А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

У них были телевизоры, с их помощью они могли следить за событиями в мире, электричество и солнечный свет. , Словом, все — как в Очаге и других Оазисах…
См.: СуссманЭ. «Биосфера-2» — мир в «большой бутылке». «Комсомольская правда». 11 декабря 1991 г.
Разработчики проекта «Биосфера-2», действовавшие при поддержке одного техасского биллионера, полагали, что в случае успеха эксперимента «большая бутылка» может послужить моделью корабля для межпланетных путешествий и поселений землян на поверхности других планет. Но при этом они преследовали и чисто коммерческие цели. Так, многочисленным туристам и любителям экзотики со всего мира за не очень большую по тем временам сумму разрешалось наблюдать за гигантским «террариумом» снаружи, купить безделушку на память в открытой неподалеку от Купола сувенирной лавке — и вскоре рядом с «Биосферой-2» возник целый туристский комплекс…
К сожалению, никаких других упоминаний об этом совместном детище ученых и коммерсантов Гарс в анналах истории больше не обнаружил. Может быть, все последующие ссылки на этот проект были ликвидированы бдительными «цензорами» — но тогда это означало бы, что эксперимент уже в то время решено было засекретить. А может быть, эксперимент провалился, потому что системы обеспечения жизнедеятельности «Биосферы» вышли из строя, превратив содержимое Купола в комок сплошной зеленой слизи…
Та давняя статья заканчивалась весьма многозначительно, по мнению Гарса. Ее автор писал: «Вы можете спросить, дорогие читатели, а где же „Биосфера-1“? Ответ прост — вы стоите на ней. „Биосфера-1“ — это наша Земля!»
Нетрудно было экстраполировать этот вывод на современный мир, поделенный на множество Оазисов. Скорее всего эксперименты по исследованию «обитаемых островов» продолжались, но уже втайне от человечества. Кто-то уже тогда вынашивал бредовые планы создания множества «больших бутылок» на Земле, чтобы поместить под Купола — уже не стеклянные, а силовые — как можно больше людей. Кем являлись инициаторы всепланетного проекта и какую конечную цель они преследовали — теперь можно было лишь догадываться… Вполне возможно, что ими — пусть хотя бы некоторыми из них — двигали искренние гуманные побуждения. Освободить людей от унизительной зависимости от окружающей среды, предотвратить ядерную и экологическую катастрофу, накормить голодных и излечить больных — разве все это не перевешивало бы на весах здравомыслия чашу с одной-единственной гирькой в виде жалкой и все меньше весящей свободы передвижения в пространстве?.. Конечно, можно предположить, что были и истинные гуманисты, которые высказывались против изоляции человечества, как и вообще против любых опытов над человеком. Наверное, их обвиняли в непонимании сути прогресса, в замшелом консерватизме и попытках любой ценой остановить историческое развитие земной цивилизации. Их голоса звучали все тише и тише, пока не потерялись вообще в реве толпы, соблазненной заманчивыми перспективами сытного, беспроблемного и приятного будущего: «Даешь Купола!»
Не исключено, что создатели многочисленных Оазисов-биосфер до сих пор обитают по ту сторону Горизонта. Может быть, уже не туристы, а они сами пристально наблюдают за тем, как живут, наслаждаясь миром и покоем, ничего не ведающие перманентные «объекты» эксперимента, как они рожают детей, самозабвенно трудятся и, когда приходит срок, безболезненно умирают, освобождая место для последующих поколений.
И когда они видят, как отдельные подопытные начинают мучиться, страдать от осознания своей несвободы и непонимания мирка, в котором их заперли, когда эти безумцы принимаются метаться, упрямо тыкаясь носами в невидимое стекло «гоморариума», когда они лезут к Горизонту, рискуя стать преступниками в глазах сородичей, когда они жертвуют своей жизнью, чтобы исследовать Купол и искусственное Солнце, — наверное, лишь снисходительная усмешка пробегает по лицам неведомых Создателей «Биосфер». Может быть, тогда они воображают себя олимпийскими богами, распоряжающимися судьбами «простых смертных».
Несмотря на жестокость и унизительность подобной гипотезы, она все же оставляла «горизонтщикам» надежду. Надежду на то, что, решившись однажды выйти за свой Горизонт, они сумеют добиться свободы в полном объеме для человечества.
Однако за Горизонт уходили многие. В одиночку и целыми группами… Кое-где (особенно в мелких Оазисах) «горизонтщикам» удавалось даже подбить на выход за Купол все население — а мир не менялся. Неужели всех беглецов из «бутылок» безжалостно умерщвляли уподобившиеся богам? Или все обстояло гораздо проще, и бывшие «горизонтщики»,подкупленные или насильственно лишенные памяти, сами отказывались от своих прежних идеалов?
Эта загадка была едва ли не самой главной для Гарса. Именно она и толкала его уйти за Горизонт…
Он окончательно озяб, стоя у раскрытого окна. Там, снаружи, было холодно. В доме же было тепло и уютно. И когда из спальни донеслось сонное бормотание жены: «Гарс, ты куда запропастился?» — он тщательно закрыл окно, наглухо затемнив его так, чтобы не было видно ни Горизонта, ни Луны, ни звезд, и вернулся в мягкую, согретую телом любимой женщины и пропитанную запахом ее духов и волос постель…
Глава 9
Он продержался почти целый месяц.
Все это время он честно выполнял ультиматум жены. Изо всех сил старался быть таким, как другие. Он сопровождал Люмину в ее виртуальных походах в другие города. Он занялся починкой старых вещей, требовавших незначительного ремонта. Он распилил древний журнальный столик и наделал из получившихся дощечек настенные полочки для цветов, которые Люмина в обилии разводила теперь, заразившись этим увлечением от Розы. На пустовавшем месте за домом он разбил несколько грядок и посадил там огурцы, капусту и укроп с петрушкой. В перспективе имелись еще такие трудоемкие виды деятельности, как покраска домика, укрепление хлипкого заборчика вокруг участка и замена кровли, но за это Гарс все никак не решался взяться…
Вечерами они ходили теперь в гости и сами устраивали шумные вечеринки по тому или иному поводу или вовсе без повода. Особенно к ним зачастили Пустовит со своей худосочной супругой, Рила и Ард с буйным мальчишеским выводком. Правда, после первых же посиделок в этой компании у Гарса возник стойкий рвотный рефлекс, который трудно было перебороть даже путем неимоверного напряжения силы воли. Все эти люди относили себя к единственным в поселке истинным интеллигентам (об учителе Айке тактично умалчи-валось, а о шахматисте Лагмаре и расшифровщике древних рукописей на каком-то давно усопшем языке Тарге троица с единодушной презрительностью отзывалась как о «серости, рядящейся в тогу гениальности»). И все они были раскрепощены до крайней степени. Исповедовали свободную любовь — правда, на практике (во всяком случае, при Гарсе с Люминой) никаких фривольностей себе не позволяли. За трапезой налегали больше на спиртное, чем на закуску, в результате чего довольно быстро надирались, но никогда не осуждали друг друга за это, полагая, что трезвость — типичный признак тупой рациональности. Чета Пустовитов любила являться в гости непременно вызывающе одетыми — наверное, чтобы выделяться на фоне себе подобных. Она обычно была полуприкрыта прозрачными одеяниями, а ее супруг обожал заплесневелые от сырости лыжные ботинки образца позапрошлого века и грязные свитера размера этак на три больше необходимого. Ард и Рила вели разговоры об искусстве, перемежаемые словечками «концептуализм», «контекст», «жанровость» и т.д. Со всеми этими циниками нельзя было заводить разговор о чем-то серьезном, и уж ни в коем случае не следовало при них восхищаться чем-либо — камня на камне не оставят ни от предмета вашей привязанности, ни от вашего жалкого и примитивного вкуса!.. В свою очередь, любые посягательства на их внутреннюю интеллектуальную собственность они пресекали еще на дальних подступах — чаще всего какой-нибудь ехидной цитатой. Цитировать они вообще любили, особенно неизвестных классиков с вычурными именами и самих себя… Гарс терпел все это «цивилизованное общество» только ради Люмины.
Гарс все-таки выпросил у матери и принес домой того щенка таксы, которого выбрал месяц назад на роль подопытного животного. Он назвал его Гоблином — за старческую мудрость выразительных карих глаз. На цепь его у крыльца он сажать не стал, однако жить таксенку в доме в качестве «третьего члена семьи» категорически не позволяла Люмина. В итоге был найден компромиссный вариант: Гоблин свободно бегал в пределах участка и даже по улице, а ночью спал на коврике у дверей.
Видя, что Гарс больше не помышляет о походе за Горизонт, Люмина тоже изменилась — скорее в лучшую сторону, чем в худшую… Она теперь все чаще стала заниматься домашним хозяйством, проявляя недюжинную изобретательность в области кулинарии. Она убедила себя в том, что ручная стирка не так портит вещи, как стиральный автомат, и отныне в ванной комнате неизменно торчали тазы, в которых замачивалась очередная порция белья. А каждую свободную минуту Люмина посвящала возне с какими-то суперсложными выкройками, напуская на себя таинственно-многозначительный вид, если Гарс начинал расспрашивать ее…
Ему бы, слепому идиоту, еще тогда надо было догадаться, что происходит с женой, но он не придавал ее активности особого значения. Вплоть до того рокового дня, когда они разругались в пух и прах. В сущности, из-за пустяков. Во всяком случае, он так полагал…
В тот день сразу после завтрака он принялся прибивать к стене очередную полочку для цветов, и почему-то это нехитрое дело не заладилось у него с самого начала. То гвоздь никак не желал вбиваться в стену и гнулся, как травинка на ветру. То молоток соскальзывал со шляпки и попадал непременно по пальцу, и тогда Гарс, облизывая ушибленный ноготь, мгновенно вспоминал такие словечки, которые хранились на самом дне его подсознания.
Занятый борьбой с непокорными гвоздями, он не сразу обратил внимание на то, что Люмина производит лихорадочный обыск то в спальне, то в кухне, а потом и в узком коридорчике, где располагались кладовые. Когда же ему пришло в голову спросить, что это она потеряла, жена процедила сквозь зубы:
— Ума не приложу, куда он запропастился… Ведь я где-то совсем недавно его видела!
— О ком речь, солнышко? — осведомился Гарс, рассеянно оглядывая с разных сторон гвоздь, превращенный очередным мощным ударом в уродливый крючок. — Кто этот таинственный незнакомец?
— Кто, кто… — проворчала Люмина, принимаясь рыться в кладовой. — Не кто, а что!.. Держатель для туалетной бумаги, желтенький такой — помнишь? Там на нем еще три кнопочки разноцветные были…
Гарс, разумеется, помнил. Только признаваться в том, что это он «приделал ноги» безделушке, было, на его взгляд, преждевременно.
— Ну и зачем он тебе понадобился? — поинтересовался он.
— Он мне нужен! — отчеканила Люмина, устало распрямляясь. — Просто пока я вспомнила о нем, надо его найти…
— Господи! — удивился Гарс. — Ты что, решила проверить влияние музыки на функционирование кишечника?
Лицо Люмины отразило смутное подозрение, которое явно принимало в ее голове все более четкие очертания.
— А ты не брал его, Гарс? — спросила она. — Может быть, по своему обыкновению, засунул держатель в такое место, что его теперь днем с огнем не отыщешь?
— Ну что ты, лапочка, — чуть поспешнее, чем следовало, отозвался Гарс. — Мне это изделие и на глаза не попадалось с тех пор, как мы с тобой поженились!.. Ты же знаешь, я всегда был против подобных отрыжек научно-технического прогресса!
— Знаю, — зловещим тоном сказала Люмина. — Именно поэтому мне все больше кажется, что это ты куда-то задевал держатель!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49