— Я все больше в этом убеждаюсь. Этот шофер где сейчас?
— Здесь, у меня в гараже. Доволен и даже счастлив, что так легко отделался. Доедает мои последние съестные запасы. Только что с ним делать, ума не приложу.
— Ты может его привезти ко мне?
— На квартиру?
— Да.
— Конечно могу.
— Тогда жду.
Дмитрий вернулся в гараж. Карабанов за обе щеки уплетал остатки батона, макая куски прямо в банку с малиновым варением.
— Ну ты и троглодит! — удивился Беркутов. — Тебя легче убить, чем прокормить.
— Ага. Пожрать я люблю, — согласился тот.
— А у тебя от варения ничего не слипнется? Нет, умрешь ты не от бандитского ножа, а от обжорства. Определенно. Собирайся, поехали.
— Куда? — встретил Карабанов слова Дмитрия, как покушение на собственную безопасность.
— К моему шефу, полковнику.
— А, это другое дело, — проговорил Борис, вставая. Его буквально распирало от значимости. Полковники милиции ему представлялись почти-что небожителями.
Рокотов встретил их в спортивном трико и тениске, и был до того домашним и безобидным, что Карабанов невольно с сомнением закосил глазом на Беркутова, как бы говоря: «А точно ли это полковник милиции? Не подсовываешь ли ты мне, земеля, туфту?»
Полковник пожал Карабанову руку, представился:
— Начальник управления уголовного розыска Рокотов Владимир Дмитриевич.
— Здрасьте! — оторопело проговорил Борис. С подобными людьми ему ещё не приходилось разговаривать.
— Проходите в комнату.
Они прошли в комнату, сели на диван.
— Сейчас должен подъехать Иванов, — сообщил Рокотов.
— Он согласился взяться за эти дела?! — с воодушевлением воспринял новость Беркутов.
— Да. Уже можно сказать, что взялся. Может быть хотите кофе?
— Спасибо. Мы только-что едва оторвались от чая, — усмехнулся Дмитрий, красноречиво посмотрев на Карабанова. Но тот сделал вид, что не понял намека и, окончательно оборзев, сказал:
— А я бы с удовольствием выпил.
— Дина, — крикнул Рокотов. — Приготовь нам, пожалуйста, кофе.
— Только теперь я до конца осознал свою ошибку, — проговорил Беркутов, с сожалением глядя на Карабанова.
— Какую ошибку? — не понял тот.
— Зря спасал тебя, нахала. Теперь бы не краснел перед высоким начальством.
В это время в комнату вошла хрупкая миловидная и ясноглазая женщина, неся поднос с тремя чашками кофе.
— Здравствуйте! — Она приветливо улыбнулась. И Дмитрий понял, что в этом доме проживают счастье и согласие.
— Моя жена — Дина Дмитриевна, — представил её Рокотов.
Дина Дмитриевна поставила поднос на журнальный столик, спросила:
— Может быть, кто желает поужинать?
— Нет-нет, спасибо, Дина Дмитриевна, не беспокойтесь. Мы сыты, — ответил Беркутов и грозно посмотрел на Карабанова. На этот раз тот не рискнул своевольничать.
Рокотова ушла, а они стали пить кофе. Когда чашки были выпиты, раздался звонок в дверь. Полковник пошел открывать. Вскоре в комнате появился Иванов.
— Привет честной компании! — Он протянул руку сначала Карабанову, затем Беркутову. Пожимая руку Дмитрия, заботливо спросил: — Как поживают твои приятели?
— Какие приятели? — машинально спросил он, но тут же понял, что попал в ловко расставленный Ивановым капкан.
— Как — какие?! — делано удивился Сергей Иванович. — Что проживают на Владимировской 1 "А", естественно? Как их драгоценное здоровье?
Барабанов громко и несимпатично хмыкнул. Он, как, впрочем, и все в Новосибирске, знал, что по этому адресу находится психиатрическая больница.
— Спасибо, не жалуются. «Так бы жил любой». Кстати, передавали вам, господин генерал, привет. Жаждут вновь увидеться, — нанес в ответ Беркутов блошинный укус.
— Не дождутся. Так им и передайте, когда будете там в очередной раз. — Иванов внимательно посмотрел на Дмитрия, печально вздохнул. — По всему, скоро уже.
— Один ноль в вашу пользу, — констатировал Дмитрий. — Мне шеф постоянно говорит — как я с моим характером дослужился до звания майора. На что я резонно отвечаю: «Дослужился же Сергей Иванович до генеральских лампасов. А чем я хуже?»
Услышав про генеральские лампасы, Карабанов вновь запрял ушами, будто заяц. Ему стало страшно и жутко от той высоты, на которой он, вдруг, по воле случая очутился.
— Ты лучше, майор, — авторитетно заявил Иванов. — Потому, что нахальнее.
Беркутов рассмеялся и поднял руки, давая понять, что прекратил всякие попытки к сопротивлению. Обратился к Рокотову:
— Вы слышали, господин полковник, авторитетное мнение господина генерала? Поэтому, прошу в дальнейшем прекратить мою дискриминацию лишь по признаками моего характера. У господина генерала он нисколько не лучше.
— Иванов — исключение из правил. А всякое исключение лишь их подтверждает, — ответил Рокотов.
— Интересненькое дельце! — «возмутился» Дмитрий. — У вас какая-то странная, если не сказать больше, логика. Для своего кореша вы делаете исключения, а для своего подчиненного — нет.
— Каков нахал! — восхитился Иванов. — Но только, Володя, похоже, что он прав и заслуживает присвоения звания подполковника.
— Только через мой труп, — безапелляционно заявил полковник.
Карабанов все это время удивленно лупил глаза на присутствующих, переводил их с одного на другого и все никак не мог врубиться — что же происходит? Как могут такие люди вести себя, как совершенно нормальные, обыкновенные, подкалывать друг друга и все такое?
— Это вы, молодой человек, собирались сообщить нам что-то интересное? — обратился к нему Иванов.
— А? Ну да, — кивнул Борис.
— В таком случае, мы вас внимательно слушаем. — Сергей Иванович повернулся к Беркутова. — А вам, Дмитрий Константинович, я предоставляю лишнюю возможность прогнуться перед начальством — садитесь за машинку и записывайте показания.
После рассказа Карабанова и оформления протокола, Иванов сказал:
— Есть предложение обсудить ситуацию.
Дмитрий достал из кармана ключи от «Мутанта», протянул их Борису.
— Подожди меня в машине. Да не вздумай удрать. В следующий раз спасать не буду.
После ухода Карабанова Иванов медленно взад-вперед прошелся по комнате, раздумчиво проговорил:
— Значит, вновь высветился этот театр? Не нравится мне все это, ребята. Очень не нравится. Что-то странное с ним происходит.
— С кем? — не понял Рокотов.
— С театром, Володечка. С театром. Люблю театр я, но странною любовью. Ага. Мне кажется, что он настолько болен, что требует срочного хирургического вмешательства.
— Что ты предлагаешь?
— "Чапай" думает. Но как красиво подлецы работают! Пока-что они не дали нам ни одного шансы пощупать их за жабры.
— А показания Карабанова? — возразил Беркутов.
— Они ровным счетом ничего не значат. Ты считаешь, что их кто-то согласится подтвердить? Увы. Убежден, что все будет с точностью до наоборот. Вызвать и допросить сейчас его кореша — равносильно загубить на корню хрупкую надежду. На это мы пойти не можем. Нет, не можем.
— А что если попробовать внедриться в этот театр? — неожиданно предложил Дмитрий.
— Мы думаем в одном направлении, молодой человек, — одобрил предложение Беркутова Сергей Иванович. — А это значит, что в тандеме мы сможем натворить массу глупостей. Ага. У вас есть конкретные кандидаты?
— Надо подумать, — ответил Дмитрий.
— А что если попробовать Светлану? — сказал Рокотов. — У неё прекрасные возможности, чтобы занять место той же Заикиной. В её актерских способностях мы уж не раз убеждались на практике.
— Это был бы наилучший вариант. Только вот как её внедрить, чтобы не вызвать подозрений?
— Я могу поговорить с Ларисой Ивановной Плитченко, — тут же отозвался Беркутов. — Уверен, что она согласится нам помочь.
— Вашу идею мы одобрям, — сказал Иванов. Обратился к Рокотову: — Володя, её нужно снабдить надежными документами. Нам противостоит очень хитрый и умный враг. Каждый наш неверный шаг может привести к провалу. Я в свою очередь организую ей рекомендательное письмо из Тамбовского драматического театра.
— У тебя там есть знакомые? — спросил Рокотов.
— А как же. На его подмостках блистает всеми гранями своего недюжинного таланта наша общая знакомая Лидия Павловна Холодова.
— Вот как! — удивился полковник. — Ты что же, поддерживаешь с ней связь?
— А как же. Иногда мы пишем друг другу длинные и очень даже трогательные письма. Итак, господа, сверим часы. Сейчас ровно десять часов тридцать минут. Будем считать, что с этого момента операция под кодовым названием «Театральные страсти» началась! — торжественно провозгласил Иванов.
Глава шестая: Радостное известие.
Едва явившись на работу, Светлана Козицина была вызвана к Рокотову. Шестое чувство подсказало, что сейчас она услышит что-то очень для себя важное, и заволновалась. В последнее время она жила с ожиданием каких-то больших перемен в жизни. Откуда это пришло и почему? Она не знала. Но только чувствовала, что вот-вот должно произойти что-то очень значительное. С этим ощущением она и жила. Потому-то её и взволновал вызов к шефу.
Владимир Дмитриевич выглядел утомленным. Встал из-за стола, пожал ей руку, спросил:
— Как настроение, Светлана Анатольевна?
— Нормальное.
— А должно быть отличное. У такой красавицы не должно быть другого настроения! — бодро проговорил Рокотов, приветливо улыбаясь.
Светлана ничего не ответила, лишь пожала неопределено плечами, как бы говоря: «Вам виднее». Она понимала, что шеф собирается ей что-то предложить. Так и произошло.
— Как вы смотрите на то, чтобы снова поработать в группе Иванова? — спросил полковник.
«Вот оно! Случилось!» — подумала она и почувствовала, как внутри что-то оборвалось и ей очень захотелось расплакаться. Черт те что!
— Положительно, — услышала она свой ровный, даже равнодушный голос.
Полковник даже несколько смутился от подобного реакции Козициной. Сказал:
— А мне почему-то казалось, что это вас порадует.
Светлана прекрасно знала, что имел в виду Рокотов. Прекрасно знала. Ведь он был свидетелем той пошлой сцены, когда она на весь мир кричала о своей любви к Иванову.
— Меня радует, Владимир Дмитриевич, — все так же сдержанно ответила. — Что я должна делать?
Рокотов ввел её в курс дела, рассказал о задаче, которую ей придется решать.
— Не знаю, справлюсь ли, — с сомнением проговорила Светлана. — Я ведь даже в самодеятельности не играла.
— А театр Макарова?! Вы прошли такую великолепную школу, что ваши сомнения мне кажутся совершенно беспочвенными.
— Там было несколько иное. Театр мод, это ведь не драматический. Но у меня ничего не остается, как согласиться.
— Я уверен, что у вас все пролучится.
— Поживем — увидим, — философски заключила она. — Когда я должна приступать?
— Завтра привезут документы из Москвы об «окончании» вами пять лет назад Щукинского училища и рекомендательное письмо из Тамбовского театра, где работает небезызвестная вам Лидия Холодова.
— А почему я «переехала» в Новосибирск?
— У вас серьезно заболела «мать». Больную мать мы вам обеспечим. Еще есть вопросы?
— Нет.
— В таком случае, вы переходите в полное подчинение Сергея Ивановича. Свяжитесь с ним.
И закружилась голова Светланы. А взор был устремлен мимо Рокотова, куда-то далеко, далеко...
* * *
...Предрассветную тишину благословенной Вергилии взовали удары набата, возвестившие жителей о трагической и безвременной смерти любимой жены бесстрашного рыцаря Ланцелота несравненной Катрин принцессы Новелотты. Второго дня на праздник Благодарения небесному Отцу нашему она была укушена бабочкой Мауханной. Со всей Вергилии и остального мира были созваны лучшие лекари, но, увы, спасти принцессу они оказались бессильны. Промучившись два дня, она умерла в страшных муках и страданиях, сожалея лишь о том, что не оставила любимому мужу наследника.
Утром следующего дня был открыт доступ к телу усопшей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53