Поэтому я предпочитаю скорее быть мертвым дуралеем с отличным гримом, чем старым дуралеем без него. Но вернемся к нашим делам. Что вы успели выяснить?
Я кратко пересказал мои открытия и подозрения. Они заняли мало времени. В итоге он разочарованно покачал головой.
— Вам не удалось доказать даже, что его убили, — заметил он.
— Пока нет.
— И вы понятия не имеете, здесь ли Мальволио.
— О нет, он здесь. Я не могу доказать, но чувствую нутром: он точно где-то поблизости.
— А я промерз до этого самого нутра. Где мне лучше остановиться?
— Где-нибудь подальше от меня. Здесь есть гостиница для студентов. Вероятно, там тебе будет лучше всего.
— А какая вам требуется помощь от меня?
— Разведай все, что сможешь. Попробуй проникнуть во дворец. Мне пока не удалось заставить их пригласить меня.
— У них есть дети?
— Двое, мальчик и девочка. Парнишка болеет. Я подозреваю, что они как раз нуждаются в каком-то развлечении.
— Я отправлюсь туда прямо сейчас.
— Вероятно, стоит попытаться разговорить герцогиню. Если герцога каким-то образом заманили в смертельную ловушку, он мог поделиться с ней опасениями и подозрениями.
— Да, стоит попробовать. А можете вы хоть описать мне этого Мальволио?
— Примерно одного со мной роста, немного моложе. Если он здесь, то, естественно, не под своим именем. Скорее всего, он прибыл сюда гораздо раньше нас и успел где-то обосноваться. Наверняка он где-то поблизости, ведь для получения нужных ему сведений у него должен быть доступ в дома знати.
— Есть ли уже какие-то кандидаты?
— Да имеется тут один еврей по имени Исаак, помощник управляющего герцога. Есть еще капитан городской стражи, который испытывает непреодолимое желание уничтожить меня.
— Уже? Как правило, люди стремятся сначала познакомиться с нами. Позвольте мне сделать предположение на основании того, что вы сообщили.
— Давай.
— Брали ли вы в расчет епископа?
Я задумался.
— Сомневаюсь, что у него хватило бы времени, чтобы так хорошо устроиться в церкви.
— При чем тут время? Допустим, назначенный сюда епископ покинул Рим, а сюда вместо него приехал Мальволио. Никто же не знает нового епископа. А ему открыты здесь все двери. Отличная роль.
— Хорошо, возможно, в этом что-то есть. Однако могут быть и другие варианты, и на их проверку у нас есть не так много времени.
— Почему это не много? Орсино умер уже месяц назад, и с тех пор ничего больше не случилось.
— Мальволио затаился и ждет.
— Чего ждет?
— Появления шута.
Мы поднялись в гору.
— Фесте не приехал, зато приехал Бобо, — сказал он, озвучивая свои мысли. — Мальволио подумает, что гильдия по какой-то причине послала меня вместо вас. Я буду привлекать внимание, он выдаст себя, и мы поймаем его.
— Будем надеяться.
— А потом мы сдадим его властям.
— Нет. Он просто исчезнет.
Бобо отвел глаза.
— Понятно, — тихо сказал он. — То еще заданьице.
— А в чем сложности?
Он скривился.
— Мне уже приходилось убивать. Так же как и вам, я уверен. И все-таки мне почему-то всегда казалось, что это противоречит нашим законам.
— На его совести смерть двух наших собратьев.
— Может быть. Вероятно. Наверное. Но кара должна быть Господней, а не шутовской.
— Он представляет угрозу для всей гильдии. Считай это самозащитой. Ежели у тебя не хватает духу, то хотя бы помоги мне схватить его, а об остальном я сам позабочусь.
— Ладно. Значит, сейчас я направлюсь прямиком к герцогине. Встретимся в «Элефанте» на закате. Посмейтесь, будто я сказал что-то смешное.
Я рассмеялся, пока стражники проходили мимо, посматривая на нас.
— Могли бы смеяться и погромче, — проворчал Бобо.
— Мне было не слишком смешно, — сказал я. — До вечера. Будь осторожен.
Дальше наши пути разошлись: он направился к студенческой гостинице, а я — на северо-запад.
Дом Оливии возвышался около северной стены, на полпути к воротам, выходящим на северо-западную дорогу. Я представился служанке, она убежала в дом и, вернувшись, пригласила меня войти. Все произошло так стремительно, что я едва успел припомнить мою легенду.
Меня встретила графиня. Граф после вчерашних праздничных возлияний отсыпался в верхних покоях. По комнатам и коридорам с визгом носилось столько ребятишек, что мне даже не удалось определить их численность.
Оливия, расположившись среди подушек возле камина, мирно занималась вышивкой. Разноцветные шелка драпировали стены и саму графиню. Ее незатененное вуалью лицо скрывалось под слоями румян и краски для век, бросавших вызов гриму самого Бобо. Она показала мне на большую подушку, расшитую в арабском стиле. Я поклонился и сел.
— Вы тот самый немецкий певец, о котором тут все говорят, — сказала она, внимательно посмотрев на меня.
— Да, боюсь, что вчера я позволил себе лишнее, — сконфуженно ответил я.
— О вас уже ходят слухи, — заметила она. — Что совершенно естественно, ведь вы последний из прибывших в наш город гостей.
— Нет, уже успел появиться еще один, — возразил я. — Но пожалуйста, расскажите, что же обо мне говорят?
— Ах, массу всего. К примеру, что вы контрабандист, сказочно богатый купец, желающий вложить деньги в наш город. А еще вас называют охотником за приданым, преследующим герцогиню, новым управляющим герцога, моим фаворитом и венецианским шпионом.
Я рассмеялся. Ничего не смог с собой поделать. Она продолжала изучать меня, наслаждаясь своим выигрышным положением, но не прерывая занятий рукоделием.
— Последнее предположение является не простым слухом. Так утверждает капитан Перун, которому взбрело в голову стать моим обожателем.
— Таковым может оказаться любой человек в здравом рассудке, сударыня.
Это вызвало легкую улыбку.
— На редкость изысканная лесть, синьор Октавий. Вы можете далеко пойти.
— Уж не идет ли речь о торговых перспективах?
— Возможно. Если вам того хочется. Но давайте побеседуем также о других вещах. Вы ведь недавно побывали в Венеции? Мне так хочется услышать свежие новости.
Вооруженный разговором с Домино, я расписал несколько отборных пикантных новостей, что заняло у меня почти час. Она задала пару вопросов, казавшихся на первый взгляд праздными, но, в сущности, глубоко затрагивавших политическую жизнь Венеции. Наконец графиня удовлетворенно кивнула.
— Должна сказать, вы заслужили вознаграждение. Эй, Юлия! Принеси-ка нам угощение.
Появился поднос с кувшином вина и вазой с финиками и инжиром, и Оливия с удовольствием приобщилась к фруктам.
— Выслушивать сплетни — трудное дело, — сказала она, заложив за щеку инжир. — Приходится глубоко копать, чтобы выяснить правду. Итак, о вашем деле. Новые пути доставки пряностей, верно?
— Вы на редкость хорошо осведомлены.
— Положение обязывает. Для содержания такого дома нужно большое состояние. И оно должно приумножаться, чтобы я могла обеспечить будущее всех этих дурно воспитанных отпрысков.
— Неужели вы хотите сказать, что сами занимаетесь управлением?
— Конечно.
— Мне дали понять, что этим занимался ваш супруг.
— Иногда и супруг помогает. Когда трезв, разумеется. Однако в последнее время это состояние наблюдается все реже и реже.
— Как жаль, что он не уделяет больше внимания вам.
Вихрь разыгравшихся до драки детей с гиканьем пронесся по залу.
— О нет, на мой взгляд, я не была обделена его вниманием, — сухо сказала она, глянув на малышей, которые, сцепившись, катались по полу и визжали во всю мощь легких, пока за ними не примчались несколько утомленных нянюшек и не уволокли весь выводок обратно. — Ему хочется сменить обстановку. Я не возражаю. Пусть отправляется в следующий крестовый поход, коли пожелает. Если в доме будет немного меньше нытиков, нам всем это пойдет на пользу. Так как же насчет пряностей, слухи не врут?
— Нет, но мне сказали, что нужно дождаться назначения регента.
— Тогда вы вполне можете побеседовать со мной.
Вдевая новую нить в иголку, она невозмутимо встретила мой пристальный взгляд, сидя на своем уютном островке.
Так, так, подумал я. Очередной кандидат на регентство, и на сей раз довольно могущественный.
— Позволит ли городской совет стать регентом женщине? — вслух спросил я.
— Почему бы нет? — удивилась она. — Есть исторические прецеденты. Ирина, Феодора.
— Они византийского происхождения. У них весьма оригинальные традиции.
— А в сущности, разве так уж сложно воспитать маленького герцога? У меня в этом деле большой опыт, как вы заметили.
Издалека донеслись отчаянные крики и звон бьющегося стекла.
— И у вас это прекрасно получается, — сказал я. — Что ж, я ничего не имею против. Если вы станете регентшей, я с радостью заключу договор с вами. Но почему вы, а не герцогиня?
Она заговорщицки наклонилась ко мне.
— Она не из наших краев, во-первых, а во-вторых, у нее есть некоторые странности. Вы знаете, как она стала герцогиней?
— Да, — быстро сказал я, постаравшись предотвратить попытку очередного пересказа.
Явно разочарованная, она мило надула губки, но продолжила:
— В любом случае пять наших родовитых дворян желают возложить эту ответственность на коренного орсинца. А я самая богатая из этой пятерки. Стоит ли продолжать?
— Нет, все и так абсолютно ясно. Так как бы ваша светлость отнеслись к тому, чтобы пара судов с пряностями разгрузилась в вашем порту, избежав непомерных пошлин Венеции?
— А будет ли среди них корица?
— Я надеюсь, что будет.
— Тогда в качестве разумного вознаграждения для герцога и нашего города я сочла бы, скажем, ежегодный сундук корицы. Я обожаю ее.
— Договорились, сударыня. И быть может, еще немного экзотических специй из следующего путешествия, способных добавить остроты к вашему и без того опьяняющему очарованию.
— Мой дорогой германец, вы изумляете меня. Наверное, мне стоит отправить супруга в Иерусалим, а вас придержать здесь.
— Каждый из нас, сударыня, стремится овладеть своими святынями.
Хриплый стон с верхнего этажа эхом разнесся по дому, заглушая надрывные детские крики. Оливия едва повела глазами.
— А вот и Себастьян проснулся, — отрывисто сказала она. — Возможно, вы предпочтете уйти.
— Но мы с ним уже встречались вчера вечером, — возразил я.
— Могу заверить вас, что у него не осталось об этом никаких воспоминаний. Я попрошу моего управляющего проводить вас. Если пожелаете, можете обсудить с ним детали вашего предложения. Я имею в виду доставку пряностей. Эй, Фабиан!
Он появился так быстро, как будто подслушивал каждое слово нашего разговора. И Оливия это тоже поняла, но ее это не обеспокоило.
— Будь повежливее с нашим гостем, Фабиан. Его замыслы могут оказаться весьма выгодными для нас.
— Слушаюсь, графиня, — произнес он, чрезмерно низко поклонившись.
— Синьор Октавий, вы упомянули о прибытии второго странника. Прошу, поделитесь со мной последними слухами, будьте любезны.
— С удовольствием, мадам, — сказал я, поднимаясь и также почтительно кланяясь ей. — Нынче на площади появился один фигляр из Толедо. На редкость остроумный малый и искусный жонглер. Возможно, ему удастся развлечь ваших детей.
— Возможно, — задумчиво произнесла она. — Странное предзнаменование.
— Что ж в нем странного, сударыня?
— В моей жизни появление шутов связано со смертью. Вы не замечали этого, Фабиан?
— Определенно ваша светлость изрекает истину — ответил он с самым подобострастным видом. — После смерти вашего брата появился пьянчужка Фесте а сейчас вот новый шут после смерти герцога.
— Всего-то пара шутов, а вы уже видите в этом закономерность? — насмешливо удивился я. — Мне требовалось бы гораздо больше доказательств, чтобы признать это неким предзнаменованием.
— И все-таки странная своевременность, — упорствовала она. — Разыщи этого малого, Фабиан, и выясни, зачем он явился.
Он поклонился и пригласил меня к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39