Он знает.
Девушка позвонила и тут же сказала:
— Поднимитесь наверх, господин Джонатан. Вас ждут.
Наверху у лестницы его встретил бледный субъект в очках. Не говоря ни слова, пожал Эссату руку и жестом предложил пройти в распахнутую дверь. За ней оказался скромно обставленный, почти без мебели кабинет, из дешевенького приемника лилась европейская музыка — ритмичная, убаюкивающая. Гостю вежливо предложили сесть.
— Господин ван дер Бек?
— К вашим услугам.
— Вам привет от нашего общего друга Шайе.
— Славный он парень, наш Шайе!
Произнеся эти слова — отзыв на пароль, — датчанин нагнулся к приемнику и прибавил громкости.
— Насколько я понял, вам известно, что именно следует передать.
— Известно. Когда должна состояться встреча?
— Завтра вечером.
— Они знают, где?
Эссат ответил кивком.
— Что-нибудь еще? — Вопрос прозвучал так, будто спрашивающий побаивается, как бы гость чего-нибудь не попросил.
— Мне нужны деньги.
— Боюсь, помочь не смогу. Меня уполномочили только передать в случае крайней необходимости сообщение.
— Так зачем было спрашивать? — Эссат — сабра, колючий кактус, — никогда не просил дважды.
— Сообщение будет передано по телексу прямо сейчас. Из Гааги его тут же передадут адресату.
Эссат поднялся и, коротко поблагодарив, вышел. Улица по-прежнему была безлюдна. Он сел в машину и покатил прочь от центра. Снежная вершина горы Эрмон маячила далеко впереди, чуть слева, а по обеим сторонам шоссе тянулись фруктовые сады и плантации — город остался позади. Эссат то и дело сворачивал, выбирая дороги не самые прямые и, значит, не самые оживленные — долгие месяцы он изучал всю пригородную сеть, ожидая подобного дня и опасаясь его. Главное — держаться нужного направления. Было уже около семи вечера, солнце перестало слепить и будто разлило на небе бледное золото, вскоре появятся красные закатные сполохи. Машина мчалась по шоссе, огибающему подножья невысоких гор — скоро он пересечет магистраль, соединяющую город с Хомсом и Алеппо. А потом на запад через Джебел Хеймур — и он окажется в пустыне как раз в тот час, когда дневная жара сменится ночной прохладой. До цели предстояло покрыть еще две сотни километров.
Глава 20
Дежурный в министерстве иностранных дел Израиля принял телекс из Гааги в восемь вечера, отыскал в списке некоего Шайе С-5 — он числился по министерству обороны — и тут же позвонил. К его удивлению, ответили немедленно, голос в трубке звучал раздраженно:
— Слушаю, кто говорит?
— Это из МИДа. Тут для вас сообщение, получено по телексу из Гааги. Это вы — Шайе С-5?
— Я. Читайте вслух.
— «План ухода на завтра, вторник, 21:00». Подписи нет. Вы хоть что-нибудь поняли?
— Понял. Сожги эту бумажку.
— Может, вам ее переслать как подтверждение?
— Не надо, я же сказал.
— Хорошо.
Бен Тов положил трубку, не промолвив ни «спасибо», ни «до свидания». Дежурный обиженно хмыкнул, перечитал дурацкое послание и швырнул его в корзину для бумаг, подлежащих уничтожению. А Бен Тов, засидевшийся допоздна на службе, хотя дома его ждали к ужину, набрал по телефону номер и в ожидании ответа нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
— Лев? Это Бен Тов. Шалом.
— Шалом.
— Я тебе помешал?
— Конечно.
— Ну, ничего не поделаешь. Надо увидеться. Прямо сейчас. Я зайду?
— У нас гости. Потерпеть не можешь?
— Нет, не могу. Выйди ко мне на пару минут, пока твоя жена побудет с гостями.
— Ладно, давай.
Через несколько минут он сидел у генерала Льва Шапиро, в его домашнем кабинете. От бренди отказался, зато закурил, несмотря на все свои зароки, и, облокотясь локтем о колено, уставился на собеседника встревоженным и хмурым взглядом.
— Надо забрать моего агента из Сирии.
— Срочно?
— Завтра вечером после девяти, как только твой самолет сможет вылететь.
— И так-то трудная задача — да еще такая срочность. Не знаю, не уверен…
— Потому я и пришел сегодня — я же понимаю, что понадобится время на подготовку.
— Ничего себе время — сутки!
— И, кроме того, нужна стопроцентная гарантия. Придется организовать диверсию, отвлечь внимание…
— Такие решения принимает кабинет министров. А не командование воздушных сил.
— Лев, дорогой, времени нет. От этой операции зависит не только жизнь моего агента — куда больше! Кабинет министров пока соберется да пока обсудит — неделя уйдет. К тому же они еще и откажут, ссылаясь на процесс мирного урегулирования. Им не захочется сирийцев обижать, американский сенат тоже, пожалуй, выразит неудовольствие — они на это не пойдут.
— Давай хоть без диверсий обойдемся.
— Ты сам сказал — риск слишком велик. Если даже не засекут самолет радары, его обязательно заметят с земли — вдоль иордано-сирийской границы полным-полно наблюдателей.
Генерал Шапиро поднялся с кресла и принялся шагать по комнате.
— Как же я отправлю бомбардировщик в чужое небо без ведома политиков? Ты что, сирийцев не знаешь? Они тут же завопят, что мы бомбим их больницы…
Собеседники помолчали. Бен Тов снова полез в карман за сигаретами.
— К министру, что ли, ткнуться?
— Выкинь это из головы — у нас нынче не Шарон.
— Сколько времени надо, чтобы организовать диверсию?
— Часа за три бы управились, раз надо. Ты все готовь, а разрешение министра будет. На худой конец, отменить можно в самый последний момент, так ведь?
Наступила пауза. Глаза Бен Това, по-прежнему хмурые, не отрывались от лица генерала — тот тяжко вздохнул и снял телефонную трубку:
— Дайте командование базой. Каган где? Кто я? Генерал Шапиро. Откуда тебе знать? Ну пусть Каган мне домой перезвонит после нашей беседы. Для проверки. Идет? Молодцы — соблюдаете осторожность… Ну, теперь давай, найди Кагана немедленно и передай, что завтра ночью требуется провести операцию С-5. Правильно — С-5. Скажи ему — никаких там «но» и «если бы». Нет подходящего транспорта — пусть из-под земли достанет. Мне наплевать, где возьмет. И пусть даст классного пилота — самого лучшего, дело того требует. Да, диверсия, все по плану. Пусть свяжется со мной утром.
— Ну что, доволен? — генерал повесил трубку.
— Надеюсь, они тебя послушаются. Позвоню утром в девять узнать, как и что. Можно от тебя позвонить?
Он достал записную книжку, набрал номер и с мрачным лицом дождался ответа:
— Мне нужно поговорить с министром — передайте, что это Бен Тов из «Моссада». Дело весьма срочное.
И наконец: — Позвольте зайти к вам на десять минут, это необходимо. Прямо сейчас. Спасибо, господин министр, что согласились меня выслушать. Речь пойдет о деле, которое мы недавно обсуждали на комитете, — я докладывал. Почему не Мемуне? Он дома, ужинает. Я нарушаю порядок? Да, сэр, но настали времена, когда порядка вообще нет. Благодарю вас, господин министр, буду через четверть часа.
— Ну ты и отважный! — в голосе генерала прозвучало сомнение.
— Не могу я допустить, чтобы парня замучили до смерти. Даже если его жизнь не так уж важна для страны. Не считаю нужным действовать, как мне велят. Кой черт вечно выполнять этот их протокол — в Армагеддоне никакого протокола не было, — а к тому идет, к Армагеддону! Пусть тебе Бог пошлет удачу, Лев. Прощай.
Через пятнадцать минут, как и было обещано, он входил в дом министра обороны, расположенный в тихом квартале Гиват Хананаия. Министр — бывший военный, получивший свой нынешний пост от партии Ерут, давно и по праву считался весьма искушенным политиком. Сейчас он сидел на веранде, перед ним стояли бутылки, фужеры, и он был готов к беседе с поздним и нежданным гостем.
— Ваш визит — нечто чрезвычайное, не так ли?
— Безусловно, господин министр.
— В любом случае Мемуне надлежит поставить в известность, нельзя действовать через голову шефа.
— Само собой разумеется, господин министр.
— Ну так расскажите, что вас привело сюда в такой час.
Бен Тов отпил содовой, устроился поудобнее в кресле и минут десять держал речь перед хозяином дома, излагая то, что тому вовсе не хотелось знать. Потом откинулся на спинку, полагая услышать одобрение и согласие, — пустая формальность, не более того, как ему казалось. Однако он ошибся.
— Исключено, — вымолвил министр. — Абсолютно исключено!
— Но, господин министр, при всем моем уважении не могу согласиться. Информация, которой располагает агент, жизненно важна для страны.
— Ну так и вытащите его оттуда — но никаких диверсий, это же просто смешно!
— Без диверсии шансы на удачный исход уменьшатся ровно наполовину. Риск слишком велик, вся операция пойдет насмарку, это неприемлемо.
— А полет бомбардировщика над территорией Ливана и Сирии, по-вашему, приемлем? Разговоры на следующей же неделе отзовутся на политике Вашингтона в отношении Израиля.
— Вас волнуют слухи и разговоры, а меня — вопрос, уцелеет ли страна. Мы говорим на разных, языках.
— Вот именно, Бен Тов, — на разных языках! — Сказано было жестко, и Бен Тов понял, что настаивать нет смысла.
— Вы позволите мне обсудить этот вопрос с премьер-министром?
— Нет, не позволю!
— Может быть вы еще измените свое решение, господин министр?
Министр поднялся.
— Повторяю: моего разрешения вы не получите. Другого ответа не ждите.
Встал и Бен Тов.
— Как ни странно, я ожидал именно другого ответа.
— Вы затеяли опасную игру.
— Это мне, представьте, безразлично. Чего будут стоить все ваши тонкие политические соображения, если мы не сумеем остановить этих людей? Будьте здоровы, господин министр, и спасибо, что потратили на меня время.
Бен Тов медленно дошел до машины, сел за руль и двинулся к дому. Спешить теперь не было смысла, надо хорошенько обдумать, как объяснить жене, где он был, почему не позвонил и не предупредил, что опоздает к ужину, и почему от него несет табаком. Что дальше предпринять насчет того, главного дела, он просто уже не знал.
В 19:30 Эссат пересек шоссе возле деревни Кутайфе. Здесь было неспокойно. Жители стояли на обочине, лениво переминаясь босыми ногами в придорожной пыли и провожая глазами транспорт, несущийся по асфальту. То и дело какой-нибудь мальчишка швырял в окно машины горсть песка и камней — жест бесполезный, но многозначительный. Прислонясь к глинобитной стене то ли недостроенного, то ли разрушенного дома, коротал время вместе с остальными нездешний молодой человек. Заметив пикап и проследив взглядом, как он сворачивает с шоссе на дорогу, ведущую к востоку, он незаметно отвернулся и достал «воки-токи».
Спустя полчаса Эссат решил, что в темноте ехать дальше не стоит. Он сбавил скорость, осторожно съехал с колеи, медленно двинулся вдоль песчаного бархана и остановился там, где его нельзя было заметить с дороги. Отчаянно хотелось спать — но заснешь ли тут?
Глава 21
Наутро Бен Тов застал Мемуне в самом дурном расположении духа: шеф едва цедил слова сквозь зубы и в раздражении перекладывал с места на место все, что находилось на столе. Накануне вечером к нему домой позвонил министр обороны и потребовал, чтобы он, Мемуне, призвал к порядку некоторых из своих подчиненных. Это был удар ниже пояса — Мемуне и так комплексовал, что не умеет себя поставить на работе и что с ним не считаются. И вот — извольте радоваться — сидит как ни в чем не бывало, этот неуправляемый Бен Тов, как всегда самоуверен и никаких признаков раскаяния.
— Из-за тебя я попал в неловкое положение, — негодующе воскликнул Мемуне, на что Бен Тов отозвался вполне спокойно:
— Сожалею, но в нашей работе чего только не случается.
— Ты обязан был позвонить сначала мне.
— Откровенно говоря, я опасался, что вы не разрешите обращаться к министру. На вашем месте я бы предпочел оставаться в неведении — так удобнее, ей-Богу!
— Но это же нарушение правил, — министр прямо-таки из себя вышел.
— Да не интересует меня его настроение — не понимаю, почему вас это задевает. Как будто угроза со стороны «Шатилы» меньше значит, чем всякие там капризы начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Девушка позвонила и тут же сказала:
— Поднимитесь наверх, господин Джонатан. Вас ждут.
Наверху у лестницы его встретил бледный субъект в очках. Не говоря ни слова, пожал Эссату руку и жестом предложил пройти в распахнутую дверь. За ней оказался скромно обставленный, почти без мебели кабинет, из дешевенького приемника лилась европейская музыка — ритмичная, убаюкивающая. Гостю вежливо предложили сесть.
— Господин ван дер Бек?
— К вашим услугам.
— Вам привет от нашего общего друга Шайе.
— Славный он парень, наш Шайе!
Произнеся эти слова — отзыв на пароль, — датчанин нагнулся к приемнику и прибавил громкости.
— Насколько я понял, вам известно, что именно следует передать.
— Известно. Когда должна состояться встреча?
— Завтра вечером.
— Они знают, где?
Эссат ответил кивком.
— Что-нибудь еще? — Вопрос прозвучал так, будто спрашивающий побаивается, как бы гость чего-нибудь не попросил.
— Мне нужны деньги.
— Боюсь, помочь не смогу. Меня уполномочили только передать в случае крайней необходимости сообщение.
— Так зачем было спрашивать? — Эссат — сабра, колючий кактус, — никогда не просил дважды.
— Сообщение будет передано по телексу прямо сейчас. Из Гааги его тут же передадут адресату.
Эссат поднялся и, коротко поблагодарив, вышел. Улица по-прежнему была безлюдна. Он сел в машину и покатил прочь от центра. Снежная вершина горы Эрмон маячила далеко впереди, чуть слева, а по обеим сторонам шоссе тянулись фруктовые сады и плантации — город остался позади. Эссат то и дело сворачивал, выбирая дороги не самые прямые и, значит, не самые оживленные — долгие месяцы он изучал всю пригородную сеть, ожидая подобного дня и опасаясь его. Главное — держаться нужного направления. Было уже около семи вечера, солнце перестало слепить и будто разлило на небе бледное золото, вскоре появятся красные закатные сполохи. Машина мчалась по шоссе, огибающему подножья невысоких гор — скоро он пересечет магистраль, соединяющую город с Хомсом и Алеппо. А потом на запад через Джебел Хеймур — и он окажется в пустыне как раз в тот час, когда дневная жара сменится ночной прохладой. До цели предстояло покрыть еще две сотни километров.
Глава 20
Дежурный в министерстве иностранных дел Израиля принял телекс из Гааги в восемь вечера, отыскал в списке некоего Шайе С-5 — он числился по министерству обороны — и тут же позвонил. К его удивлению, ответили немедленно, голос в трубке звучал раздраженно:
— Слушаю, кто говорит?
— Это из МИДа. Тут для вас сообщение, получено по телексу из Гааги. Это вы — Шайе С-5?
— Я. Читайте вслух.
— «План ухода на завтра, вторник, 21:00». Подписи нет. Вы хоть что-нибудь поняли?
— Понял. Сожги эту бумажку.
— Может, вам ее переслать как подтверждение?
— Не надо, я же сказал.
— Хорошо.
Бен Тов положил трубку, не промолвив ни «спасибо», ни «до свидания». Дежурный обиженно хмыкнул, перечитал дурацкое послание и швырнул его в корзину для бумаг, подлежащих уничтожению. А Бен Тов, засидевшийся допоздна на службе, хотя дома его ждали к ужину, набрал по телефону номер и в ожидании ответа нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
— Лев? Это Бен Тов. Шалом.
— Шалом.
— Я тебе помешал?
— Конечно.
— Ну, ничего не поделаешь. Надо увидеться. Прямо сейчас. Я зайду?
— У нас гости. Потерпеть не можешь?
— Нет, не могу. Выйди ко мне на пару минут, пока твоя жена побудет с гостями.
— Ладно, давай.
Через несколько минут он сидел у генерала Льва Шапиро, в его домашнем кабинете. От бренди отказался, зато закурил, несмотря на все свои зароки, и, облокотясь локтем о колено, уставился на собеседника встревоженным и хмурым взглядом.
— Надо забрать моего агента из Сирии.
— Срочно?
— Завтра вечером после девяти, как только твой самолет сможет вылететь.
— И так-то трудная задача — да еще такая срочность. Не знаю, не уверен…
— Потому я и пришел сегодня — я же понимаю, что понадобится время на подготовку.
— Ничего себе время — сутки!
— И, кроме того, нужна стопроцентная гарантия. Придется организовать диверсию, отвлечь внимание…
— Такие решения принимает кабинет министров. А не командование воздушных сил.
— Лев, дорогой, времени нет. От этой операции зависит не только жизнь моего агента — куда больше! Кабинет министров пока соберется да пока обсудит — неделя уйдет. К тому же они еще и откажут, ссылаясь на процесс мирного урегулирования. Им не захочется сирийцев обижать, американский сенат тоже, пожалуй, выразит неудовольствие — они на это не пойдут.
— Давай хоть без диверсий обойдемся.
— Ты сам сказал — риск слишком велик. Если даже не засекут самолет радары, его обязательно заметят с земли — вдоль иордано-сирийской границы полным-полно наблюдателей.
Генерал Шапиро поднялся с кресла и принялся шагать по комнате.
— Как же я отправлю бомбардировщик в чужое небо без ведома политиков? Ты что, сирийцев не знаешь? Они тут же завопят, что мы бомбим их больницы…
Собеседники помолчали. Бен Тов снова полез в карман за сигаретами.
— К министру, что ли, ткнуться?
— Выкинь это из головы — у нас нынче не Шарон.
— Сколько времени надо, чтобы организовать диверсию?
— Часа за три бы управились, раз надо. Ты все готовь, а разрешение министра будет. На худой конец, отменить можно в самый последний момент, так ведь?
Наступила пауза. Глаза Бен Това, по-прежнему хмурые, не отрывались от лица генерала — тот тяжко вздохнул и снял телефонную трубку:
— Дайте командование базой. Каган где? Кто я? Генерал Шапиро. Откуда тебе знать? Ну пусть Каган мне домой перезвонит после нашей беседы. Для проверки. Идет? Молодцы — соблюдаете осторожность… Ну, теперь давай, найди Кагана немедленно и передай, что завтра ночью требуется провести операцию С-5. Правильно — С-5. Скажи ему — никаких там «но» и «если бы». Нет подходящего транспорта — пусть из-под земли достанет. Мне наплевать, где возьмет. И пусть даст классного пилота — самого лучшего, дело того требует. Да, диверсия, все по плану. Пусть свяжется со мной утром.
— Ну что, доволен? — генерал повесил трубку.
— Надеюсь, они тебя послушаются. Позвоню утром в девять узнать, как и что. Можно от тебя позвонить?
Он достал записную книжку, набрал номер и с мрачным лицом дождался ответа:
— Мне нужно поговорить с министром — передайте, что это Бен Тов из «Моссада». Дело весьма срочное.
И наконец: — Позвольте зайти к вам на десять минут, это необходимо. Прямо сейчас. Спасибо, господин министр, что согласились меня выслушать. Речь пойдет о деле, которое мы недавно обсуждали на комитете, — я докладывал. Почему не Мемуне? Он дома, ужинает. Я нарушаю порядок? Да, сэр, но настали времена, когда порядка вообще нет. Благодарю вас, господин министр, буду через четверть часа.
— Ну ты и отважный! — в голосе генерала прозвучало сомнение.
— Не могу я допустить, чтобы парня замучили до смерти. Даже если его жизнь не так уж важна для страны. Не считаю нужным действовать, как мне велят. Кой черт вечно выполнять этот их протокол — в Армагеддоне никакого протокола не было, — а к тому идет, к Армагеддону! Пусть тебе Бог пошлет удачу, Лев. Прощай.
Через пятнадцать минут, как и было обещано, он входил в дом министра обороны, расположенный в тихом квартале Гиват Хананаия. Министр — бывший военный, получивший свой нынешний пост от партии Ерут, давно и по праву считался весьма искушенным политиком. Сейчас он сидел на веранде, перед ним стояли бутылки, фужеры, и он был готов к беседе с поздним и нежданным гостем.
— Ваш визит — нечто чрезвычайное, не так ли?
— Безусловно, господин министр.
— В любом случае Мемуне надлежит поставить в известность, нельзя действовать через голову шефа.
— Само собой разумеется, господин министр.
— Ну так расскажите, что вас привело сюда в такой час.
Бен Тов отпил содовой, устроился поудобнее в кресле и минут десять держал речь перед хозяином дома, излагая то, что тому вовсе не хотелось знать. Потом откинулся на спинку, полагая услышать одобрение и согласие, — пустая формальность, не более того, как ему казалось. Однако он ошибся.
— Исключено, — вымолвил министр. — Абсолютно исключено!
— Но, господин министр, при всем моем уважении не могу согласиться. Информация, которой располагает агент, жизненно важна для страны.
— Ну так и вытащите его оттуда — но никаких диверсий, это же просто смешно!
— Без диверсии шансы на удачный исход уменьшатся ровно наполовину. Риск слишком велик, вся операция пойдет насмарку, это неприемлемо.
— А полет бомбардировщика над территорией Ливана и Сирии, по-вашему, приемлем? Разговоры на следующей же неделе отзовутся на политике Вашингтона в отношении Израиля.
— Вас волнуют слухи и разговоры, а меня — вопрос, уцелеет ли страна. Мы говорим на разных, языках.
— Вот именно, Бен Тов, — на разных языках! — Сказано было жестко, и Бен Тов понял, что настаивать нет смысла.
— Вы позволите мне обсудить этот вопрос с премьер-министром?
— Нет, не позволю!
— Может быть вы еще измените свое решение, господин министр?
Министр поднялся.
— Повторяю: моего разрешения вы не получите. Другого ответа не ждите.
Встал и Бен Тов.
— Как ни странно, я ожидал именно другого ответа.
— Вы затеяли опасную игру.
— Это мне, представьте, безразлично. Чего будут стоить все ваши тонкие политические соображения, если мы не сумеем остановить этих людей? Будьте здоровы, господин министр, и спасибо, что потратили на меня время.
Бен Тов медленно дошел до машины, сел за руль и двинулся к дому. Спешить теперь не было смысла, надо хорошенько обдумать, как объяснить жене, где он был, почему не позвонил и не предупредил, что опоздает к ужину, и почему от него несет табаком. Что дальше предпринять насчет того, главного дела, он просто уже не знал.
В 19:30 Эссат пересек шоссе возле деревни Кутайфе. Здесь было неспокойно. Жители стояли на обочине, лениво переминаясь босыми ногами в придорожной пыли и провожая глазами транспорт, несущийся по асфальту. То и дело какой-нибудь мальчишка швырял в окно машины горсть песка и камней — жест бесполезный, но многозначительный. Прислонясь к глинобитной стене то ли недостроенного, то ли разрушенного дома, коротал время вместе с остальными нездешний молодой человек. Заметив пикап и проследив взглядом, как он сворачивает с шоссе на дорогу, ведущую к востоку, он незаметно отвернулся и достал «воки-токи».
Спустя полчаса Эссат решил, что в темноте ехать дальше не стоит. Он сбавил скорость, осторожно съехал с колеи, медленно двинулся вдоль песчаного бархана и остановился там, где его нельзя было заметить с дороги. Отчаянно хотелось спать — но заснешь ли тут?
Глава 21
Наутро Бен Тов застал Мемуне в самом дурном расположении духа: шеф едва цедил слова сквозь зубы и в раздражении перекладывал с места на место все, что находилось на столе. Накануне вечером к нему домой позвонил министр обороны и потребовал, чтобы он, Мемуне, призвал к порядку некоторых из своих подчиненных. Это был удар ниже пояса — Мемуне и так комплексовал, что не умеет себя поставить на работе и что с ним не считаются. И вот — извольте радоваться — сидит как ни в чем не бывало, этот неуправляемый Бен Тов, как всегда самоуверен и никаких признаков раскаяния.
— Из-за тебя я попал в неловкое положение, — негодующе воскликнул Мемуне, на что Бен Тов отозвался вполне спокойно:
— Сожалею, но в нашей работе чего только не случается.
— Ты обязан был позвонить сначала мне.
— Откровенно говоря, я опасался, что вы не разрешите обращаться к министру. На вашем месте я бы предпочел оставаться в неведении — так удобнее, ей-Богу!
— Но это же нарушение правил, — министр прямо-таки из себя вышел.
— Да не интересует меня его настроение — не понимаю, почему вас это задевает. Как будто угроза со стороны «Шатилы» меньше значит, чем всякие там капризы начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52