» — ответил он и сжал мою руку.
«Я даже и не мечтал, что здесь может оказаться шут, — сказал он. — Хвала Господу нашему Иисусу Христу».
«Хвала, — откликнулся я. — Мало кто в гильдии знает о моем задании. Тебе повезло, что я оказался здесь и заметил у тебя кольцо гильдии».
«Гильдии, да. Конечно. — Он прошелся по камере, ероша пальцами шевелюру. — Прости меня, я сильно расстроен. Я не выдержал испытаний так достойно, как надеялся».
«Бедняга. Могу я чем-то помочь тебе?»
Он вцепился в прутья решетки и прошептал: «Можешь помочь мне выбраться отсюда?»
Я был ошеломлен. Традиции предписывают нам в случае провала мириться с любым концом, уготованным судьбой. Его освобождение могло подвергнуть опасности и меня самого, и мое задание. Я напомнил об этом парню.
«В конце концов, главное — дело гильдии. Извини».
«Но ты не понимаешь! Именно гильдия в опасности».
«Объясни».
Он продолжил хождение по камере.
«Меня схватили из-за предательства мерзавца, который прикинулся одним из нас и втерся ко мне в доверие. Слишком поздно я выяснил, что он сарацинский шпион, стремившийся проникнуть в гильдию и выведать ее секреты».
«Невозможно, — сказал я. — Чтобы стать шутом, требуется многолетнее обучение».
«В том-то и дело, — настаивал заключенный. — Он пел, играл на разных инструментах, сочинял стихи ex tempore на нескольких языках и, кроме того, ловко жонглировал, исполнял всевозможные акробатические трюки, плясал и декламировал. Он полностью завладел моим доверием, а потом, когда меня заковали в кандалы на корабле, что доставил меня сюда, он посещал меня и хвастался своим планом. Говорю тебе, он член тайного мусульманского общества убийц, поэтому теперь вся гильдия в опасности. И только мне известно, как он выглядит».
Излишне говорить, что меня ужаснул его рассказ. Я согласился помочь ему выбраться на свободу. После тщательных наблюдений я выяснил, кто из рабов приносит еду стражникам. Подсыпав сонного зелья в их вечернюю трапезу, я дождался ночи, прокрался к камере и освободил нашего товарища. По одному из водосборных туннелей я вывел его из города, снабдив трехдневным запасом еды. Это было все, что я мог сделать.
Переполох, вызванный его побегом, быстро затих, и, к счастью, меня никто не заподозрил. Однако я много размышлял потом об этом человеке и его истории. Да и сам он, несмотря на кольцо и пароль, чем-то отличался от всех наших собратьев, хотя я прекрасно знаю, какими своеобразными могут быть люди в нашей гильдии. Возможно, суровые тюремные испытания испортили его характер.
Я посылаю вам это предостережение на тот случай, если ему не удастся добраться до Дома гильдии. Святой отец, в нашем обществе появился предатель. Будьте осторожны.
Аль-Мутабби».
Я отдал письмо старому священнику, печально смотревшему в камин.
— О Шейне с тех пор никто ничего не слышал, — тихо сказал он. — А Аль-Мутабби был обвинен в шпионаже по анонимному доносу и обезглавлен. Говорят, он смеялся, когда палач взмахнул топором.
— Шейн был вашим племянником? Я не знал.
— Я сам надел то кольцо на его палец, когда мы приняли его в гильдию. Шумный, заводной парень. Он был очень похож на моего брата в молодости.
Отец Геральд помолчал. Огонь в камине вдруг ярко разгорелся.
— Мы пошлем кого-нибудь в Орсино, — наконец произнес он.
— Мы пошлем меня, — сказал я.
Он отрицательно покачал головой.
— Тебя-то он и будет поджидать. Это слишком опасно.
— Это будет слишком опасно для любого шута, склонного к опрометчивым поступкам. Мне, по крайней мере, известны как место действия, так и действующие лица.
— Были известны, Теофил. С тех пор минуло пятнадцать лет. Время никого не пощадило, включая и тебя.
Мне не понравились его слова.
— Вы не доверяете мне.
Он не взглянул на меня.
— Как ты сказал, у меня есть шпионы в трактире. И, судя по их докладам, ты пристрастился к таким разгульным пирам, которые могли бы подточить силы даже легендарного Геракла.
— Это пока я на отдыхе. У меня творческий простой. Слишком много свободного времени. Почему бы вам все-таки не послать меня?
— Также поговаривают, что если ты не пьянствуешь, то погружаешься в задумчивость, а выход из нее вновь приводит тебя прямиком к выпивке. Из всего этого я делаю вывод, что ты еще не восстановил силы после предыдущего задания.
— Предыдущей неудачи, вы имеете в виду.
Он отрицательно покачал головой.
— Тео, дружок, тебе надо смириться с тем, что наша роль всегда предполагает лишь тонкое влияние. Если мишенью злодея стал старик, имевший несчастье превратиться в слабоумного до того, как лишиться власти, то не твоя вина, что дело закончилось так скверно.
— Мне следовало остаться.
— Это ничего не изменило бы. И пока ты не осознаешь этого и не станешь вновь похожим на самого себя, я намерен держать тебя здесь. Ты по-прежнему один из лучших моих людей, и я не поручу тебе нового задания до тех пор, пока ты не перестанешь грезить о старом. А туда я отправлю другого шута.
Я встал.
— В таком случае, святой отец, я вынужден сказать, что покидаю гильдию.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Я тебе не позволю.
— А это уже не имеет значения. Если вы не пошлете меня в Орсино с поручением от гильдии, я пойду сам по себе. Я беспокоюсь за старых знакомцев, и если к делу причастен Мальволио, то именно на мне лежит ответственность за их судьбу. Я ухожу.
Он снова повернулся к камину и задумался. Я терпеливо ждал его ответа.
— Кто-нибудь из них видел тебя без грима? — внезапно спросил он.
— Нет, святой отец, я был очень аккуратен на этот счет.
— Тогда я предлагаю следующее. Ты отправишься туда, но не в роли Фесте. О шутовском маскараде тебе придется пока забыть.
— Но…
— Не перебивай, дружок. Я думаю о твоей же безопасности. Ты пойдешь, нарядившись купцом. Придумай правдоподобную причину твоего появления в Орсино и запомни ее хорошенько. А через пару дней вслед за тобой я отправлю еще одного шута. Таким образом, мы подключим второго человека к нашему делу, и Мальволио сосредоточит свои усилия на нем.
План был хорош, хотя меня расстроило, что я вынужден буду отказаться от шутовского ремесла и действовать как обычный шпион. Зато мне предстояло проявить мои актерские способности.
— Кого вы пошлете за мной?
— Пока не знаю. Из Толедо должен вернуться один парень, он может подойти для этого задания. Ты его не знаешь. Кем бы он ни был, я дам ему вот такое кольцо. — Он показал мне замысловатое серебряное изделие с отделанной филигранью ослиной головой. — Встретившись с ним, не забудь о пароле.
— Прекрасно. Гм, но если мне предстоит играть роль купца, то понадобятся деньги. Больше, чем обычно.
Отец Геральд наклонился к столу и достал небольшой кошелек.
— Этого тебе хватит, чтобы добраться до Венеции. А там ты получишь деньги по доверительному письму. Брат Тимоти подготовит его.
— Но зачем мне в Венецию? Разумно ли делать подобный крюк?
— Более чем разумно. Даже в такие морозы там можно найти судно, чтобы добраться до места. Водные пути безопаснее, чем сухопутные. До нас дошли сведения, что сербы и хорваты опять начали враждовать друг с другом и пошаливать на дорогах.
— А какова позиция гильдии по отношению к ним?
— Ох, хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь из них наконец победил и одной головной болью у нас стало бы меньше, — проворчал он. — Нет-нет, я этого не говорил. Гильдия пока пребывает в сомнениях. Мы пытаемся склонить их к соглашению. Однако дороги там сейчас опасны, поэтому следуй через Венецию. Когда будешь там, повидайся с Домино. У него наверняка есть какие-то сведения насчет истории в Орсино, если там хоть что-то неладно.
— Хорошо, святой отец. — Я направился к двери, но оглянулся, испытывая легкое чувство вины. — Жаль, что я пропущу праздник.
Отец Геральд печально кивнул.
— Я слышал, что ты собирался изображать меня, — сказал он. — Я буду с нетерпением ждать этого. Но возможно, тебе нечего будет пропускать.
Его слова смутили меня, и я спросил:
— Что вы имеете в виду?
Рассеянно потирая лоб, он вновь уставился на огонь.
— Формально Рим думает, что он руководит гильдией, и мы предпочитаем не разубеждать его. Но не только слабоумный парижский епископ всячески стремится очернить наш праздник. Церковь сейчас переживает тяжелые времена, поскольку народ наконец заинтересовался, почему он так беден, а служители Христа так богаты. Его святейшество Папа Иннокентий стал крайне щепетильно относиться к насмешкам. В том числе и к Празднику дураков.
— Что за нелепость? Это же безвредное увеселительное зрелище.
— Ничего подобного, Тео. Далеко не безвредное. Оно подрывает сами основы этого храма, счищая сусальное золото, которым покрыты его купола. Именно поэтому гильдия и придумала Праздник дураков. В Риме ни о чем не догадываются, но известно, что они не одобряют его. Мы используем все возможное влияние, чтобы избежать официального церковного запрета. Пока наш праздник вызывает простое неодобрение, все в порядке, но положение гильдии стало весьма шатким. Еще и поэтому, кстати, мне хотелось бы держать тебя под рукой. Однако я надеюсь, что смогу какое-то время обойтись без тебя. Когда увидишься с Домино, передай ему, чтобы он постарался использовать свое влияние в Венеции нам на пользу.
— Хорошо, святой отец.
Я повернулся к выходу.
— Тео. Есть еще кое-что.
Я вновь оглянулся. Он вышел из-за стола и взял меня за руку.
— Мне хотелось бы, чтобы перед уходом ты получил отпущение грехов, — сказал он.
У меня екнуло сердце.
— Это невозможно, святой отец. Я сам пока не простил себя. Как же я могу прийти к вам за прощением?
— Я беспокоюсь не только за твою жизнь, сын мой. Я беспокоюсь за твою бессмертную душу. И меня очень огорчает происходящее с тобой.
— Пока я не готов, святой отец. Возможно, после возвращения…
Он похлопал меня по руке и отпустил ее.
— Тогда, уж пожалуйста, постарайся вернуться.
— А вы тут постарайтесь мирно дожить до моего возвращения.
Отец Геральд впервые рассмеялся.
— Ладно, ступай, дружок. Договорились.
Я опять повернулся к выходу.
— И еще, Тео… — вновь окликнул он меня, когда я уже был в дверях.
— Да, святой отец? — сказал я, прислонясь к косяку.
— Найди Мальволио. Выясни, что ему известно о гильдии и на кого он работает. А потом устрой ему добрые христианские похороны.
— Хорошо, святой отец.
Я вышел в коридор.
— Тео! — позвал он.
— Да, святой отец?
— Меня мало волнует, будет ли он жив или мертв, когда ты станешь хоронить его.
— Да, святой отец.
Дверь за мной захлопнулась, и я направился к подземному ходу.
ГЛАВА 2
Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.
Евангелие от Матфея, 10, 16.
Когда я вернулся в Дом гильдии, брат Тимоти в одиночестве упражнялся с шестью дубинками, поскольку его ученики удалились на вечернюю трапезу. Он постоянно разнообразил способы жонглирования, его дубинки летали, казалось, хаотично, но хаос этот был математически точен. Заметив мое приближение, он кивнул, три дубинки отделились от его окружения и полетели в мою сторону. На сей раз я приготовился к такой встрече, да и протрезвел уже, поэтому легко поймал их и ловко подбросил вверх.
— Я не буду слишком сильно мучить тебя, — пообещал Тимоти. — Ну-ка, сделай вдох. И…
Каждый из нас работал только правой рукой. Мы прохаживались по кругу, перебрасываясь дубинками через его воображаемый центр.
— Были времена, когда ты мог запросто жонглировать восемью предметами, — заметил Тимоти.
— Были, — согласился я. — И были времена, когда я мог пробежать без передышки большое расстояние. Были времена, когда я мог перепить любого, все пьяницы первыми падали под стол. Были, да прошли.
— Тогда тебе лучше не покидать нас, — напрямик сказал он.
Я не стал спрашивать, как он узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
«Я даже и не мечтал, что здесь может оказаться шут, — сказал он. — Хвала Господу нашему Иисусу Христу».
«Хвала, — откликнулся я. — Мало кто в гильдии знает о моем задании. Тебе повезло, что я оказался здесь и заметил у тебя кольцо гильдии».
«Гильдии, да. Конечно. — Он прошелся по камере, ероша пальцами шевелюру. — Прости меня, я сильно расстроен. Я не выдержал испытаний так достойно, как надеялся».
«Бедняга. Могу я чем-то помочь тебе?»
Он вцепился в прутья решетки и прошептал: «Можешь помочь мне выбраться отсюда?»
Я был ошеломлен. Традиции предписывают нам в случае провала мириться с любым концом, уготованным судьбой. Его освобождение могло подвергнуть опасности и меня самого, и мое задание. Я напомнил об этом парню.
«В конце концов, главное — дело гильдии. Извини».
«Но ты не понимаешь! Именно гильдия в опасности».
«Объясни».
Он продолжил хождение по камере.
«Меня схватили из-за предательства мерзавца, который прикинулся одним из нас и втерся ко мне в доверие. Слишком поздно я выяснил, что он сарацинский шпион, стремившийся проникнуть в гильдию и выведать ее секреты».
«Невозможно, — сказал я. — Чтобы стать шутом, требуется многолетнее обучение».
«В том-то и дело, — настаивал заключенный. — Он пел, играл на разных инструментах, сочинял стихи ex tempore на нескольких языках и, кроме того, ловко жонглировал, исполнял всевозможные акробатические трюки, плясал и декламировал. Он полностью завладел моим доверием, а потом, когда меня заковали в кандалы на корабле, что доставил меня сюда, он посещал меня и хвастался своим планом. Говорю тебе, он член тайного мусульманского общества убийц, поэтому теперь вся гильдия в опасности. И только мне известно, как он выглядит».
Излишне говорить, что меня ужаснул его рассказ. Я согласился помочь ему выбраться на свободу. После тщательных наблюдений я выяснил, кто из рабов приносит еду стражникам. Подсыпав сонного зелья в их вечернюю трапезу, я дождался ночи, прокрался к камере и освободил нашего товарища. По одному из водосборных туннелей я вывел его из города, снабдив трехдневным запасом еды. Это было все, что я мог сделать.
Переполох, вызванный его побегом, быстро затих, и, к счастью, меня никто не заподозрил. Однако я много размышлял потом об этом человеке и его истории. Да и сам он, несмотря на кольцо и пароль, чем-то отличался от всех наших собратьев, хотя я прекрасно знаю, какими своеобразными могут быть люди в нашей гильдии. Возможно, суровые тюремные испытания испортили его характер.
Я посылаю вам это предостережение на тот случай, если ему не удастся добраться до Дома гильдии. Святой отец, в нашем обществе появился предатель. Будьте осторожны.
Аль-Мутабби».
Я отдал письмо старому священнику, печально смотревшему в камин.
— О Шейне с тех пор никто ничего не слышал, — тихо сказал он. — А Аль-Мутабби был обвинен в шпионаже по анонимному доносу и обезглавлен. Говорят, он смеялся, когда палач взмахнул топором.
— Шейн был вашим племянником? Я не знал.
— Я сам надел то кольцо на его палец, когда мы приняли его в гильдию. Шумный, заводной парень. Он был очень похож на моего брата в молодости.
Отец Геральд помолчал. Огонь в камине вдруг ярко разгорелся.
— Мы пошлем кого-нибудь в Орсино, — наконец произнес он.
— Мы пошлем меня, — сказал я.
Он отрицательно покачал головой.
— Тебя-то он и будет поджидать. Это слишком опасно.
— Это будет слишком опасно для любого шута, склонного к опрометчивым поступкам. Мне, по крайней мере, известны как место действия, так и действующие лица.
— Были известны, Теофил. С тех пор минуло пятнадцать лет. Время никого не пощадило, включая и тебя.
Мне не понравились его слова.
— Вы не доверяете мне.
Он не взглянул на меня.
— Как ты сказал, у меня есть шпионы в трактире. И, судя по их докладам, ты пристрастился к таким разгульным пирам, которые могли бы подточить силы даже легендарного Геракла.
— Это пока я на отдыхе. У меня творческий простой. Слишком много свободного времени. Почему бы вам все-таки не послать меня?
— Также поговаривают, что если ты не пьянствуешь, то погружаешься в задумчивость, а выход из нее вновь приводит тебя прямиком к выпивке. Из всего этого я делаю вывод, что ты еще не восстановил силы после предыдущего задания.
— Предыдущей неудачи, вы имеете в виду.
Он отрицательно покачал головой.
— Тео, дружок, тебе надо смириться с тем, что наша роль всегда предполагает лишь тонкое влияние. Если мишенью злодея стал старик, имевший несчастье превратиться в слабоумного до того, как лишиться власти, то не твоя вина, что дело закончилось так скверно.
— Мне следовало остаться.
— Это ничего не изменило бы. И пока ты не осознаешь этого и не станешь вновь похожим на самого себя, я намерен держать тебя здесь. Ты по-прежнему один из лучших моих людей, и я не поручу тебе нового задания до тех пор, пока ты не перестанешь грезить о старом. А туда я отправлю другого шута.
Я встал.
— В таком случае, святой отец, я вынужден сказать, что покидаю гильдию.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Я тебе не позволю.
— А это уже не имеет значения. Если вы не пошлете меня в Орсино с поручением от гильдии, я пойду сам по себе. Я беспокоюсь за старых знакомцев, и если к делу причастен Мальволио, то именно на мне лежит ответственность за их судьбу. Я ухожу.
Он снова повернулся к камину и задумался. Я терпеливо ждал его ответа.
— Кто-нибудь из них видел тебя без грима? — внезапно спросил он.
— Нет, святой отец, я был очень аккуратен на этот счет.
— Тогда я предлагаю следующее. Ты отправишься туда, но не в роли Фесте. О шутовском маскараде тебе придется пока забыть.
— Но…
— Не перебивай, дружок. Я думаю о твоей же безопасности. Ты пойдешь, нарядившись купцом. Придумай правдоподобную причину твоего появления в Орсино и запомни ее хорошенько. А через пару дней вслед за тобой я отправлю еще одного шута. Таким образом, мы подключим второго человека к нашему делу, и Мальволио сосредоточит свои усилия на нем.
План был хорош, хотя меня расстроило, что я вынужден буду отказаться от шутовского ремесла и действовать как обычный шпион. Зато мне предстояло проявить мои актерские способности.
— Кого вы пошлете за мной?
— Пока не знаю. Из Толедо должен вернуться один парень, он может подойти для этого задания. Ты его не знаешь. Кем бы он ни был, я дам ему вот такое кольцо. — Он показал мне замысловатое серебряное изделие с отделанной филигранью ослиной головой. — Встретившись с ним, не забудь о пароле.
— Прекрасно. Гм, но если мне предстоит играть роль купца, то понадобятся деньги. Больше, чем обычно.
Отец Геральд наклонился к столу и достал небольшой кошелек.
— Этого тебе хватит, чтобы добраться до Венеции. А там ты получишь деньги по доверительному письму. Брат Тимоти подготовит его.
— Но зачем мне в Венецию? Разумно ли делать подобный крюк?
— Более чем разумно. Даже в такие морозы там можно найти судно, чтобы добраться до места. Водные пути безопаснее, чем сухопутные. До нас дошли сведения, что сербы и хорваты опять начали враждовать друг с другом и пошаливать на дорогах.
— А какова позиция гильдии по отношению к ним?
— Ох, хотелось бы мне, чтобы кто-нибудь из них наконец победил и одной головной болью у нас стало бы меньше, — проворчал он. — Нет-нет, я этого не говорил. Гильдия пока пребывает в сомнениях. Мы пытаемся склонить их к соглашению. Однако дороги там сейчас опасны, поэтому следуй через Венецию. Когда будешь там, повидайся с Домино. У него наверняка есть какие-то сведения насчет истории в Орсино, если там хоть что-то неладно.
— Хорошо, святой отец. — Я направился к двери, но оглянулся, испытывая легкое чувство вины. — Жаль, что я пропущу праздник.
Отец Геральд печально кивнул.
— Я слышал, что ты собирался изображать меня, — сказал он. — Я буду с нетерпением ждать этого. Но возможно, тебе нечего будет пропускать.
Его слова смутили меня, и я спросил:
— Что вы имеете в виду?
Рассеянно потирая лоб, он вновь уставился на огонь.
— Формально Рим думает, что он руководит гильдией, и мы предпочитаем не разубеждать его. Но не только слабоумный парижский епископ всячески стремится очернить наш праздник. Церковь сейчас переживает тяжелые времена, поскольку народ наконец заинтересовался, почему он так беден, а служители Христа так богаты. Его святейшество Папа Иннокентий стал крайне щепетильно относиться к насмешкам. В том числе и к Празднику дураков.
— Что за нелепость? Это же безвредное увеселительное зрелище.
— Ничего подобного, Тео. Далеко не безвредное. Оно подрывает сами основы этого храма, счищая сусальное золото, которым покрыты его купола. Именно поэтому гильдия и придумала Праздник дураков. В Риме ни о чем не догадываются, но известно, что они не одобряют его. Мы используем все возможное влияние, чтобы избежать официального церковного запрета. Пока наш праздник вызывает простое неодобрение, все в порядке, но положение гильдии стало весьма шатким. Еще и поэтому, кстати, мне хотелось бы держать тебя под рукой. Однако я надеюсь, что смогу какое-то время обойтись без тебя. Когда увидишься с Домино, передай ему, чтобы он постарался использовать свое влияние в Венеции нам на пользу.
— Хорошо, святой отец.
Я повернулся к выходу.
— Тео. Есть еще кое-что.
Я вновь оглянулся. Он вышел из-за стола и взял меня за руку.
— Мне хотелось бы, чтобы перед уходом ты получил отпущение грехов, — сказал он.
У меня екнуло сердце.
— Это невозможно, святой отец. Я сам пока не простил себя. Как же я могу прийти к вам за прощением?
— Я беспокоюсь не только за твою жизнь, сын мой. Я беспокоюсь за твою бессмертную душу. И меня очень огорчает происходящее с тобой.
— Пока я не готов, святой отец. Возможно, после возвращения…
Он похлопал меня по руке и отпустил ее.
— Тогда, уж пожалуйста, постарайся вернуться.
— А вы тут постарайтесь мирно дожить до моего возвращения.
Отец Геральд впервые рассмеялся.
— Ладно, ступай, дружок. Договорились.
Я опять повернулся к выходу.
— И еще, Тео… — вновь окликнул он меня, когда я уже был в дверях.
— Да, святой отец? — сказал я, прислонясь к косяку.
— Найди Мальволио. Выясни, что ему известно о гильдии и на кого он работает. А потом устрой ему добрые христианские похороны.
— Хорошо, святой отец.
Я вышел в коридор.
— Тео! — позвал он.
— Да, святой отец?
— Меня мало волнует, будет ли он жив или мертв, когда ты станешь хоронить его.
— Да, святой отец.
Дверь за мной захлопнулась, и я направился к подземному ходу.
ГЛАВА 2
Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.
Евангелие от Матфея, 10, 16.
Когда я вернулся в Дом гильдии, брат Тимоти в одиночестве упражнялся с шестью дубинками, поскольку его ученики удалились на вечернюю трапезу. Он постоянно разнообразил способы жонглирования, его дубинки летали, казалось, хаотично, но хаос этот был математически точен. Заметив мое приближение, он кивнул, три дубинки отделились от его окружения и полетели в мою сторону. На сей раз я приготовился к такой встрече, да и протрезвел уже, поэтому легко поймал их и ловко подбросил вверх.
— Я не буду слишком сильно мучить тебя, — пообещал Тимоти. — Ну-ка, сделай вдох. И…
Каждый из нас работал только правой рукой. Мы прохаживались по кругу, перебрасываясь дубинками через его воображаемый центр.
— Были времена, когда ты мог запросто жонглировать восемью предметами, — заметил Тимоти.
— Были, — согласился я. — И были времена, когда я мог пробежать без передышки большое расстояние. Были времена, когда я мог перепить любого, все пьяницы первыми падали под стол. Были, да прошли.
— Тогда тебе лучше не покидать нас, — напрямик сказал он.
Я не стал спрашивать, как он узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39