Но вдруг ужасная мысль словно пригвоздила его на месте.
«Боже мой! Боже мой!»
Недалеко от свалки дерущихся людей, чуть дальше лежащего неподвижно на дороге тела Лупара, Фандор заметил человека, который стоял посреди бокового переулка рядом с чем-то, напоминающим треножник. На верху этого треножника находился аппарат, который Фандор сразу не заметил. Человек, казалось, был очень доволен, наблюдая с веселым видом за этой сценой и нисколько не собираясь вмешиваться в происходящее…
Фандор настолько был поражен сделанным им открытием, что на некоторое время замер от удивления. Он машинально крикнул:
— На помощь!
Человек с треножником подмигнул ему:
— Отлично, отлично! Эпизод получится великолепный!
Внезапно Фандор, втянутый в свалку, в центре которой оказался Жюв, с изумлением заметил, что рядом с сержантом, другими людьми, которые совсем недавно преследовали Лупара, а сейчас остервенело колотили Жюва, со спокойным видом стояли два сообщника бандита, одетые в серые маски, и даже не думали убегать…
Воздух по-прежнему разрывали крики:
— На помощь! Помогите мне!
Со всех сторон сбегались люди. Фандор схватился за голову руками и застонал, едва держась на ногах…
Фандор все понял.
С головой, обмотанной бинтами, и рукой на перевязи, Жюв дрожащим голосом отвечал комиссару ножанской полиции:
— Нет, господин комиссар, я ничего не заметил! Это ужасно! Я искренне думал, что передо мною бандиты… Я выстрелил только после того, как в меня три раза разрядили пистолет…
— Но вы же видели, какие странные наряды были у грабителей, у полицейских! У этого несчастного, которого вы ранили, можно сказать, едва не убили, было загримировано лицо…
Жюв покачал головой.
— Увы! — сказал он. — У меня не было времени все это рассмотреть… Поймите, господин комиссар, все было подстроено, меня ловко заманили в ловушку… Я приезжаю в Ножан, убежденный, что мне предстоит столкнуться лицом к лицу с грозными преступниками…
Что увижу их в такой-то час, на такой-то улице. Мне дают приметы бандитов: у них будут на лице маски, они выйдут из такого-то дома… И все произошло так, как меня предупредили: не прошел я и десяти метров по указанной улице, как вижу бегущих в мою сторону людей с криками «на помощь». Я узнаю людей в маске… Было ли у меня время обратить внимание на детали их костюмов? Разумеется, нет. Я прыгаю на шею первому бегущему человеку, у него пистолет, и он стреляет… Откуда я знал, что его оружие заряжено холостыми патронами? Он изображает эпизод из фильма и принимает меня за актера, который играет роль полицейского. Происходит борьба… Я стал жертвой его игры… Вооруженный пистолетом, в ответ на его выстрел я также стреляю.
— И вы его чуть не убили!
— Увы! О! Я заверяю вас, господин комиссар, я никогда не прощу себе этой оплошности, которую я только что совершил. Но я не мог знать, что это кино.
— Хорошо, расскажите мне, чем все это закончилось.
— Сразу после выстрелов товарищи раненого актера, не понимая толком, что происходит, и приняв, наверное, меня за убийцу, набросились на меня… Вы знаете, что со мной был друг, Жером Фандор, репортер газеты «Капиталь». Именно он, заметив оператора, который разматывал пленку, первым понял, в какое положение мы попали, и поднял тревогу… Итак, мы громко орем, пытаясь объяснить, кто мы такие; со всех сторон сбегаются люди, полицейские, на этот раз настоящие; актеры готовы растерзать меня на части — я хорошо понимаю их, — полицейские пытаются вырвать меня из их рук… Короче, все заканчивается только тогда, когда я показываю свое удостоверение…
— Тогда же начали оказывать помощь раненому?
— Да, несчастного актера перенесли в монастырь Святой Клотильды.
В то время, когда Жюв, пришедший в отчаяние от случившегося, подвергался допросу в полицейском участке, где местный комиссар ожидал подтверждение его личности, Фандор, также опрошенный полицией, зашел в женский монастырь Святой Клотильды, чтобы узнать новости об известном и уважаемом актере Бонардэне, которого так неудачно ранил Жюв и за которым сейчас ухаживали, в ожидании кареты скорой помощи, благочестивые монашки, после чего, подавленный, журналист вернулся в Париж…
Глава XXVI
У актера Бонардэна
Фандор шел вдоль коллежа Роллена.
Услышав вдруг, что его кто-то зовет, он обернулся: возле тротуара, по которому он шел, остановился фиакр. Кто-то с трудом выбирался из-за опущенного откидного верха экипажа: это была Жозефина.
— О, господин Фандор, господин Фандор…
— Да, в чем дело?
Жозефина оглянулась по сторонам и, фамильярно взяв Фандора за руку, увлекла его за собой в сквер, который был почти безлюден в этот час.
— О, это что-то необычное, что-то необычное! — повторяла она, словно заводная.
Молодая женщина, одетая в светлый костюм с длинным прямым жакетом, с огромной модной шляпой на голове, была уже не уличной девкой Жозефиной, а красавицей, соблазнившей американца Диксона.
— Вы сейчас придете в изумление! — начала она.
— Вы уже добились этого своим появлением…
— Вы думали, что меня арестовали, не правда ли?
— Как вам сказать? Признаюсь, я ожидал этого…
— А я вот здесь!.. Я обещала вас поразить одной новостью; итак, держитесь и не падайте… ваш друг Жюв сидит за решеткой.
— Неужели? — усмехнулся Фандор.
— Он арестован, говорю я вам. В связи с этой перестрелкой во время съемок фильма. Ах, Фюзелье был просто взбешен!
— Ну, ну, мадемуазель Жозефина, что вы там мне поете? Вы несете какой-то вздор.
— Говорю же я вам, что они поцапались, как торговки на базаре. Наконец Фюзелье позвонил, пришли солдаты муниципальной гвардии, и он им сказал: «Уведите этого человека. «
…И ваш друг полицейский, самый известный инспектор Сыскной полиции, смирившись, позволил себя увести…
Когда она закончила, Фандор спокойным тоном спросил:
— Ну а вы, Жозефина, как вы выпутались из этого дела?
— О, — быстро ответила девушка, присаживаясь рядом с журналистом на скамейку и улыбаясь с довольным видом. — Что касается меня, мне это не составило большого труда. Нужно вам сказать, что после моего задержания я попала в кабинет Фюзелье одновременно с вашим другом Жювом, и с ним разбирались уже после того, как меня отпустили.
— Жюв сказал что-нибудь о вас?
— Нет, месье, — ответила Жозефина, — Жюв ничего не сказал против меня, а Фюзелье был очень любезен со мной.
«Это опять вы?» — сказал он мне, как только меня увидел. — Конечно, я, — ответила я ему, — господин судебный следователь, я не могу утверждать обратное, но что касается удовольствия вновь встретиться с вами… Короче, фараон поржал, затем приступил к допросу, он не стал повторять свою трепотню, как в предыдущий раз, спрашивая о том, сколько мне лет, где я родилась, какой у меня цвет глаз и какой характер у моей консьержки, он сразу взял быка за рога и начал раскручивать меня по делу с этой съемкой фильма; ну а я, я сказала ему, что знала, то есть правду!
Фандор недоверчиво покачал головой.
— Это действительно так, — настойчиво продолжала девушка, топнув ногой, — я сказала вам правду, Лупар вдолбил мне в башку эту историю с ограблением. Только сейчас я поняла, что это было нарочно подстроено, чтобы засадить вас двоих в каталажку. Но так же верно, как и то, что меня зовут Жозефина, что я поверила в эту выдумку и приняла ее за чистую монету… Кстати, фараон понял это и поверил мне.
Жозефина развивала свою мысль:
— Вы знаете, Лупар мастак в этом деле, он вешает вам лапшу на уши с таким искренним видом, что поневоле попадешься к нему на удочку. Вы же сами видите, как он разыграл меня с историей с поездом, с этими съемками…
— Как он вас разыграл с Диксоном…
Жозефина, покраснев, тихо вымолвила:
— Ах, Диксон… Ну что ж, я скажу вам… Нет, я не могу пока вам ничего сказать, но я клянусь вам… Впрочем, мы хорошие друзья, Диксон и я, представьте себе, я ездила вчера днем к нему домой, в то время как…
«В то время, — думал Фандор, — как мы мутузили несчастных актеров. «
— Он хорошо принял меня, этот славный мальчик, он втюрился в меня по самые уши, и, мне кажется, я тоже начинаю испытывать некоторые чувства к нему… Короче говоря, он опять предлагал жить вместе с ним, говорил, что я буду жить в роскоши… Ах, если бы я могла осмелиться… — вздохнула проститутка…
— Вы бы правильно поступили…
— Покинуть Лупара! Сейчас, когда Жюв в тюрьме, Лупар станет королем Парижа!
— Неужели вы считаете, что он придает этой новости большое значение? Он подумает, что арест Жюва — всего лишь ловко подстроенный фокус.
— Фокус? — переспросила Жозефина, округлив от удивления глаза. — Какой фокус? Я же вам сказала, я своими собственными глазами видела, как два мундира уводили Жюва с наручниками на руках…
…В сквере Анвер послышались крики мальчишек-разносчиков газет.
В вечерних газетах пестрели заголовки:
«Неожиданная развязка в деле бандитов квартала Ла-Шапель. — Арестован инспектор Жюв…»
— Ну, что я вам говорила, — повторила молодая женщина, — видите, это напечатано, значит, это правда!
— А я-то упустил эту сенсационную новость для «Капиталь!»
Фандор произнес перед девушкой эту фразу с самым удрученным видом, но в глубине души, как хороший журналист и как хороший ученик великого полицейского, мысленно поаплодировал осторожному молчанию своей газеты.
— Итак, господин Фандор, что вы думаете об этом?
— Я думаю, господин Бонардэн, что нам трудно отрицать очевидное: газеты разносят новость об аресте Жюва, значит, он действительно арестован…
— Вы как-то странно произносите это?
— Я говорю это, — возразил журналист загадочным тоном, — как человек, который констатирует факт, но не делает из него никаких заключений.
— Господин Фандор, — вновь начал Бонардэн после небольшой паузы, — я очень сожалею о том, что случилось с господином Жювом; может, мне лучше написать прокурору Республики, чтобы заявить, что я не имею жалобы против инспектора полиции…
— Пусть правосудие вершит свои дела обычным ходом, господин Бонардэн, вы всегда успеете подать свое заявление!
Фандор, после встречи с Жозефиной на площади Анвер, отправился на улицу Аббес, где проживал актер Бонардэн, с которым накануне случилось несчастье во время драматического происшествия в Ножане. Журналист посчитал для себя корректным прийти, чтобы узнать новости о раненом, чье состояние, к счастью, не внушало особого беспокойства… Сразу после разговора с девушкой он направился к дому Бонардэна.
Плечо Бонардэна было в гипсе: пуля, выпущенная Жювом, сломала ему ключицу. Рана не тяжелая, и через несколько дней актер должен был встать на ноги.
Бонардэн занимал в доме, что находился на углу улиц Лепик и Аббес, небольшую уютную квартиру, состоящую из трех со вкусом обставленных комнат. Несмотря на свой юный возраст — ему исполнилось двадцать пять — Бонардэн начинал приобретать некоторую известность. Выйдя с премией второго класса из Национальной школы искусств и ремесел, молодой актер вместо того, чтобы прозябать вдали от Одеона, окунулся в кино, пробуя свои силы в легких незатейливых фильмах.
— Понимаете, моя мечта, — объяснил он Фандору, — достичь однажды известности Таррида, Жемье, Вальграна, Дюмени…
Фандор насторожился. Бонардэн произнес имя, которое, как никакое другое, могло приковать внимание репортера.
— Вы знали Вальграна?
— Знал ли я Вальграна? Это было больше чем обычное знакомство, мы были очень близкими друзьями! Представьте себе, мы бок о бок провели два сезона в кружке одного литературного общества. И потом, господин Фандор, — вы, наверное об этом не помните, — я, Бонардэн, играл роль влюбленного в нашумевшей пьесе «Кровавое пятно», в которой Вальгран гримировался под Герна, убийцу лорда Белтама, супруга одной английской леди… Вы, должно быть, слышали об этом деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
«Боже мой! Боже мой!»
Недалеко от свалки дерущихся людей, чуть дальше лежащего неподвижно на дороге тела Лупара, Фандор заметил человека, который стоял посреди бокового переулка рядом с чем-то, напоминающим треножник. На верху этого треножника находился аппарат, который Фандор сразу не заметил. Человек, казалось, был очень доволен, наблюдая с веселым видом за этой сценой и нисколько не собираясь вмешиваться в происходящее…
Фандор настолько был поражен сделанным им открытием, что на некоторое время замер от удивления. Он машинально крикнул:
— На помощь!
Человек с треножником подмигнул ему:
— Отлично, отлично! Эпизод получится великолепный!
Внезапно Фандор, втянутый в свалку, в центре которой оказался Жюв, с изумлением заметил, что рядом с сержантом, другими людьми, которые совсем недавно преследовали Лупара, а сейчас остервенело колотили Жюва, со спокойным видом стояли два сообщника бандита, одетые в серые маски, и даже не думали убегать…
Воздух по-прежнему разрывали крики:
— На помощь! Помогите мне!
Со всех сторон сбегались люди. Фандор схватился за голову руками и застонал, едва держась на ногах…
Фандор все понял.
С головой, обмотанной бинтами, и рукой на перевязи, Жюв дрожащим голосом отвечал комиссару ножанской полиции:
— Нет, господин комиссар, я ничего не заметил! Это ужасно! Я искренне думал, что передо мною бандиты… Я выстрелил только после того, как в меня три раза разрядили пистолет…
— Но вы же видели, какие странные наряды были у грабителей, у полицейских! У этого несчастного, которого вы ранили, можно сказать, едва не убили, было загримировано лицо…
Жюв покачал головой.
— Увы! — сказал он. — У меня не было времени все это рассмотреть… Поймите, господин комиссар, все было подстроено, меня ловко заманили в ловушку… Я приезжаю в Ножан, убежденный, что мне предстоит столкнуться лицом к лицу с грозными преступниками…
Что увижу их в такой-то час, на такой-то улице. Мне дают приметы бандитов: у них будут на лице маски, они выйдут из такого-то дома… И все произошло так, как меня предупредили: не прошел я и десяти метров по указанной улице, как вижу бегущих в мою сторону людей с криками «на помощь». Я узнаю людей в маске… Было ли у меня время обратить внимание на детали их костюмов? Разумеется, нет. Я прыгаю на шею первому бегущему человеку, у него пистолет, и он стреляет… Откуда я знал, что его оружие заряжено холостыми патронами? Он изображает эпизод из фильма и принимает меня за актера, который играет роль полицейского. Происходит борьба… Я стал жертвой его игры… Вооруженный пистолетом, в ответ на его выстрел я также стреляю.
— И вы его чуть не убили!
— Увы! О! Я заверяю вас, господин комиссар, я никогда не прощу себе этой оплошности, которую я только что совершил. Но я не мог знать, что это кино.
— Хорошо, расскажите мне, чем все это закончилось.
— Сразу после выстрелов товарищи раненого актера, не понимая толком, что происходит, и приняв, наверное, меня за убийцу, набросились на меня… Вы знаете, что со мной был друг, Жером Фандор, репортер газеты «Капиталь». Именно он, заметив оператора, который разматывал пленку, первым понял, в какое положение мы попали, и поднял тревогу… Итак, мы громко орем, пытаясь объяснить, кто мы такие; со всех сторон сбегаются люди, полицейские, на этот раз настоящие; актеры готовы растерзать меня на части — я хорошо понимаю их, — полицейские пытаются вырвать меня из их рук… Короче, все заканчивается только тогда, когда я показываю свое удостоверение…
— Тогда же начали оказывать помощь раненому?
— Да, несчастного актера перенесли в монастырь Святой Клотильды.
В то время, когда Жюв, пришедший в отчаяние от случившегося, подвергался допросу в полицейском участке, где местный комиссар ожидал подтверждение его личности, Фандор, также опрошенный полицией, зашел в женский монастырь Святой Клотильды, чтобы узнать новости об известном и уважаемом актере Бонардэне, которого так неудачно ранил Жюв и за которым сейчас ухаживали, в ожидании кареты скорой помощи, благочестивые монашки, после чего, подавленный, журналист вернулся в Париж…
Глава XXVI
У актера Бонардэна
Фандор шел вдоль коллежа Роллена.
Услышав вдруг, что его кто-то зовет, он обернулся: возле тротуара, по которому он шел, остановился фиакр. Кто-то с трудом выбирался из-за опущенного откидного верха экипажа: это была Жозефина.
— О, господин Фандор, господин Фандор…
— Да, в чем дело?
Жозефина оглянулась по сторонам и, фамильярно взяв Фандора за руку, увлекла его за собой в сквер, который был почти безлюден в этот час.
— О, это что-то необычное, что-то необычное! — повторяла она, словно заводная.
Молодая женщина, одетая в светлый костюм с длинным прямым жакетом, с огромной модной шляпой на голове, была уже не уличной девкой Жозефиной, а красавицей, соблазнившей американца Диксона.
— Вы сейчас придете в изумление! — начала она.
— Вы уже добились этого своим появлением…
— Вы думали, что меня арестовали, не правда ли?
— Как вам сказать? Признаюсь, я ожидал этого…
— А я вот здесь!.. Я обещала вас поразить одной новостью; итак, держитесь и не падайте… ваш друг Жюв сидит за решеткой.
— Неужели? — усмехнулся Фандор.
— Он арестован, говорю я вам. В связи с этой перестрелкой во время съемок фильма. Ах, Фюзелье был просто взбешен!
— Ну, ну, мадемуазель Жозефина, что вы там мне поете? Вы несете какой-то вздор.
— Говорю же я вам, что они поцапались, как торговки на базаре. Наконец Фюзелье позвонил, пришли солдаты муниципальной гвардии, и он им сказал: «Уведите этого человека. «
…И ваш друг полицейский, самый известный инспектор Сыскной полиции, смирившись, позволил себя увести…
Когда она закончила, Фандор спокойным тоном спросил:
— Ну а вы, Жозефина, как вы выпутались из этого дела?
— О, — быстро ответила девушка, присаживаясь рядом с журналистом на скамейку и улыбаясь с довольным видом. — Что касается меня, мне это не составило большого труда. Нужно вам сказать, что после моего задержания я попала в кабинет Фюзелье одновременно с вашим другом Жювом, и с ним разбирались уже после того, как меня отпустили.
— Жюв сказал что-нибудь о вас?
— Нет, месье, — ответила Жозефина, — Жюв ничего не сказал против меня, а Фюзелье был очень любезен со мной.
«Это опять вы?» — сказал он мне, как только меня увидел. — Конечно, я, — ответила я ему, — господин судебный следователь, я не могу утверждать обратное, но что касается удовольствия вновь встретиться с вами… Короче, фараон поржал, затем приступил к допросу, он не стал повторять свою трепотню, как в предыдущий раз, спрашивая о том, сколько мне лет, где я родилась, какой у меня цвет глаз и какой характер у моей консьержки, он сразу взял быка за рога и начал раскручивать меня по делу с этой съемкой фильма; ну а я, я сказала ему, что знала, то есть правду!
Фандор недоверчиво покачал головой.
— Это действительно так, — настойчиво продолжала девушка, топнув ногой, — я сказала вам правду, Лупар вдолбил мне в башку эту историю с ограблением. Только сейчас я поняла, что это было нарочно подстроено, чтобы засадить вас двоих в каталажку. Но так же верно, как и то, что меня зовут Жозефина, что я поверила в эту выдумку и приняла ее за чистую монету… Кстати, фараон понял это и поверил мне.
Жозефина развивала свою мысль:
— Вы знаете, Лупар мастак в этом деле, он вешает вам лапшу на уши с таким искренним видом, что поневоле попадешься к нему на удочку. Вы же сами видите, как он разыграл меня с историей с поездом, с этими съемками…
— Как он вас разыграл с Диксоном…
Жозефина, покраснев, тихо вымолвила:
— Ах, Диксон… Ну что ж, я скажу вам… Нет, я не могу пока вам ничего сказать, но я клянусь вам… Впрочем, мы хорошие друзья, Диксон и я, представьте себе, я ездила вчера днем к нему домой, в то время как…
«В то время, — думал Фандор, — как мы мутузили несчастных актеров. «
— Он хорошо принял меня, этот славный мальчик, он втюрился в меня по самые уши, и, мне кажется, я тоже начинаю испытывать некоторые чувства к нему… Короче говоря, он опять предлагал жить вместе с ним, говорил, что я буду жить в роскоши… Ах, если бы я могла осмелиться… — вздохнула проститутка…
— Вы бы правильно поступили…
— Покинуть Лупара! Сейчас, когда Жюв в тюрьме, Лупар станет королем Парижа!
— Неужели вы считаете, что он придает этой новости большое значение? Он подумает, что арест Жюва — всего лишь ловко подстроенный фокус.
— Фокус? — переспросила Жозефина, округлив от удивления глаза. — Какой фокус? Я же вам сказала, я своими собственными глазами видела, как два мундира уводили Жюва с наручниками на руках…
…В сквере Анвер послышались крики мальчишек-разносчиков газет.
В вечерних газетах пестрели заголовки:
«Неожиданная развязка в деле бандитов квартала Ла-Шапель. — Арестован инспектор Жюв…»
— Ну, что я вам говорила, — повторила молодая женщина, — видите, это напечатано, значит, это правда!
— А я-то упустил эту сенсационную новость для «Капиталь!»
Фандор произнес перед девушкой эту фразу с самым удрученным видом, но в глубине души, как хороший журналист и как хороший ученик великого полицейского, мысленно поаплодировал осторожному молчанию своей газеты.
— Итак, господин Фандор, что вы думаете об этом?
— Я думаю, господин Бонардэн, что нам трудно отрицать очевидное: газеты разносят новость об аресте Жюва, значит, он действительно арестован…
— Вы как-то странно произносите это?
— Я говорю это, — возразил журналист загадочным тоном, — как человек, который констатирует факт, но не делает из него никаких заключений.
— Господин Фандор, — вновь начал Бонардэн после небольшой паузы, — я очень сожалею о том, что случилось с господином Жювом; может, мне лучше написать прокурору Республики, чтобы заявить, что я не имею жалобы против инспектора полиции…
— Пусть правосудие вершит свои дела обычным ходом, господин Бонардэн, вы всегда успеете подать свое заявление!
Фандор, после встречи с Жозефиной на площади Анвер, отправился на улицу Аббес, где проживал актер Бонардэн, с которым накануне случилось несчастье во время драматического происшествия в Ножане. Журналист посчитал для себя корректным прийти, чтобы узнать новости о раненом, чье состояние, к счастью, не внушало особого беспокойства… Сразу после разговора с девушкой он направился к дому Бонардэна.
Плечо Бонардэна было в гипсе: пуля, выпущенная Жювом, сломала ему ключицу. Рана не тяжелая, и через несколько дней актер должен был встать на ноги.
Бонардэн занимал в доме, что находился на углу улиц Лепик и Аббес, небольшую уютную квартиру, состоящую из трех со вкусом обставленных комнат. Несмотря на свой юный возраст — ему исполнилось двадцать пять — Бонардэн начинал приобретать некоторую известность. Выйдя с премией второго класса из Национальной школы искусств и ремесел, молодой актер вместо того, чтобы прозябать вдали от Одеона, окунулся в кино, пробуя свои силы в легких незатейливых фильмах.
— Понимаете, моя мечта, — объяснил он Фандору, — достичь однажды известности Таррида, Жемье, Вальграна, Дюмени…
Фандор насторожился. Бонардэн произнес имя, которое, как никакое другое, могло приковать внимание репортера.
— Вы знали Вальграна?
— Знал ли я Вальграна? Это было больше чем обычное знакомство, мы были очень близкими друзьями! Представьте себе, мы бок о бок провели два сезона в кружке одного литературного общества. И потом, господин Фандор, — вы, наверное об этом не помните, — я, Бонардэн, играл роль влюбленного в нашумевшей пьесе «Кровавое пятно», в которой Вальгран гримировался под Герна, убийцу лорда Белтама, супруга одной английской леди… Вы, должно быть, слышали об этом деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41