— Полетаев, заложив руки за спину, навис над ней словно меч Немезиды, голос стал жестким. — В том смысле, что ты мне врешь без зазрения совести прямо в глаза.
— Я вру? — она вскочила с кресла и уперлась руками в бока. — Я вру?! Какое ты имеешь право так со мной разговаривать? Я никому не вру… Я даже мужу никогда не вру!
Подполковник расхохотался:
— Ха-ха-ха! На, возьми, — он протянул ей телефонную трубку, — позвони своему благоверному и скажи, где ты сейчас находишься. Давай, давай смелее!
— Не буду! — она надула губы.
— Почему же? Ты же никогда не врешь.
— Поэтому и не буду. Чтобы не врать. Врать и не говорить правду — это две абсолютно разные вещи!
— Хорошо, в таком случае беру свои слова обратно. Ты не лгала. Ты просто не говорила правду. Причем никогда.
— Что ты, черт возьми, имеешь в виду?
— То, что ты скрываешь от меня ключевую информацию. Но при этом у тебя хватает наглости просить меня делать какие-то там выводы!
— Что я от тебя скрываю? — уже с меньшим напором осведомилась молодая женщина, возвращаясь обратно в кресло.
— Например то, что ты знаешь причину этих смертей, а я нет.
— С чего ты решил? — Даша заметно струхнула, но сдаваться не собиралась. — Только не начинай опять про свой ум рассказывать.
— А придется. Ты умрешь со смеху, как все просто. Если ты помнишь, в самом начале расследования тебя не переставал мучить вопрос: почему убивают твоих знакомых, и когда же дойдет очередь до тебя. И вдруг эта проблема совершенно перестает нас занимать! Убиты четыре человека, но тебя интересует причина смерти только одного из них. Спрашивается, почему? Да потому, что ты уже знаешь, почему совершены остальные!
Молодая женщина молча пила шампанское, глаза ее были виновато опущены. Наконец она отставила пустой бокал:
— Понимаешь, я дала слово…
— Послушай, — Полетаев опустился на спинку ее кресла и прислонился губами к золотистым волосам, — я правда очень за тебя боюсь. Кто угодно может поведать тебе душещипательную историю, и ты поверишь. Хуже того, будешь покрывать этого человека, пока он не сделает свое дело и не убьет тебя так же, как и всех остальных. Не хочешь называть имен — не называй, но хотя бы в общих чертах обрисуй ситуацию.
— Да здесь и имен называть не надо! — в отчаянии вскричала Даша. — Стоит только начать, как все остальное ты узнаешь сам. Я же слово дала…
— Я тоже даю слово. Если рассказанная тобой история покажется мне правдоподобной, клянусь, об этом никто больше не услышит.
Мучения молодой женщины были сравнимы разве только с танталовыми. Она буквально разрывалась между данным ею обещанием и желанием выложить подполковнику невероятную историю двойняшек.
Эфэсбэшник хранил молчание и терпеливо ждал. Наконец Даша не выдержала.
— Ну хорошо, — сказала она и сцепила пальцы с такой силой, что они хрустнули. — Но в случае чего пусть это будет на твоей совести.
Полетаев согласно кивнул головой, мол, в случае чего моя совесть это выдержит.
— Так вот, — начала молодая женщина, устраиваясь поудобнее. — Много-много лет тому назад одна немка собиралась замуж, скажем так, за очень богатого человека. Но накануне свадьбы она согрешила с посторонним мужчиной…
У Полетаева глаза стали большие и круглые, как пятаки эпохи социализма. Он ожидал какого угодно начала, только не такого. Даша продолжила, не обращая внимания на его реакцию:
— Ее брат, узнав об этом, испугался, что при рождении ребенка правда может обнаружиться, и поспешил застраховаться.
— Подожди, подожди, я ничего не понимаю…
— Что тут непонятного? Она согрешила с арабом, и была практически стопроцентная вероятность, что ребенок будет смугленький, а они оба были блондины. Так вот, ее брат поехал в Совок, нашел более или менее подходящую девицу и уговорил родить ребенка от него. Понятно?
— Нет.
— Блин, я таких бестолковых разведчиков еще не видела! У них двойняшки в роду! Этот брат был близнецом этой немки, а у девки, что согласилась родить, тоже родились близняшки!
— Ты бы не пила больше, — осторожно вставил Полетаев, — я уже с трудом понимаю твой русский. Ты хочешь сказать, что Елена Сергеевна родила девочек-близнецов, одна из которых осталась у нее, а вторую забрала та немка?
— Ну, слава богу!
— А куда делся ее ребенок?
— Родившегося мальчика подсунули женщине, у которой ребенок умер.
— Ага. Я так понимаю, это наш красавец в плаще. — Полетаев встал и прошелся по комнате.
— Ты догадался, что он араб? — в голосе молодой женщины послышались уважительные нотки.
— Нет, я сразу решил, что он чистокровный австриец. Значит, та девочка, которая уехала в Германию, сейчас, надо полагать, богата?
— Чудовищно. Ну, конечно, по нашим меркам. У них в семье традиция: передавать фамильные бриллианты и прочие смарагды, которым цены нет, старшему ребенку в семье за неделю до свадьбы.
— То есть ты полагаешь, что в гостинице убили не Светлану, а ее сестру? — он долил шампанское. — Но вообще-то поменять человека, родившегося и выросшего в России, на иностранца… Для этого всю жизнь надо готовиться. Я слишком хорошо знаю, насколько это тяжело — практически невозможно.
— А ее и готовили всю жизнь. Сонька мне сказала, что немецкий и французский она знала в совершенстве.
— С таким же успехом она могла учить китайский, этого недостаточно… И как же произошла замена?
— Авария. Но мать, я имею в виду не настоящую мать, а мать, которая на самом деле тетка, сразу заподозрила неладное и приехала сюда разбираться.
— Почему именно сюда? — кинул в ее сторону быстрый взгляд Полетаев.
— Сопоставила номер телефона славянскую фамилию и штамп в паспорте о пересечении чешской границы. А восьмизначные номера только в Праге.
Подполковник выглядел озадаченным и вместе с тем расстроенным.
— Значит, ты полагаешь, что первые три убийства совершила Светлана, а последнее, четвертое, ее сообщник, которым мог быть только один из присутствующих тогда в ресторане?
— Против фактов не попрешь, а они, как известно, вещь упрямая.
— Видишь ли, в чем дело, бамбино… — Полетаев со вздохом потянулся за второй бутылкой, — если один из них действительно был ее сообщником, то в таком случае он вряд ли бы рассказал Леве историю про учебники.
— Почему?
— Потому что сообщники имеют обыкновение хорошо знать друг друга. И если он запомнил эту историю, то наверняка попросил бы Светлану рассказать о ней поподробнее.
— Ты так думаешь? — разочарованно протянула Даша.
— Да, я так думаю. Ты лучше вспомни еще раз тот вечер в ресторане, может, все-таки произошло нечто, на первый взгляд неприметное…
— Нет, нет, и еще раз нет, — она отрицательно покачала головой. — В тот вечер вообще ничего не происходило. Просто встретились старые друзья и три часа сплетничали, ничего экстраординарного. Ну, может, за исключением вышеупомянутой фантазии с моей стороны.
— А ты все-таки постарайся вспомнить, о чем вы разговаривали, когда Светлана подсела к вам?
— Она к нам не подсаживалась! В том-то и дело. Мы просто перебросились парой слов — столики стояли рядом, вот и все.
— И ты уверена, что никто из них до этого вечера с ней не встречался?
— На сто процентов.
Полетаев с легким хлопком откупорил шампанское.
— Сол Ольсен отравить Либермана не мог, он к тому времени был уже мертв. Таким образом, у нас остается только три подозреваемых, некий Майкл, насколько я понимаю, тот, который принимал роды у кошки…
— Совершенно верно.
— Запиши мне его данные, кто следующий?
— Сема Теплый — только не спрашивай, псевдоним это или…
— Часом, не тот авангардист, что довел до инфаркта пол-Москвы?
— Он, — обрадованно воскликнула Даша, — ты его знаешь?
— Ну и друзья у тебя… Его много кто знает, но, по-моему… Ладно, это мы тоже проверим. Остается твой муж?
— Палыч, — молодая женщина пригубила шампанское, — скажу честно, даже если мои друзья имели возможность убить Леву, то я просто не могу себе представить ни мотива, ни… как бы это сказать… ну, просто не жестокие они, не способные на преступление. В то время как мой муженек запросто отключит кислород у умирающего, если решит, что в помещении воздух недостаточно свежий…
Полетаев рассмеялся:
— Сдается мне, что ты все-таки знаешь, где спрятаны семейные сокровища. Но помни, в Европе смертная казнь отменена, так что если благодаря тебе его посадят всего лишь на тысячу лет, вряд ли свекор захочет оплачивать твои туалеты.
Даша разозлилась:
— Нет, все-таки неумный ты человек, Полетаев! Я с тобой как с профессионалом разговариваю, а ты все время меня подначиваешь. Ничего тебе больше не скажу, — она надула губы.
— Не сердись, — эфэсбэшник подошел и присел рядом на полу, — просто ты очень эмоциональна, в то время как требуются только факты…
— Факты, факты… — Даша одним махом выпила шампанское и поставила бокал на стол. — Факты говорят о том, что один из троих убийца, но хоть убей, прости за тавтологию, не могу даже предположить, кто бы им мог быть. Возьми, к примеру, Майкла. Единственное, что как-то связывает его со всей историей, то, что он врач и некоторое время работал в роддоме, понятия не имею в каком, но в любом случае гораздо позже, чем Лунина вылупилась на свет.
— Медики в основном люди неглупые и хладнокровные, — задумчиво произнес Полетаев, — к тому же врачу легче провести замену одной сестры на другую… Кстати, как его настоящее имя?
— Михаил Зенкевич.
— Остаются Теплый и твой муж?
— Ну насчет Семы я просто не знаю. — Даша развела руками. — Думаю, он даже в ярости человека не убил бы, а тут хладнокровно перетравить несколько человек, а одну выбросить из окна… Нет, — она вздохнула, — просто не представляю.
— А муж?
— Сергей-то? Этот, конечно, переехал бы танком и группу монашек, но, во-первых — он все время дома или на работе, не было ни разу, чтобы я позвонила и не нашла его. Светку или, вернее, ее сестру, он, наверное, мог отравить — гостиница, в которой ее нашли, находится в пятидесяти метрах от его офиса, но вот со всеми остальными исключено.
— Почему?
— Месяц назад у него украли из машины папку, где среди прочих документов был и загранпаспорт.
— Так, значит, он ездил его восстанавливать в Москву? — заинтересовался Полетаев.
— В том-то и дело: он подал заявление в российское посольство здесь, в Праге. И паспорт будет готов только через пару недель. Но даже если допустить, что он у него был, то совершенно однозначно, Сергей ни при каких обстоятельствах не мог выбросить в Москве Елену Сергеевну из окна — я хорошо помню, второго июня мы были на приеме по случаю открытия новой гостиницы с конной выездкой, километрах в пятидесяти от Праги и, клянусь, все время, что мы там были, он сидел рядом со мной. В тот момент, когда убили Сола, он вообще забирал меня из полиции. А до Линца прямого рейса нет. Машиной минимально три часа в одну сторону, так что и здесь все чисто.
Взгляд у подполковника стал холодным и жестким, он внимательно слушал каждое ее слово.
— А что он делал в тот день, когда убили Либермана?
— Все то же самое. — Даша улыбнулась. — Ты решил непременно засадить именно его? А может, это любовь?
Полетаев с удивлением посмотрел на нее, но ничего не ответил. Молодая женщина продолжила:
— В тот день он осматривал гольф-клубы в присутствии группы товарищей в ста с лишним километрах от Праги. Ни в той дыре, ни в Кобурге аэропортов нет. И потом, — она потянулась, — у него, вернее, у его папаши, денег столько, что он сам мог купить эти камни.
— Откуда же у него столько денег? — усмехнулся подполковник.
— Оттуда, — Даша уже пожалела, что сказала, она все время забывала, с кем разговаривает. — Так ты надумал что-нибудь, Сергей Палыч? Кого арестовывать будем?
— Давай-ка еще коньяку выпьем, может, думаться лучше будет, — он направился к бару.
— А может, они друг друга по кругу убивали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53