Океан спокойно катил бесконечные волны. Они доберутся до Чезапик-Бей, голубого залива, к утру, если ветер удержится, и Алек отправится в Балтимор навестить Джеймса Пакстона, после того как судно пройдет еще сто пятьдесят миль и достигнет внутреннего бассейна. Мистера Джеймса Пакстона, поправил он себя, или его сына, мистера Юджина Пакстона.
— Клегг пришел, капитан, — окликнул мистер Питгс. — Принес обед вам и мисс Холли.
Алек, кивнув, махнул Клеггу, такому же широкоплечему, как и высокому, обладавшему к тому же самым добрым и жизнерадостным характером из всей команды, и подошел к дочери. Та была настолько поглощена своим занятием, что сначала даже не увидела отца. Тот просто ожидал, любуясь идеальным маленьким созданием, которое произвел на свет. Она так отличается от него и Несты!
— Холли, — тихо, чтобы не испугать, позвал он. Девочка подняла глаза и ослепительно улыбнулась:
— Папа, посмотри! — И, сунув узел под нос отцу, гордо спросила: — Ну, что ты думаешь? Только по-честному. Я вce стерплю.
— Что ж, это лучший беседочный узел, который я когда-либо видел.
— Папа! Это не беседочный узел, а выбленочный!
— Хм. По-видимому, ты права. Давай-ка я рассмотрю его получше за обедом. Ты голодна, хрюшка?
Холли, подпрыгнув, поспешно вытерла ладони о брюки:
— Могла бы съесть морского дракона.
— Господи, надеюсь, нет. Подумай только, вся эта чешуя застрянет между зубами!
Холли ринулась в люк и, слетев по трапу, побежала за отцом в каюту, довольно просторную, несмотря на то, что потолок был всего на два дюйма выше головы Алека, с двумя окнами, выходящими на корму, и элегантно обставленную, с привинченным к полу столом, широкой койкой и резным письменным столом красного дерева. У переборки стояли полки, уставленные книгами: морскими руководствами, историческими трактатами, картами, лондонскими газетами, полным собранием «Британского морского альманаха» и учебниками Холли. Каюты отца и дочери соединяла смежная дверь. Каюта Холли была гораздо меньше, но это не имело значения, поскольку девочка только спала там. Она даже играла в каюте отца по вечерам, потому что тот редко расставался с дочерью.
— Садись. Что у нас сегодня, Клегт?
— Свежая треска, капитан. Олли поймал сегодня добрую дюжину. Вареный картофель, чтобы мисс Холли была здоровой, как настоящая морская крыса, и последняя фасоль. Благодарение Богу, завтра мы придем в порт, иначе маленькая леди обломала бы себе зубы о солонину и сухари.
Алек давно обнаружил, что, когда Холли бывала на борту, стол капитана значительно улучшался. Правда, девочка не вымыла руки, но ведь и он этого не сделал.
Девочка ела медленно и вдумчиво, как делала все, и Алек выжидал, зная, что после нескольких глотков Холли захочет поговорить, вернее, послушать, что скажет он.
Как раз перед седьмым глотком девочка объявила:
— Расскажи о балтиморских клиперах, папа.
Они уже несколько раз беседовали на эту тему, но Холли никогда не уставала слушать про клиперы. Алек съел кусочек трески и пригубил вино:
— Ну, как я и рассказывал тебе, хрюшка, балтиморский клипер — не что иное, как двухмачтовая шхуна. Он узкий и быстроходный, а мачты на добрых пятнадцать футов длиннее, чем у баркентины. Все клиперы маленькие, как ты помнишь, не больше ста футов в длину, с широкими, ничем не загроможденными палубами. И у них очень низкая осадка.
Холли выпрямилась, упершись локтями в стол и положив подбородок на сложенные руки.
— Это верно, папа. Он не слишком хорош в Северной Атлантике, ведь там так часто бывают штормы. Волны будут захлестывать палубу, а под напором ветра мачты сломаются. Зато он может маневрировать так быстро, что ни фрегат, ни бриг, ни сноу, ни барк не смогут его догнать.
— Правильно. Клиперы очень легки и могут лететь по волнам быстрее альбатроса. Наше Британское Морское министерство ненавидит балтиморские клиперы, и недаром. Американские каперы, особенно капитан Бойль, наголову разбили наших парней во время войны/ А теперь ешь, Холли.
Холли нетерпеливо прожевала картофелину:
— А они тоже ненавидят нас, папа? В конце концов мы англичане.
— Будем надеяться, не так, как раньше, но не ожидай, что балтиморцы будут приветствовать нас с распростертыми объятиями, хрюшка. Я как-то говорил тебе, что им удалось не пустить в город британские войска, у вашингтонцев ничего не вышло, так что теперь между этими городами существует соперничество.
— О, они будут приветствовать тебя, папа. Джентльменам ты понравишься, потому что умнее и остроумнее тебя нет никого на свете. А леди будут преследовать тебя, потому что ты так красив и очарователен.
— Ты будешь есть или нет, Холли?
Алек настаивал, чтобы девочка после обеда спала и, стойко вынеси ритуальные жалобы, заставил ее полежать на койке, а сам, укрыв девочку ее любимым одеялом, вернулся к себе, сел за письменный стол из красного дерева, вынул из верхнего ящика письмо и перечитал его:
«Дорогой лорд Шерард!
Отец рассказывал, что познакомился с Вами три года назад, в Нью-Йорке. Он навел справки о Вашей морской карьере и поражен Вашими умением и деловой проницательностью. («А еще больше моими блестящими гинеями», — подумал Алек.)
Чтобы освежить Вашу память, смею напомнить, что мы с отцом владеем судоверфями в Балтиморе и строим самые надежные балтиморские клиперы из всех, что бороздили моря за последние двадцать лет. Я не хвастаюсь, милорд. Это правда.
Однако с самого конца войны в делах наметился застой, затронувший не только судостроительство, но и экспорт табака, муки и даже хлопка. Это, к сожалению, связано с жителями Новой Англии и их проклятыми непрерывными требованиями все более высоких тарифов.
В любом случае мой отец, зная о Вашей репутации, хотел бы вести с Вами переговоры относительно возможного партнерства между нами. Балтиморский клипер, как Вы знаете, лучше всего подходит для торговых перевозок в Карибском море, а наши суда — самые быстроходные. Я прошу Вас обдумать вопрос о возможном слиянии наших компаний или партнерстве и надеюсь, что Вы вскоре будете в Балтиморе. Мой отец не в состоянии вынести путешествие в Англию в это время года.
С уважением Юджин Пакстон. «Пакет ов Шипярд», Феллс Пойнт, Мэриленд».
Послание было датировано двумя с половиной месяцами раньше и явно заинтересовало Алека. Собственно говоря, даже больше чем заинтересовало. Письмо Юджина Пакстона сильно упрощало нелегкие экономические проблемы, стоящие перед Соединенными Штатами. Действительно, судоверфь Пакстонов была, по всей вероятности, близка к разорению. Может, он сумеет стать больше чем партнером и приобрести контрольный пакет акций судоверфи. Вот уже несколько лет Алек хотел сам строить свои корабли, поскольку стремился стать главной силой в торговле на Карибском море, а этого можно было достичь, только имея балтиморские клиперы. Его теперешний торговый флот насчитывал, включая баркентину «Найт дансер», флагманский корабль, два брига, одну шхуну и сноу. Вид балтиморского клипера, скользящего в прозрачных водах Карибского моря, доставит ему огромное удовольствие. С такой скоростью и маневренностью он может обогнать любое судно. Конечно, клипер хорош только для жаркого климата, поскольку почти наверняка потеряет мачту в Северной Атлантике при первом же шторме. Но это не имело значения. Ему не требуется больше судов, чтобы бороздить непредсказуемые северные моря или огибать мыс Доброй Надежды.
Если он не ошибается, а он вряд ли ошибается, в письме Пакстона отчетливо чувствуются нотки отчаяния. Ну что ж, так даже лучше — теперь у него будет явное преимущество в переговорах.
Алек сложил письмо и, снова сунув его в ящик стола, откинулся на спинку кресла. Именно в такие часы он размышлял не об империи, которую намеревался построить, а о жизни, которую вел, и о судьбе маленькой дочки. Весьма беспорядочное существование, ничего не скажешь. Но будь он проклят, если когда-нибудь позволит, чтобы ее воспитывал кто-нибудь другой, пусть даже ее тетя Ариель и дядя Берк, у которых к тому же родились двое своих мальчиков.
Если Холли сильно отличается от других девочек ее возраста, что ж, так тому и быть. Это не важно. И в тех случаях, когда Алек думал о жизни, которую вела с ним дочь, он вспоминал также о Несте, о том, что бы она сказала насчет этого, и, как всегда, ощущал глухую боль потери, не слишком глубокую и мучительную, просто тихую грусть по тому, что прошло, но могло быть. В последний раз он навещал родительский дом, Каррик-Грейндж, в конце января прошлого года. Оттуда он и Холли направились во Францию, Испанию и Италию. Он даже взял ее с собой на Гибралтар, где они обедали с английским губернатором, сэром Найджелом Дарлингтоном.
За ними повсюду следовала миссис Суиндел, ее строгая чопорная няня, чей острый язык был способен привести в ужас любого, кроме доктора Прюитта, врача Алека. Если чутье не подводило Алека, между этими двумя явно намечался роман. Но будет ли иметь значение, если миссис Суиндел покинет свою подопечную? Холли вряд ли нуждается в ней. Девочка быстро взрослеет. Правда — и тут Алек невольно сделал гримасу, — она по-прежнему не желает идти спать, купаться в большой медной ванне и особенно не позволяет расчесывать длинные, густые, всегда спутанные волосы. В подобных случаях она всегда визжала, ныла, рыдала и вообще вела себя как несчастная обездоленная сирота.
Алек вспомнил замечания Холли насчет Эйлин Бленчард. Боже, что за приключение! Эйлин спокойно сунула руку в разрез его панталон и бесстыдно ласкала в темном проходе, не заботясь о том, что любой член команды может наткнуться на них каждую минуту.
Вот уже несколько месяцев ему приходилось обходиться без женщины, и хотя так было спокойнее — по крайней мере не приходилось выносить неизбежные сцены, — тем острее ощущалось одиночество. И его постоянно одолевало желание. Жгучее желание. Наверное, стоило бы снова жениться, но где найти женщину, способную стать матерью такому необычному ребенку, как Холли? Эта мысль преследовала его днем и ночью. Леди, способную полюбить пятилетнюю малышку, которая к тому же ведет себя словно заправский матрос? Девочку, которая надевала платьица и нижние юбки не более шести раз в жизни и к тому же не стеснялась высказывать свое мнение относительно столь дурацких вещей весьма откровенно и в самых красочных выражениях? Нет, Алек не мог себе представить такую даму, да и, говоря по правде, не хотел. Он не желал жениться еще раз. Никогда.
Подняв глаза, Алек увидел на пороге смежной двери Холли, сонно трущую кулачками глаза, и, улыбнувшись, широко раскинул руки. Малышка подошла к отцу и, позволив посадить себя на колени, свернулась калачиком и снова задремала.
Джинни Пакстон не собиралась спускать подобное никому, никому на свете, и она так и заявила, в весьма недвусмысленных выражениях.
— Это никуда не годится, Минтер, и должно быть переделано. Немедленно.
Минтер жаловался и ныл, но Джинни была непреклонна. Новый клипер, длиной сто восемь ярдов, с двумя поднятыми топселями, должен стать гордостью судоверфи Пакстонов. Поэтому всякая небрежность недопустима.
Минтер окинул ее злобным взглядом, несомненно, как всегда, молча глумясь над ее манерой одеваться в мужской костюм и лазать по вантам, забираться в лодки и карабкаться по трапам, показывая ноги и бедра. Просто омерзительно, и, будь она его женой, Минтер, несомненно, показал бы ей что по чем, даже если пришлось бы отвесить парочку оплеух. Имеет наглость приказывать мужчинам! Черт возьми, приходится терпеть, должен же человек зарабатывать себе на пропитание.
Минтер, кипя от гнева, принялся переделывать фал бизани.
Джинни кивнула, прекрасно представляя, о чем думает Минтер, но увольнять его не собиралась. Он был хорошим работником, хотя и требовал постоянного надзора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Клегг пришел, капитан, — окликнул мистер Питгс. — Принес обед вам и мисс Холли.
Алек, кивнув, махнул Клеггу, такому же широкоплечему, как и высокому, обладавшему к тому же самым добрым и жизнерадостным характером из всей команды, и подошел к дочери. Та была настолько поглощена своим занятием, что сначала даже не увидела отца. Тот просто ожидал, любуясь идеальным маленьким созданием, которое произвел на свет. Она так отличается от него и Несты!
— Холли, — тихо, чтобы не испугать, позвал он. Девочка подняла глаза и ослепительно улыбнулась:
— Папа, посмотри! — И, сунув узел под нос отцу, гордо спросила: — Ну, что ты думаешь? Только по-честному. Я вce стерплю.
— Что ж, это лучший беседочный узел, который я когда-либо видел.
— Папа! Это не беседочный узел, а выбленочный!
— Хм. По-видимому, ты права. Давай-ка я рассмотрю его получше за обедом. Ты голодна, хрюшка?
Холли, подпрыгнув, поспешно вытерла ладони о брюки:
— Могла бы съесть морского дракона.
— Господи, надеюсь, нет. Подумай только, вся эта чешуя застрянет между зубами!
Холли ринулась в люк и, слетев по трапу, побежала за отцом в каюту, довольно просторную, несмотря на то, что потолок был всего на два дюйма выше головы Алека, с двумя окнами, выходящими на корму, и элегантно обставленную, с привинченным к полу столом, широкой койкой и резным письменным столом красного дерева. У переборки стояли полки, уставленные книгами: морскими руководствами, историческими трактатами, картами, лондонскими газетами, полным собранием «Британского морского альманаха» и учебниками Холли. Каюты отца и дочери соединяла смежная дверь. Каюта Холли была гораздо меньше, но это не имело значения, поскольку девочка только спала там. Она даже играла в каюте отца по вечерам, потому что тот редко расставался с дочерью.
— Садись. Что у нас сегодня, Клегт?
— Свежая треска, капитан. Олли поймал сегодня добрую дюжину. Вареный картофель, чтобы мисс Холли была здоровой, как настоящая морская крыса, и последняя фасоль. Благодарение Богу, завтра мы придем в порт, иначе маленькая леди обломала бы себе зубы о солонину и сухари.
Алек давно обнаружил, что, когда Холли бывала на борту, стол капитана значительно улучшался. Правда, девочка не вымыла руки, но ведь и он этого не сделал.
Девочка ела медленно и вдумчиво, как делала все, и Алек выжидал, зная, что после нескольких глотков Холли захочет поговорить, вернее, послушать, что скажет он.
Как раз перед седьмым глотком девочка объявила:
— Расскажи о балтиморских клиперах, папа.
Они уже несколько раз беседовали на эту тему, но Холли никогда не уставала слушать про клиперы. Алек съел кусочек трески и пригубил вино:
— Ну, как я и рассказывал тебе, хрюшка, балтиморский клипер — не что иное, как двухмачтовая шхуна. Он узкий и быстроходный, а мачты на добрых пятнадцать футов длиннее, чем у баркентины. Все клиперы маленькие, как ты помнишь, не больше ста футов в длину, с широкими, ничем не загроможденными палубами. И у них очень низкая осадка.
Холли выпрямилась, упершись локтями в стол и положив подбородок на сложенные руки.
— Это верно, папа. Он не слишком хорош в Северной Атлантике, ведь там так часто бывают штормы. Волны будут захлестывать палубу, а под напором ветра мачты сломаются. Зато он может маневрировать так быстро, что ни фрегат, ни бриг, ни сноу, ни барк не смогут его догнать.
— Правильно. Клиперы очень легки и могут лететь по волнам быстрее альбатроса. Наше Британское Морское министерство ненавидит балтиморские клиперы, и недаром. Американские каперы, особенно капитан Бойль, наголову разбили наших парней во время войны/ А теперь ешь, Холли.
Холли нетерпеливо прожевала картофелину:
— А они тоже ненавидят нас, папа? В конце концов мы англичане.
— Будем надеяться, не так, как раньше, но не ожидай, что балтиморцы будут приветствовать нас с распростертыми объятиями, хрюшка. Я как-то говорил тебе, что им удалось не пустить в город британские войска, у вашингтонцев ничего не вышло, так что теперь между этими городами существует соперничество.
— О, они будут приветствовать тебя, папа. Джентльменам ты понравишься, потому что умнее и остроумнее тебя нет никого на свете. А леди будут преследовать тебя, потому что ты так красив и очарователен.
— Ты будешь есть или нет, Холли?
Алек настаивал, чтобы девочка после обеда спала и, стойко вынеси ритуальные жалобы, заставил ее полежать на койке, а сам, укрыв девочку ее любимым одеялом, вернулся к себе, сел за письменный стол из красного дерева, вынул из верхнего ящика письмо и перечитал его:
«Дорогой лорд Шерард!
Отец рассказывал, что познакомился с Вами три года назад, в Нью-Йорке. Он навел справки о Вашей морской карьере и поражен Вашими умением и деловой проницательностью. («А еще больше моими блестящими гинеями», — подумал Алек.)
Чтобы освежить Вашу память, смею напомнить, что мы с отцом владеем судоверфями в Балтиморе и строим самые надежные балтиморские клиперы из всех, что бороздили моря за последние двадцать лет. Я не хвастаюсь, милорд. Это правда.
Однако с самого конца войны в делах наметился застой, затронувший не только судостроительство, но и экспорт табака, муки и даже хлопка. Это, к сожалению, связано с жителями Новой Англии и их проклятыми непрерывными требованиями все более высоких тарифов.
В любом случае мой отец, зная о Вашей репутации, хотел бы вести с Вами переговоры относительно возможного партнерства между нами. Балтиморский клипер, как Вы знаете, лучше всего подходит для торговых перевозок в Карибском море, а наши суда — самые быстроходные. Я прошу Вас обдумать вопрос о возможном слиянии наших компаний или партнерстве и надеюсь, что Вы вскоре будете в Балтиморе. Мой отец не в состоянии вынести путешествие в Англию в это время года.
С уважением Юджин Пакстон. «Пакет ов Шипярд», Феллс Пойнт, Мэриленд».
Послание было датировано двумя с половиной месяцами раньше и явно заинтересовало Алека. Собственно говоря, даже больше чем заинтересовало. Письмо Юджина Пакстона сильно упрощало нелегкие экономические проблемы, стоящие перед Соединенными Штатами. Действительно, судоверфь Пакстонов была, по всей вероятности, близка к разорению. Может, он сумеет стать больше чем партнером и приобрести контрольный пакет акций судоверфи. Вот уже несколько лет Алек хотел сам строить свои корабли, поскольку стремился стать главной силой в торговле на Карибском море, а этого можно было достичь, только имея балтиморские клиперы. Его теперешний торговый флот насчитывал, включая баркентину «Найт дансер», флагманский корабль, два брига, одну шхуну и сноу. Вид балтиморского клипера, скользящего в прозрачных водах Карибского моря, доставит ему огромное удовольствие. С такой скоростью и маневренностью он может обогнать любое судно. Конечно, клипер хорош только для жаркого климата, поскольку почти наверняка потеряет мачту в Северной Атлантике при первом же шторме. Но это не имело значения. Ему не требуется больше судов, чтобы бороздить непредсказуемые северные моря или огибать мыс Доброй Надежды.
Если он не ошибается, а он вряд ли ошибается, в письме Пакстона отчетливо чувствуются нотки отчаяния. Ну что ж, так даже лучше — теперь у него будет явное преимущество в переговорах.
Алек сложил письмо и, снова сунув его в ящик стола, откинулся на спинку кресла. Именно в такие часы он размышлял не об империи, которую намеревался построить, а о жизни, которую вел, и о судьбе маленькой дочки. Весьма беспорядочное существование, ничего не скажешь. Но будь он проклят, если когда-нибудь позволит, чтобы ее воспитывал кто-нибудь другой, пусть даже ее тетя Ариель и дядя Берк, у которых к тому же родились двое своих мальчиков.
Если Холли сильно отличается от других девочек ее возраста, что ж, так тому и быть. Это не важно. И в тех случаях, когда Алек думал о жизни, которую вела с ним дочь, он вспоминал также о Несте, о том, что бы она сказала насчет этого, и, как всегда, ощущал глухую боль потери, не слишком глубокую и мучительную, просто тихую грусть по тому, что прошло, но могло быть. В последний раз он навещал родительский дом, Каррик-Грейндж, в конце января прошлого года. Оттуда он и Холли направились во Францию, Испанию и Италию. Он даже взял ее с собой на Гибралтар, где они обедали с английским губернатором, сэром Найджелом Дарлингтоном.
За ними повсюду следовала миссис Суиндел, ее строгая чопорная няня, чей острый язык был способен привести в ужас любого, кроме доктора Прюитта, врача Алека. Если чутье не подводило Алека, между этими двумя явно намечался роман. Но будет ли иметь значение, если миссис Суиндел покинет свою подопечную? Холли вряд ли нуждается в ней. Девочка быстро взрослеет. Правда — и тут Алек невольно сделал гримасу, — она по-прежнему не желает идти спать, купаться в большой медной ванне и особенно не позволяет расчесывать длинные, густые, всегда спутанные волосы. В подобных случаях она всегда визжала, ныла, рыдала и вообще вела себя как несчастная обездоленная сирота.
Алек вспомнил замечания Холли насчет Эйлин Бленчард. Боже, что за приключение! Эйлин спокойно сунула руку в разрез его панталон и бесстыдно ласкала в темном проходе, не заботясь о том, что любой член команды может наткнуться на них каждую минуту.
Вот уже несколько месяцев ему приходилось обходиться без женщины, и хотя так было спокойнее — по крайней мере не приходилось выносить неизбежные сцены, — тем острее ощущалось одиночество. И его постоянно одолевало желание. Жгучее желание. Наверное, стоило бы снова жениться, но где найти женщину, способную стать матерью такому необычному ребенку, как Холли? Эта мысль преследовала его днем и ночью. Леди, способную полюбить пятилетнюю малышку, которая к тому же ведет себя словно заправский матрос? Девочку, которая надевала платьица и нижние юбки не более шести раз в жизни и к тому же не стеснялась высказывать свое мнение относительно столь дурацких вещей весьма откровенно и в самых красочных выражениях? Нет, Алек не мог себе представить такую даму, да и, говоря по правде, не хотел. Он не желал жениться еще раз. Никогда.
Подняв глаза, Алек увидел на пороге смежной двери Холли, сонно трущую кулачками глаза, и, улыбнувшись, широко раскинул руки. Малышка подошла к отцу и, позволив посадить себя на колени, свернулась калачиком и снова задремала.
Джинни Пакстон не собиралась спускать подобное никому, никому на свете, и она так и заявила, в весьма недвусмысленных выражениях.
— Это никуда не годится, Минтер, и должно быть переделано. Немедленно.
Минтер жаловался и ныл, но Джинни была непреклонна. Новый клипер, длиной сто восемь ярдов, с двумя поднятыми топселями, должен стать гордостью судоверфи Пакстонов. Поэтому всякая небрежность недопустима.
Минтер окинул ее злобным взглядом, несомненно, как всегда, молча глумясь над ее манерой одеваться в мужской костюм и лазать по вантам, забираться в лодки и карабкаться по трапам, показывая ноги и бедра. Просто омерзительно, и, будь она его женой, Минтер, несомненно, показал бы ей что по чем, даже если пришлось бы отвесить парочку оплеух. Имеет наглость приказывать мужчинам! Черт возьми, приходится терпеть, должен же человек зарабатывать себе на пропитание.
Минтер, кипя от гнева, принялся переделывать фал бизани.
Джинни кивнула, прекрасно представляя, о чем думает Минтер, но увольнять его не собиралась. Он был хорошим работником, хотя и требовал постоянного надзора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58