— Навсегда? — ввернул Злобин.
— Это как карты лягут, — усмехнулся Решетников.
— И долго нам так гулять? — спросил Злобин.
— Уже пришли, Андрей Ильич, — подал голос Салин. Указал рукой на вывеску ресторанчика, расположившегося через переулочек от Совета Федерации. — Нам туда.
— Тихо, тепло и спокойно, — добавил Решетников, готовясь перейти через дорогу.
Злобин заметил, что «вольво» уже притормозила у входа в ресторан, из нее быстро выскочил мужчина средних лет и скрылся в дверях.
— Да, организация у вас! — не удержался Злобин.
— Именно. Организация, — с расстановкой произнес Салин.
* * *
Час был ранний даже для завтрака. Зал оказался пустым, если не считать официантов. Решетников небрежным жестом отогнал метрдотеля, столик выбрал сам. Злобина усадили боком к окну, стилизованному под японскую ширму. Напротив сел Салин, Решетников пристроился рядом. В глубине зала расположился мужчина из «вольво». С его позиции отлично просматривался их столик и подходы к нему.
Осмотревшись, Злобин пришел к выводу, что крупно влип. Ресторан, на первый взгляд неброский, оказался местом элитарным. Хозяева превратно истолковали истину, гласящую, что не место красит человека: стены украшали фотопортреты известных личностей, поковырявших палочками местную стряпню. Злобин узнал лишь некоторых, особо примелькавшихся. Под жизнерадостными взглядами бывшего министра иностранных дел Козырева, шефа МЧС Шойгу, демократического критика режима Явлинского, вечно молодого Немцова и олигарха Гусинского стало как-то неуютно.
— Тэк-с, полюбопытствуем, чем тут ублажают. — Со сладострастной улыбочкой чревоугодника Решетников развернул папку с меню. — Между прочим, ресторашка тоже достопримечательность. И не в том смысле, что к Совету близко. Что само по себе показательно… Тамошняя челядь любит закусить рыбкой фугу. За чужой счет. Заскакивают они сюда иногда, бывает. Но регулярно гуляет один районный военком. Интересно, на какие шиши? Ответите на этот вопрос, Андрей Ильич, и сразу поймете, почему у нас в армии эпилептики с язвой и плоскостопием служат. Что скажете?
— А что тут говорить? — пожал плечами Злобин. — Придет время — спрошу. Когда за другим столом и в другом месте с ним окажемся. Если карты правильно лягут, как вы выражаетесь, Павел Степанович.
— Очень хотелось бы дожить, — обронил Решетников. — Так-так, кое-что нашел…
Он углубился в изучение меню.
Злобин любопытства ради развернул лежащую перед ним папку. Обомлел. «Мраморное мясо с лапшой, побегами бамбука и грибами — 140, суши — 10, сашими — 25, стакан сока — 25». Злобин был не так наивен, чтобы считать, что цены проставлены в рублях.
Складывалась ситуация из любимого фильма «Место встречи изменить нельзя» — Шарапов в ресторане: «А вы мне лучше, Машенька, еще кофейку налейте». Но даже с кофе не светило — 15 у.е.
В кармане у Злобина было не густо, а оперативных фондов пока не полагалось. Будет дело — будут и деньги, заявил начальник. Собственных дел в разработке у Злобина до сих пор не было, а на порученное утром задание, как показалось, грех даже просить.
Он захлопнул папку.
— Заказывайте, не стесняйтесь. — Решетников посмотрел на него через край своей папки. — Мы же вас пригласили. А по этикету платит пригласивший. Я прав, Виктор Николаевич?
Салин сквозь очки изучал Злобина. Молча кивнул.
Злобин решил, что пора показать зубы.
— Я никогда не принимаю приглашения, если не могу оплатить свою долю, — твердо заявил он. — Правило у меня такое. Никогда не знаешь, как разговор пойдет и чем кончится. К тому же меня просили с вами поговорить, а не отобедать.
— Ну-ну, так неинтересно, — обиженно протянул Решетников.
— Достаточно, Павел Степанович, — тихо обронил Салин.
Он машинально покрутил на столе пару палочек для еды. Оставил их лежать под углом к себе.
Папка сразу же легла на стол.
Салин нырнул пальцами в нагрудный карман, достал плоскую коробочку из светлого металла. Раскрыл, крышка тускло отсветила золотом, достал визитку, протянул Злобину.
— Представляюсь еще раз.
Злобин пробежал взглядом строчки. Все соответствовало устному представлению.
«Фонд „Новая политика“. Салин Виктор Николаевич, сопредседатель, доктор общественных наук».
Адрес на Софийской набережной, столбик телефонов, факс и даже новомодный e-mail.
«С одной стороны, можно поверить. С другой — картонка, которую на каждом углу за сто рублей пачку изготовят — не официальный бланк с печатью и не справка из ЗИП, ГУВД».
— Я слушаю вас, Виктор Николаевич.
Злобин вопреки всем правилам этикета визитку не убрал в бумажник, а положил на стол перед собой.
Салин снял очки, тщательно протер уголком галстука, словно пытался оттереть дымчатое напыление, потом снова водрузил на нос.
— Мы с Павлом Степановичем, как вы уже, наверное, догадались, партнеры давние, — начал он. — До перестройки, которую я называю катастрофой, мы служили в Комитете партийного контроля.
— И контрразведки, — добавил Злобин. Надоело играть в дурачка. Салин пожевал губами.
— Прекрасно, что вы так осведомлены. Это существенно облегчает положение. Можно говорить в открытую. Мы же с вами в некотором роде коллеги. Я имею в виду вашу нынешнюю работу. Контроль и контрразведка, собственная безопасность… Меняются лишь названия, вы не находите?
— Допустим.
— По тону понял, вы желаете перейти непосредственно к делу. — Салин придвинулся, положил правую ладонь на стол, стал мерно похлопывать ею, отмеряя ритм фраз. — Итак, вам поручено расследовать исчезновение следователя районной прокуратуры. Дело, как вам, возможно, представляется, не стоящее внимания Управления собственной безопасности.
— У меня нет привычки обсуждать приказы, — резко вставил Злобин.
— Похвально. Тем более что в контроле и контрразведке, а равно и в собственной безопасности любая мелочь может стать фатальной. Поверьте моему опыту.
— Охотно верю, Виктор Николаевич. Но для обмена опытом у меня сейчас просто нет времени.
Салин ответил на выпад едва заметной улыбкой.
— Я сокращу эту процедуру до минимума, Андрей Ильич, — пообещал он. Ладонь возобновила ритмичные мягкие удары. — Итак, четвертые сутки на работу не выходит молодой следователь. Принято решение начать полномасштабный розыск. Валентин Шаповалов, так, кажется, его зовут, пропал сразу же после отстранения из-за начатого в отношении него служебного расследования. Странное совпадение, не так ли? Вы, естественно, просмотрите все дела, которые он вел в последнее время. Где-то в них и кроется причина наезда, который, возможно, имел место. И причина пропажи парня, которая есть факт. О загруженности следователей я наслышан. Минимум десяток дел в разной степени готовности у каждого. Так вот, уважаемый Андрей Ильич, попробую облегчить вам работу. Опыт мне подсказывает, что причина кроется в деле о смерти одного гражданина, случившейся неделю назад. Если оно не закрыто ввиду отсутствия факта преступления и не сдано в архив, вы найдете его в сейфе у Шаповалова.
Злобин окинул Салина холодным взглядом.
— Не понял, это что — заказ?
— Нет, Андрей Ильич. Заказ предполагает отсутствие другого интереса, кроме меркантильного. Я же не назвал фамилию потерпевшего. А вам она будет небезынтересна. — Салин выдержал паузу. — Мещеряков Владлен Кузьмич.
Злобин с трудом скрыл удивление. Постарался сделать лицо непроницаемым, и от напряжения даже свело мышцы на скулах. В полученном задании и речи не шло о Мещерякове. Знал бы, не поехал бы за ключами, а час-два сидел бы в кабинете и прокачивал ситуацию.
Полез в карман за сигаретами.
— Здесь курят? — на всякий случай поинтересовался он.
— Где пьют, там и курят, — изрек Решетников. — Сейчас принесут.
И действительно, стоило Злобину достать пачку, как мигом у столика возник официант. Поставил пепельницу, замер, ожидая указаний.
— Ступай, друг мой. Потребуешься — позовем, — не поворачивая к нему головы, распорядился Решетников.
Официант испарился.
Злобин закурил, потер тлеющий край сигареты о кромку пепельницы так, что образовался огненно-красный клинышек. С удовлетворением отметил, что пальцы не дрожат. Думать мешала ладонь Салина, мерно постукивающая по столу. От этого в голове образовалась странная вязкость.
— Вы пока качайте ситуацию, качайте, — подсказал Салин. — А я продолжу. Как вы заметили, мы обладаем некоторыми возможностями. Поэтому не составило труда выяснить, что по последнему делу, которое вы вели в Калининграде, свидетелем, а точнее — экспертом, проходил Мещеряков.
— Кто он вам? — спросил Злобин.
— Был экспертом, — коротко ответил Салин.
Злобин глубоко затянулся. На секунду закрыл глаза. Дал себе слово больше не смотреть на гипнотизирующую ладонь Салина. По привычке стал под столом тихо постукивать ногой. В голове сразу же прояснилось.
Собеседник плыл, это Злобин отчетливо почувствовал. Все сразу же стало на свои места, пусть и обстановка не подходящая для допроса, но сидели они с Салиным как полагается — лицом друг к другу. И Злобин ощутил в себе готовность по-прокурорски врезать вопросом.
— В делах, что у американцев называли «Гарвардским проектом»?
Удар оказался мощным и точно в цель. Но эти двое, как оказалось, умели держать удар. На их лицах Злобин не прочитал никаких эмоций.
— Я бы не стал так громко употреблять специальные термины. И вам не советую, — бесцветным голосом произнес Салин. — И тем не менее ваша осведомленность делает вам честь. Приятно иметь дело с компетентным человеком, который отдает себе отчет в важности и опасности проблемы. «Предупредил так предупредил, — мысленно усмехнулся Злобин. — Так боксер-тяжеловес двумя хуками в воздух отгоняет противника. И невольно отпрыгнешь, когда знаешь, что каждый удар весит полтонны».
— Не стану томить ваше прокурорское чутье, Андрей Ильич, — продолжил Салин. — Пересечений в этом плевом дельце об исчезновении мальчика масса. Начну по порядку. Мещеряков действительно наш человек. Следующее. До Калининграда он уже попадал в поле зрения правоохранительных органов в связи с загадочными смертями.
— Была у него такая мания — свидетелем по делам проходить, — с сарказмом вставил Решетников.
Салин, казалось, не обратил на ремарку напарника никакого внимания.
— Первая смерть — его ученик Виктор Ладыгин. Вторая — крупный чин из Службы безопасности президента Подседерцев. Оба выпали из окон. Скажем так, не по своей воле. — Он сквозь очки уперся взглядом в Злобина. — Пересечения?
— Возможно, — немного подумав, кивнул Злобин.
— Возможно, прокурорский мальчик тоже уцепился за эти пересечения и не поверил в то, что Мещеряков случайно вывалился из окна. И как всякий, узнавший больше положенного, пропал. Версия?
— Хорошая версия. Не хуже, чем причастность марсиан к краже огурцов с огорода бабы Клавы. — Злобин употребил любимую фразу своего учителя, осаждавшего ею буйную фантазию молодых следователей.
Решетников зашелся кхекающим смехом, первым оценив шутку.
— Сомневаетесь? — Салин лишь мягко улыбнулся. — Вот и развейте наши сомнения.
— Надеюсь, не в письменном виде? — с иронией уточнил Злобин.
— Что вы, достаточно устно, — в тон ему ответил Салин. И без всякого перехода стал серьезным. — Мне очень хочется, чтобы сомнения так и остались сомнениями. В противном случае я решу, что кто-то через Мещерякова пытается атаковать нас. Старые дела, архивы, связи законсервированные и действующие… Возможно, у кого-то опять потекли слюнки.
— Придется опять дать по сусалу, — вполголоса встали Решетников.
Злобин последний раз затянулся, тщательно загасил окурок в пепельнице. Не поднимая глаз, задал вопрос:
— А чем вы развеете мои сомнения, что полет Мещерякова и пропажа следователя, сунувшего нос не в свои дела, не ваших рук дело?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39