– Что ж, можно сказать и так. А что?
– Ваша жена – можно назвать её привлекательной женщиной, волнующей?
– Еще как! Что вы думаете, я просто так каждый год по месяцу и больше стоял на якоре в Андерслёве?
Мартин Бек почувствовал, что зашел в тупик. Чем дальше, тем труднее становилось ему определить свое мнение. И Морд уже не вызывал у него такого отпора, как в начале беседы.
– Сто восемь стран – это же надо... Как только вы все помните.
Морд сунул руку в задний карман брюк и достал записную книжку в кожаном переплете, чуть ли не с молитвенник толщиной.
– Помните, помните. Я же говорил вам, учет веду. Вот глядите.
Он полистал книжку. Страницы в мелкую черную линейку были почти все исписаны.
– Вот, – продолжал Морд. – Тут у меня все. Начинается со Швеции, Финляндии, Польши, Дании и кончается такими странами, как Мальта, Южный Йемен и Верхняя Вольта. Конечно, на Мальте я и раньше бывал, но в перечень записал только после того, как она стала независимой. Мировая книжечка. Я купил её в Сингапуре более двадцати лет назад и с тех пор ни разу не видел ничего подобного. – Он засунул её обратно в карман. – Так сказать, судовой журнал моей жизни. Вся жизнь человека в такую маленькую книжечку укладывается... А большинству и того много.
Мартин Бек встал. Морд сорвался со стула и вытянул перед собой свои ручищи.
– А если кто Сигбрит какую гадость подстроил, предоставьте его мне. Да только никто не посмеет её тронуть. Она моя.
Его темные глаза сверкали.
– Разорву в клочья, – бушевал он. – Мне не впервой.
Мартин Бек посмотрел на его руки.
– Вам не мешало бы хорошенько вспомнить, что вы делали семнадцатого числа, капитан Морд. Ваше алиби не очень убедительно.
– Алиби, – фыркнул Морд. – По какому это случаю?
В два шага он очутился у двери и распахнул её.
– А теперь катитесь к черту. Да поживее, пока я еще добрый.
– Всего хорошего, капитан Морд, – вежливо попрощался Мартин Бек.
В ярком свете из двери он рассмотрел, что у Морда желтые белки.
– Крыса портовая! – проревел Морд.
И с грохотом захлопнул за ним дверь.
Мартин Бек отшагал метров сто в сторону центра.
Потом повернул и направился к гавани. Возле "Савоя" остановился и вошел в бар.
– А, здравствуйте, – приветствовал его бармен.
Мартин Бек кивнул и сказал:
– Виски.
– Как обычно, с ледяной водой?
Мартин Бек снова кивнул.
Прошлый раз он заходил сюда больше четырех лет назад. Да, вот это память.
Он долго сидел размышляя.
Поди тут разберись. У него было такое чувство, словно Морд в чем-то провел его. Что это, бесшабашная откровенность или изощренная хитрость? Во всяком случае, Морд что-то очень уж легко говорит об убийствах.
Он заказал еще стаканчик виски.
Потом рассчитался и вышел. Пересек по мостику канал и направился к шеренге такси перед вокзалом. Путь до Андерслёва занял ровно двадцать девять минут.
* * *
Кольберг появился в Андерслёве только под вечер в воскресенье, и задержка объяснялась вполне уважительными причинами. В субботу приятель, у которого он гостил, угощал его не только раками. К ним подали изрядное количество водки. Похмелье пришлось изгонять с помощью бани и морских ванн. И только тогда Леннарт со спокойной совестью мог сесть за руль автомашины.
Вечером они помогли Раду приготовить обед. Как Мартин Бек и ожидал, Рад и Кольберг сразу же подружились.
В понедельник утром Рад снова с удовольствием выступил в роли гида, и Кольберг не скрывал восхищения от его рассказа и чудных окрестностей.
В Думме они подъехали к дому Фольке Бенгтссона. Грузовик отсутствовал, и на стук в дверь никто не отозвался.
– Рыбу ловить отправился, – заключил Рад. – Или объезжает своих клиентов. Вечером должен быть дома.
Они расстались около полицейского участка. Рада ждали текущие дела, а Мартин Бек и Кольберг не спеша побрели в сторону шоссе. Воздух был чистый, свежий, пригревало солнце.
От здания потребсоюза отъехала желтая машина с красной надписью "КВЕЛЛЬСПОСТЕН". Пока она поднималась в гору, из газетного киоска вышел киоскер и повесил на видном месте рекламный листок. Половину его занимали огромные буквы "Убийство женщины", а ниже мелким курсивом – "в Андерслёве?"
Кольберг взял Мартина Бека под руку, собираясь переходить улицу, но Мартин Бек указал кивком на машину пресс-бюро, которая остановилась возле аптеки, напротив гостиницы.
– Я обычно покупаю газеты в табачной лавке на площади, – сказал он.
– Обычно? У тебя здесь успели выработаться привычки?
– Как тебе сказать, просто лавка уютная.
Хозяйка магазина стояла за прилавком, держа в руке рекламный листок.
– Я вижу, вы уже нашли Сигбрит, – сказала она.
Мартин Бек успел стать известным в поселке.
– Бедняжка, – продолжала женщина.
– Не всему верьте, что в газетах пишут, – сказал Кольберг. – Еще ничего не известно. Кстати, там вопросительный знак стоит, правда совсем маленький.
– Что верно, то верно, – подхватила женщина. – Нынешние газеты и продавать-то не хочется. Сплошной обман, и грязь, и ужасы.
Купив газеты, они прошли в гостиницу и проследовали в столовую. Время ленча, многие столики были заняты. Они сели в углу возле веранды и развернули газеты.
"Треллеборгс Аллеханда" оповещала об исчезновении Сигбрит Морд в небольшой заметке на первой странице. Текст деловой, спокойный, выдержанный в том же духе, как сдержанные высказывания Рада. Упоминались только три фамилии – пропавшей женщины, Рада и Мартина Бека. Репортер отнюдь не умалчивал о том, что к поискам привлечен отдел по расследованию убийств, однако не навязывал читателю никаких предвзятых мнений. Слово "убийство" больше не упоминалось. Газета напечатала фотографию Сигбрит Морд, снятую для паспорта, и просила всех, кто видел пропавшую после семнадцатого числа, сообщить об этом.
"Квелльспостен" размахнулась куда шире. На первой полосе – снимок на две колонки: двадцатилетняя Сигбрит Морд с "конским хвостом" и большими белыми клипсами. Внутри – еще фотографии. Дом Сигбрит Морд, дом Фольке Бенгтссона, "известного по убийству Розеанны", автобусная остановка, где пропавшую видели в последний раз, испуганный Фольке Бенгтссон в полицейской машине – фото восьмилетней давности, наконец, Мартин Бек с разинутым ртом и взлохмаченными волосами. В тексте делался упор на то, что ближайший сосед Сигбрит Морд отбыл срок за убийство; отдельная заметка излагала основные моменты дела Розеанны. Два местных жителя делились в интервью своим мнением о пропавшей: "Славная, милая женщина, всегда приветливая, улыбающаяся". И о Фольке Бенгтссоне: "Странный, диковатый человек, затворник, ни с кем не ладил". Фру Сигне Перссон, "возможно, предпоследний человек, видевший фру Морд живой", очень ярко описывала, как она видела Сигбрит Морд на автобусной остановке и как та, "по-видимому", села в машину Бенгтссона.
Особое внимание было уделено "грозе убийц, шефу отдела по расследованию убийств Мартину Беку", но, когда Мартин Бек дошел до слов "шведский Мегрэ", он швырнул газету на соседний стул.
– Пока что я не собираюсь высказываться. А потом придется устроить небольшую пресс-конференцию, – сказал Бек, глянув на Кольберга.
Подошла официантка, они заказали сконский гуляш с огурцом и свеклой.
Ели молча. Кольберг управился первым, как всегда. Вытер рот и обвел взглядом зал; почти все посетители уже разошлись.
Кроме Кольберга и Мартина Бека, остался всего один клиент, он сидел за столиком возле двери на кухню. Перед ним стояла бутылка минеральной воды и стакан. Он курил трубку и листал газету, время от времени поглядывая в их сторону. Лицо его кого-то напоминало Кольбергу, и он, словно невзначай, присмотрелся к нему. Лет около сорока, густые светлые волосы длинными прядями спускались на воротник светло-коричневой замшевой куртки. Очки в металлической оправе, курчавые баки, подбородок гладко выбрит. Лицо худое, с выступающими скулами, около рта – горькие складки. Нахмурив брови, он выскребал из трубки пепел в пепельницу.
Пальцы длинные, жилистые.
Вдруг клиент поднял голову и встретил взгляд Кольберга. Синие глаза его смотрели спокойно, уверенно. Кольберг не успел отвести свой взгляд, и несколько секунд они словно изучали друг друга.
Мартин Бек отодвинул тарелку и допил пиво.
В ту минуту, когда он поставил бокал, человек с трубкой сложил свою газету, встал и подошел к их столику.
– Вы меня не узнаете?
Мартин Бек внимательно посмотрел на него и покачал головой.
Кольберг ждал.
– Оке Гюннарссон. Правда, теперь моя фамилия Буман.
Они сразу вспомнили. Шесть лет назад он в драке убил своего сверстника и коллегу, журналиста Альфа Матссона. Оба были под крепкой мухой, Матссон первый затеял драку, убийство было непреднамеренным. Когда Гюннарссон опомнился, он взял себя в руки и очень толково постарался замести следы. Дело было поручено Мартину Беку, ему пришлось даже на неделю выехать в Будапешт, но в конце концов он выследил Гюннарссона. Кольберг присутствовал при аресте, но победа не доставила им удовлетворения, они успели проникнуться симпатией к Гюннарссону и видели в нем скорее жертву обстоятельств, чем хладнокровного убийцу.
В то время Гюннарссон носил бороду, стригся коротко и был куда тучнее.
– Садись, – пригласил Мартин Бек, убирая со стула газету.
– Спасибо. – Оке сел.
– А ты изменился, – сказал Кольберг. – И вес сбросил.
– Я не старался. А вообще-то нарочно изменил внешность. И не так уж плохо, если вы не узнали меня сразу.
– Почему "Буман"? – спросил Кольберг.
– Девичья фамилия матери. Самое простое. И теперь я так привык, что старую свою фамилию почти и не вспоминаю. Буду вам признателен, если вы тоже её забудете.
– Ладно, Буман, – сказал Кольберг.
– Что ты делаешь в Андерслёве? – спросил Бек. – Ты здесь живешь?
– Нет, – ответил Оке Буман. – Приехал, чтобы попробовать взять у вас интервью. Я живу в Треллеборге. Работаю в "ТА". Это мой материал на первой полосе вы только что читали.
– Ты же совсем по другим темам специализировался, – заметил Кольберг.
– Верно. Да только в провинциальной газете приходится быть мастером на все руки. Мне еще повезло, что устроился на работу. Мой опекун помог.
– Давно ты в этой газете? – спросил Мартин Бек.
– Уже полтора года. Мне шесть лет дали – помните небось. Непредумышленное убийство. Три года отсидел, остальные сбросили и выпустили условно. Первое время на воле я себя жутко чувствовал. Чуть не хуже, чем в тюрьме, а там ведь ой как не сладко. Я не знал, куда деться. Главное было – держаться подальше от Стокгольма. В конце концов взяли меня в авторемонтную мастерскую в Треллеборге. И назначили опекуна – мировая баба. Она уговорила меня, чтобы я снова начал писать. Вот и попал в газету. Только главный редактор да еще два-три человека в городе знают... В общем, мне чертовски повезло.
По лицу его нельзя было сказать, что он очень счастлив.
Принесли кофе, некоторое время царило молчание.
Журналист посасывал трубку, нерешительно глядя на Мартина Бека.
– Меня ведь газета прислала, чтобы я расспросил вас об этом исчезновении, – сказал он извиняющимся тоном. – А я тут сижу и все про свои дела говорю.
– Да нам ведь в общем-то и нечего добавить к тому, что ты уже написал, – ответил Мартин Бек. – Ты ведь беседовал с Херрготтом Радом?
– Говорил, конечно, – подтвердил Оке Буман. – Но если вы оба сюда явились, значит, что-то подозреваете. Только по-честному – вы допускаете, что Фольке Бенгтссон убил её?
– Мы пока ничего не допускаем. С Бенгтссоном даже и не говорили еще. Нам известно только одно: что Сигбрит Морд с семнадцатого октября не бывала дома и никто, похоже, не знает, где она.
– Но ведь вы читали "Вечерку".
– За их догадки мы не отвечаем, – сказал Кольберг. – А вот твоя газета производит вполне пристойное впечатление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24