Кого бы ты выбрала, чтобы уцелеть в этой переделке? — Я пожал плечами: — Пожалуй, особого выбора у меня не было.
Элеонора облизала губы и сказала:
— Ты и в самом деле дерзкий самодовольный мерзавец, не так ли, дорогой?.. Мэтт?
— Что? В глазах у нее появилось странное выражение.
— Я сейчас туго соображаю, похоже, что заодно с обедом вылетели и мозги. Я не понимала...
— Так чего же ты не понимала?
— Ты... ты специально позволил им захватить себя!
— Как иначе смог бы я быстро тебя отыскать? — раздраженно поинтересовался я. — На звонки в полицию не оставалось времени, к тому же появление толпы неуклюжих неумех могло бы стоить тебе жизни. Я пришел к выводу, что безопаснее заняться делом самому. Для этого нужно было пробраться внутрь и выбранный мной путь представлялся наиболее логичным. Подожди, пойду выброшу эти салфетки, они все тут завоняли.
И вновь, прежде чем открыть дверь, я позаботился о том, чтобы предупредить нашего охранника, не обращая внимания на слова Элеоноры у меня за спиной. Джулио стоял в полной готовности. Он сообщил, что в передней каюте имеется встроенная корзина для грязного белья, и я сгрузил туда свою ношу.
— Как малышка? — поинтересовался он, когда я вернулся.
— Будет жить, — ответил я. Потом бросил взгляд на орудие в его руке. — По крайней мере, некоторое время.
— Если мисс Лорка сказала, что вы не умрете, значит, не умрете, — заверил он.
— Хочешь сказать, она умеет наделять бессмертием? На этом можно заработать кучу денег.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Никто не причинит вам вреда, если сами на это не напроситесь — вот, что я имею в виду. Не знаю, зачем ты ей понадобился, но только не за этим. — Он посмотрел в сторону мостика: — Отлично управляется с судном. Вот уж не думал.
— Почему?
— Обычное дело, — запинаясь, промолвил он. — Когда босс сказал, что дочка будет время от времени пользоваться этим катером, а нам положено выполнять все приказы и держать язык за зубами, мы решили: жди беды. Мало того, что в шкиперы определили даму, так это еще и молодая, весьма норовистая дама. — Джулио. сделал характерный жест кистью руки. — Знаешь, управляться в море с катером не так просто, можно наткнуться на что угодно.
— Или что угодно может наткнуться на тебя, — ответил я, не сводя с него глаз. Смуглое, достаточно симпатичное лицо мужчины застыло: он отказывался говорить об этом. Дабы ободрить его, я спокойно и несколько педантично продолжал: — Знаешь, все это выдумки. Древние греки воспринимали гомосексуалов как нечто само собой разумеющееся, в тамошних армиях их было полно. В битве при Херонее на стороне Фив сражался целый полк. Когда македонцы атаковали афинян, левый фланг обратился в бегство, центр был смят, но Священная Лента Фив не дрогнула, они умерли не сдвинувшись с места, триста человек, каждый рядом со своим любовником или как там они их называют. В те времена никому и в голову не приходило увязывать подобные вещи с храбростью.
Джулио с сомнением посмотрел на меня, явно испытывая подозрения в отношении моих сексуальных пристрастий.
— Похоже, ты знаток в этих делах. — Я улыбнулся.
— Нет, просто люблю исторические романы. — Я потянул носом воздух. — Неплохо пахнет, похоже на еду. Может, она и правда не собирается убивать нас сразу, а заставит умереть от голода...
Страж отправил меня справиться об аппетите Элеоноры, которая заявила, что ничего не хочет — нет, ни в коем случае! Затем, соблюдая все меры предосторожности, отвел меня в рубку, усадил за стол и не сводил глаз, пока я ел. Еда оказалась отличной. Повара звали Роберт, и разговаривал он со смешным французским акцентом. Как я уже говорил, это был невысокий жилистый мужчина с седыми волосами. Внешность соответствовала описанию человека, который убил Фреда. Представлялось весьма вероятным, что отправиться в плавание его вынудили неприятности, возникшие на суше в связи с излишним пристрастием к холодному оружию. Я по достоинству оценил еду, но Роберта взял на заметку, чтобы разобраться с ним потом, когда это не будет мешать более важным делам...
Вторую половину дня мы провели лежа на койках. Ближе к вечеру с палубы донесся крик: «Парус!». Полчаса спустя дверь открылась, нас отвели в кокпит и переправили на одномачтовую яхту, которая тяжело покачивалась у борта катера. На корпусе судна было выведено название «Джембоури» — если верить Бренту, пятая яхта, приобретенная мисс Лоркой через два года после смерти прекрасной подруги.
Оставалось надеяться, что этой яхте не уготована судьба четырех предыдущих. По правде говоря, надежда была слабой.
Глава 29
Не знаю уж почему, но когда судно поворачивает налево, оно идет правым галсом, и соответственно, когда поворачивают направо — левым. В данном случае мы рассекали воды Атлантического океана правым галсом, подгоняемые свежим юго-восточным бризом. Мы с Элеонорой вновь получили в распоряжение каюту на носу с двумя клинообразными койками, очень напоминающими койки на борту катера, но этим сходство исчерпывалось, за исключением разве что постоянно присутствующего ведра. Новая камера была меньше и темнее, без боковых иллюминаторов. Их заменял прозрачный люк, через который мы могли видеть два упругих треугольных передних паруса, кливер и фокаштаг, если не путаю названий. Опыт мореплавания также подсказывал, что расположенный ближе к корме и находящийся вне пределов нашего поля зрения парус именуется гротом.
Возможно, из-за меньшей скорости яхту качало не так сильно и резко как катер. Выражаясь ученым языком, увеличились период колебаний и амплитуда. Тем не менее, пол то и дело проваливался под ногами, а койки ухали вниз. Задраенный верхний люк защищал нас от накатывающихся на палубу волн, воздух в крошечном помещении был теплым и спертым. В общем, не самая уютная камера из тех, в которых мне довелось побывать, а я перепробовал их немало.
Элеонора продержалась почти полтора часа после того, как нас поместили в каюту. Затем ее опять скрутило, однако на сей раз спазмы накатывались почти впустую. Выносить вон было почти нечего, но представлялось желательным не нарушать сложившийся образ несчастной страдающей девушки и терпеливого заботливого мужчины, поэтому я использовал каждый предоставляемый ею предлог для путешествия за дверь. Джулио вместе с нами переправился на новое судно, не забыв прихватить и свой браунинг, но теперь между нами установились новые отношения. Отныне нас, двух здоровых, сильных мужчин объединяла благородная и несколько снисходительная озабоченность состоянием слабой женщины.
Когда мы ступили на борт «Джембоури», там находилось двое мужчин. Один из них теперь спал на койке, расположенной за двумя, разделенными тиковым столом канапе в главной каюте. С противоположной стороны имелось еще одно, весьма похожее, спальное место. Третью койку я заметил рядом с камбузом, почти под главным люком, ведущим на кокпит. Она же использовалась в качестве кресла во время работы за навигационным столом. Судя по всему, ее занимала Серина Лорка — шкипер и навигатор судна — тут остались ее туфли и сумочка. Сама она босиком поднялась на палубу и вместе со вторым членом экипажа управляла яхтой. На Джулио, по-видимому, в этом отношении они не рассчитывали. Он специализировался исключительно по катерам, и в данном случае на него возлагались только обязанности нашего стража и тюремщика.
Гальюн располагался там же, где и на катере — слева по борту, в сторону кормы от нашей крошечной камеры. Был он поменьше, и без отдельного душа. Зарешеченное отверстие в полу свидетельствовало, что для мытья предлагается использовать все помещение — и не бойся намочить окружающие предметы. Раковина представляла собой еще более примитивную конструкцию, чем на катере, зато канализация оснащалась чуть меньшим вариантом того же электронного унитаза, с такой же хитроумной панелью управления. Я мысленно поздравил себя: накопленный на катере опыт не пропал даром, и теперь не придется заново постигать премудрости сложной техники. Судя по всему, устройство установили совсем недавно. Когда я упомянул об этом Джулио, он с отвращением отмахнулся.
— На посудине имелся отличный сортир, но его, понимаете ли, соорудили до принятия новых правил, так что мисс Лорке пришлось истратить пару тысчонок, дабы не нарушать закона.
— Да, — заметил я, — сразу видно законопослушного гражданина.
— Убирайся в каюту, — рявкнул он, однако гнев был скорее притворным.
Успело изрядно стемнеть, но электрическое освещение в нашей каюте работало вполне исправно — я проверил это заранее. Над каждой койкой имелось по лампочке. Я включил свою. Тут же с палубы донесся крик и в дверь застучали.
— Выключи свет, ты освещаешь передние паруса и мешаешь управлять яхтой.
— Прости, выключаю.
Я вновь прикоснулся к выключателю и в темноте откинулся на койку, прислушиваясь к тихому плеску воды за бортом. Быстрое беззвучное движение судна создавало странное, но приятное ощущение. Глядя через заливаемый водой прозрачный пластиковый люк, я мог видеть передние паруса, слабо обозначенные цветными габаритными огнями — что бы ни задумала на этот раз Серина Лорка, незаконной невидимости яхты это не требовало. Картина вырисовывалась довольно ясная: она мстила за свою погибшую возлюбленную точно так же, как отец мстил за дырку в голове. Оставалось выяснить лишь последние подробности ее мести, и инстинкт подсказывал мне, что очень скоро она сама обо всем нам расскажет. Проблема гениев преступного мира в том, что если ты провернул удачную операцию и держишь язык за зубами, никто так и не узнает, какой ты молодец. Большинство из них рано или поздно этого не выдерживает. Меня не оставляло предчувствие, что нас выбрали на роль благодарных слушателей, которым мисс Лорка поведает о своих деяниях.
— Мэтт. — Голос Элеоноры слабо пробился сквозь доносящиеся снаружи звуки.
— Как ты там? — отозвался я. Я уступил ей безопасную койку с подветренной стороны, тогда как мне досталось ненадежное место напротив. Чтобы не упасть, на койке имелось хитроумное брезентовое приспособление, но я предпочел не лишать себя подвижности до такой степени.
— Мэтт!
В голосе у нее прозвучал внезапный страх, и я понял, что она не расслышала мой ответ. Я приподнялся с койки, огибая ведро на полу, подсел к Элли, отыскал в темноте ее плечо. Она накрыла мою руку ладонью, на мгновение судорожно сжала и отпустила.
— О Господи, какая же я малодушная трусиха! — пробормотала она.
— Совершенно верно, — согласился я. — И еще грязная уродина. Не забывай о грязной уродине.
— Черт бы тебя побрал, Мэттью Хелм!.. — я услышал, как она отрывисто рассмеялась в темноте: — Ладно, доктор Хелмштейн. Будь по вашему. Продолжайте свою шоковую терапию. Но ведь я и в самом деле являю жалкое зрелище, разве не так? Господи, как меня тошнило! Ужасно, когда тебя выворачивает наизнанку, а внутри уже ничего не осталось. От меня сильно воняет?
— Есть запашок, — ответил я. — Но терпеть можно.
— Очень жаль. Но если меня еще можно выносить, не мог бы ты... сжать зубы и обнять меня? Если, конечно, можешь находиться рядом с таким вонючим отвратительным существом.
Произнести эти слова для нее было равнозначно громкому крику с просьбой о поддержке и утешении. В то же время она решилась на достаточно смелый шаг, если принять во внимание то, что с ней произошло и последствия этого события. Разумеется, в случае, если я откликнусь на ее просьбу, проводилась четкая грань между дозволенным и недозволенным, но тем не менее, я счел подобное обращение обнадеживающим знаком.
— Мне лучше лечь с низкой стороны, — сказал я. — Так я по крайней мере не раздавлю тебя, когда яхту встряхнет в очередной раз... Ох, это еще что?
— Извини, кажется, я задела тебя своим каблуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Элеонора облизала губы и сказала:
— Ты и в самом деле дерзкий самодовольный мерзавец, не так ли, дорогой?.. Мэтт?
— Что? В глазах у нее появилось странное выражение.
— Я сейчас туго соображаю, похоже, что заодно с обедом вылетели и мозги. Я не понимала...
— Так чего же ты не понимала?
— Ты... ты специально позволил им захватить себя!
— Как иначе смог бы я быстро тебя отыскать? — раздраженно поинтересовался я. — На звонки в полицию не оставалось времени, к тому же появление толпы неуклюжих неумех могло бы стоить тебе жизни. Я пришел к выводу, что безопаснее заняться делом самому. Для этого нужно было пробраться внутрь и выбранный мной путь представлялся наиболее логичным. Подожди, пойду выброшу эти салфетки, они все тут завоняли.
И вновь, прежде чем открыть дверь, я позаботился о том, чтобы предупредить нашего охранника, не обращая внимания на слова Элеоноры у меня за спиной. Джулио стоял в полной готовности. Он сообщил, что в передней каюте имеется встроенная корзина для грязного белья, и я сгрузил туда свою ношу.
— Как малышка? — поинтересовался он, когда я вернулся.
— Будет жить, — ответил я. Потом бросил взгляд на орудие в его руке. — По крайней мере, некоторое время.
— Если мисс Лорка сказала, что вы не умрете, значит, не умрете, — заверил он.
— Хочешь сказать, она умеет наделять бессмертием? На этом можно заработать кучу денег.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Никто не причинит вам вреда, если сами на это не напроситесь — вот, что я имею в виду. Не знаю, зачем ты ей понадобился, но только не за этим. — Он посмотрел в сторону мостика: — Отлично управляется с судном. Вот уж не думал.
— Почему?
— Обычное дело, — запинаясь, промолвил он. — Когда босс сказал, что дочка будет время от времени пользоваться этим катером, а нам положено выполнять все приказы и держать язык за зубами, мы решили: жди беды. Мало того, что в шкиперы определили даму, так это еще и молодая, весьма норовистая дама. — Джулио. сделал характерный жест кистью руки. — Знаешь, управляться в море с катером не так просто, можно наткнуться на что угодно.
— Или что угодно может наткнуться на тебя, — ответил я, не сводя с него глаз. Смуглое, достаточно симпатичное лицо мужчины застыло: он отказывался говорить об этом. Дабы ободрить его, я спокойно и несколько педантично продолжал: — Знаешь, все это выдумки. Древние греки воспринимали гомосексуалов как нечто само собой разумеющееся, в тамошних армиях их было полно. В битве при Херонее на стороне Фив сражался целый полк. Когда македонцы атаковали афинян, левый фланг обратился в бегство, центр был смят, но Священная Лента Фив не дрогнула, они умерли не сдвинувшись с места, триста человек, каждый рядом со своим любовником или как там они их называют. В те времена никому и в голову не приходило увязывать подобные вещи с храбростью.
Джулио с сомнением посмотрел на меня, явно испытывая подозрения в отношении моих сексуальных пристрастий.
— Похоже, ты знаток в этих делах. — Я улыбнулся.
— Нет, просто люблю исторические романы. — Я потянул носом воздух. — Неплохо пахнет, похоже на еду. Может, она и правда не собирается убивать нас сразу, а заставит умереть от голода...
Страж отправил меня справиться об аппетите Элеоноры, которая заявила, что ничего не хочет — нет, ни в коем случае! Затем, соблюдая все меры предосторожности, отвел меня в рубку, усадил за стол и не сводил глаз, пока я ел. Еда оказалась отличной. Повара звали Роберт, и разговаривал он со смешным французским акцентом. Как я уже говорил, это был невысокий жилистый мужчина с седыми волосами. Внешность соответствовала описанию человека, который убил Фреда. Представлялось весьма вероятным, что отправиться в плавание его вынудили неприятности, возникшие на суше в связи с излишним пристрастием к холодному оружию. Я по достоинству оценил еду, но Роберта взял на заметку, чтобы разобраться с ним потом, когда это не будет мешать более важным делам...
Вторую половину дня мы провели лежа на койках. Ближе к вечеру с палубы донесся крик: «Парус!». Полчаса спустя дверь открылась, нас отвели в кокпит и переправили на одномачтовую яхту, которая тяжело покачивалась у борта катера. На корпусе судна было выведено название «Джембоури» — если верить Бренту, пятая яхта, приобретенная мисс Лоркой через два года после смерти прекрасной подруги.
Оставалось надеяться, что этой яхте не уготована судьба четырех предыдущих. По правде говоря, надежда была слабой.
Глава 29
Не знаю уж почему, но когда судно поворачивает налево, оно идет правым галсом, и соответственно, когда поворачивают направо — левым. В данном случае мы рассекали воды Атлантического океана правым галсом, подгоняемые свежим юго-восточным бризом. Мы с Элеонорой вновь получили в распоряжение каюту на носу с двумя клинообразными койками, очень напоминающими койки на борту катера, но этим сходство исчерпывалось, за исключением разве что постоянно присутствующего ведра. Новая камера была меньше и темнее, без боковых иллюминаторов. Их заменял прозрачный люк, через который мы могли видеть два упругих треугольных передних паруса, кливер и фокаштаг, если не путаю названий. Опыт мореплавания также подсказывал, что расположенный ближе к корме и находящийся вне пределов нашего поля зрения парус именуется гротом.
Возможно, из-за меньшей скорости яхту качало не так сильно и резко как катер. Выражаясь ученым языком, увеличились период колебаний и амплитуда. Тем не менее, пол то и дело проваливался под ногами, а койки ухали вниз. Задраенный верхний люк защищал нас от накатывающихся на палубу волн, воздух в крошечном помещении был теплым и спертым. В общем, не самая уютная камера из тех, в которых мне довелось побывать, а я перепробовал их немало.
Элеонора продержалась почти полтора часа после того, как нас поместили в каюту. Затем ее опять скрутило, однако на сей раз спазмы накатывались почти впустую. Выносить вон было почти нечего, но представлялось желательным не нарушать сложившийся образ несчастной страдающей девушки и терпеливого заботливого мужчины, поэтому я использовал каждый предоставляемый ею предлог для путешествия за дверь. Джулио вместе с нами переправился на новое судно, не забыв прихватить и свой браунинг, но теперь между нами установились новые отношения. Отныне нас, двух здоровых, сильных мужчин объединяла благородная и несколько снисходительная озабоченность состоянием слабой женщины.
Когда мы ступили на борт «Джембоури», там находилось двое мужчин. Один из них теперь спал на койке, расположенной за двумя, разделенными тиковым столом канапе в главной каюте. С противоположной стороны имелось еще одно, весьма похожее, спальное место. Третью койку я заметил рядом с камбузом, почти под главным люком, ведущим на кокпит. Она же использовалась в качестве кресла во время работы за навигационным столом. Судя по всему, ее занимала Серина Лорка — шкипер и навигатор судна — тут остались ее туфли и сумочка. Сама она босиком поднялась на палубу и вместе со вторым членом экипажа управляла яхтой. На Джулио, по-видимому, в этом отношении они не рассчитывали. Он специализировался исключительно по катерам, и в данном случае на него возлагались только обязанности нашего стража и тюремщика.
Гальюн располагался там же, где и на катере — слева по борту, в сторону кормы от нашей крошечной камеры. Был он поменьше, и без отдельного душа. Зарешеченное отверстие в полу свидетельствовало, что для мытья предлагается использовать все помещение — и не бойся намочить окружающие предметы. Раковина представляла собой еще более примитивную конструкцию, чем на катере, зато канализация оснащалась чуть меньшим вариантом того же электронного унитаза, с такой же хитроумной панелью управления. Я мысленно поздравил себя: накопленный на катере опыт не пропал даром, и теперь не придется заново постигать премудрости сложной техники. Судя по всему, устройство установили совсем недавно. Когда я упомянул об этом Джулио, он с отвращением отмахнулся.
— На посудине имелся отличный сортир, но его, понимаете ли, соорудили до принятия новых правил, так что мисс Лорке пришлось истратить пару тысчонок, дабы не нарушать закона.
— Да, — заметил я, — сразу видно законопослушного гражданина.
— Убирайся в каюту, — рявкнул он, однако гнев был скорее притворным.
Успело изрядно стемнеть, но электрическое освещение в нашей каюте работало вполне исправно — я проверил это заранее. Над каждой койкой имелось по лампочке. Я включил свою. Тут же с палубы донесся крик и в дверь застучали.
— Выключи свет, ты освещаешь передние паруса и мешаешь управлять яхтой.
— Прости, выключаю.
Я вновь прикоснулся к выключателю и в темноте откинулся на койку, прислушиваясь к тихому плеску воды за бортом. Быстрое беззвучное движение судна создавало странное, но приятное ощущение. Глядя через заливаемый водой прозрачный пластиковый люк, я мог видеть передние паруса, слабо обозначенные цветными габаритными огнями — что бы ни задумала на этот раз Серина Лорка, незаконной невидимости яхты это не требовало. Картина вырисовывалась довольно ясная: она мстила за свою погибшую возлюбленную точно так же, как отец мстил за дырку в голове. Оставалось выяснить лишь последние подробности ее мести, и инстинкт подсказывал мне, что очень скоро она сама обо всем нам расскажет. Проблема гениев преступного мира в том, что если ты провернул удачную операцию и держишь язык за зубами, никто так и не узнает, какой ты молодец. Большинство из них рано или поздно этого не выдерживает. Меня не оставляло предчувствие, что нас выбрали на роль благодарных слушателей, которым мисс Лорка поведает о своих деяниях.
— Мэтт. — Голос Элеоноры слабо пробился сквозь доносящиеся снаружи звуки.
— Как ты там? — отозвался я. Я уступил ей безопасную койку с подветренной стороны, тогда как мне досталось ненадежное место напротив. Чтобы не упасть, на койке имелось хитроумное брезентовое приспособление, но я предпочел не лишать себя подвижности до такой степени.
— Мэтт!
В голосе у нее прозвучал внезапный страх, и я понял, что она не расслышала мой ответ. Я приподнялся с койки, огибая ведро на полу, подсел к Элли, отыскал в темноте ее плечо. Она накрыла мою руку ладонью, на мгновение судорожно сжала и отпустила.
— О Господи, какая же я малодушная трусиха! — пробормотала она.
— Совершенно верно, — согласился я. — И еще грязная уродина. Не забывай о грязной уродине.
— Черт бы тебя побрал, Мэттью Хелм!.. — я услышал, как она отрывисто рассмеялась в темноте: — Ладно, доктор Хелмштейн. Будь по вашему. Продолжайте свою шоковую терапию. Но ведь я и в самом деле являю жалкое зрелище, разве не так? Господи, как меня тошнило! Ужасно, когда тебя выворачивает наизнанку, а внутри уже ничего не осталось. От меня сильно воняет?
— Есть запашок, — ответил я. — Но терпеть можно.
— Очень жаль. Но если меня еще можно выносить, не мог бы ты... сжать зубы и обнять меня? Если, конечно, можешь находиться рядом с таким вонючим отвратительным существом.
Произнести эти слова для нее было равнозначно громкому крику с просьбой о поддержке и утешении. В то же время она решилась на достаточно смелый шаг, если принять во внимание то, что с ней произошло и последствия этого события. Разумеется, в случае, если я откликнусь на ее просьбу, проводилась четкая грань между дозволенным и недозволенным, но тем не менее, я счел подобное обращение обнадеживающим знаком.
— Мне лучше лечь с низкой стороны, — сказал я. — Так я по крайней мере не раздавлю тебя, когда яхту встряхнет в очередной раз... Ох, это еще что?
— Извини, кажется, я задела тебя своим каблуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57