Они молоды, но под вашим чутким руководством быстро повзрослеют.
– Они повзрослеют, мистер Холмс. А теперь разрешите пожелать вас счастливого пути и удачной охоты, если можно так выразиться. И вам, мисс Рассел.
Вскоре мы уже шли по улице, направляясь к окраине города, где располагались конюшни Эндрюса. Холмс оставил меня в конторе и отправился на поиски хозяина. Пока я стояла, немного пожонглировала, так как читать что-то было бесполезно, и вскоре услышала голоса. Появился неприятный грузный человек, за ним плелся Холмс, от которого сильно пахло виски. Эндрюс уставился на меня, но Холмс отвлек его внимание, помахав перед его носом деньгами.
– Ну, что ж, мистер Эндрюс, значит, мы договорились. Спасибо вам за то, что вы придержали для меня фургон моего брата. Вот то, что с меня причитается. Пошли, Мэри, фургон во дворе.
– Минуточку, мистер Тодд, здесь не хватает шиллинга.
– О Бог ты мой, прошу прощения, должно быть, я его потерял. – Трясущимися руками Холмс отсчитал еще несколько монет. – Теперь в расчете. Бери сумки, девчонка, – проворчал он.
– Да, папуля. – Я кротко последовала за ним через грязный двор к цыганскому фургону, стоявшему в стороне. Косматая лошадь-тяжеловоз стояла в оглоблях. Закинув вещи, я обошла фургон, чтобы разобраться с упряжкой. Обнаружив, что она отличается от упряжки для сельскохозяйственных работ, я все же отметила некоторое сходство и быстро освоилась. Я лихо вскарабкалась на деревянное сиденье рядом с Холмсом, и тот вручил мне вожжи. Его лицо не выражало абсолютно ничего. Я повернулась и увидела, что на нас смотрят. Взяв вожжи в руку, я стеганула свободным концом по широкой спине передо мной. Лошадь послушно тронулась, и мы отправились по дороге на север, на поиски Джессики Симпсон.
Глава 6
Ребенок, похищенный из постели
Пусть ее вернут... и они примут ее с необычайным и трогательным радушием... Странный праздничный гимн.
На самой окраине города Холмс заставил меня остановиться.
– Боюсь, нам необходимо тщательно проверить это сооружение, – сказал он, – потому что, похоже, у нас скоро отвалится колесо. А это будет не к чему. Распряги лошадь, осмотри ее хорошенько. Уверен, ты обнаружишь потертости. Надеюсь, ты знаешь, что с ними делать. Мазь у меня в сумке.
Он исчез под фургоном, и пока я распрягала и чистила измученную лошадь, он подтягивал болты и смазывал оси. Когда я наконец снова запрягла лошадь и поискала глазами Холмса, то увидела его длинные ноги, торчавшие из-под фургона.
– Вам помочь? – спросила я.
– Зачем нам два механика? Я уже почти закончил. – Прошла минута. Я молчала, а он кряхтел там внизу.
– Холмс, я должна спросить вас кое о чем.
– Не сейчас, Рассел.
– Мне нужно знать. Мое присутствие... Оно вас тяготит?
– Не мели чепухи.
– Скажите, Холмс... Коннор почти обвинил вас... меня... мне просто нужно знать, причиняю ли я какое-нибудь неудобство своим присутствием.
– Дорогая моя Рассел, тебе не надо утешать себя мыслью, что если уж ты уговорила меня взять тебя на эту чудесную прогулку, то я не в силах от тебя отказаться. К моему большому... О черт! Дай мне, пожалуйста, кусок ветоши. Спасибо. К моему большому удивлению, Рассел, ты оказалась весьма компетентной помощницей, и я бы даже сказал – ценной. Для меня это большое облегчение. Дай мне большой гаечный ключ. – Его ноги пролезли еще дальше под фургон. – Коннор – дурак. То, что думают он и ему подобные, меня совершенно не интересует, да и тебя, похоже, это мало волнует. Ты ничего не можешь поделать с тем, что ты женщина, но я тоже должен быть полным идиотом, чтобы только из-за этого обстоятельства не признавать твоих талантов.
– Кажется, я понимаю.
– А потом, – добавил Холмс, понизив голос, – что тебе стесняться такого известного старого холостяка, как я.
На это мне было нечего ответить. Через несколько минут Холмс, грязный как рудокоп, выполз из-под фургона, привел себя в порядок, насколько это было возможно, и мы двинулись дальше.
Мы не спеша ехали на север в нашем пестром, на редкость неудобном фургоне, при этом в горку или когда уставали от тряски на неудобных деревянных сиденьях – шли пешком. Холмс беспрестанно вышучивал, поддразнивал меня, прохаживаясь насчет моей новой роли, критикуя мою походку и речь, пополняя мою лексику типичными словечками и оборотами уэльских сельских жителей. Если бы не постоянная тревога за жизнь ребенка, висевшую на волоске, прогулка наша была бы просто очаровательной.
Мы шли и ехали, ехали и шли через Гламорган, Гвент и затем Повис, после чего взяли западнее к поросшим папоротником зеленым холмам Брекон-Биконс. Мы проезжали мимо пасущихся овец, мимо ферм, обнесенных деревянными изгородями, поселков и деревушек. Пастухи с недоверием поглядывали на нас, в то время как их тощие черные собаки, лежавшие на земле с высунутыми языками и готовые сорваться с места в любой момент, не обращали на нас никакого внимания. Деревенские дети бежали за нами с пронзительными криками, а потом долго стояли, засунув пальцы в рот и переминаясь с одной грязной ноги на другую, и с любопытством разглядывали наше красно-зелено-золотое великолепие.
Иногда мы ненадолго останавливались и давали детям представление. Я жонглировала, доставала разноцветные платочки из их карманов и монетки из грязных ушей, а когда появлялись их матери, гадала им, потом из ближайшего трактирчика выходил Холмс, вытирая рукой рот, и доставал свою скрипку. Я предсказывала судьбу по линиям и глубоким бороздам на натруженных руках, шептала всякую чушь о сомнительных знакомствах, о благополучии, ожидающем их в будущем, сулила родителям здоровых детей и счастливую старость. Вечерами, когда приходили мужчины, женщины заметно беспокоились, косясь на меня ревнивым взглядом, но когда мой папаша начинал рассказывать что-то занимательное, они прощали мне и внимание, и заигрывание своих мужей.
На второй день мы миновали полицейский кордон, и нас предупредили, что мы въезжаем в охраняемую зону. На третий день мы достигли места, где останавливались Симпсоны, после чего проехали еще милю и остановились сами. Я приготовила чай и, судя по репликам Холмса относительно нашего ужина, поняла, что немного преуспела в кулинарном искусстве.
Когда сковородки наконец были чисты, мы зажгли керосиновую лампу и, укрывшись в фургоне, вновь пересмотрели все бумаги, которые дал нам Коннор: фотографии, машинописные записки похитителей, протоколы бесед с родителями и свидетелями, сделанная в ателье глянцевая фотография Джессики, улыбающейся во весь рот, в котором не хватало зуба. Каждая бумажка и все они вместе взятые выявляли катастрофическую нехватку солидных улик, а между тем похитители нередко, получив свой выкуп, возвращали взамен мертвое тело, труп, который не сможет уже ничего рассказать.
Холмс выкурил три трубки и молча залез на свою верхнюю койку. Я закрыла папку на улыбающейся детской мордашке и, потушив лампу, тоже улеглась. Я долго не могла заснуть и бездумно лежала в темноте, даже когда дыхание наверху стало ритмичным. Наконец, к исходу короткой летней ночи, я погрузилась в тяжелый сон, обернувшийся в конце концов часто посещавшим меня кошмаром, он снова и снова заставлял меня терзаться чувством страха, одиночества и вины. Это была какая-то жуткая, расплывчатая нереальность, вышедшая из глубин моего подсознания и преследовавшая меня уже много ночей. Но на этот раз, не успев достигнуть апогея, она была оборвана резким голосом, и я вновь оказалась в цыганском фургоне.
– Рассел? Рассел? Что с тобой?
Я села.
– Нет. Да. Все в порядке, Холмс. – Я попыталась успокоиться. – Извините, что разбудила вас. Это был дурной сон. Наверное, из-за беспокойства за ребенка. Иногда такое бывает. Не стоит волноваться.
Он подошел к маленькому столику, зажег спичку и поднес к свече. Я отвернулась.
– Тебе нужно что-нибудь? Может, выпить? Чего-нибудь горячего?
Его забота тронула меня.
– Нет! Не надо, Холмс, спасибо. Все сейчас пройдет. Ложитесь.
Он стоял спиной к свету, и я почувствовала, что он смотрит на меня. Я поспешно потянулась за очками и курткой.
– Выйду подышать свежим воздухом. Ложитесь, – повторила я и выскочила из фургона.
Через двадцать минут я наконец замедлила шаг, а еще через десять остановилась и присела на какую-то темную груду, оказавшуюся развалинами каменной ограды. В небе можно было видеть яркие звезды – редкость для этого дождливого уголка дождливой страны, а в воздухе пахло сеном, травой и лошадьми. Я глубоко вдохнула ночную прохладу и вспомнила слова миссис Симпсон, сравнившей его с шампанским. Интересно, могла ли Джессика насладиться этим.
Кошмар ушел. Кошмары и тягостные воспоминания – все это началось после гибели родителей. Сегодня ночью, благодаря разбудившему меня Холмсу, жуткое действие сна не было таким сильным. Спустя час, порядком продрогнув, я с первыми проблесками восхода вернулась в постель и уснула.
Утром никто из нас не обмолвился о событиях прошедшей ночи. Я сварила на завтрак кашу, которой миссис Хадсон не стала бы кормить даже цыплят. Позавтракав, мы отправились обходным путем к покинутому лагерю Симпсонов, прихватив в собой лопату.
Там никого не оказалось. Обвисшая палатка все так же стояла на прежнем месте, а неподалеку от входа на темном кострище валялась пара забытых кастрюль, в которых миссис Симпсон готовила еду. Все в лагере пропахло старой, мокрой золой и напоминало детскую игрушку, брошенную под дождем. Я содрогнулась от этой мысли.
Заглянув в палатку, я увидела смятые постели, сумки с одеждой. Все было брошено в спешке и, по полицейским законам, оставалось пока нетронутым. Холмс обошел вокруг палатки, осматривая залитую дождем землю.
– Сколько у нас времени? – спросила я.
– Коннор распорядился, чтобы констебль, охраняющий это место, был отозван до девяти часов. Так что – чуть меньше двух часов. О!
Услышав это восклицание, я опустила полог входа и поспешила обогнуть палатку, чтобы увидеть цыгана склонившимся с мощным увеличительным стеклом к парусине. Внимательно осмотрев ее, он извлек из кармана вечное перо и попробовал просунуть его в палатку. Я зашла внутрь и, отодвинув постель, увидела то, что обнаружил Холмс: маленькую дырочку в шве, которая была сделана каким-то острым режущим предметом.
– Вы так и предполагали? – спросила я.
– А ты? – Я хотела состроить ему рожу через парусину, но передумала: вдруг догадается.
– Трубка для сонного газа?
– Правильно, Мэри, – сказал он, и вечное перо исчезло.
Я встала, уткнувшись головой в мокрый и мягкий потолок, и посмотрела в угол, где спала Джессика Симпсон. По словам родителей, единственными вещами, пропавшими из ее рюкзака, были туфли. Ни свитер, ни чулки, ни даже ее любимая кукла. Всего лишь туфли.
Кукла по-прежнему была здесь. Она валялась между сбитых постелей. Я подняла ее, разгладила смятую одежду и убрала шелковистые волосы с широких ярко раскрашенных глаз. Кукла улыбалась.
– Почему ты не расскажешь нам, что здесь произошло той ночью, а? – спросила я у нее. – Это сэкономило бы много времени.
– О чем это ты? – донесся приглушенный голос Холмса.
– Да нет, это я так. А что если мы заберем куклу с собой? Вряд ли на этот счет будут серьезные возражения.
– Не думаю. Они оставили здесь эти вещи специально для того, чтобы мы смогли посмотреть. Здесь все было заранее сфотографировано.
Я опустила куклу в карман юбки, еще раз окинула все взглядом и вышла. Холмс стоял спиной к палатке, упершись кулаками в бока, и задумчиво смотрел на долину.
– Обозреваете окрестности? – спросила я.
– Если бы ты, Рассел, похитила ребенка, как бы ты увезла его?
Я прикусила губу, подумала немного и взглянула на холмы.
– Лично я воспользовалась бы автомобилем, но никто из местных не слышал звука мотора той ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Они повзрослеют, мистер Холмс. А теперь разрешите пожелать вас счастливого пути и удачной охоты, если можно так выразиться. И вам, мисс Рассел.
Вскоре мы уже шли по улице, направляясь к окраине города, где располагались конюшни Эндрюса. Холмс оставил меня в конторе и отправился на поиски хозяина. Пока я стояла, немного пожонглировала, так как читать что-то было бесполезно, и вскоре услышала голоса. Появился неприятный грузный человек, за ним плелся Холмс, от которого сильно пахло виски. Эндрюс уставился на меня, но Холмс отвлек его внимание, помахав перед его носом деньгами.
– Ну, что ж, мистер Эндрюс, значит, мы договорились. Спасибо вам за то, что вы придержали для меня фургон моего брата. Вот то, что с меня причитается. Пошли, Мэри, фургон во дворе.
– Минуточку, мистер Тодд, здесь не хватает шиллинга.
– О Бог ты мой, прошу прощения, должно быть, я его потерял. – Трясущимися руками Холмс отсчитал еще несколько монет. – Теперь в расчете. Бери сумки, девчонка, – проворчал он.
– Да, папуля. – Я кротко последовала за ним через грязный двор к цыганскому фургону, стоявшему в стороне. Косматая лошадь-тяжеловоз стояла в оглоблях. Закинув вещи, я обошла фургон, чтобы разобраться с упряжкой. Обнаружив, что она отличается от упряжки для сельскохозяйственных работ, я все же отметила некоторое сходство и быстро освоилась. Я лихо вскарабкалась на деревянное сиденье рядом с Холмсом, и тот вручил мне вожжи. Его лицо не выражало абсолютно ничего. Я повернулась и увидела, что на нас смотрят. Взяв вожжи в руку, я стеганула свободным концом по широкой спине передо мной. Лошадь послушно тронулась, и мы отправились по дороге на север, на поиски Джессики Симпсон.
Глава 6
Ребенок, похищенный из постели
Пусть ее вернут... и они примут ее с необычайным и трогательным радушием... Странный праздничный гимн.
На самой окраине города Холмс заставил меня остановиться.
– Боюсь, нам необходимо тщательно проверить это сооружение, – сказал он, – потому что, похоже, у нас скоро отвалится колесо. А это будет не к чему. Распряги лошадь, осмотри ее хорошенько. Уверен, ты обнаружишь потертости. Надеюсь, ты знаешь, что с ними делать. Мазь у меня в сумке.
Он исчез под фургоном, и пока я распрягала и чистила измученную лошадь, он подтягивал болты и смазывал оси. Когда я наконец снова запрягла лошадь и поискала глазами Холмса, то увидела его длинные ноги, торчавшие из-под фургона.
– Вам помочь? – спросила я.
– Зачем нам два механика? Я уже почти закончил. – Прошла минута. Я молчала, а он кряхтел там внизу.
– Холмс, я должна спросить вас кое о чем.
– Не сейчас, Рассел.
– Мне нужно знать. Мое присутствие... Оно вас тяготит?
– Не мели чепухи.
– Скажите, Холмс... Коннор почти обвинил вас... меня... мне просто нужно знать, причиняю ли я какое-нибудь неудобство своим присутствием.
– Дорогая моя Рассел, тебе не надо утешать себя мыслью, что если уж ты уговорила меня взять тебя на эту чудесную прогулку, то я не в силах от тебя отказаться. К моему большому... О черт! Дай мне, пожалуйста, кусок ветоши. Спасибо. К моему большому удивлению, Рассел, ты оказалась весьма компетентной помощницей, и я бы даже сказал – ценной. Для меня это большое облегчение. Дай мне большой гаечный ключ. – Его ноги пролезли еще дальше под фургон. – Коннор – дурак. То, что думают он и ему подобные, меня совершенно не интересует, да и тебя, похоже, это мало волнует. Ты ничего не можешь поделать с тем, что ты женщина, но я тоже должен быть полным идиотом, чтобы только из-за этого обстоятельства не признавать твоих талантов.
– Кажется, я понимаю.
– А потом, – добавил Холмс, понизив голос, – что тебе стесняться такого известного старого холостяка, как я.
На это мне было нечего ответить. Через несколько минут Холмс, грязный как рудокоп, выполз из-под фургона, привел себя в порядок, насколько это было возможно, и мы двинулись дальше.
Мы не спеша ехали на север в нашем пестром, на редкость неудобном фургоне, при этом в горку или когда уставали от тряски на неудобных деревянных сиденьях – шли пешком. Холмс беспрестанно вышучивал, поддразнивал меня, прохаживаясь насчет моей новой роли, критикуя мою походку и речь, пополняя мою лексику типичными словечками и оборотами уэльских сельских жителей. Если бы не постоянная тревога за жизнь ребенка, висевшую на волоске, прогулка наша была бы просто очаровательной.
Мы шли и ехали, ехали и шли через Гламорган, Гвент и затем Повис, после чего взяли западнее к поросшим папоротником зеленым холмам Брекон-Биконс. Мы проезжали мимо пасущихся овец, мимо ферм, обнесенных деревянными изгородями, поселков и деревушек. Пастухи с недоверием поглядывали на нас, в то время как их тощие черные собаки, лежавшие на земле с высунутыми языками и готовые сорваться с места в любой момент, не обращали на нас никакого внимания. Деревенские дети бежали за нами с пронзительными криками, а потом долго стояли, засунув пальцы в рот и переминаясь с одной грязной ноги на другую, и с любопытством разглядывали наше красно-зелено-золотое великолепие.
Иногда мы ненадолго останавливались и давали детям представление. Я жонглировала, доставала разноцветные платочки из их карманов и монетки из грязных ушей, а когда появлялись их матери, гадала им, потом из ближайшего трактирчика выходил Холмс, вытирая рукой рот, и доставал свою скрипку. Я предсказывала судьбу по линиям и глубоким бороздам на натруженных руках, шептала всякую чушь о сомнительных знакомствах, о благополучии, ожидающем их в будущем, сулила родителям здоровых детей и счастливую старость. Вечерами, когда приходили мужчины, женщины заметно беспокоились, косясь на меня ревнивым взглядом, но когда мой папаша начинал рассказывать что-то занимательное, они прощали мне и внимание, и заигрывание своих мужей.
На второй день мы миновали полицейский кордон, и нас предупредили, что мы въезжаем в охраняемую зону. На третий день мы достигли места, где останавливались Симпсоны, после чего проехали еще милю и остановились сами. Я приготовила чай и, судя по репликам Холмса относительно нашего ужина, поняла, что немного преуспела в кулинарном искусстве.
Когда сковородки наконец были чисты, мы зажгли керосиновую лампу и, укрывшись в фургоне, вновь пересмотрели все бумаги, которые дал нам Коннор: фотографии, машинописные записки похитителей, протоколы бесед с родителями и свидетелями, сделанная в ателье глянцевая фотография Джессики, улыбающейся во весь рот, в котором не хватало зуба. Каждая бумажка и все они вместе взятые выявляли катастрофическую нехватку солидных улик, а между тем похитители нередко, получив свой выкуп, возвращали взамен мертвое тело, труп, который не сможет уже ничего рассказать.
Холмс выкурил три трубки и молча залез на свою верхнюю койку. Я закрыла папку на улыбающейся детской мордашке и, потушив лампу, тоже улеглась. Я долго не могла заснуть и бездумно лежала в темноте, даже когда дыхание наверху стало ритмичным. Наконец, к исходу короткой летней ночи, я погрузилась в тяжелый сон, обернувшийся в конце концов часто посещавшим меня кошмаром, он снова и снова заставлял меня терзаться чувством страха, одиночества и вины. Это была какая-то жуткая, расплывчатая нереальность, вышедшая из глубин моего подсознания и преследовавшая меня уже много ночей. Но на этот раз, не успев достигнуть апогея, она была оборвана резким голосом, и я вновь оказалась в цыганском фургоне.
– Рассел? Рассел? Что с тобой?
Я села.
– Нет. Да. Все в порядке, Холмс. – Я попыталась успокоиться. – Извините, что разбудила вас. Это был дурной сон. Наверное, из-за беспокойства за ребенка. Иногда такое бывает. Не стоит волноваться.
Он подошел к маленькому столику, зажег спичку и поднес к свече. Я отвернулась.
– Тебе нужно что-нибудь? Может, выпить? Чего-нибудь горячего?
Его забота тронула меня.
– Нет! Не надо, Холмс, спасибо. Все сейчас пройдет. Ложитесь.
Он стоял спиной к свету, и я почувствовала, что он смотрит на меня. Я поспешно потянулась за очками и курткой.
– Выйду подышать свежим воздухом. Ложитесь, – повторила я и выскочила из фургона.
Через двадцать минут я наконец замедлила шаг, а еще через десять остановилась и присела на какую-то темную груду, оказавшуюся развалинами каменной ограды. В небе можно было видеть яркие звезды – редкость для этого дождливого уголка дождливой страны, а в воздухе пахло сеном, травой и лошадьми. Я глубоко вдохнула ночную прохладу и вспомнила слова миссис Симпсон, сравнившей его с шампанским. Интересно, могла ли Джессика насладиться этим.
Кошмар ушел. Кошмары и тягостные воспоминания – все это началось после гибели родителей. Сегодня ночью, благодаря разбудившему меня Холмсу, жуткое действие сна не было таким сильным. Спустя час, порядком продрогнув, я с первыми проблесками восхода вернулась в постель и уснула.
Утром никто из нас не обмолвился о событиях прошедшей ночи. Я сварила на завтрак кашу, которой миссис Хадсон не стала бы кормить даже цыплят. Позавтракав, мы отправились обходным путем к покинутому лагерю Симпсонов, прихватив в собой лопату.
Там никого не оказалось. Обвисшая палатка все так же стояла на прежнем месте, а неподалеку от входа на темном кострище валялась пара забытых кастрюль, в которых миссис Симпсон готовила еду. Все в лагере пропахло старой, мокрой золой и напоминало детскую игрушку, брошенную под дождем. Я содрогнулась от этой мысли.
Заглянув в палатку, я увидела смятые постели, сумки с одеждой. Все было брошено в спешке и, по полицейским законам, оставалось пока нетронутым. Холмс обошел вокруг палатки, осматривая залитую дождем землю.
– Сколько у нас времени? – спросила я.
– Коннор распорядился, чтобы констебль, охраняющий это место, был отозван до девяти часов. Так что – чуть меньше двух часов. О!
Услышав это восклицание, я опустила полог входа и поспешила обогнуть палатку, чтобы увидеть цыгана склонившимся с мощным увеличительным стеклом к парусине. Внимательно осмотрев ее, он извлек из кармана вечное перо и попробовал просунуть его в палатку. Я зашла внутрь и, отодвинув постель, увидела то, что обнаружил Холмс: маленькую дырочку в шве, которая была сделана каким-то острым режущим предметом.
– Вы так и предполагали? – спросила я.
– А ты? – Я хотела состроить ему рожу через парусину, но передумала: вдруг догадается.
– Трубка для сонного газа?
– Правильно, Мэри, – сказал он, и вечное перо исчезло.
Я встала, уткнувшись головой в мокрый и мягкий потолок, и посмотрела в угол, где спала Джессика Симпсон. По словам родителей, единственными вещами, пропавшими из ее рюкзака, были туфли. Ни свитер, ни чулки, ни даже ее любимая кукла. Всего лишь туфли.
Кукла по-прежнему была здесь. Она валялась между сбитых постелей. Я подняла ее, разгладила смятую одежду и убрала шелковистые волосы с широких ярко раскрашенных глаз. Кукла улыбалась.
– Почему ты не расскажешь нам, что здесь произошло той ночью, а? – спросила я у нее. – Это сэкономило бы много времени.
– О чем это ты? – донесся приглушенный голос Холмса.
– Да нет, это я так. А что если мы заберем куклу с собой? Вряд ли на этот счет будут серьезные возражения.
– Не думаю. Они оставили здесь эти вещи специально для того, чтобы мы смогли посмотреть. Здесь все было заранее сфотографировано.
Я опустила куклу в карман юбки, еще раз окинула все взглядом и вышла. Холмс стоял спиной к палатке, упершись кулаками в бока, и задумчиво смотрел на долину.
– Обозреваете окрестности? – спросила я.
– Если бы ты, Рассел, похитила ребенка, как бы ты увезла его?
Я прикусила губу, подумала немного и взглянула на холмы.
– Лично я воспользовалась бы автомобилем, но никто из местных не слышал звука мотора той ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46