Чесса кивнула им в знак приветствия и подождала, пока один из них откроет перед ней дверь. Когда она вошла, дверь за ней сразу же закрылась.
Турелла велела ей явится, и Чесса сделала это охотно, поскольку вчера вечером поведение королевы весьма ее заинтриговало. Она полагала, что Турелла будет ждать ее у себя, однако просторная светлая комната, в которую она вошла, оказалась пуста. Здесь было необычайно чисто, на выбеленных известкой белоснежных стенах не заметно ни единого пятнышка грязи, ни малейшего, даже самого тонкого слоя пыли. Обстановка комнаты королевы Туреллы состояла из узкой кровати, одного-единственного стула, жаровни и стоящего возле кровати громадного сундука. Больше здесь не было ничего. В дальней стене имелись три окна и узенькая дверца. Чесса подошла к дверце и, отворив ее, очутилась в маленьком саду, обнесенном высокими стенами. Сад содержался в идеальном порядке. Кругом цвели нарциссы, маргаритки, наперстянки и гиацинты. На поверхности маленького пруда, вырытого в середине сада, плавали самые красивые водяные лилии, которые Чесса когда-либо видела в жизни, белые, как снег на зимних полях. Высокие каменные стены, поседевшие от времени и непогоды, были сплошь увиты плющом, виноградом и ползучей дикой земляникой.
Это было чудесное место. Спокойное. Безмятежный уголок, прибежище от житейских бурь. Чесса глубоко вдохнула теплый ароматный утренний воздух.
– Ты хорошо спала?
Чесса повернулась и увидела королеву – та только что выпрямилась после того, как сорвала с куста удивительно яркую красную розу.
– Нет, я спала плохо. Разве могла я спать хорошо? Ведь я здесь не по своей воле. Я хочу вернуться домой.
– Ты желаешь вернуться в Дублин? Чесса покачала головой:
– Мой дом там, где живет Клив, мужчина, которого я люблю. Я хочу быть с ним.
Королева сощурилась от ярких солнечных лучей и сделала Чессе знак следовать за ней. В углу сада стояла каменная скамья, над которой возвышалась старая раскидистая груша.
Королева протянула розу Чессе:
– Понюхай ее. Она великолепна, не правда ли? Чесса вдохнула нежный аромат.
– Да, у нее чудный запах. А какой прекрасный цвет! Эта роза не просто красная, а ярко-красная, ослепительно красная.
Королева улыбнулась:
– Это я вывела ее. Я и сама не очень понимаю, как это у меня получилось. Я перепробовала многие хитрости, возясь с семенами различных роз, и вот результат моих усилий.
– Это удивительно. Я никогда не слышала ни о чем подобном.
– Мало кто слышал о способах выведения новых сортов роз. Однако теперь ты смотришь на меня так, словно у меня на плечах вдруг выросла вторая голова.
– Я не могу понять, куда подевалась женщина, которую я видела вчера в пиршественном зале. Ты на нее совсем не похожа.
– Ах, принцесса, во мне сосуществуют много разных женщин. Это необходимо, иначе я бы не выжила.
– Прошу тебя, зови меня просто Чессой. Я вовсе не принцесса. Как бы мне хотелось, чтобы твой муж, король, понял это и отпустил меня!
– Что ж, хорошо, я стану звать тебя Чессой. Что до моего мужа, то он тебя ни за что не отпустит. Кстати, что ты подумала о женщине, которую увидела вчера вечером в пиршественном зале?
– Вчера вечером ты, госпожа, вела себя так, будто считаешь короля слабоумным, а Рагнора – глупцом (кстати, так оно и есть) и не снисходишь до того, чтобы вмешиваться в их дела. Слушая тебя, я подумала, что ты, должно быть, тоже не в своем уме. Ты держалась не менее странно, чем король и Рагнор.
Королева довольно улыбнулась, и погладила Чессу по руке:
– Это хорошо. А то иногда я забываюсь, и тогда король начинает поглядывать на меня с подозрением. Я вижу, что Керек ничего тебе не рассказал и ты не понимаешь, как у нас здесь обстоят дела. Он очень горячо убеждал меня, что в тебе заключено спасение нашего королевства. Я не могла постичь, как это может быть: ведь ты в конце концов всего лишь юная неопытная девушка. Наконец вчера вечером я впервые увидела тебя. Сначала мне показалось, что твоя невероятная дерзость – свидетельство глупости. Ты выделывала такое, на что я никогда бы не решилась, и все только ради того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, чтобы проверить, чего стоят люди, которые удерживают тебя в неволе. И еще ты спасла Керека, человека, которого ты должна бы ненавидеть, которого должна бы стремиться убить. Он дважды похищал тебя, однако ты ударила Рагнора ножом, чтобы он отпустил Керека. Мне сказали, что ты позволила королю щупать тебя. Ты не отшатывалась и не дрожала от отвращения, хотя Олрик – противная старая жаба. Я знаю, почему ты не стала ему противиться. Ты хотела посмотреть, что он за человек, как он думает, как ведет себя. Ты держалась весьма разумно. Ты сразу сообразила, что король – человек опасный, не останавливающийся ни перед чем. Правда теперь, чем старше он становится, тем меньше от него вреда, потому что он все быстрее забывает свои обиды. Это великое облегчение. Что до моего сына Рагнора, то он просто мальчишка, который любит дуться по пустякам. Однако, как ни странно, у него порой бывают проблески, когда он проявляет обаяние и даже ум.
– Госпожа, ты видишь во мне то, что желаешь, видеть. Между тем на самом деле я всего лишь самая обычная девушка и не более того. Я люблю другого мужчину. Я не желаю оставаться здесь и ни за что не выйду замуж за твоего сына. Что до проблесков ума и обаяния, о которых ты упомянула, то они весьма мимолетны.
Королева в ответ только улыбнулась.
– Госпожа, – медленно произнесла Чесса, – кто истинный правитель Данло?
– Ты видела его вчера вечером принцесса. Это абсолютно безжалостный старик с беззубым ртом и зловонным дыханием.
– А для чего перед дверью твоей комнаты стоит стража. И почему стены твоего сада так высоки? Я искала в них калитку, но так ее и не нашла.
– Это потому, что я узница.
Чесса ошеломленно воззрилась на королеву.
– Как я уже говорила тебе, я происхожу из рода Тур, который царствует в Булгарии. Когда мой отец продал меня королю Гунтруму, который желал выдать меня замуж за своего брата, я воспротивилась. Я сопротивлялась Олрику всеми силами, но это не принесло мне пользы. Когда он убедился, что я ненавижу его и никогда не стану покорной, он рассвирепел. Он насиловал меня, снова и снова, много раз. А после того, как я родила Рагнора, Олрик заточил меня в этой комнате и с тех пор я лишена свободы. Ребенка у меня сразу же отняли, и все последние годы – двадцать один год – я остаюсь узницей, запертой в этой комнате и в этом саду. В то время эта комната была отхожим местом дворцовой стражи и в ней стоял ужасающий смрад. Я всю ее вымыла, вычистила, побелила, так что теперь ее не узнать. Времени на уборку у меня, как ты понимаешь, было более чем достаточно. По мере того как шли годы, условия моего заточения смягчались, и я получала все больше свободы. Однако меня до сих пор везде сопровождает стража.
– Но вчера вечером ты вошла в пиршественный зал величаво, как полновластная королева. Ты осыпала оскорблениями короля и принца, твоего сына, и начала командовать. Я не понимаю. По правде говоря, ты держалась так, будто полностью лишилась рассудка.
Турелла тихонько рассмеялась:
– Дело в том, Чесса, что Олриком можно без труда управлять, если у тебя более сильный характер. А у меня характер сильнее, чем у него. Во время трапез мне позволено ходить, куда я хочу – это одно из послаблений, которых я для себя добилась, – хотя стража всегда следует за мной по пятам. Однако я никогда не обедаю вместе с королем – я перестала это делать, когда у него выпали все зубы и он потребовал, чтобы я пережевывала ему пищу. Вот и все, что я могу сказать о вчерашнем обеде – и это чистая правда.
Но несмотря на то, что я заточена в этих высоких каменных стенах, я знаю все, что происходит при дворе.
Керек – мои глаза и уши. Ему доверяют все. Даже король полностью на него полагается. Керек сказал мне, что ты очень похожа на меня и сумеешь вертеть Рагнором, как тебе будет угодно. Что бы я делала без Керека? Ведь я в конце концов узница, дверь моей комнаты на замке и ее всегда охраняет стража.
Чесса еще раз оглядела сад. Солнце уже стояло высоко и светило ярко. Воздух, и без того напоенный ароматом, с каждой минутой благоухал все сильнее по мере того, как солнечное тепло согревало цветы, влажные от ночной росы. Две пчелы копошились в пурпурном цветке гортензии. Чесса смотрела на яркие цветы, на трудяг-пчел и ясно осознавала, что все, сказанное королевой, – ложь от начала и до конца. До чего хитрая и ловкая женщина эта Турелла! Повернувшись к ней, Чесса сказала:
– В том, что ты рассказала мне, нет ни слова правды. Стража находится при тебе, королева, для того, чтобы предупреждать тебя о том, что к тебе кто-то пришел. И для того, чтобы задерживать тех, кого ты не желаешь видеть. Эти стражи охраняют тебя от короля. Они готовы умереть за тебя. Это ты правишь королевством Данло, а вовсе не Олрик, этот гадкий, вульгарный старик.
– О боги, – воскликнула Турелла и залилась мелодичным грудным смехом. Сначала тихий, он становился все звонче и громче. В конце концов ее пальцы разжались, и прекрасная роза упала на устилающий землю мох. – Да, – произнесла она наконец. – Керек был, как всегда, прав.
– Нет, нет, что ты! Я беру свои слова обратно. Я ошиблась. Ты в самом деле узница, госпожа, и не помышляешь ни о чем, кроме своих цветов.
Королева засмеялась еще громче.
– Клянусь великим могуществом Фрейи, у тебя много ума, моя девочка, много, но все же недостаточно. Ты не сможешь так легко исправить свою ошибку. Да, моя дорогая Чесса, ты совершенно права. Это я повелеваю Данло, однако делаю это с помощью хитрости и тайных уловок, ибо не могу править открыто. Дело это нелегкое, и нередко решения принимаю все-таки не я. Но когда король умрет, и мне, и тебе станет намного легче управлять этой страной. Рагнору нужна лесть, очень много лести, но если дать ему достаточно, он успокаивается и из него можно веревки вить. У тебя это отлично получится, к тому же мы с Кереком окажем тебе всяческую помощь. Тебе придется спать с моим сыном, чтобы зачать от него ребенка, но потом ты сможешь приставить к нему наложниц, как я приставила их к Олрику. Не правда ли, две девушки, которые прислуживали ему вчера за столом, очень красивы? Они глухонемые от рождения – благодарение богам за их немоту – и охотно делают все, чего бы ни пожелал старый король. Им обеим хочется иметь красивые платья, и я потакаю им до такой степени, что их нарядам завидуют все придворные дамы. Да, Чесса, даже эти две наложницы преданы не королю, а мне. А вот и Керек. Она уже обо всем знает, мой друг.
– Принцесса, – сказал Керек, – я не мог открыть тебе правду раньше, ибо, как ты, несомненно, и сама понимаешь, я не мог подвергнуть свою королеву опасности.
– Все это неважно. Как бы там ни было, я не выйду за Рагнора. Когда король умрет, ты, госпожа, будешь править через своего сына. Найди ему жену, которая будет услаждать его слух лестью и родит от него сына. Я не стану делать ни того, ни другого.
– Я не могу жить вечно, Чесса. Я должна успеть обучить ту, которая займет мое место. Я не могу допустить, чтобы мое королевство попало в руки саксов, а это наверняка произойдет, если сидеть сложа руки.
– Госпожа, мне нет никакого дела до того, что случится с Данло. По мне, так пусть пропадает – я из-за этого не стану расстраиваться. Если вы, датчане, не можете удержать собственную землю, то вы ее утратите.
– Если мне не останется ничего другого, как принудить тебя, – спокойно сказала Турелла, поднимая с земли и нюхая свою удивительную красную розу, – то я это сделаю.
Чесса улыбнулась:
– А что, позволь мне узнать, ты сделаешь с моим первым ребенком?
– Я буду радоваться его рождению, как и весь народ.
– Но ведь мой первый ребенок будет не от Рагнора. Керек вздрогнул, потом отрицательно затряс головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59