— Но чей почерк мы видим в этом жутком гиньоле? Мне кажется, следует посоветоваться с кем-то, кто лучше нас с вами разбирается в подобных обрядах и церемониях.
Баум снова уставился на полицейского, и тому вдруг показалось, что его здесь попросту дурачат.
— Пожалуй, я возьмусь за это не лишенное интереса дельце, хотя, мой друг, вы и не заслужили такого подарка.
Гость в этот момент как раз прикуривал вторую сигарету от окурка первой и почел за лучшее пропустить колкость мимо ушей:
— Вот и отлично. В морге трупом занимается наш сотрудник по имени Массе, а Дальмет, как я уже сказал, будет вам помогать. Акт о передаче составим сегодня же, к концу дня вы получите все материалы.
Едва за гостем закрылась дверь, как Баум взялся за оставленную ему папку. Не отрывая глаз от записей, он потянулся к внутреннему телефону.
— Это архив? Посмотрите досье Саада Хайека в палестинском разделе — трубку не кладу.
Он продолжал читать, когда на том конце провода сказали:
— Вот оно!
— Прочтите описание: вес, рост…
— Тут сказано — примерно девяносто восемь кило при росте метр шестьдесят.
— А особые приметы? Бородавка, например?
— Да, есть. На левой щеке.
— Спасибо, — Баум положил трубку и что-то пометил на листке. Дочитал все, что было в папке, бросил неприязненный взгляд на снимки, где отдельные части трупа были отпечатаны крупным планом, и встал из-за стола. Спрятав папку в стол, он вышел и отправился к лифту, а через несколько минут уже стоял в душной кабинке телефона-автомата в кафе, где давно знали этого необщительного посетителя, — он забегал по утрам перекусить и часто звонил по международному. Баум набрал десять цифр и, дождавшись ответных гудков, закрыл поплотнее дверь кабины.
— Да, — отозвались в далеком Иерусалиме.
— Это из Парижа.
— Шалом. Говорить можешь?
— Вполне. Дело сделано. Грязно сработано, должен сказать, но сработано.
— Ты уверен, это он?
— Уверен. Бедняга, не повезло ему.
— Мы все бедняги, — буркнул Бен Тов. — Всем не везет. А как насчет профессора?
— К сожалению, никаких следов — ни его, ни девчонки. Без помощи полиции такие вещи не получаются.
В трубке замолчали, но Баум необъяснимым образом почувствовал недовольство и раздражение далекого собеседника.
— Что поделаешь. Продолжаем искать, но надежды мало…
— Ладно. Но хоть это-то дело не упустите…
Баум расслышал упрек в словах «хоть это-то» и позволил самую малость улыбнуться:
— Я тебя понимаю, дружище, только давай режь начистоту, дипломатией пусть занимается начальство.
И снова пауза, потом Бен Тов смягчился:
— Ты прав. Я сорвался. Спасибо за то, что ты сделал. Позвони, если все-таки удастся узнать что-нибудь о тех двоих.
Глава 15
— Юсеф пришел, — сказал старик.
Они стояли у дальней от входа стены мечети Омейядов, вокруг бурлила толпа. Эссат прислонился к колонне и делал вид, будто читает: держал перед собой раскрытую книгу и глаз с нее не сводил.
— Где он?
— Справа возле соседней колонны. В европейском платье, в очках, ростом чуть пониже тебя.
Эссат поднял глаза от книги и увидел того, о ком шла речь. Выглядит как верующий или как турист из какой-нибудь соседней страны. Впрочем, одно другому не мешает. Казалось, он полностью ушел в созерцание ярких изразцов, украшающих стену, но на миг отвернулся и глаза их встретились.
— О'кей. Что-нибудь мне передали?
— Инструкция тебе такая: не рисковать. Никоим образом. Так и сказано было: никакого риска.
Наступило молчание, потом заговорил Эссат:
— Я-то сам о себе позабочусь. А ты вот рискуешь сильно, и это меня тревожит. Нельзя так долго пользоваться рацией, несколько месяцев… Смотри, засекут тебя…
— Я передаю очень кратко и всегда в разное время.
— Они тоже не дураки. Если тебя схватят, это ведь ужас будет.
Старик переступил с ноги на ногу, поежился и с раздражением замахал руками на стайку болтающих ребятишек.
— У меня сердце больное. Доктор сказал — любое напряжение смертельно опасно. Поймают они меня — я от одного только вида раскаленного железа и прочих штук концы отдам. Предварительный медосмотр там ведь не устраивают… Так что ничего они от меня не добьются.
Он зашаркал прочь, бормоча что-то, по обыкновению, а Эссат шагнул к соседней колонне.
— Шалом.
— Шалом, — отозвался гость.
— Жду тебя в полдень в кафе на Индепенденс сквер. Подойди в открытую и поздоровайся громко — будто не ожидал меня там встретить. Приглашу тебя за свой столик — сразу подсаживайся.
Молодой человек в ответ только кивнул, и Эссат тут же ушел.
Позже, в кафе Эссат спросил:
— Как ты проехал через границу?
— С алжирским паспортом. Это все, что имею право сказать.
— Ладно. Как там босс?
— Лютует, как всегда. Тебе привет.
Столик их находился в глубине зала, и оба сидели лицом к двери. В кафе было людно, шумно, звучала многоязыкая речь. Эссат закурил, предложил сигарету собеседнику, но тот отказался, спросил:
— Что делать надо?
— Пойдем в один дом. Там куча замков — на двери черного хода, на дверях между комнатами. И сейф надо открыть.
— Сигнализация есть?
— С этим я улажу.
— Когда?
— Сегодня ночью. — Эссат заметил человека за столиком у самого входа, — сидит один, укрывшись за газетой, но время от времени взгляд его, будто радар, прощупывает заполненное людьми пространство. Эссату почудилось, что этот лишенный выражения взгляд вдруг оживился, наткнувшись на их столик, и даже задержался на миг. А, может быть, этого и не было вовсе…
— Не исключено, что придется стрелять, — продолжал он. — Пистолет у тебя есть?
— Нету.
— Я принесу. Стрелять-то умеешь?
Гость утвердительно кивнул.
— А как с инструментом — ключи там, отмычки…
— Есть кое-что. Мы с боссом решили дома не покупать — на таможне могли внимание обратить. Обойдемся — ключ от сейфа есть, это главное.
— Фотоаппарат?
— Минокс со вспышкой.
— Снотворное?
— У меня с собой упаковка аспирина — там две таблетки чуть поменьше остальных. Их надо измельчить и растворить. Действует минут через сорок — в зависимости от веса пациента. Десять таких таблеток — смерть. Две часов на шесть усыпляют.
— Передай их мне под столом.
Человек возле двери читал свою газету. Если он из службы безопасности, то тут где-нибудь и второй должен быть — эти всегда парами действуют, по одному им не доверяют. Эссат огляделся будто в поисках официанта. Ага, вот он, голубчик, за столиком справа от них. Прямо на лбу написано, что сыщик. Узнать бы, кем интересуется здесь эта парочка. Вообще в таких местах слежка — не редкость, зря сюда пришли.
— Какая у тебя легенда?
— Я журналист из Алжира, на вольных хлебах, — ответил Юсеф. — Собираюсь написать серию статей о том, как столицы арабских государств готовятся к возможной агрессии сионистов. С Дамаска начну.
— Тут двое сыщиков, — предупредил Эссат. — Уходим вместе. Если что — мы старые знакомые, встретились случайно, не виделись с семьдесят девятого, я в тот год был в Алжире, познакомил общий приятель, потому что тогда ты интересовался освободительным движением и собирался о нем писать.
— И где опубликована моя статья?
— А она не опубликована, причину сам придумай.
— Ладно.
Они поднялись и не спеша направились к выходу. Человек с газетой проводил их взглядом, но интереса не проявил. Того, что сидел в глубине зала, им видно не было. Они еще постояли на улице перед кафе, тряся друг другу руки и обмениваясь выражениями приятельских чувств, — может, чуть громче, чем следовало. Ни один из сыщиков вслед за ними не двинулся.
— Вроде все в порядке, но ты все же поосторожней, — сказал Эссат. — В половине двенадцатого ночи встретимся вон там, на той стороне улицы, там всегда какой-то народ толчется. Если что неладное заметишь, то через полчаса ступай к мечети, жди возле северной стены. Пока.
Они расстались. Эссат не спеша покатил на своем мопеде по направлению к кварталу Шагхур Жувани. Не доехав до базара Мадхат Паша, свернул в узкую улицу и очутился в настоящем лабиринте переулков, путь ему то и дело преграждали: старик с тележкой, велосипедисты, тетки с тяжелыми сумками — идут с базара. Возле небогатого, с замызганными окнами дома он остановился. Металлическая дощечка на двери, выходящей в затхлый проулок, сообщала: «Алеппо Экспорт — импорт. И.Халил». Буквы были почти неразличимы из-за грязи. Ребенок на пороге — сопли до верхней губы, к лицу прилепились мухи — бессмысленно стучал щепкой об ступеньку. Чтобы пройти, Эссату пришлось осторожно приподнять и передвинуть его, но малыш будто ничего и не заметил. Дойдя до лестницы в конце коридора, Эссат поднялся на второй этаж. Из-за двери доносились оглушительные звуки радио, включенного на полную мощность: передавали новости. Эссат толкнул дверь и вошел.
В комнате стоял письменный стол и канцелярский шкаф. Вдоль стены выстроились стулья с жесткими спинками. На одном из них сидел парнишка в военной форме, на соседний он пристроил радиоприемник. На полу рюкзак, к стене прислонен автомат. Парнишка чистил ногти. Завидев Эссата, он тут же выключил радио.
Пришедший уселся за стол:
— Это ты еду охранникам носишь?
Мальчик кивнул. У него были тонкие черты и гладкая кожа, свойственные жителям пустыни. Улыбка обнажила ровные белые зубы.
— Давай-ка глянем, что там у тебя.
— Да чего смотреть — как всегда: хлеб, колбаса, всякое такое — что они сами просят.
— А питье какое?
Парень явно смутился, но усмехнулся:
— Лимонад, ничего спиртного, я же правила знаю…
— Покажи.
— Да нечего там смотреть.
Эссат встал, поднял с пола рюкзак и открыл. Он знал, что найдет там пару бутылок с пивом, и вот они, тут как тут.
— А это что?
Мальчишка снова неловко засмеялся:
— Ребята просили, от пива какой вред? Они сказали, что отметелят меня, если пива не принесу.
Эссат шагнул к парню и отвесил ему оплеуху. Голова мотнулась назад — тот только всхлипнул.
— Знаешь, какие у профессора правила? Знаешь, что бывает с теми, кто нарушает эти правила?
— Вы ему скажете?
— Скажу, конечно, когда он вернется.
— Меня выгонят?..
— Сначала трепку хорошую зададут, а потом выгонят.
— Я все выдержу, любую трепку — только пусть оставят в группе. Я буду стараться. Я все выдержу!
— Ступай купи две бутылки лимонада. Я еще подумаю.
Парнишку будто ветром сдуло. Эссат встал и запер за ним дверь. Поставил на стол бутылки с пивом и, достав из ящика стола открывалку, аккуратно снял крышки. Потом высыпал на лист бумаги таблетки и, выбрав четыре — те, что поменьше, — бросил по две в каждую бутылку, приладил крышки на место и чуть прижал плоскогубцами. Он успел как раз к приходу мальчишки — когда на лестнице раздались шаги, Эссат отомкнул дверь и снова уже сидел за столом.
— Вот, лимонад…
— Пойди-ка сюда.
Парень приблизился и остался стоять, неловко держа по бутылке в каждой руке, но сесть не решаясь.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
— Знаешь, ты красивый малый. Небось, уже трахнул какую-нибудь девчонку?
В ответ смущенный кивок и неуверенное: ну, было.
— Врешь, не верю.
— Правда, спросите у моего брата — он знает.
— Ну и понравилось?
— Конечно.
— А мне кажется, тебе бы больше понравилось, если бы тебя самого кто трахнул.
— Ну уж нет!
— А я вот уверен — понравилось бы.
— Ну, значит, так оно и есть.
Парень все еще переминался с ноги на ногу, не зная, как быть с бутылками.
— Давай это дело проясним, а? Что скажешь, красавчик?
— И тогда меня не выгонят?
— Не выгонят, если мне угодишь.
Красавчик просиял — широкая улыбка означала согласие и даже некоторый призыв, но главным образом облегчение: проблема решилась, а каким образом — неважно.
— В рюкзак их положить? — спросил он наконец насчет своих бутылок.
— Да ладно, пусть уж пива выпьют. А то если с лимонадом явишься, они решат, что тут что-то не так.
— Это точно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52