталось с моими слугами? Я слышал их крики. И снимите маску, господин, чтобы я мог видеть, с кем говорю!
Минуту-другую атаман молча смотрел на юношу, а затем произнес вполне дружелюбным тоном:
— Сохрани вас Господь знать меня в лицо! Что же до ваших слуг, то с ними все в порядке — мы их заперли в конюшне. Но если понадобится, мои люди и сами не откажутся услужить высокородному господину!
И он указал на двоих бандитов, сидевших за столиком у печки.
Молодого графа очень удивило, что атаман церковных грабителей старается и в речи, и в жестах держаться дворянского обхождения, И он решил, что хотя бы ради сохранности золота в его кошельке ему следует ответить этому опасному человеку такой же вежливостью. Он снял шляпу и предложил атаману пересесть к его столику с тем, чтобы выпить по стаканчику вина.
Разбойник опять помолчал, как бы что-то соображая, а затем сказал:
— Я не могу ответить отказом на благосклонность молодого господина, хоть и не привык к почестям. Коль вам угодно, я охотно выпью за ваше здоровье!
Когда они втроем уселись за стол, Рыжая Лиза, подняв свой стакан, осушила его за здоровье дьявола, как она привыкла делать, живя с Черным Ибицем.
— Не смей богохульствовать! — прервал ее атаман суровым тоном. — Не забывай о том, что ты находишься в приличном обществе!
— Мадемуазель носит мужской костюм и шпагу, —
удивился дворянин. — Что, в этой стране существует такой обычай?
— Нет, — засмеялся атаман. — Мужскую одежду она носит для того, чтобы удобнее было ездить верхом. Но шпагой она владеет не хуже мужчины, и если вынимает ее, то может pour sе battге bгаvеmеnt еt pour donnег des bons coups.
— О, вы говорите по-французски! — оживился граф. — Я тоже бывал в Париже, видел Лувр и резиденцию короля с новыми увеселительными замками.
— Я там не бывал, — ответил атаман. — Я выучился французскому у своего товарища, у которого тот льется из уст, как вода из родника.
И он показал на Брабантца, уплетавшего сало в компании со Сверни Шеей за соседним столом.
— Вы останетесь здесь на ночь, господин? — спросил граф единственно для того, чтобы не прерывать беседы.
— Нет! — отозвался атаман. — Мы скоро уедем. У меня есть кое-какие дела в округе.
— Так выпьем еще по стаканчику за успех ваших предприятий! — предложил граф.
— Э нет! Выпьем за вас! Идущему на промысел рыбаку не полагается желать удачи, а то улова не будет!
— Как может не быть нам удачи, — вмешалась Рыжая Лиза, — когда при тебе твоя реликвия, которая помогает тебе в самых трудных делах?
— Замолчи! — сердито прикрикнул на нее атаман. — Опять болтаешь лишнее! Сколько раз я тебе говорил: за то, что выбалтывает рот, платит шея!
И, обернувшись к молодому дворянину, он продолжил:
— По этой стране рассеяно много моего добра, и мне приходится постоянно ездить туда-сюда, чтобы его собрать.
— А какого рода дела у господина, если позволите спросить? — притворяясь наивным, спросил граф.
— Вы, господин, сами все поймете, если я скажу, что здешние люди называют меня святотатцем, — откровенно и очень спокойно заявил атаман.
Дворянин подскочил на стуле. Он забыл всю свою вежливость; хотя он с самого начала знал, с кем имеет дело, но ему показалось невыносимым выслушивать в лицо столь наглые ответы.
— И вы говорите это мне?! — вскричал он, хлопнув по столу ладонью. — Неужели вам не стыдно?
— Для меня тут нет ни стыда, ни срама, — так же спокойно продолжал атаман. — Если Богу было угодно сделать меня тем, кто я есть, то как я могу уклоняться от Его воли?
— Но ведь в конце концов Богу будет угодно привести вас на галеры, в петлю или на колесо, — смело бросил дворянин, которому изрядно ударило в голову вино. — И это будет горький конец.
— Это будет не конец, — возразил разбойник. — Вот и царь Давид был большой грешник, но перед смертью удостоился от Бога великой чести!
— О, пропади все пропадом, да это же все обман! — крикнул дворянин. — Что вы мне голову морочите вашим Давидом? Насчет него я лишь одно могу сказать: почему Бог не сделал всех людей христианами? Почему живут на свете всякие турки и жиды? Ведь это не по Его мысли! Этого не должно быть!
— Если Бог не хочет, чтобы все люди унаследовали небо, — задумчиво проговорил атаман, — то, видно, так и должно быть. Я думаю, что Богу угодно видеть людей внизу, в адской бездне, а не у Себя на небесах. Много ли хорошего может Он ожидать от них? Стоит где-нибудь на земле собраться хотя бы шестерым, тут и жди убийства. Вот и наверху они вряд ли будут способны на лучшее.
— Бросьте проповедовать! — прервал его дворянин. — Вы же прекрасно знаете, что за вашу голову казна назначила десять тысяч талеров и что тот, кто захватит вас живым, получит имение и дворянское звание.
— Знаю, — согласился атаман. — Но и господину не мешало бы знать, что заяц никогда не бывает более быстр и ловок, чем когда за ним гонятся псы. Сеть, в которую меня хотят поймать, еще не сомкнулась вокруг меня!
— Да что ты можешь знать?! — закричал юный граф, которому вино и гнев совсем вскружили голову. — Ты не знаешь даже того, что я сразу же укажу на тебя, если увижу вновь! С тобой покончено! Над твоей головой висит топор палача, подобно тому, как меч висел над каким-то древним королем, про которого я забыл, как его звали, но мой учитель помнит… Он сейчас спит наверху… И почему он не захотел сыграть со мной в ломбер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Войдя ночью в церковь, причетник услышал властный голос, объяснявший невидимым соучастникам: «Золото и серебро пойдет на переплавку, а доски из слоновой кости и камни продадим отдельно!» В тот же момент он увидел бандитов — сначала того из них, что держал в руке чашу для причастия, а потом еще двоих. Причетник был смелым человеком, да к тому же знал, что в кабачке неподалеку до сих пор сидят за выпивкой крестьяне, которые прибегут на помощь, едва услышав его вопли. Не видя перед собой никакого другого оружия, он вырвал из рук деревянной статуи святого Христофора железную палку и ударил ею молодого рыжеволосого вора.
Бандит испустил отчаянный, по-женски визгливый крик и без чувств повалился на пол (это, конечно же, была Рыжая Лиза, которая к тому времени стала уже ходить с атаманом и «на дело»). Причетника в тот же миг схватили сзади, и он ощутил чью-то железную хватку на своем горле. Это произошло так быстро, что он не смог даже пикнуть. Палка выпала у него из рук. Его сбили с ног, и, лежа на полу, он увидел, как из темноты возник высокий человек в маске, подал какой-то знак другим и сказал:
— Он один, больше сюда никто не придет, так что оглушите его, и пусть себе живет!
Больше причетник ничего не видел и не слышал. Страшный удар по голове моментально лишил его сознания. Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на ступенях церковной паперти связанный по рукам и ногам, с заткнутым кляпом ртом и заклеенными нашлепками пластыря глазами. Голова его разрывалась от дикой боли. Так его и нашли поутру выехавшие на поля. Он беспомощно извивался и силился что-то сказать, а возле него валялась переломленная, а может быть и перерубленная мечом, железная палка святого Христофора.
Еще хуже обернулась встреча с бандитами для молодого богемского дворянина, остановившегося передохнуть в сельском трактире у большой дороги. Ему она стоила жизни.
Постоялый двор и кабачок при нем притулились у проезжей дороги между Бригом и Оппельном, как раз в том месте, где она входит в густой лес. Там редко видели богатых постояльцев. По большей части в гостинице останавливались окрестные мужики, цыгане и прочий сброд: подмастерья, нищие монахи да торговцы-коробейники со своим товаром. Бывали там и бродяги с ворами. Молодой богемский граф, который вместе со своим домашним учителем и лакеем ехал в Росток поступать в университет, по воле случая был вынужден заночевать в этом трактире — поломалась задняя ось его коляски. Дело было осенью, и холодный дождь лил напропалую. Пока лакей искал в селе мастера, который мог бы починить ось, граф с учителем расположились поужинать, заказав себе жареного молодого петушка и кувшинчик вина, поскольку на кухне больше ничего не оказалось.
К концу трапезы из села вернулся лакей с наемным извозчиком и деревенским столяром. Они занялись экипажем, а учитель поднялся наверх, сказав, что сильно устал и хотел бы как следует выспаться в отпущенной для них хозяином трактира комнате. Лакею предстояло спать на лавке в столовой, извозчику — на сене в конюшне.
Молодой граф остался в столовой наедине с кружкой вина. Правда, он был не совсем один — на широкой скамье у печи похрапывал старый отец трактирщика. По окнам хлестал дождь, в печке потрескивали горящие дрова. С кухни доносилось бряканье тазов и кастрюль — там хозяйка жарила нюрнбергскую колбасу для лакея и извозчика.
Юный граф сидел и раздумывал о том, что неплохо было бы сгонять к жившему неподалеку знакомому дворянину и уговорить его на партию в ломбер, потому что было еще рано и спать ему не хотелось. Но на дворе продолжала бушевать непогода, и ехать ему было крайне не с руки. Пока он так сидел и раздумывал, упершись локтями в колени и положив голову на сжатые кулаки, снаружи вдруг донесся шум. Ему показалось, что он услышал призывные крики извозчика и лакея. Он поднял голову и прислушался, но тут с кухни вбежала бледная от испуга хозяйка, а за ней по пятам — хозяин. Оба хотели сказать что-то, но не успели: дверь трактира распахнулась, и чей-то грозный голос прогремел:
— Господа! Всем оставаться на местах, иначе будем стрелять!
В дверях возникла темная фигура атамана церковных грабителей. За ним стояли двое его товарищей с пистолетами в руках. Четвертый из вошедших, молодой бандит с длинными рыжими волосами, был без оружия.
Молодой граф, похолодев, схватился за недопитую кружку вина. «Если это и впрямь знаменитые на всю страну бандиты, — подумал он, — то я могу откупиться от них за тридцать чешских дукатов, что хранятся у меня в кошельке. Так хотя бы жизнь моя останется цела. Наплету им, что я бедный дворянин, да к тому же еще и студент из Ростока». И, чтобы набраться мужества, он приник к своей кружке, вина в которой ему хватило ровно на четыре глотка.
Меж тем атаман прошел в комнату и вежливо поклонился, слегка приподняв шляпу. Затем он потребовал подать вина, которого тут же и отведал, налив его в серебряный бокал, вынутый для него из мешка одним из его товарищей.
Хозяин стоял рядом и сотрясался всем телом, едва удерживая в руках кувшин с вином.
— Что вам от меня нужно? — робко спросил он. — Вы же знаете, что я не имею права принимать вас здесь. С меня жандармы за это шкуру спустят.
— Да ладно тебе вздор нести! Сходи-ка на кухню да погляди, не найдется ли для моих ребят поджаренного сала, хлеба и пива! — ответил атаман.
Он бросил свой плащ на спинку стула и остался в коротком кафтане из лилового бархата и черных брюках, заправленных в высокие сапоги с блестящими шпорами. Его товарищи заняли стол возле печки, и только один из них, рыжеволосый мальчик, устроился подле атамана. То была Рыжая Лиза, одетая в мужской костюм.
Тут главарь обратился к молодому дворянину:
— Я думаю, обстоятельства извинят мое непрошеное вторжение. Сегодня из Польши налетел ледяной ветер, и я бы не хотел морозить моих людей, которые и без того промокли до нитки под дождем.
— Один вопрос, если позволите, — сказал молодой граф. — Что сталось с моими слугами? Я слышал их крики. И снимите маску, господин, чтобы я мог видеть, с кем говорю!
Минуту-другую атаман молча смотрел на юношу, а затем произнес вполне дружелюбным тоном:
— Сохрани вас Господь знать меня в лицо! Что же до ваших слуг, то с ними все в порядке — мы их заперли в конюшне. Но если понадобится, мои люди и сами не откажутся услужить высокородному господину!
И он указал на двоих бандитов, сидевших за столиком у печки.
Молодого графа очень удивило, что атаман церковных грабителей старается и в речи, и в жестах держаться дворянского обхождения, И он решил, что хотя бы ради сохранности золота в его кошельке ему следует ответить этому опасному человеку такой же вежливостью. Он снял шляпу и предложил атаману пересесть к его столику с тем, чтобы выпить по стаканчику вина.
Разбойник опять помолчал, как бы что-то соображая, а затем сказал:
— Я не могу ответить отказом на благосклонность молодого господина, хоть и не привык к почестям. Коль вам угодно, я охотно выпью за ваше здоровье!
Когда они втроем уселись за стол, Рыжая Лиза, подняв свой стакан, осушила его за здоровье дьявола, как она привыкла делать, живя с Черным Ибицем.
— Не смей богохульствовать! — прервал ее атаман суровым тоном. — Не забывай о том, что ты находишься в приличном обществе!
— Мадемуазель носит мужской костюм и шпагу, —
удивился дворянин. — Что, в этой стране существует такой обычай?
— Нет, — засмеялся атаман. — Мужскую одежду она носит для того, чтобы удобнее было ездить верхом. Но шпагой она владеет не хуже мужчины, и если вынимает ее, то может pour sе battге bгаvеmеnt еt pour donnег des bons coups.
— О, вы говорите по-французски! — оживился граф. — Я тоже бывал в Париже, видел Лувр и резиденцию короля с новыми увеселительными замками.
— Я там не бывал, — ответил атаман. — Я выучился французскому у своего товарища, у которого тот льется из уст, как вода из родника.
И он показал на Брабантца, уплетавшего сало в компании со Сверни Шеей за соседним столом.
— Вы останетесь здесь на ночь, господин? — спросил граф единственно для того, чтобы не прерывать беседы.
— Нет! — отозвался атаман. — Мы скоро уедем. У меня есть кое-какие дела в округе.
— Так выпьем еще по стаканчику за успех ваших предприятий! — предложил граф.
— Э нет! Выпьем за вас! Идущему на промысел рыбаку не полагается желать удачи, а то улова не будет!
— Как может не быть нам удачи, — вмешалась Рыжая Лиза, — когда при тебе твоя реликвия, которая помогает тебе в самых трудных делах?
— Замолчи! — сердито прикрикнул на нее атаман. — Опять болтаешь лишнее! Сколько раз я тебе говорил: за то, что выбалтывает рот, платит шея!
И, обернувшись к молодому дворянину, он продолжил:
— По этой стране рассеяно много моего добра, и мне приходится постоянно ездить туда-сюда, чтобы его собрать.
— А какого рода дела у господина, если позволите спросить? — притворяясь наивным, спросил граф.
— Вы, господин, сами все поймете, если я скажу, что здешние люди называют меня святотатцем, — откровенно и очень спокойно заявил атаман.
Дворянин подскочил на стуле. Он забыл всю свою вежливость; хотя он с самого начала знал, с кем имеет дело, но ему показалось невыносимым выслушивать в лицо столь наглые ответы.
— И вы говорите это мне?! — вскричал он, хлопнув по столу ладонью. — Неужели вам не стыдно?
— Для меня тут нет ни стыда, ни срама, — так же спокойно продолжал атаман. — Если Богу было угодно сделать меня тем, кто я есть, то как я могу уклоняться от Его воли?
— Но ведь в конце концов Богу будет угодно привести вас на галеры, в петлю или на колесо, — смело бросил дворянин, которому изрядно ударило в голову вино. — И это будет горький конец.
— Это будет не конец, — возразил разбойник. — Вот и царь Давид был большой грешник, но перед смертью удостоился от Бога великой чести!
— О, пропади все пропадом, да это же все обман! — крикнул дворянин. — Что вы мне голову морочите вашим Давидом? Насчет него я лишь одно могу сказать: почему Бог не сделал всех людей христианами? Почему живут на свете всякие турки и жиды? Ведь это не по Его мысли! Этого не должно быть!
— Если Бог не хочет, чтобы все люди унаследовали небо, — задумчиво проговорил атаман, — то, видно, так и должно быть. Я думаю, что Богу угодно видеть людей внизу, в адской бездне, а не у Себя на небесах. Много ли хорошего может Он ожидать от них? Стоит где-нибудь на земле собраться хотя бы шестерым, тут и жди убийства. Вот и наверху они вряд ли будут способны на лучшее.
— Бросьте проповедовать! — прервал его дворянин. — Вы же прекрасно знаете, что за вашу голову казна назначила десять тысяч талеров и что тот, кто захватит вас живым, получит имение и дворянское звание.
— Знаю, — согласился атаман. — Но и господину не мешало бы знать, что заяц никогда не бывает более быстр и ловок, чем когда за ним гонятся псы. Сеть, в которую меня хотят поймать, еще не сомкнулась вокруг меня!
— Да что ты можешь знать?! — закричал юный граф, которому вино и гнев совсем вскружили голову. — Ты не знаешь даже того, что я сразу же укажу на тебя, если увижу вновь! С тобой покончено! Над твоей головой висит топор палача, подобно тому, как меч висел над каким-то древним королем, про которого я забыл, как его звали, но мой учитель помнит… Он сейчас спит наверху… И почему он не захотел сыграть со мной в ломбер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29