Так увлеклась, бедняжка, что забыла об осторожности. В какой-то момент, когда Айша, изогнув змеиную шею, с шипением потянулась ко мне, свет от лампы упал на прикрытое вуалью лицо. О ужас! Ни полупрозрачная ткань, ни толстый слой косметики не в силах были скрыть чудовищный шрам, изуродовавший щеку египтянки.
Сообразив, что наделала, Айша со стоном отпрянула и скорчилась в глубокой тени на дальнем конце кушетки.
Я была потрясена. Настолько, что на миг лишилась дара речи, а такое со мной случается не часто. Ярость, негодование и... да-да, читатель, и невыразимая жалость пронзили мое сердце. К счастью, природная сила духа и годами выработанное самообладание одержали победу над эмоциями.
— Великолепно, мадам. Ваша искренность подкупает. Надеюсь, вы меня простите, если я не отвечу вам тем же. Наши отношения с мужем — наше личное дело. Могу лишь заверить, что мне не на что жаловаться. Эмерсону, насколько мне известно, тоже.
Согнувшись пополам, египтянка выбросила руку. Тонкие смуглые пальцы железным обручем сомкнулись на моем запястье.
— Да тебя ничем не пробьешь, женщина! В твоих жилах течет рыбья кровь! Ты холодна как лед и бесчувственна как камень! Какими чарами ты заманила Эмерсона? Какими заклинаниями приворожила? Что он в тебе нашел?
— Понятия не имею. Но не сомневаюсь, что физическая красота — далеко не единственное, что притягивает мужчину и женщину друг к другу и навеки скрепляет брачный союз. Надеюсь, когда-нибудь вы в этом сами убедитесь. Очень надеюсь, ситт. Кстати, об этом английском лорде...
— Не знаю никакого лорда! — Она отшвырнула мою руку. — Уходи, Ситт Хаким. Мне тебя не победить. Глупо было и пытаться. Мне не известно оружие, которым ты владеешь, но оно сильнее моего. Уходи.
— Что ж, ладно. — Я поднялась с подушки. На восточное изящество не претендую; довольно и того, что мне вообще удалось встать на ноги, не потеряв равновесия. — Собственно, я и не рассчитывала, что вы доверитесь мне во время первой же встречи. Однако имейте в виду, что я в любую минуту готова протянуть вам руку помощи. Жизнь, которую вы ведете, вам не на пользу. Подумайте о том, чтобы перебраться в деревню. Нет ничего более утешительного для раненой души, чем покой и единение с природой.
Перекатившись на живот, египтянка спрятала лицо в ладонях. Что, по-видимому, означало конец аудиенции.
— Не забывайте о моем предложении, — повторила я уже у двери. — Обращайтесь в любое время.
— Ситт Хаким... — донесся до меня приглушенный глухой оклик. Айша не подняла головы от подушек.
— Да?
— Если я пошлю за вами, вы узнаете моего гонца. Если пошлю. Я ничего не обещаю.
— Хорошо. Буду ждать.
— Ситт?...
— Да?
— Я не видела Эмерсона много лет... до вчерашней ночи. Он никогда не приходил в этот дом.
— Вот как? Думаю, теперь он не заставит себя ждать.
Больше она меня не останавливала.
* * *
Покинув обитель несчастной заблудшей души, я пересекла Парк-лейн и устроилась на скамейке в скверике напротив. Когда же ты появишься, Эмерсон? И появишься ли вообще?... Вам признаюсь, любезный читатель, что моя прощальная реплика была данью гневу и желанию шокировать египтянку своей проницательностью. Чего уж скрывать — бывает, и меня захлестывают не слишком достойные эмоции. В остальном же, уверена, беседа с мадам была проведена на высшем уровне.
В Скотланд-Ярде Эмерсон сегодня точно побывал, в этом нет сомнений. Зная о моей предстоящей встрече с инспектором, он, видимо, дожидался, пока я выйду. Повремени он несколько минут — и визит остался бы в тайне. Ах, как это похоже на Эмерсона! Нетерпеливость — один из его главных недостатков.
Зуб за зуб, дорогой мой. Око за око. Ты молчишь о своих планах? Ну так и о моих не узнаешь. Но будь я проклята, если не докажу, что ты следуешь за мной по пятам. С какой целью — вот вопрос...
Мне не очень долго пришлось любоваться видом дома Айши из сквера. Через четверть часа один из сновавших туда-сюда экипажей остановился и с подножки спрыгнул профессор собственной персоной.
Едва оливковая горничная впустила посетителя, я наняла кеб и приказала кучеру ждать.
И что вы думаете? Актеры не обманули надежд единственного зрителя! Ясное дело, Айша сообщила о предыдущем визите. Эмерсон выскочил из дома как ошпаренный. Остановившись на крыльце, вытянул шею, сильно напомнив мне в этот миг его давнишнюю... гм... знакомую. Покрутил головой. Прищурился подозрительно. И ринулся через улицу в сквер. Последнее, что я увидела, приказав кучеру трогать, была весьма оригинальная сцена: знаменитый профессор археологии, набросившись на леди приблизительно моего роста и комплекции, пытался сорвать с нее шляпку, формой, цветом и размерами сильно напоминающую внушительный такой, солидный каминный совок для угля.
* * *
Немыслимо передать на бумаге тот сумбур, что владел моей душой после беседы с Айшей... Если она сказала правду, то мне не с чем подступиться к Эмерсону. Вправе ли я обвинять мужа в том, что он делал, говорил или чувствовал до того достопамятного момента, когда вверился мне телом и душой, сердцем и помыслами?...
Да, но сказала ли она правду? Несчастная загубленная краса... если она и соврала, то у нее были для этого причины. Испытывала ли она ко мне ту же симпатию, что я к ней? У нас ведь так много общего... Эмерсон не в счет. Айша — сильная, волевая женщина, столкнувшаяся с такими страданиями и пережившая такие трудности, что даже мне остается лишь склонить перед ней голову. И в уме ей не откажешь... хотя одну промашку она все же совершила. Посмотрим, посмотрим... Не выудим ли мы из этой промашки что-нибудь существенное...
* * *
Дома выяснилось, что я имела несчастье прозевать встречу с мистером О'Коннеллом. Ирландец не пожалел времени на ожидание, а если верить Гаргори, то и сил на скачки по гостиной и массу невнятных, но эмоциональных возгласов. Ушел он незадолго до моего возвращения, оставив записку. Адресованное лично мне, послание тем не менее касалось скорее Эмерсона.
— Ну и ну. — Записка полетела на стол. — Мистер О'Коннелл в расстроенных чувствах. С чего бы это, хотелось бы знать? Он еще и не такие шутки с нами выкидывал. На войне, в любви и журналистике все средства хороши, Гаргори.
— Я позволил себе высказать что-то похожее мистеру О'Коннеллу, — расплылся дворецкий. — Хотя и не так красиво, мэм.
Эмерсон к чаю не вернулся. Подождав полчаса, я приказала накрыть на стол и позвать детей. Первыми спустились Перси и Виолетта. Оба чистенькие и наглаженные — приятно посмотреть. Кружевной наряд Виолетты, готовый треснуть по швам, напомнил мне о предстоящей лекции на тему «Влияние чрезмерного употребления сладостей на организм ребенка». Решив, по своему обыкновению, не откладывать дело в долгий ящик, я обрисовала Виолетте ее печальное будущее и под конец сообщила, что отныне больше одного куска торта за чаем она не получит. В один присест расправившись со своей порцией, она сделала попытку нытьем выбить из меня добавку, потерпела крах и отправилась дуться в угол.
Перси заявил, что «ввиду ограниченного количества бабочек в городе» (с кем поведешься, от того и наберешься; бедняжка уже усвоил стиль а-ля Рамсес) он хочет переключиться на жуков. Разглагольствовал он так долго и так нудно, что появлению Рамсеса я была рада как манне небесной... даже несмотря на тот прискорбный факт, что от моего сына несло какой-то химической дрянью, — видимо, той самой, что прожгла порядочные дыры на его новеньких брючках.
— Опыты над ушебти, мамочка... — сообщил сыночек, протягивая мне статуэтку, — доказали ее бесспорную подлинность. Древний состав, как известно, дает желтое пламя; современные же подделки...
— Верю тебе на слово, Рамсес. Я, собственно, и не сомневалась в подлинности ушебти.
— Интуиция тебя не подвела, мамочка, — глубокомысленно кивнул юный экспериментатор. — Тем не менее я счел целесообразным найти тому доказательство, поскольку количество царских ушебти, как известно, крайне ограниченно даже в музеях.
Перси заливисто рассмеялся:
— Ну и забавный же ты, братец. Столько всякой всячины помнишь! — Он одарил Рамсеса дружеским тычком. Мое чадо, разумеется, в долгу не осталось.
— Не деритесь, мальчики, — поспешила я вмешаться. — Рамсес, сядь рядом со мной. Верни ушебти, не дай бог разобьешь.
Рамсес повиновался, а мне пришлось украдкой отодвинуться — последствия химических опытов вблизи давали о себе знать еще сильнее.
— Так ты говоришь, что фигурка из царской гробницы. Я это, конечно, сразу поняла, но не успела прочитать имени.
— Мен-маат-Ре Сет Мер-эн-Пта, — без запинки выдал Рамсес. — Весьма любопытное совпадение, мамочка. Имя Сет для нас не ново.
— К сожалению, ты прав, Рамсес.
— Не полагаешь ли ты вероятным, что нам опять придется помериться силами с Гением Преступлений?
— Очень надеюсь, что нет. И настоятельно советую не упоминать его имени в присутствии папы.
— Предупреждение излишне, мамочка. От меня не могло укрыться, что любая ссылка на этого криминального типа вызывает у папочки ярость, не сравнимую с обычными проявлениями гнева. Не могу уяснить причину столь загадочного...
— Преступник сбежал — вот тебе и причина.
— Боюсь, мамочка, что ты не совсем...
— А ты не бойся. И не забивай голову тем, что тебя не касается. Мне вообще не хотелось бы... — я скосила глаза на Перси, — обсуждать эту тему.
Перси, судя по всему, пропустил наш разговор мимо ушей. Вынув из кармана какой-то блестящий предмет, он крутил его в руке, с довольной улыбкой поворачивая и так и этак, и явно не мог налюбоваться.
— Что это у тебя, Перси? Золотые часы? По-моему, ты еще мал для таких дорогих вещей. Напрасно твои родители позволили... Минуточку! Посмотри, Рамсес, как эти часы похожи на подарок мисс Дебенхэм!
Перси расплылся до ушей:
— Братец подарил их мне на день рождения, тетя Амелия.
Лицо братца, редко выдававшее его истинные чувства, застыло гипсовой маской. В свое время Рамсес восторгался часами, которые ему вручила Энид Дебенхэм, хотя я до поры до времени не позволила ему их носить. Интересно было бы узнать причину такого широкого жеста. В часах разочаровался? Или в самой Энид после ее замужества? Рамсес всегда считал, что мистер Фрейзер — не пара умнице Энид.
— Подарки друзей отдавать некрасиво, Рамсес.
Перси тут же протянул мне часы:
— Прошу прощения, тетя Амелия, не подумал. Вот. Возьмите. Я не хотел...
— Нет, Перси. Раз уж Рамсес их тебе подарил — они твои. Однако носить их тебе все равно еще рано. Я спрячу часы, а потом отдам твоей маме, договорились ?
— Конечно, тетя Амелия! Я сам собирался попросить вас об этом. Просто хотел сначала поиграть. Они такие красивые... а завтра ведь мой день рождения... — Он был явно расстроен, но очень старался не подавать виду.
— Я не знала... вернее, совсем забыла о твоем дне рождения, Перси. Нужно будет обязательно отметить. Чего бы тебе хотелось?
Виолетта в своем углу неожиданно подала признаки жизни:
— А если Перси дадут торт и еще много всего... мне можно съесть два куска? Или три?
— Посмотрим, — уклончиво ответила я. — Это праздник твоего брата, ему и решать, чем мы будем заниматься. Подумай, Перси, а завтра скажешь.
У Перси задрожали губы.
— Спасибо, тетя Амелия! Какая вы хорошая, добрая! Спасибо, спасибо, дорогая тетя Амелия! И тебе большое спасибо, братец... за подарок. — Он шлепнул кузена по плечу. Рамсес дал сдачи, и все трое, несмотря на ранний час, были немедленно отправлены по комнатам.
К ужину я решила переодеться... причем только для того, чтобы позлить Эмерсона, — как честный человек, не могу в этом не сознаться, читатель. Привыкнув к вольготным нравам нашего кентского дома, я постоянно забываю, что у аристократии принято блюсти распорядок, изобретенный, на мой взгляд, для удобства прислуги, а не хозяев. В спальню я поднялась в неурочный час, чем смертельно напугала одну из горничных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51