Хотя, вряд ли, этой по рассказам лет двадцать-двадцать пять, а той сейчас – не меньше тридцати пяти… Так вот, кто из охранников первым найдет адрес этой псевдонатальи, тот из ФСБ, тогда второй – от бандитов. Так все просто? Нет, не пойдет. Придется заняться ее розыском через другие каналы и только самому. И он решил отъехать на приличное расстояние, чтобы не вести весь розыск по телефону из дома – своему дому он больше не доверял.
Уже через час он знал ее адрес, так же как и ее настоящее имя – Клементия. Дурацкое, но хорошо запоминающееся.
Глава 48
АННА, суббота, 27 сентября
То, что папку надо немедленно отдать – вопрос уже не стоял. Да, но в обмен на ее документы.
Было уже почти шесть вечера, когда Максим с Анной наконец решили вопрос – ехать им вдвоем за папкой или поедет один только Максим. Решили – вдвоем. Во-первых, вечером Максим ни за что не найдет нужный поворот в самом Владимире, во-вторых, если и найдет, то может проскочить еще один поворот – уже за городом, в-третьих, в самой деревне найти дом тоже не так-то просто – нет ни названий улиц, ни номеров на них. У тетки, например, вместо номера дома висит табличка с изображением багра – это значит, что во время пожара в селе, она обеспечивает именно это орудие тушения. Да и самой деревни за время всяких катаклизмов может уже и не быть. Последнее теткино письмо было как раз год назад. Но самый веский аргумент: тетка – всегда была недоверчивой и, вряд ли станет доверчивей к старости, а потому – ни за что не отдаст – неизвестно кому – папку с бумажками любимой племянницы, да еще с ее письмами.
– Но можно же написать записку, зачем же, на ночь глядя ехать неизвестно куда? – Убеждал Максим обеих женщин, но это не возымело никакого действия. Обе считали, что медлить никак нельзя.
– Надо ехать и, как можно скорей, пока он сам туда не приехал, со своими гориллами. Уж если он взялся за что-то, то не отступит. Да вы и сами так бы поступили, – Анна говорила категорично и твердо.
– Согласен. Искать в темноте, неизвестно какую деревню – не самое разумное решение. Едем. Иначе ни документов, ни кредитных карточек – не видать. А вот, отдаст ли этот Вадим Борисович документы в обмен на папку – это еще вопрос. Мне показалось, что он к вам неравнодушен, мадам Климовская. Я правильно назвал ваше имя?
– Верно. И то, и другое. Не отдаст он Климовской никаких документов.
– Тогда в дорогу. Клементия остается дома, ни на какие звонки не отвечает, из дома не выходит, к двери не подходит. Ясно?
– Предельно. Но вот, кто меня кормить будет?
– Ничего, одну ночь можно и без еды. Чай, да кофе. Вон еще бутерброды остались.
– А вы за ночь обернетесь?
– Да тут всего-то, километров сто пятьдесят до Владимира.
– Но еще в сторону километров десять-двадцать до самой деревни. – Уточнила Анна. – Но, уж к утру то мы вернемся. Это крайний случай.
– Да, кстати, а почему мы не вернулись на дачу, нужно же было и там посмотреть документы, может они до сих пор там лежат?
– А разве я вам не сказала, что сразу после пожара, дом обшарили его люди и вынесли мои вещи…
* * *
Уже стемнело, когда они нашли тот самый поворот и выехали из Владимира в нужном направлении. Анна молчала, потому что была немало смущена тем обстоятельством, что не смогла сориентироваться, молчал и Максим.
– Анна, город-то невелик, ну как можно так путаться – время поджимает, тут и поворотов-то – всего-ничего. – С досадой произнес всегда сдержанный Максим, отчего Анна даже расстроилась.
– Ну, я же не специально, я действительно давно здесь не была и все забыла. Вон сколько домов настроено. Мне не хотелось вас так обременять. – Она замолчала, а потом сухо и официально добавила, – все ваши услуги я оплачу.
– Да какие услуги? – Взорвался он. – Я ведь чисто по-человечески. Или у вас там – на Западе – это не практикуется? Все на деньги? – Но, увидев, как изменилось ее лицо, добавил примирительно. – Извините, я просто нервничаю. А что касается оплаты, то эта операция – благотворительная. В фонд помощи недоразвитым странам Европы и нашим соотечественникам, живущим за рубежом. Если вам и так не нравится, то это – акт милосердия в другой фонд – феминистической организации.
– Какой?
– Феминистической.
– Не понимаю.
– Ваш журнал женский? Женский. А значит, феминистический. Западные женщины – сплошь феминистки.
– Заблуждение. Есть, как те, так и другие, а мой журнал, скорее, патриархальный, нежели феминистический. Мы ратуем за семью, а не за свободу от семьи.
– Тогда вопрос, почему вы сами не спешите создать семью?
– Некорректно. Ответа не будет. Это все равно, что спросить у одинокой женщины: с кем она делит постель в настоящий момент. Я бы только так определила этот вопрос. Однако – это грубо. Приношу и я свои извинения. – Она замолчала и отвернулась, глядя в окно на темный лес. – Я понимаю, – добавила она после некоторого молчания. – Это простое любопытство, а не желание меня обидеть.
– Это любопытство, но не только. Отложим наш разговор на будущее, вот должно быть остатки от указателя, – и он кивнул головой в сторону освещенного фарами придорожного столбика, – а вон там и деревня, если мы не сбились с дороги.
– Но мы, кажется, попали на пожар, – забеспокоилась Анна, когда за поворотом увидела яркое зарево. – Уж не тетин ли это дом?!
– Не к слову поминали вы про багор и про пожар, не к слову… – Только и сказал Максим, когда они подъехали к пожарищу.
* * *
Пожар был такой сильный, что к дому было не подступиться. Они провели почти половину ночи на пожаре, но затушить пламя было фактически нечем: когда-то обязательный в каждой деревне пруд давно зарос осокой, а потом и вовсе высох. Да и кому следить за прудом – чистить, да углублять, если всего в деревне этой осталось пять дворов и уже лет двадцать не живет ни один мужик, а все дряхлые бабки. Магазина, сколько Анна помнила, не было, хлеб да продукты привозили раз в неделю родственники, да и то, если сами на огороды приезжали. Это с весны до конца осени, а зимой – никого здесь обычно и не оставалось.
Анна плакала, считала себя виноватой в том, что доверила уход за теткой дальней родственнице, которой для этой цели регулярно посылала из Германии деньги. Жить у родственницы тетка отказывалась, на зиму перебираясь к своей школьной подруге в Суздаль. Деньги Анна не могла посылать в деревню – здесь не было даже почты…
… Под утро из соседнего поселка приехал участковый – молодой и неопытный. Ни пожарных, ни просто любопытных, привлеченных заревом пожара, так и не было. Деревянный дом сгорел дотла.
Анна сидела в машине и плакала, когда к ней подошел Максим и молча сунул в руки акт, который он помогал составлять милиционеру. Прочитав строчку «… на месте пожара обнаружены сгоревшие остатки человека… предположительно – женщины», Анна закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Подошедшая из дальнего дома старуха, пыталась что-то объяснить Анне, но та ее не поняла – старуха оказалась глухонемой, а по ее жестам ничего нельзя было понять. Она показывала, то решетку из растопыренных пальцев, то махала куда-то рукой, то тянула Анну к своему дому… Все решили, что она – не в себе. Да и будешь не в себе, если этой осенью в заброшенной деревне только и осталась эта бабка. Всех остальных родственники уже развезли по домам – до следующей весны. Хотя, рано развезли – картошка еще не вся выкопана – это лето было жарким, осень теплой и сухой…
* * *
Обратно ехали молча, а перед выездом на кольцевую дорогу Максим заметил машину, которая следовала за ними почти от самого Владимира. Сначала он не обратил на нее должного внимания, но когда увидел, что та сворачивала на тех же поворотах, останавливалась там же, где и они, то призадумался – как мог он так непрофессионально себя вести и допустить «хвост»? Чтобы удостовериться в этом окончательно, хотя все и так было ясно и без проверок, он остановил джип у киоска и долго рассматривал витрину, прежде чем купить бутылку минералки. Серый «Опель» стоял так же долго. А когда Максим резко затормозил на одном из перекрестков, отчего «Опель» едва не ткнулся в задний бампер его автомобиля, то Анна, обернувшись назад, прошептала:
– Кажется, это старый знакомый – Клементия называла его Казаком. – Анна видела его лишь мельком, но с вероятностью до девяносто пяти процентов сказала бы, что это он. Позади водителя сидел пассажир. Потом Максим долго петлял по Москве, прежде, чем смог оторваться от хвоста – не везти же их на квартиру. Решили ехать к Клементии – там безопаснее – есть проходной двор.
Глава 49
МАКСИМ, воскресенье, 28 сентября
– Теперь совершенно очевидно – за этой папкой, вернее за документами, охотятся сразу три структуры… А может, больше… Все они о наличии этих бумажек знают, все хотят ими владеть.
– Господи, да что такое там может быть? Ведь даже я не понимаю. – Анна в недоумении развела руками. – Почему я не смогла определить ценность тех бумажек? Ведь и бизнесом я в то время занималась и документ любой важности составляла. Почему я не могла сообразить, что эти бумажки будут для кого-то так нужны? Ничего не понимаю. Я все тогда перечитала, все перебрала.
– Послушайте, Анна, вы должны вспомнить все, что там было. И даже все самое, на первый взгляд, незначительное. – Она молча развела руками, что означало, увы. – Может быть, там что-то внутри – под подкладкой или где-то зашито сбоку, может быть, карманчик какой потайной? Как хоть она выглядела? Может, что-то необычное в ней? – Заглядывая ей в глаза, спросил Максим. – Вспомните.
– Я же не криминалист, чтобы увидеть такие мелочи. Может, и зашито, заложено или приклеено что-то внутрь, кто ж, кроме него самого, это знает. Из-за моей мелочности – подумаешь, подарила любовнику папку, экая ценность… я и попала в эту передрягу. И почему я тогда вбила себе в голову, что именно этот подарок надо забрать, я ведь дарила ему и всякое другое… запонки, галстуки, перчатки, часы, кейс.
– Не надо себя так казнить. – Клементия, выглянувшая из кухни, постаралсь внести и свою лепту в общее дело, – я вот книжку одну, только что читала, так там почти аналогичная ситуация и тоже фигурирует папка… – Но Максим не дал ей договорить, замахав на нее руками.
– Не до твоих рассказов, Клементия, ты уж извини, давай о деле. – Клементия, от слов своего уважаемого «комиссара», обиженно поджала губы и спряталась за дверью, демонстративно загремев посудой.
– Итак, на мой взгляд за папкой охотятся три структуры.
– Мы, Вадим и?
– Нет, не так. Вадим, бандиты и кто-то третий. Может быть, ФСБ, а может, частная структура. А мы – уже четвертые, а может, и пятые..
– Но это слишком много. – Анна взглянула на Максима и с большим сомнением покачала головой, показывая, что она не согласна с его выводами. И добавила. – Много лишних.
– От лишних будут избавляться. – Максим произнес это жестко и устало и от его слов сразу стало холодно и тревожно.
– Уже избавляются. Взрыв охранника. – Тут же вставила свое слово Клементия и глубоко вздохнула, добавив, – Вити… А могла быть и я рядом с ним. Прямо везение мне какое-то. Как это я догадалась перейти на другую сторону дороги. Прямо какой-то инстинкт самосохранения сработал. – А пожар? Это тоже их рук дело?
– Взрыв, думаю, к этому делу не относится. Пока непонятно. Но как они могли тетку вычислить? Она ведь очень дальняя родственница? Так ведь вы мне говорили? Расскажите-ка, еще.
– Да. Это так. Мой брат, к примеру, о ней знал лишь понаслышке, но так никогда и не видел – все ему недосуг было доехать до Владимира, да еще в деревню завернуть. Мы были совсем маленькие – она сидела в лагере под Туруханском, кажется. Потом, где-то к концу пятьдесят седьмого или даже восьмого, она появилась. Не все родственники ее приняли. Большинство – чурались. Свято верили, что в нашей стране никого зря не сажали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42