После этого он оглянулся вокруг, надеясь увидеть в этой толпе лица своих друзей.
Увы! Сумев все же прорваться через ворота, месье Ванс и Сантер столкнулись с новыми препятствиями. Им пришлось выйти из автобуса, оказавшегося заблокированным толпой. Действуя локтями, они пытались протиснуться сквозь ряды зевак. Инспектор Воробейчик приказал своим людям наблюдать за летчиком и во что бы то ни стало попытаться пробраться к нему, а затем обернулся и поискал глазами стоявшего за минуту до этого рядом с ним Сантера, однако тот будто бы испарился.
Убер никогда не мог мириться с пассивной ролью, о чем свидетельствовал его последний подвиг. Иными словами ему надоело победно восседать на чужих руках в то время, как толпа только еще входила во вкус чествования. Наклонившись к уху человека, на котором он сидел верхом, Тиньоль любезно попросил опустить его на землю. Однако тот лишь расхохотался в ответ и еще сильнее прижал к себе ноги героя. Тогда Тиньоль начал так вертеться и брыкаться, что его поклонникам не оставалось ничего другого, как подчиниться.
Встав на ноги, Тиньоль, он же Хардсон, испытал нечто вроде головокружения, что заставило его поначалу опереться о чье-то спасительное плечо. Затем, чтобы размять ноги, он, как козленок, несколько раз подпрыгнул на месте и прежде, чем кто-либо успел догадаться о его намерениях, бросился вперед, рассекая ряды своих почитателей, устремляясь к пустынной части поля.
Чувство досады, вызванное тем, что он не увидел на аэродроме друзей, сменилось острым желанием почувствовать себя свободным от толпы и, не теряя ни секунды, бежать к условленному месту встречи. В том, что друзья не пришли его встретить, была вина только его самого. Ему не следовало брать псевдоним для того, чтобы как можно сильнее поразить их. И конечно же, никому из них не попалась на глаза та газета с его фотографией, и поэтому неудивительно, что никто из них не смог признать в Хардсоне Тиньоля.
Бегство пилота было замечено многими встречавшими, и если толпа почитателей решила не преследовать его, то месье Ванс и его двенадцать подчиненных, получивших приказ охранять Тиньоля, равно как и какой-то высокого роста мужчина в фетровой шляпе с широкими полями, державшийся несколько в стороне от толпы, направились к запасному выходу, к которому устремился герой дня.
«Ну вот! — подумал месье Ванс. — Сейчас он от нас не ускользнет». — И он начал кричать вдогонку:
— Хардсон!.. Тиньоль!..
Однако расстояние было слишком велико для того, чтобы летчик смог расслышать свое имя, и до его ушей долетал лишь какой-то смутный гул, который он принял за очередную волну криков толпы, выражающей свое разочарование при виде ускользающей от нее добычи... Это лишь заставило его бежать еще быстрее...
Несколько минут спустя Тиньоль уже оказался за пределами взлетно-посадочной полосы. Запасной выход вывел его на ухабистую проселочную дорогу, которая после нескольких неожиданных поворотов выводила на автостраду.
Он издал радостный возглас, увидев на этой дороге то, что он искал, но никак не рассчитывал так быстро найти машину. Та ехала довольно-таки медленно, из-за ухабов на дороге.
Побежав навстречу машине, летчик сделал знак остановиться. Высокого роста бородатый шофер в надвинутой на глаза кепке немедленно затормозил.
Тиньоль назвал ему адрес Сантера и пообещал царские чаевые, если тот согласится доставить его туда как можно быстрее. Шофер молча кивнул головой, и Тиньоль вскочил в машину.
И лишь когда машина тронулась с места и поехала настолько быстро, насколько позволяла эта дорога, Тиньоль с угрызениями совести вспомнил о «Пилигриме». Но тут же успокоил себя: «Ничего, Бат сам сделает все, что нужно...» Затем его осенило: «Где бы это я, черт возьми, мог видеть эту физиономию?» — задал он себе вопрос, думая о шофере.
К тому времени, когда месье Ванс со своими помощниками добежал до проселочной дороги, машина уже выезжала на автостраду...
Детектив поморщился: «Да, только что он потерпел постыдное для себя поражение». Теперь лучшее, что он может сделать, так это как можно скорее вернуться в город и установить наблюдение за домом Сантера. Ведь Тиньоль, вне всяких сомнений, отправился именно туда.
Но увы! Несколько часов спустя вечерние газеты поместили на первой странице следующее сенсационное сообщение: «УБЕР ХАРДСОН, ПОКОРИТЕЛЬ АТЛАНТИКИ, БЕССЛЕДНО ИСЧЕЗ».
Глава XVII
Месье Ванс выдвигает гипотезу
— Как только месье Ванс появится, попросите его немедленно зайти ко мне в кабинет, — сказал месье Воглер дежурному.
Когда же тот вышел, следователь вновь погрузился в прерванное чтение «Роли мускульного чувства в ориентации муравьев» Пьерона.
Инспектор Воробейчик не заставил себя ждать, однако его внешний вид вызывал удивление: детектив был небрит, торчащий из его верхнего кармана носовой платок был смят, словом, он выглядел как человек, не спавший целую ночь.
— Здравствуйте, Ванс, — сказал месье Воглер, пожимая своему подчиненному руку. — Присаживайтесь.,. Вы читали утренние газеты?
С этими словами он пододвинул к нему целую стопку газет.
— Тольке некоторые из них.
— А то, что пишут «Экспресс» и «Л'Об», читали?
— Они зарываются! — просто ответил месье Ване. Закрыв «Роль мускульного чувства в ориентации муравьев», месье Воглер аккуратно положил книгу рядом со своим бюваром и ответил:
— И правильно делают, что зарываются... Намотта убили на борту «Аквитании»... Жернико — у Сантера... Грибба — тоже у Сантера... И вот, пожалуйста: вчера исчез Убер Тиньоль, или Хардсон, как вам будет угодно, и у нас нет о нем никаких вестей... Когда наступит очередь пятой жертвы, инспектор?
— Вероятно, в самом ближайшем будущем.
— Это ваше «вероятно» свидетельствует о вашей способности дедуктивно мыслить, но крайне мало о вашем плане действий.
— Это что, выговор?
— Не будем горячиться, дорогой друг. Я знаю, что среди наших сослуживцев, есть такие, которые горят желанием заняться этим делом... я и сам подумал, что инспектор Малез...
— Инспектор Малез — настоящий ас... В сущности, объединив с ним силы, мы сможем победить убийцу Намотта и его друзей. Вы же знаете, что небольшое состояние, которым я располагаю, позволяет мне не гоняться за чинами. Я не забочусь о повышении в должности, — закончил месье Ванс.
Месье Воглер прекрасно знал об этом и по этой же причине он весьма дорожил опытным сотрудником.
Тем временем тот продолжал:
— Я бы даже сказал, что мне этого вовсе не хотелось бы... Так весьма необычно и... если хотите, — это мое личное мнение, в этом деле есть что-то весьма гнусное.
— Гнусное?
— Иного слова я не нахожу. «Гнусность» — вот слово, которое прекрасно характеризует манеру убийцы.
Немного помолчав, месье Ване добавил:
— Это пропащая душа.
Месье Воглер знал, что его подчиненный — человек глубоко верующий. Ему также прекрасно была известна излюбленная манера месье Ванса вести беседу, благодаря которой у его собеседника через полчаса создавалось впечатление, что разговор возвращается на второй круг, что и обезоруживало его перед инспектором.
— Я не сомневаюсь, что вы провели интересные исследования, благодаря которым дело предстает перед вами под таким углом зрения, который мне недоступен, — сказал следователь. — Но дело не в этом. Я уверен, что убийца от вас не ускользнет... Но неужели вы и дальше намерены спокойно позволять ему совершать преступления? Вот почему вас и обвиняют во всем...
И он постучал указательным пальцем по стопке газет.
— Еще две жертвы, и преступник завершит свое дело. Неужели вы ничего не можете сделать, чтобы их спасти?
Месье Ванс отрицательно покачал головой:
— Еще не две, а три жертвы... Или же две, но не те, о которых вы думаете.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что Сантеру и Перлонжуру одинаково смерть не грозит... Смерть грозит либо Перлонжуру и его матери, которая, не будем этого забывать, унаследовала бы его долю... Либо же она нависла нал Сантером и матерью Грибба. Разумеется, что в обоих случаях... Нет, я не думаю, что Сантеру и Перлонжуру в одинаковой степени грозит смерть.
— Ну и почему вы так думаете, скажите на милость?
— Потому что у меня есть все основания полагать, что один из двух — именно тот, кого мы ищем, — невозмутимо ответил месье Ванс.
— Не хотите ли вы сказать, что один из них — убийца?
— Именно это я и хочу сказать.
После этих слов месье Воглер откинулся на спинку кресла, и в кабинете воцарилась тишина. Первым ее нарушил Воробейчик:
— Вы только что спрашивали меня, как спасти их... Я знаю лишь один способ... Нужно немедленно их арестовать.
— Обоих?
— Обоих... Месье Сантер передал мне слова своего друга Жернико, произнесенные им в день его трагического возвращения. За полчаса до того, как его ранили, Жернико высказал предположение, что какой-то незнакомец, узнав об их договоре, составленном пять лет тему назад, решил убить их всех, одного за другим, чтобы овладеть всем накопленным ими состоянием. Вот только я не знаю, каким образом ему удалось бы овладеть этим состоянием, если бы у него не было на то законных прав. Ведь состояние Сантера да и его друзей — не в золотых слитках, как это было в добрые старые времена, а в основном в недвижимости — землях, предприятиях, магазинчиках, то есть в том, что — и я надеюсь вы согласитесь со мной — украсть нельзя. К тому же, я полагаю, что вся эта недвижимость разбросана по всему миру. Ее нельзя украсть — то есть нельзя вот так взять и унести с собой.
— Совершенно верно, — согласился месье Воглер.
— Ошибка Жернико в том, что он не до конца развил свою мысль, — продолжал месье Ване. — Согласитесь, что логически убийца не может быть чужаком, он должен быть одним из шестерых друзей...
Следователь попытался отмахнуться, но его подчиненный настаивал:
— ...Одним из шестерых друзей. При, таких условиях все становится ясно. Прежде всего, убийца в курсе всех дел и начинаний своих друзей. Ведь во всех случаях, кроме, пожалуй, гибели Намотта, преступник оказывался в определенном месте, чтобы убить свою очередную жертву.
— Вот вы упомянули Намотта, а ведь...
— Я уже предвижу ваши возражения, Сантер и Перлонжур находились здесь, когда их друг, случайно или нет, выпал за борт «Аквитании». Так вот, в ответ я могу вам сказать две вещи: первая — гибель Намотта, действительно, могла произойти случайно. И эта смерть могла натолкнуть убийцу на мысль, которая сослужила ему службу в будущем. И тогда, если бы на него пало подозрение, он смог бы возмутиться: «Послушайте, это же невозможно! это же невозможно! Как бы, по-вашему, я мог убить Намотта, находясь здесь?» Мы не можем на основании двух совершенных убийств Жернико и Грибба, а также исчезновения Тиньоля делать вывод, что Намотт тоже был убит.
— Однако, Жернико утверждал...
— Жернико вернулся больным человеком, да и в конечном итоге он не слишком настаивал на своем предположении. Чтобы разбить мою гипотезу о несчастном случае, вы могли бы в качестве возражения припомнить посмертное обвинение Намотта... Но у меня есть все основания полагать, что это письмо было написано не Намоттом, однако об этом позже. Вторая: убийца мог иметь сообщника, находившегося на «Аквитании». Я больше склонен думать, что у убийцы есть сообщник. Эта версия объясняет многое и говорит о том, что к делу причастно некое третье лицо. Что касается последнего, то мои подозрения не слишком обоснованы... Тем не менее, я продолжу. Итак, если убийца — один из шестерых друзей, то его заинтересованность совершенно очевидна: он остается единственным уцелевшим...
— . ...и, следовательно, единственным наследником. А вы не думаете, что таким образом он сам себя выдаст?
— Это вовсе необязательно. Этот человек — гений зла, и, вероятно, должен был все предусмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Увы! Сумев все же прорваться через ворота, месье Ванс и Сантер столкнулись с новыми препятствиями. Им пришлось выйти из автобуса, оказавшегося заблокированным толпой. Действуя локтями, они пытались протиснуться сквозь ряды зевак. Инспектор Воробейчик приказал своим людям наблюдать за летчиком и во что бы то ни стало попытаться пробраться к нему, а затем обернулся и поискал глазами стоявшего за минуту до этого рядом с ним Сантера, однако тот будто бы испарился.
Убер никогда не мог мириться с пассивной ролью, о чем свидетельствовал его последний подвиг. Иными словами ему надоело победно восседать на чужих руках в то время, как толпа только еще входила во вкус чествования. Наклонившись к уху человека, на котором он сидел верхом, Тиньоль любезно попросил опустить его на землю. Однако тот лишь расхохотался в ответ и еще сильнее прижал к себе ноги героя. Тогда Тиньоль начал так вертеться и брыкаться, что его поклонникам не оставалось ничего другого, как подчиниться.
Встав на ноги, Тиньоль, он же Хардсон, испытал нечто вроде головокружения, что заставило его поначалу опереться о чье-то спасительное плечо. Затем, чтобы размять ноги, он, как козленок, несколько раз подпрыгнул на месте и прежде, чем кто-либо успел догадаться о его намерениях, бросился вперед, рассекая ряды своих почитателей, устремляясь к пустынной части поля.
Чувство досады, вызванное тем, что он не увидел на аэродроме друзей, сменилось острым желанием почувствовать себя свободным от толпы и, не теряя ни секунды, бежать к условленному месту встречи. В том, что друзья не пришли его встретить, была вина только его самого. Ему не следовало брать псевдоним для того, чтобы как можно сильнее поразить их. И конечно же, никому из них не попалась на глаза та газета с его фотографией, и поэтому неудивительно, что никто из них не смог признать в Хардсоне Тиньоля.
Бегство пилота было замечено многими встречавшими, и если толпа почитателей решила не преследовать его, то месье Ванс и его двенадцать подчиненных, получивших приказ охранять Тиньоля, равно как и какой-то высокого роста мужчина в фетровой шляпе с широкими полями, державшийся несколько в стороне от толпы, направились к запасному выходу, к которому устремился герой дня.
«Ну вот! — подумал месье Ванс. — Сейчас он от нас не ускользнет». — И он начал кричать вдогонку:
— Хардсон!.. Тиньоль!..
Однако расстояние было слишком велико для того, чтобы летчик смог расслышать свое имя, и до его ушей долетал лишь какой-то смутный гул, который он принял за очередную волну криков толпы, выражающей свое разочарование при виде ускользающей от нее добычи... Это лишь заставило его бежать еще быстрее...
Несколько минут спустя Тиньоль уже оказался за пределами взлетно-посадочной полосы. Запасной выход вывел его на ухабистую проселочную дорогу, которая после нескольких неожиданных поворотов выводила на автостраду.
Он издал радостный возглас, увидев на этой дороге то, что он искал, но никак не рассчитывал так быстро найти машину. Та ехала довольно-таки медленно, из-за ухабов на дороге.
Побежав навстречу машине, летчик сделал знак остановиться. Высокого роста бородатый шофер в надвинутой на глаза кепке немедленно затормозил.
Тиньоль назвал ему адрес Сантера и пообещал царские чаевые, если тот согласится доставить его туда как можно быстрее. Шофер молча кивнул головой, и Тиньоль вскочил в машину.
И лишь когда машина тронулась с места и поехала настолько быстро, насколько позволяла эта дорога, Тиньоль с угрызениями совести вспомнил о «Пилигриме». Но тут же успокоил себя: «Ничего, Бат сам сделает все, что нужно...» Затем его осенило: «Где бы это я, черт возьми, мог видеть эту физиономию?» — задал он себе вопрос, думая о шофере.
К тому времени, когда месье Ванс со своими помощниками добежал до проселочной дороги, машина уже выезжала на автостраду...
Детектив поморщился: «Да, только что он потерпел постыдное для себя поражение». Теперь лучшее, что он может сделать, так это как можно скорее вернуться в город и установить наблюдение за домом Сантера. Ведь Тиньоль, вне всяких сомнений, отправился именно туда.
Но увы! Несколько часов спустя вечерние газеты поместили на первой странице следующее сенсационное сообщение: «УБЕР ХАРДСОН, ПОКОРИТЕЛЬ АТЛАНТИКИ, БЕССЛЕДНО ИСЧЕЗ».
Глава XVII
Месье Ванс выдвигает гипотезу
— Как только месье Ванс появится, попросите его немедленно зайти ко мне в кабинет, — сказал месье Воглер дежурному.
Когда же тот вышел, следователь вновь погрузился в прерванное чтение «Роли мускульного чувства в ориентации муравьев» Пьерона.
Инспектор Воробейчик не заставил себя ждать, однако его внешний вид вызывал удивление: детектив был небрит, торчащий из его верхнего кармана носовой платок был смят, словом, он выглядел как человек, не спавший целую ночь.
— Здравствуйте, Ванс, — сказал месье Воглер, пожимая своему подчиненному руку. — Присаживайтесь.,. Вы читали утренние газеты?
С этими словами он пододвинул к нему целую стопку газет.
— Тольке некоторые из них.
— А то, что пишут «Экспресс» и «Л'Об», читали?
— Они зарываются! — просто ответил месье Ване. Закрыв «Роль мускульного чувства в ориентации муравьев», месье Воглер аккуратно положил книгу рядом со своим бюваром и ответил:
— И правильно делают, что зарываются... Намотта убили на борту «Аквитании»... Жернико — у Сантера... Грибба — тоже у Сантера... И вот, пожалуйста: вчера исчез Убер Тиньоль, или Хардсон, как вам будет угодно, и у нас нет о нем никаких вестей... Когда наступит очередь пятой жертвы, инспектор?
— Вероятно, в самом ближайшем будущем.
— Это ваше «вероятно» свидетельствует о вашей способности дедуктивно мыслить, но крайне мало о вашем плане действий.
— Это что, выговор?
— Не будем горячиться, дорогой друг. Я знаю, что среди наших сослуживцев, есть такие, которые горят желанием заняться этим делом... я и сам подумал, что инспектор Малез...
— Инспектор Малез — настоящий ас... В сущности, объединив с ним силы, мы сможем победить убийцу Намотта и его друзей. Вы же знаете, что небольшое состояние, которым я располагаю, позволяет мне не гоняться за чинами. Я не забочусь о повышении в должности, — закончил месье Ванс.
Месье Воглер прекрасно знал об этом и по этой же причине он весьма дорожил опытным сотрудником.
Тем временем тот продолжал:
— Я бы даже сказал, что мне этого вовсе не хотелось бы... Так весьма необычно и... если хотите, — это мое личное мнение, в этом деле есть что-то весьма гнусное.
— Гнусное?
— Иного слова я не нахожу. «Гнусность» — вот слово, которое прекрасно характеризует манеру убийцы.
Немного помолчав, месье Ване добавил:
— Это пропащая душа.
Месье Воглер знал, что его подчиненный — человек глубоко верующий. Ему также прекрасно была известна излюбленная манера месье Ванса вести беседу, благодаря которой у его собеседника через полчаса создавалось впечатление, что разговор возвращается на второй круг, что и обезоруживало его перед инспектором.
— Я не сомневаюсь, что вы провели интересные исследования, благодаря которым дело предстает перед вами под таким углом зрения, который мне недоступен, — сказал следователь. — Но дело не в этом. Я уверен, что убийца от вас не ускользнет... Но неужели вы и дальше намерены спокойно позволять ему совершать преступления? Вот почему вас и обвиняют во всем...
И он постучал указательным пальцем по стопке газет.
— Еще две жертвы, и преступник завершит свое дело. Неужели вы ничего не можете сделать, чтобы их спасти?
Месье Ванс отрицательно покачал головой:
— Еще не две, а три жертвы... Или же две, но не те, о которых вы думаете.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что Сантеру и Перлонжуру одинаково смерть не грозит... Смерть грозит либо Перлонжуру и его матери, которая, не будем этого забывать, унаследовала бы его долю... Либо же она нависла нал Сантером и матерью Грибба. Разумеется, что в обоих случаях... Нет, я не думаю, что Сантеру и Перлонжуру в одинаковой степени грозит смерть.
— Ну и почему вы так думаете, скажите на милость?
— Потому что у меня есть все основания полагать, что один из двух — именно тот, кого мы ищем, — невозмутимо ответил месье Ванс.
— Не хотите ли вы сказать, что один из них — убийца?
— Именно это я и хочу сказать.
После этих слов месье Воглер откинулся на спинку кресла, и в кабинете воцарилась тишина. Первым ее нарушил Воробейчик:
— Вы только что спрашивали меня, как спасти их... Я знаю лишь один способ... Нужно немедленно их арестовать.
— Обоих?
— Обоих... Месье Сантер передал мне слова своего друга Жернико, произнесенные им в день его трагического возвращения. За полчаса до того, как его ранили, Жернико высказал предположение, что какой-то незнакомец, узнав об их договоре, составленном пять лет тему назад, решил убить их всех, одного за другим, чтобы овладеть всем накопленным ими состоянием. Вот только я не знаю, каким образом ему удалось бы овладеть этим состоянием, если бы у него не было на то законных прав. Ведь состояние Сантера да и его друзей — не в золотых слитках, как это было в добрые старые времена, а в основном в недвижимости — землях, предприятиях, магазинчиках, то есть в том, что — и я надеюсь вы согласитесь со мной — украсть нельзя. К тому же, я полагаю, что вся эта недвижимость разбросана по всему миру. Ее нельзя украсть — то есть нельзя вот так взять и унести с собой.
— Совершенно верно, — согласился месье Воглер.
— Ошибка Жернико в том, что он не до конца развил свою мысль, — продолжал месье Ване. — Согласитесь, что логически убийца не может быть чужаком, он должен быть одним из шестерых друзей...
Следователь попытался отмахнуться, но его подчиненный настаивал:
— ...Одним из шестерых друзей. При, таких условиях все становится ясно. Прежде всего, убийца в курсе всех дел и начинаний своих друзей. Ведь во всех случаях, кроме, пожалуй, гибели Намотта, преступник оказывался в определенном месте, чтобы убить свою очередную жертву.
— Вот вы упомянули Намотта, а ведь...
— Я уже предвижу ваши возражения, Сантер и Перлонжур находились здесь, когда их друг, случайно или нет, выпал за борт «Аквитании». Так вот, в ответ я могу вам сказать две вещи: первая — гибель Намотта, действительно, могла произойти случайно. И эта смерть могла натолкнуть убийцу на мысль, которая сослужила ему службу в будущем. И тогда, если бы на него пало подозрение, он смог бы возмутиться: «Послушайте, это же невозможно! это же невозможно! Как бы, по-вашему, я мог убить Намотта, находясь здесь?» Мы не можем на основании двух совершенных убийств Жернико и Грибба, а также исчезновения Тиньоля делать вывод, что Намотт тоже был убит.
— Однако, Жернико утверждал...
— Жернико вернулся больным человеком, да и в конечном итоге он не слишком настаивал на своем предположении. Чтобы разбить мою гипотезу о несчастном случае, вы могли бы в качестве возражения припомнить посмертное обвинение Намотта... Но у меня есть все основания полагать, что это письмо было написано не Намоттом, однако об этом позже. Вторая: убийца мог иметь сообщника, находившегося на «Аквитании». Я больше склонен думать, что у убийцы есть сообщник. Эта версия объясняет многое и говорит о том, что к делу причастно некое третье лицо. Что касается последнего, то мои подозрения не слишком обоснованы... Тем не менее, я продолжу. Итак, если убийца — один из шестерых друзей, то его заинтересованность совершенно очевидна: он остается единственным уцелевшим...
— . ...и, следовательно, единственным наследником. А вы не думаете, что таким образом он сам себя выдаст?
— Это вовсе необязательно. Этот человек — гений зла, и, вероятно, должен был все предусмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21