Мой раненый рыцарь уснул крепким сном, не без помощи, правда, порядочной порции настойки опия, которую я, зная неугомонный профессорский нрав, тайком влила ему в чай.
До рассвета я бродила по комнате, поглядывая на любимого, прислушиваясь к его дыханию, время от времени отводя черные кудри с чуть влажной повязки на лбу... И вспоминая, вспоминая...
Айша погибла, отдав за нас жизнь... за одного из нас, по крайней мере. Эмерсон ранен, но вне опасности... И вне себя от ярости, что вновь упустил своего хитроумного противника. Я тоже жива, благодаря нашей доблестной полиции. Нужно было видеть лицо блюстителя порядка, который пустился в погоню за арабчонком-воришкой, а наткнулся на бездыханное тело, истекающего кровью раненого и леди, едва не испустившую дух!
Горло мое все еще саднило, но что значила эта боль по сравнению с душевной! Я, Амелия Пибоди Эмерсон, потерпела поражение в схватке с преступником! Ревность затуманила мне мозги. Вот что бывает, если не следовать заповедям Священного Писания, осуждающего это разрушительное чувство.
Никогда!... До конца дней никогда больше не впущу в свое сердце ревность! Прильнув губами ко лбу Эмерсона, я повторила эту клятву несколько раз.
Однако довольно сантиментов, как сказал бы мой любимый. Успокоив душу, я, кажется, вернула себе способность рассуждать здраво.
А подумать-то было над чем. Лица убийцы, который вынудил Айшу заманить меня в ловушку, я так и не увидела. Бедняжка, наверное, возбудила подозрения негодяя, и он последовал за ней... возможно, даже подслушал наш разговор.
Противник себя выдал. Это обнадеживает. Он взвинчен настолько, что решился напасть на меня. Да, но что его насторожило? Понятия не имею, чем именно я заслужила такую честь. Не исключено, правда, что моего визита к Айше оказалось достаточно, чтобы у него земля загорелась под ногами. Нет, вряд ли. Скорее, сама не зная того, я напала на какой-то след.
Английский лорд... Айша случайно проговорилась, и я посчитала это слово ключевым. А почему, собственно? Если цветистый арабский позволяет называть мужа «хозяином», то любой мало-мальски приличный представитель мужского пола для Айши мог превратиться в «лорда». К тому же она наверняка привыкла льстить мужчинам... Черт! Эдак я ни к чему не приду! Первое ощущение, как правило, и самое верное. Вот из этого и будем исходить.
В любом случае все факты за то, что фальшивый жрец и убийца Олдакра — одно и то же лицо. Остается доказать, что это либо граф Ливерпуль, либо его дьявольский наставник...
* * *
Кажется, я уснула. Нет, точно уснула... когда на минутку прилегла рядом с застонавшим во сне Эмерсоном. Первой моей мыслью, едва я открыла глаза, была мысль о муже. Эмерсон дышал глубоко и ровно, жара не было. Но что-то же меня разбудило?
— Рамсес! — позвала я. — Ты что здесь делаешь?
Из-за кровати вынырнула черноволосая головенка.
— Я старался не шуметь, мамочка. Хотел проверить, спишь ли ты...
— Уже нет, большое спасибо. Но папа, слава богу, спит, так что...
— Не сплю, — пробормотал Эмерсон.
— У тебя глаза закрыты.
— Подумаешь! — Он распахнул глаза. — Черт побери! Который час?
— Два часа десять минут, — сообщил Рамсес. — Прошу меня простить за вторжение, мамочка. Узнав от Гаргори о смертельной опасности, которой вы с папочкой подверглись этой ночью, я взял на себя смелость...
— Два часа! — взревел папочка. — Два часа дня?! Ясное дело, солнце-то светит! Ты почему меня не разбудила, Пибоди?
Никакие силы не удержали бы его в постели. Спрыгнув с кровати, Эмерсон протопал в ванную. Рамсес, поколебавшись, двинулся следом. Он обожал наблюдать, как папочка бреется. Более того, в свое время наше чадо едва не перерезало себе горло в попытке скопировать этот увлекательный процесс, после чего ему строго-настрого запретили прикасаться к бритвенным принадлежностям.
— Так-то лучше! Ну и ночка, верно, Пибоди? — Эмерсон с наслаждением крякнул, плеснув пригоршню воды в лицо, а заодно и на повязку.
— Эмерсон, осторожнее! Теперь придется менять...
— Если не ошибаюсь, папочка, твое замечание относится к событиям этой ночи, — завел свою песню Рамсес. — Позволь поинтересоваться...
Может, папочка и позволил бы, но тут на мой звонок в спальне появилась горничная с подносом, в сопровождении еще одной горничной, с тазом горячей воды... и миссис Уотсон в качестве наблюдателя... и Гаргори — вовсе безо всякой цели.
— Как профессор?! — с порога чуть ли не завопил Гаргори.
— Отлично, отлично! — докрасна натирая щеки полотенцем, крикнул Эмерсон. — Доброе утро, дружище Гаргори. А-а! И миссис Уотсон здесь? Замечательно! Я бы не возражал против основательного завтрака, ленча или что там по времени полагается. Прошу прощения... э-э... Сьюзан. — Он попятился, дав дорогу Мэри Энн с тазом.
За спиной Гаргори толпилась вся челядь, включая тех, кому вообще не положено подниматься из кухни в комнаты, — четыре лакея, кухарка и еще три горничных.
— Надеюсь, вы убедились, Гаргори... и все остальные тоже... что с профессором все в порядке. Он жив, относительно здоров и уж определенно полон энергии.
— О, миссис Эмерсон! — всхлипнула миссис Уотсон. — Простите! Не понимаю, что это с ними такое!
— Вы тут ни при чем, дорогая, — успокоила я экономку. — Мне не привыкать.
— Прошу прощения, мадам, — подал голос Гаргори.
— Да?
— Не сочтите за назойливость, но мы хотели бы узнать и о вашем здоровье, мадам. Вы охрипли. Не прикажете ли послать за доктором?
Ну не прелесть ли?
— Крайне признательна вам всем за заботу. А теперь, если позволите...
Не так быстро, как хотелось бы, но мне удалось развеять их сомнения и отправить всех из спальни. Впрочем, от мысли поговорить с мужем все равно пришлось отказаться. В присутствии Рамсеса, сами понимаете...
Одним словом, пока Эмерсон заканчивал туалет, а сыночек без умолку трещал, я спокойно напилась чаю. Наконец мужчины рука об руку выплыли из ванной, и мы поменялись местами. Понятия не имею, в каких словах папочка описал Рамсесу наши приключения, — из-за закрытой двери доносился приглушенный рокот, но я особенно не прислушивалась.
— Кто такая эта леди, папочка? — зазвенел голос Рамсеса, когда я, уже умытая и причесанная, вернулась в спальню. — И как случилось, что ее постигла столь печальная участь? Из твоего рассказа следует, что ты не принимал участия в завершающем этапе схватки. Однако, зная мамочку, я не сомневаюсь, что она не обратилась в бегство, чему подтверждением является ее покалеченное горло...
— Я понял, мальчик мой. — Скосив на меня глаза, Эмерсон поинтересовался: — Ты... э-э... ты что-то сказала, Пибоди?
— Нет.
— Ну еще бы! — бодренько воскликнул мой любимый, снимая Рамсеса с коленей. — Дорогая моя Пибоди! — Он подскочил с кресла и открыл объятия. — Тебе же трудно говорить! Бедная лебединая шейка! Она похожа на картину кисти Тернера! Кухарка! Где кухарка? Кажется, она предлагала чудодейственное средство...
Рамсес поскакал в ванную, приговаривая:
— Необходимо прибегнуть к большому количеству холодных примочек, чтобы предотвратить...
— Нет. — Я схватила его за руку. — Не нужно, Рамсес. Премного благодарна за заботу, но у меня хватает неприятностей и без твоих водных процедур. Иди к себе. Мама должна переодеться.
— Да, мамочка. Не позволишь ли сначала...
— Не позволю. Позже. Все вопросы позже, договорились?
Эмерсон, как обычно, предложил свою помощь. Увы, увы. Я успела лишь натянуть платье, когда вернулась экономка.
— Обед готов, мадам... профессор!
Эмерсон озабоченно уставился на часы:
— Да-да, в самом деле пора. Идем, дорогая моя Пибоди?
— Разумеется. Одна маленькая загвоздка: платье, видишь ли, не застегнуто. Не будете ли вы так любезны помочь, миссис Уотсон?
Эмерсон напустил на себя оскорбленный вид. Я притворилась, что не заметила.
Кухарка, дай ей бог здоровья, приготовила холодный обед из разнообразных закусок вроде рыбных и мясных студней и пудингов, которые не могли повредить моему «покалеченному», как выразился Рамсес, горлу. Похоже, меню и Эмерсону пришлось по душе. Он глотал все подряд, не прожевывая, то и дело косясь на часы. И при этом без остановки сыпал вопросами на самые невиннейшие темы:
— Как тебе нравится погода, дорогая моя Пибоди? Прелестная, не правда ли? Ты знаешь, что я уже заканчиваю работу над рукописью? Надеюсь, я не забыл поблагодарить тебя за твою неоценимую помощь? Что пишет крошка Эвелина? Как там Уолтер? А наши дорогие племянники Рэдди, Джонни, Вилли и малышка Амелия?
Честное слово, я снесла пытку. Даже отвечала на всю эту галиматью — пусть односложно, но отвечала. Боюсь, правда, что надолго меня бы не хватило. Продлись обед еще четверть часа — и Эмерсону не поздоровилось бы. Давать клятвы куда легче, чем их исполнять, любезный читатель... Ревность, терзавшая мою душу, не исчезла со смертью Айши. Напротив. Геройски погибшая, соперница стала еще опаснее...
— Ты такая бледненькая, дорогая моя Пибоди! — Эмерсон с тревогой заглянул мне в лицо. — Ложись-ка сразу в постель, отдохни как следует...
— А ты тем временем втихомолку улизнешь из дому?! — Смяв салфетку, я швырнула ее на пол. — Куда собрался, Эмерсон? Заказывать торжественные похороны? Нанимать скульптора, чтоб изваял ее в мраморе в натуральную величину? Торопишься припасть в последний раз к ее прекрасным мертвым устам? Кто она, Эмерсон? Что она значит для тебя?!
Вцепившись в подлокотники, Эмерсон оцепенел с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью. Реакция Гаргори была более шумной: он уронил поднос на пол, и шедевр кухарки — великолепное трехцветное желе на десерт — добавило красок ковру в гостиной.
— О-о-о, мадам! — ахнул дворецкий.
— Сек... секундочку... У м-меня нет слов, Пибоди... — выдавил Эмерсон. — Ты решила, что я... По-твоему, мы с ней... Так вот почему... А я-то, идиот, думал, что ты шутишь!
— Шучу?! Какие могут быть шутки, когда речь идет о священном союзе?! О клятве верности перед Богом и людьми, о...
— Дьявольщина! Погоди минутку, Пибоди...
— О-о-о, мадам! — опять взвыл Гаргори, шлепая ко мне прямо по сладкому месиву из желе. — Да профессор бы никогда... Да разве ж он... Он же душой и телом вам...
— Довольно! Всему есть предел, Эмерсон! Мне крайне лестна привязанность Гаргори к нашей семье, но...
— М-да... Пожалуй... Ты уж нас прости, дружище Гаргори. И не волнуйся. Уверяю тебя, все в порядке.
Он предложил мне руку. Я ее приняла. С достоинством, размеренным шагом, мы прошествовали мимо безмолвного дворецкого. Захлопнув дверь библиотеки, Эмерсон моментально подхватил меня на руки и понес к дивану.
— Дорогая моя Пибоди, — промурлыкал он.
— Даже и не думай! — Я забарабанила кулаками по его груди. — Никакие нежности тебе не помогут.
— В самом деле? Да ты и впрямь ревнуешь, Пибоди! Как это чудесно! Я польщен, ей-богу, польщен!
— Не смей, Эмерсон. Не смей, слыши...
Вняв, хоть и не сразу, моим просьбам, Эмерсон поднял голову, усадил меня на колени, заглянул в глаза.
— Надеюсь, ты не забыла прошлую зиму в Египте, Пибоди?
Я отвела взгляд.
— Нет, конечно.
— Не стану утверждать, что у меня было больше оснований для ревности. Напомню лишь твою собственную речь, дорогая моя Пибоди: «Прожитые вместе годы и моя неизменная преданность должны были убедить тебя в том, что мне не нужен никто другой. Если этого не случилось — слова тут бессильны». Лучше не скажешь, ты согласна?
Всхлипнув, я спрятала пылающее лицо у него на груди.
— Да, дорогая, мы были знакомы с Айшей. Не просто знакомы. Мы были близки. Я впервые приехал в Египет — не археологом, а едва оперившимся птенцом, только-только выпорхнувшим из Оксфорда, наивным, как наш с тобой малыш. Стоит ли удивляться, что зеленого юнца закружил водоворот столь доступных в Каире наслаждений? К счастью, такая жизнь не для меня. Уже очень скоро я порвал с так называемыми друзьями и занялся делом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
До рассвета я бродила по комнате, поглядывая на любимого, прислушиваясь к его дыханию, время от времени отводя черные кудри с чуть влажной повязки на лбу... И вспоминая, вспоминая...
Айша погибла, отдав за нас жизнь... за одного из нас, по крайней мере. Эмерсон ранен, но вне опасности... И вне себя от ярости, что вновь упустил своего хитроумного противника. Я тоже жива, благодаря нашей доблестной полиции. Нужно было видеть лицо блюстителя порядка, который пустился в погоню за арабчонком-воришкой, а наткнулся на бездыханное тело, истекающего кровью раненого и леди, едва не испустившую дух!
Горло мое все еще саднило, но что значила эта боль по сравнению с душевной! Я, Амелия Пибоди Эмерсон, потерпела поражение в схватке с преступником! Ревность затуманила мне мозги. Вот что бывает, если не следовать заповедям Священного Писания, осуждающего это разрушительное чувство.
Никогда!... До конца дней никогда больше не впущу в свое сердце ревность! Прильнув губами ко лбу Эмерсона, я повторила эту клятву несколько раз.
Однако довольно сантиментов, как сказал бы мой любимый. Успокоив душу, я, кажется, вернула себе способность рассуждать здраво.
А подумать-то было над чем. Лица убийцы, который вынудил Айшу заманить меня в ловушку, я так и не увидела. Бедняжка, наверное, возбудила подозрения негодяя, и он последовал за ней... возможно, даже подслушал наш разговор.
Противник себя выдал. Это обнадеживает. Он взвинчен настолько, что решился напасть на меня. Да, но что его насторожило? Понятия не имею, чем именно я заслужила такую честь. Не исключено, правда, что моего визита к Айше оказалось достаточно, чтобы у него земля загорелась под ногами. Нет, вряд ли. Скорее, сама не зная того, я напала на какой-то след.
Английский лорд... Айша случайно проговорилась, и я посчитала это слово ключевым. А почему, собственно? Если цветистый арабский позволяет называть мужа «хозяином», то любой мало-мальски приличный представитель мужского пола для Айши мог превратиться в «лорда». К тому же она наверняка привыкла льстить мужчинам... Черт! Эдак я ни к чему не приду! Первое ощущение, как правило, и самое верное. Вот из этого и будем исходить.
В любом случае все факты за то, что фальшивый жрец и убийца Олдакра — одно и то же лицо. Остается доказать, что это либо граф Ливерпуль, либо его дьявольский наставник...
* * *
Кажется, я уснула. Нет, точно уснула... когда на минутку прилегла рядом с застонавшим во сне Эмерсоном. Первой моей мыслью, едва я открыла глаза, была мысль о муже. Эмерсон дышал глубоко и ровно, жара не было. Но что-то же меня разбудило?
— Рамсес! — позвала я. — Ты что здесь делаешь?
Из-за кровати вынырнула черноволосая головенка.
— Я старался не шуметь, мамочка. Хотел проверить, спишь ли ты...
— Уже нет, большое спасибо. Но папа, слава богу, спит, так что...
— Не сплю, — пробормотал Эмерсон.
— У тебя глаза закрыты.
— Подумаешь! — Он распахнул глаза. — Черт побери! Который час?
— Два часа десять минут, — сообщил Рамсес. — Прошу меня простить за вторжение, мамочка. Узнав от Гаргори о смертельной опасности, которой вы с папочкой подверглись этой ночью, я взял на себя смелость...
— Два часа! — взревел папочка. — Два часа дня?! Ясное дело, солнце-то светит! Ты почему меня не разбудила, Пибоди?
Никакие силы не удержали бы его в постели. Спрыгнув с кровати, Эмерсон протопал в ванную. Рамсес, поколебавшись, двинулся следом. Он обожал наблюдать, как папочка бреется. Более того, в свое время наше чадо едва не перерезало себе горло в попытке скопировать этот увлекательный процесс, после чего ему строго-настрого запретили прикасаться к бритвенным принадлежностям.
— Так-то лучше! Ну и ночка, верно, Пибоди? — Эмерсон с наслаждением крякнул, плеснув пригоршню воды в лицо, а заодно и на повязку.
— Эмерсон, осторожнее! Теперь придется менять...
— Если не ошибаюсь, папочка, твое замечание относится к событиям этой ночи, — завел свою песню Рамсес. — Позволь поинтересоваться...
Может, папочка и позволил бы, но тут на мой звонок в спальне появилась горничная с подносом, в сопровождении еще одной горничной, с тазом горячей воды... и миссис Уотсон в качестве наблюдателя... и Гаргори — вовсе безо всякой цели.
— Как профессор?! — с порога чуть ли не завопил Гаргори.
— Отлично, отлично! — докрасна натирая щеки полотенцем, крикнул Эмерсон. — Доброе утро, дружище Гаргори. А-а! И миссис Уотсон здесь? Замечательно! Я бы не возражал против основательного завтрака, ленча или что там по времени полагается. Прошу прощения... э-э... Сьюзан. — Он попятился, дав дорогу Мэри Энн с тазом.
За спиной Гаргори толпилась вся челядь, включая тех, кому вообще не положено подниматься из кухни в комнаты, — четыре лакея, кухарка и еще три горничных.
— Надеюсь, вы убедились, Гаргори... и все остальные тоже... что с профессором все в порядке. Он жив, относительно здоров и уж определенно полон энергии.
— О, миссис Эмерсон! — всхлипнула миссис Уотсон. — Простите! Не понимаю, что это с ними такое!
— Вы тут ни при чем, дорогая, — успокоила я экономку. — Мне не привыкать.
— Прошу прощения, мадам, — подал голос Гаргори.
— Да?
— Не сочтите за назойливость, но мы хотели бы узнать и о вашем здоровье, мадам. Вы охрипли. Не прикажете ли послать за доктором?
Ну не прелесть ли?
— Крайне признательна вам всем за заботу. А теперь, если позволите...
Не так быстро, как хотелось бы, но мне удалось развеять их сомнения и отправить всех из спальни. Впрочем, от мысли поговорить с мужем все равно пришлось отказаться. В присутствии Рамсеса, сами понимаете...
Одним словом, пока Эмерсон заканчивал туалет, а сыночек без умолку трещал, я спокойно напилась чаю. Наконец мужчины рука об руку выплыли из ванной, и мы поменялись местами. Понятия не имею, в каких словах папочка описал Рамсесу наши приключения, — из-за закрытой двери доносился приглушенный рокот, но я особенно не прислушивалась.
— Кто такая эта леди, папочка? — зазвенел голос Рамсеса, когда я, уже умытая и причесанная, вернулась в спальню. — И как случилось, что ее постигла столь печальная участь? Из твоего рассказа следует, что ты не принимал участия в завершающем этапе схватки. Однако, зная мамочку, я не сомневаюсь, что она не обратилась в бегство, чему подтверждением является ее покалеченное горло...
— Я понял, мальчик мой. — Скосив на меня глаза, Эмерсон поинтересовался: — Ты... э-э... ты что-то сказала, Пибоди?
— Нет.
— Ну еще бы! — бодренько воскликнул мой любимый, снимая Рамсеса с коленей. — Дорогая моя Пибоди! — Он подскочил с кресла и открыл объятия. — Тебе же трудно говорить! Бедная лебединая шейка! Она похожа на картину кисти Тернера! Кухарка! Где кухарка? Кажется, она предлагала чудодейственное средство...
Рамсес поскакал в ванную, приговаривая:
— Необходимо прибегнуть к большому количеству холодных примочек, чтобы предотвратить...
— Нет. — Я схватила его за руку. — Не нужно, Рамсес. Премного благодарна за заботу, но у меня хватает неприятностей и без твоих водных процедур. Иди к себе. Мама должна переодеться.
— Да, мамочка. Не позволишь ли сначала...
— Не позволю. Позже. Все вопросы позже, договорились?
Эмерсон, как обычно, предложил свою помощь. Увы, увы. Я успела лишь натянуть платье, когда вернулась экономка.
— Обед готов, мадам... профессор!
Эмерсон озабоченно уставился на часы:
— Да-да, в самом деле пора. Идем, дорогая моя Пибоди?
— Разумеется. Одна маленькая загвоздка: платье, видишь ли, не застегнуто. Не будете ли вы так любезны помочь, миссис Уотсон?
Эмерсон напустил на себя оскорбленный вид. Я притворилась, что не заметила.
Кухарка, дай ей бог здоровья, приготовила холодный обед из разнообразных закусок вроде рыбных и мясных студней и пудингов, которые не могли повредить моему «покалеченному», как выразился Рамсес, горлу. Похоже, меню и Эмерсону пришлось по душе. Он глотал все подряд, не прожевывая, то и дело косясь на часы. И при этом без остановки сыпал вопросами на самые невиннейшие темы:
— Как тебе нравится погода, дорогая моя Пибоди? Прелестная, не правда ли? Ты знаешь, что я уже заканчиваю работу над рукописью? Надеюсь, я не забыл поблагодарить тебя за твою неоценимую помощь? Что пишет крошка Эвелина? Как там Уолтер? А наши дорогие племянники Рэдди, Джонни, Вилли и малышка Амелия?
Честное слово, я снесла пытку. Даже отвечала на всю эту галиматью — пусть односложно, но отвечала. Боюсь, правда, что надолго меня бы не хватило. Продлись обед еще четверть часа — и Эмерсону не поздоровилось бы. Давать клятвы куда легче, чем их исполнять, любезный читатель... Ревность, терзавшая мою душу, не исчезла со смертью Айши. Напротив. Геройски погибшая, соперница стала еще опаснее...
— Ты такая бледненькая, дорогая моя Пибоди! — Эмерсон с тревогой заглянул мне в лицо. — Ложись-ка сразу в постель, отдохни как следует...
— А ты тем временем втихомолку улизнешь из дому?! — Смяв салфетку, я швырнула ее на пол. — Куда собрался, Эмерсон? Заказывать торжественные похороны? Нанимать скульптора, чтоб изваял ее в мраморе в натуральную величину? Торопишься припасть в последний раз к ее прекрасным мертвым устам? Кто она, Эмерсон? Что она значит для тебя?!
Вцепившись в подлокотники, Эмерсон оцепенел с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью. Реакция Гаргори была более шумной: он уронил поднос на пол, и шедевр кухарки — великолепное трехцветное желе на десерт — добавило красок ковру в гостиной.
— О-о-о, мадам! — ахнул дворецкий.
— Сек... секундочку... У м-меня нет слов, Пибоди... — выдавил Эмерсон. — Ты решила, что я... По-твоему, мы с ней... Так вот почему... А я-то, идиот, думал, что ты шутишь!
— Шучу?! Какие могут быть шутки, когда речь идет о священном союзе?! О клятве верности перед Богом и людьми, о...
— Дьявольщина! Погоди минутку, Пибоди...
— О-о-о, мадам! — опять взвыл Гаргори, шлепая ко мне прямо по сладкому месиву из желе. — Да профессор бы никогда... Да разве ж он... Он же душой и телом вам...
— Довольно! Всему есть предел, Эмерсон! Мне крайне лестна привязанность Гаргори к нашей семье, но...
— М-да... Пожалуй... Ты уж нас прости, дружище Гаргори. И не волнуйся. Уверяю тебя, все в порядке.
Он предложил мне руку. Я ее приняла. С достоинством, размеренным шагом, мы прошествовали мимо безмолвного дворецкого. Захлопнув дверь библиотеки, Эмерсон моментально подхватил меня на руки и понес к дивану.
— Дорогая моя Пибоди, — промурлыкал он.
— Даже и не думай! — Я забарабанила кулаками по его груди. — Никакие нежности тебе не помогут.
— В самом деле? Да ты и впрямь ревнуешь, Пибоди! Как это чудесно! Я польщен, ей-богу, польщен!
— Не смей, Эмерсон. Не смей, слыши...
Вняв, хоть и не сразу, моим просьбам, Эмерсон поднял голову, усадил меня на колени, заглянул в глаза.
— Надеюсь, ты не забыла прошлую зиму в Египте, Пибоди?
Я отвела взгляд.
— Нет, конечно.
— Не стану утверждать, что у меня было больше оснований для ревности. Напомню лишь твою собственную речь, дорогая моя Пибоди: «Прожитые вместе годы и моя неизменная преданность должны были убедить тебя в том, что мне не нужен никто другой. Если этого не случилось — слова тут бессильны». Лучше не скажешь, ты согласна?
Всхлипнув, я спрятала пылающее лицо у него на груди.
— Да, дорогая, мы были знакомы с Айшей. Не просто знакомы. Мы были близки. Я впервые приехал в Египет — не археологом, а едва оперившимся птенцом, только-только выпорхнувшим из Оксфорда, наивным, как наш с тобой малыш. Стоит ли удивляться, что зеленого юнца закружил водоворот столь доступных в Каире наслаждений? К счастью, такая жизнь не для меня. Уже очень скоро я порвал с так называемыми друзьями и занялся делом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51