Но он тоже играл и также мог проиграть. Разве я ему советовал? Нет». Виктор вытащил из кармана деньги и пересчитал – сорок три рубля и еще какая-то мелочь.
В соседнем номере громко разговаривали женщины, где-то работал телевизор. Жизнь шла своим чередом. Каждый был занят своими заботами…
«Как же теперь быть? – озабоченно подумал Виктор. – Занять деньги у Гурама? Даст, не откажет». Но просить у него не хотелось. Позвонить домой? Но эту мысль он сразу же отбросил. Звонок для матери будет ударом… Он встал, подошел к окну. Тугой свежий воздух был почти ощутим. Опершись руками о подоконник, он посмотрел вниз. У подъезда гостиницы стояли с чемоданами и свертками отъезжающие. В стороне от них парень с девушкой ели мороженое в вафельных стаканчиках и над чем-то смеялись.
Виктор прошел в полутемный коридор, взял из стенного шкафа свежее полотенце. И отпрянул. С плохо подогнанной полки на пол упали рубашки Куприянова. Среди них был белый конверт, из которого вылетели десяти– и двадцатипятирублевые купюры. Виктор стал их собирать. Чувствовал он себя неловко. В коридоре послышались шаги. Кто-то остановился у двери, подергал ручку, а потом постучал. Стук был негромкий, но решительный. Спрятав деньги в карман, Виктор отшатнулся от шкафа. Дежурная или уборщица? Тамара так не стучит. А может, Куприянов вернулся? Что подумает? Виктор ощутил, как леденящий спазм сдавил горло.
Он открыл дверь. Перед ним стоял Гурам: гладко выбритый, аккуратно причесанный, с коричневым, в искорку шарфом вокруг шеи.
– Привет! Можно?
– Проходи. – Виктор посторонился.
Гурам переступил порог. Не раздеваясь, откинув полы пальто, сел в кресло и огляделся.
– А у тебя здесь ничего. Как говорят, феше.
Чтобы скрыть волнение, Виктор сунул в карманы дрожащие руки.
– Что феше?
– Фешенебельно, – рассмеялся Гурам. – Живешь словно туз червонный. – Его взгляд был непривычно прощупывающим.
– С твоей помощью, – тускло ответил Виктор. Он еще не остыл от сознания того, что чужие деньги лежат в его кармане. Все походило на неприятный сон. Ему захотелось бежать из этого номера, бежать от Гурама, который по-прежнему пристально смотрел на него. Бежать сейчас же, или случится что-то страшное, непоправимое Гурам спросил его о чем-то, а он не ответил. Но от этого вопроса почувствовал неожиданное облегчение, понял, что Гурам ни о чем не догадывался.
– Чего вчера так тихо ушли? – спросил Гурам. – Даже не попрощались.
– Решили пройтись по городу…
– От проигрыша очухался? Или еще не пришел в себя?
– Времени не было. Все еще впереди, – холодно произнес Виктор.
– Вот как? – Гурам взглянул на него. – Это ты правильно сказал – все впереди. Карты не учебники, где все расписано от «а» до «я». Карты – тонкое дело.
– Я больше до них не дотронусь.
– Не зарекайся! – рассмеялся Гурам.
– У меня сейчас другая забота…
– Скорее бы домой?
– Нет.
– С Тамарой поссорился?
– Нет.
– Слушай, опять «нет» говоришь! Какая твоя забота?
– Достать двести рублей. Матери на пальто.
– Других забот не имеешь? – с ухмылкой спросил Гурам и непроизвольно потер руки.
– Других нет! – уверенно ответил Виктор. – Ты таких забот не знал, не понимаешь… – Он вышел в переднюю, открыл дверцу шкафа и, вытащив из кармана деньги, положил их на место. Между рубашками.
Гурам глубоко вздохнул, подошел к телефону, набрал номер и тут же опустил трубку.
– Что будешь делать теперь? Что намерен предпринять? Грабить, убивать, вагоны разгружать?
Виктору показалось, что Гурам над ним подтрунивает.
– Разумеется, не первое и не второе, – сказал он холодно. – А вот насчет вагонов – это идея. Спасибо, что подсказал.
– Чушь, дорогой! – Ты этого не сможешь. За две сотни знаешь, сколько вкалывать надо? А ты еще картошку чистить не научился.
– Попробую! – ответил Виктор уверенно.
– Не трепись! Хотя попробуй. Сила есть – ума не надо…
– Значит, безвыходное положение?
– Кто так сказал? Оборотистые люди за день зарабатывают и не такие деньги, – сказал Гурам. – Для этого разные способы есть. Нужно подумать…
– Такие способы не для меня. Я не из деловой породы. И никогда ловчилой не был.
Виктор подошел к креслу и, поддернув брюки на коленях, сел против Гурама.
– А кто заставляет быть ловчилой? – Большие черные глаза Гурама смотрели осуждающе. – Просто говорю, что деньги за так нигде не выдаются, их зарабатывают или делают.
Виктор нахмурился.
– Что предлагаешь?
– Деньги лопатой грести можно. Умей только подбирать не спеша. Это я еще в первом классе усвоил, – авторитетно проговорил Гурам.
Виктор воспринял это неодобрительно.
– За счет других? Мы с тобой в разных школах учились!
– Красиво говоришь, – заметил Гурам. – Зачем людей выше себя ставишь? Им, когда у них все в норме, другие до лампочки. Каждый свою копейку жмет. Добро как милостыню дают.
Виктор рассмеялся.
– Послушаешь тебя – вроде и жить не для чего. По-моему, самое большое несчастье – это рассуждать как ты. Живешь рублевыми интересами.
Гурам ответил безмятежно:
– Изрек прямо, доходчиво. Только нужные слова я себе уже давно сказал. Ты непрактичный человек. Придет время – поймешь…
Виктор посмотрел на него с сожалением и, словно для себя одного, произнес:
– Никогда не думал, что за посиделками забуду о матери.
– Чувство заиграло? – усмехнулся Гурам. – Сентиментальным стал? Давай, дорогой, не будем так. У тебя честные глаза, а это основа жизни. Все наладится, все утрясется.
– Успокаиваешь? Я все-таки попробую насчет вагонов. Может, повезет…
– Не смеши, дорогой, – оборвал Гурам. – Не говори глупости. Молчи и слушай. – Он встал и обнял Виктора за плечи. – Везение – удел для дураков, а ты умный. Тебе нельзя жить на авось. Это мелко. Кстати, – Гурам сделал многозначительную паузу, – Тамара о тебе высокого мнения!
– Что имеешь в виду?
– Говорила, что решительный, смелый, хваткий парень, а ты разнюнился…
– Какой я хваткий…
Гурам о чем-то еще говорил, но Виктор слушал невнимательно и отвечал невпопад, потому что понимал сейчас, что вел себя в последние дни просто глупо. «О чем же я думал эти дни? – спросил он себя. – О себе думал! – неожиданно пришла мысль. – Для себя поехал сюда, для себя и в карты играл. Деньги растратил тоже на себя. Как все сложно и просто! К экзаменам готовлюсь, не работая, выходит, тоже для себя. Мать на полторы ставки пошла, а я как тунеядец…»
Все происшедшее с ним представлялось ему в эти минуты в совершенно неожиданном свете.
– Понимаешь, я виноват перед матерью. Мучает совесть. Я никогда не смогу сказать ей правду… – Он сжал ладони так крепко, что кончики пальцев покраснели.
– Неправильно говоришь! – сказал Гурам глубокомысленно, словно почувствовал себя задетым. – Зачем такой перебор? Совесть людям по-разному служит. Одним вредит, спать не дает, другим на пользу идет. Это кто как к ней относится и понимает. Совесть! Слово-то какое выдумал. Теперь к ней люди ловко приноравливаются. Вот насчет правды – это точно. Скрывать ее – удел сильных, потому что она пить, есть хочет. Человека гложет. Слабаки и эгоисты обычно от правды бегут. Пусть другие с ней маются. Вот и ты хочешь свой груз на мать повесить. Пожалей ее-то! Держи свою правду взаперти.
– Ты что? Ты что говоришь? – укоризненно воскликнул Виктор.
– Что говорю? Не понял? Скажу другими словами. Легко жить хочешь. Я думал, ты наивный. Оказывается, нет. За мать спрятаться хочешь. Дешевка ты! – Лицо Гурама скривилось. – Самая настоящая дешевка!.. Насчет матери от меня доброты не жди. Это слово у меня вот тут, – он стукнул себя в грудь. – Надеюсь, понял? Вот так!
Обида захлестнула Виктора. Он резко встал. Была одна мысль: отплатить Гураму за оскорбление. Виктор рванулся к нему.
Гурам уклонился от удара. Теряя равновесие, Виктор упал на кровать и прикрыл голову руками, но ответных ударов не последовало.
– Ты растешь в моих глазах! – бросил Гурам. – Удар у тебя приличный. Браво! Но знай, разговор с помощью жестов теперь не в почете.
– Кати отсюда! – задыхаясь крикнул Виктор.
– Я? – усмехнулся Гурам.
– Ты! – эхом откликнулся Виктор. Губы его дрожали. Гурам подчеркнуто спокойно сел в кресло.
– Давай без нервов. И не пытайся портить мою физиономию. Скажу прямо. Я уважаю тебя еще больше. Есть характер! Но если гонишь… Что ж, оставайся один. У меня тоже гордость.
Виктор медленно приходил в себя. Обида тускнела. Но странно, ссора с Гурамом зародила неожиданное чувство. Ему казалось, что вина перед матерью стала меньше. Ведь он защищал ее.
– Эх ты, штатив в брюках, – сказал Гурам проникновенно. – Тебе паровоз срочно нужен. Вытаскивать надо…
– Если меня, то не нуждаюсь…
– Тебя, конечно. Из долгов. Между прочим, я Леве твой карточный долг – сто пятьдесят рублей отдал. Теперь ты в должниках у него не ходишь.
– Это как понять?
– А так! Я не из тех, кто товарища бросает. Ты же без денег остался.
– Приедем домой – отдам без задержки.
– О чем ты, Виктор! Не забивай себе голову… Будь проще, – спокойно произнес Гурам. – Знаешь, какое самое большое богатство в жизни? Нет? Друзья! Им всегда надо помогать. Это дело взаимовыгодное.
Они замолчали.
– Ты днем свободен?.. Помоги посылку отправить. Виктор кинул быстрый взгляд на Гурама.
– И у тебя проблемы? Давай без предисловий. Как говорится, где, когда, в связи с чем и почему я должен это делать? С чем посылка?
– Ты мой друг! От тебя секретов нет, – сказал Гурам без запинки. – Конечно, не с ширпотребом. С дефицитом она. Кофточки-мофточки разные…
– Ну знаешь! Я к этому не готов.
– А к чему ты готов? Виктор промолчал.
– Дефицит в ходу, – продолжал Гурам. – Сейчас многие в вещи играть начали. Завидуют не тому, чего у них нет, а тому, что у других это есть. Балдеют от цветастых фирмовых ярлыков…
– Ну и пусть балдеют, тебе-то что? – бросил Виктор. – Неужели, помимо тряпок, ничем не интересуешься?
– Ошибаешься, интересуюсь, – чуть улыбаясь, ответил Гурам. – Я жизнью интересуюсь! Даже очень. Вот только не разберусь, в чем счастье? Какое оно? Сначала думал – в девчонках. Знакомился, встречи имел, а они все на одно лицо оказались. Потом решил: в деньгах, но и в них радость небольшая, хотя никто без денег жить и радоваться не научился. В чем счастье, до сих пор точно не знаю. Читал где-то, что оно в том, чтоб быть нужным людям. А им не я, товар мой нужен. Выходит, мое счастье ломаного гроша не стоит. Может, оттого и сердце тоскует?.. Об этом я тебе одному, от души…
Они долго стояли у окна. Солнце светило совсем по-весеннему.
– Знаешь, чем меня дефицит взял? – вдруг спросил Гурам. – Я им людей на привязи около себя держу. И молодых, красивых, и постарше тоже, и тех, кто с положением, и с виду благородных… Вот это мне нравится. Такое уж мое маленькое хобби. А то я бы совсем один остался, – фальшиво-бодрым голосом закончил Гурам.
– Мне все это без разницы. – Виктор даже не взглянул на Гурама. – Скажи лучше, почему меня просишь посылку отправить? Почему сам не хочешь?
– Понимаешь, дорогой, свидание у меня! Очень важное свидание…
– С девушкой? Гурам хмыкнул.
– С кем же еще. Ты абсолютно несовременный парень.
Неужели не понимаешь? С посылкой – дело без забот. Ты отдал – ее взяли. И две сотни в кармане.
Обещание Гурама казалось неправдоподобным.
– Не трепись! За это таких денег не платят.
– Я не шучу, – заверил Гурам. – За язык никто не тянет. Мое дело предложить, твое – решить. Соглашайся. Ты на такую работу без конкурса пройдешь, – намекая на неудачные экзамены, сказал он. – Если нет, считай, что разговора не было. Я от всего сердца, бескорыстно…
– Если ты бескорыстно, то, значит, не все так просто. А потом… Знаешь, я по таким посылочкам опыта не имею! Да и рискованно. Опасно для здоровья. Задержат еще…
Гурам слегка растерялся, но быстро взял себя в руки. Согнутым пальцем он постучал по деревянной фрамуге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41