А вообще, мужик он был хороший, безобидный. Такие в первую очередь гибнут, если высовываются.
-- Значит, все долгожители -- сволочи?
-- Или эгоисты.
-- Вы тут каждый день работаете?
-- Выходных у смерти нет. Если только очень надо, тогда есть подменщик в запасе.
-- В ближайшее время от "Долины царей" никакая халтура не предвидится?
-- Через неделю как раз Шекельграббер доспеет...
Уже на автобусной остановке я сунул нос в бумажки Поглощаева и понял, почему физиономия Навыдова показалась мне знакомой: мы с ним кончили одно высшее учебное заведение, только в разные годы. Проку в этом я особого не видел, Навыдов о дипломе давно забыл, ценил лишь собственную персону, а остальные платили ему зарплату.
С кладбища я поехал к Размахаевой. В телефонной будке набрал номер, убедился, что зиц-вдова дома, и, не выходя, устроил наблюдательный пункт за подъездом. Через час она вышла. Я проводил ее до парикмахерской, подождал еще с час. Потом мы пошли, соблюдая приличную дистанцию, в бассейн.
Все по тем же бумажкам Поглощаева я выяснил, что при бассейне есть сауна, в которой Горчицын работает массажистом, видимо, отдыхая после разделки трупов. И не ошибся. Размахаева вышла из бассейна, держа под руку человека, у которого в ухе болталась серьга. Я сфотографировал эту милую парочку: сначала -- когда они шли по улице, а потом -- когда садились в машину Горчицына. Дальше преследовать их я не мог, да и пора было идти на встречу с банщиком Лешей. Через полчаса я еще раз набрал номер Размахаевой и убедился, что она повезла Горчицына не к себе.
Леша заставил себя ждать, но я уже привык за сегодняшний день к ожиданиям.
В документах Поглощаева я ничего интересного не обнаружил, кроме квитка на подписку собрания сочинений, о котором давно мечтал. Но Поглощаев уже выкупил первые тома.
-- Ты бы хоть поощрил меня материально за находку, -сказал Леша.
Я вынул все деньги из портмоне -- две тысячи рублей и десять долларов -- и отдал Леше.
-- Теперь постарайся вспомнить, кто еще сидел в той кабинке и в соседних.
-- У меня шесть сеансов ежедневно. И по ночам малыши-плохиши с девочками вениками дерутся.
-- Я тебе помогу. Худощавый белобрысый мужик с серьгой в ухе.
-- Был, кажется.
-- Еще?
-- Нет, так не вспомню.
-- Может, на этот сеанс и в эту кабинку ходит постоянный клиент?
-- У постоянных свои места...
На том и расстались...
Я еще раз позвонил Размахаевой -- никого. Или трубку не берет. Тогда я позвонил Поглощаеву.
-- Вы уже подали заявление об утере документов?
-- Я на нашу милицию не надеюсь, иначе бы вашими услугами не пользовался, -- ответил он. -- Да и восстановить их не так сложно. Самое ценное там -- пропуск в Кремлевскую поликлинику.
-- Никуда не уходите, сейчас буду, -- сказал я, повесил трубку и остановил такси. Мне почему-то казалось, что Поглощаев отвалит за находку соответствующее вознаграждение, и я имею право потратиться на пижонский транспорт...
Кувыркалкина поднялась мне навстречу и заговорщически подмигнула.
-- Оля, -- сказал я с укоризной. -- В такой мини-юбке, по-моему, даже на пляже появляться неудобно.
-- Даже на нудистском? -- спросила она.
-- На нудистском тем более неудобно.
-- Но я же еще в колготках!
-- Извините, не заметил...
Кашлин делал вид, что ковыряет в носу и выбирает на потолке точку для меткого плевка, Поглощаев кого-то ругал по телефону и знаками предложил мне подождать. Я не хотел ждать и бросил портмоне на стол. Он сразу положил трубку и спросил:
-- Откуда?
-- Лучше вспомните, кто еще сидел рядом с вами в бане.
-- Ну, один такой... Впрочем, не помню. Постойте-постойте, а где деньги?
-- Денег не было, -- соврал я.
-- Куда же они делись?
Я пожал плечами.
-- Вы нашли портмоне в бане?
-- Нет, -- соврал я.
-- Слава Богу! Я уж на Горчицына подумал. А где?
-- Не скажу.
-- Я плачу вам деньги.
-- Эта находка контрактом не оговорена. Я принес документы из человеколюбия: чтобы вы по ночам спали спокойно, -- и надеюсь, что вы оцените его по достоинству.
-- Ну а что с делом Шекельграббера? -- спросил Кашлин.
-- Копаю потихоньку. Милиционеров уже проверил, -- соврал я. -- теперь проверяю бывших гаишников.
Денег за находку Поглощаев не дал, наверное, подумал, что оформить новые вышло бы дешевле. Настроения его поступок мне не прибавил. Зато Кувыркалкина сказала в дверях:
-- Уже домой? Какое совпадение: я тоже.
-- Переходим на "ты" и уходим вместе, -- предложил я.
У ворот больницы нас чуть не сбила машина. Из кабины выскочил Опрелин.
-- Куда вы ведете мою жену? -- спросил он, не извинившись.
-- На следственный эксперимент, -- ответил я.
-- Давайте подвезу, -- предложил он.
-- Тебе Поглощаев сейчас голову оторвет! -- сказала Кувыркалкина. -- Он во сколько велел быть?
-- Ну ладно! -- рявкнул Опрелин и укатил.
Пришлось мне снова брать такси, а в ресторане -- еду и выпивку с собой. Сплошные траты с этой перестройкой и инфляцией. Еще три года назад ни одна женщина мне дороже рубля не обходилась. Да и рубль чаще всего был ее собственный. А теперь от нулей в голове Олимпиада мерещится...
Кувыркалкина покинула постель в десятом часу. (Если уж очень хочется, можно посчитать, что за найденные документы Поглощаев расплатился секретаршей.) Под воздействием винных паров и похоти я кое-что выведал. Например, что до меня ей не раз приходилось раздвигать ноги перед Кашлиным. Впрочем, законченной шлюхой она не была, скорее, мстила мужу, чем могла и умела. Еще сказала, что Кашлин и Шекельграббер думали распустить фирму, а на ее месте создать ту же самую, но без Поглощаева в соучредителях. Я бы не удивился, если б узнал, что Поглощаев с каким-нибудь Навыдовым думают о том же самом, и попросил у нее список клиентов фирмы, так, для проформы: я не знал, что с ним делать. Она обещала. Ну как отказать новому любимому!..
Хорошая девушка. Надо с ней дружить. По крайней мере, всегда взаймы даст и обедом накормит. Странно только, что на ее месте я весь вечер представлял Размахаеву и даже два раза назвал Мариной.
Перед сном я не вытерпел и еще раз набрал номер зиц-вдовы Шекельграббера. Она сняла трубку, а я повесил. Но скоро мой телефон зазвонил.
-- Вы знаете, Валера, -- сказала Размахаева. -- Сегодня весь день кто-то звонит и вешает трубку.
-- Как вы узнали мой номер?
-- Я и говорю: целый день звонят, а у меня стоит определитель. Вот и пять минут назад позвонили, помолчали и дали отбой. Я набрала вслед и попала на вас, -- объяснила она. -- Зачем вы ходили за мной полдня? Наверное, хотели пригласить в ресторан и не решались подойти?
-- А зачем вы наврали мне про какого-то закавказца?
-- Помилуйте! Приврала совсем чуть-чуть. Его действительно упекли в тюрьму, только не я, а отец по моей просьбе.
-- А кто он, ваш отец?
-- Большой человек был. Но теперь у него своя жизнь на пенсии, а меня он сторонится.
-- Можно я зайду к вам завтра часов в шесть?
-- Нет, нельзя, -- сказала она. -- И вообще отстаньте. Я ничего интересного вам не скажу и не сделаю.
-- Но помочь вы мне обязаны. Вы же не хотите, чтобы Шекельграббер остался неотомщенным! Все-таки он звал вас Мунькой.
-- Скотина! -- рявкнула она и бросила трубку.
Может, и скотина, а только правду сказал, -- подумал я и услышал звонок в дверь. На вопрос: "Кто там?" -- ответили:
-- Телеграмма. "Молния".
Хотя я знал, что в Москве открывать незнакомым нельзя, что у почтальона голос женский, но открыл из любопытства, увидел кулак в полете и потерял сознание...
Очнулся я через десять минут, если верить часам. Кое-как дополз до ванной, кое-как разделся и осмотрел себя в зеркало. Досталось крепко, и не только физиономии. Она-то, пожалуй, отделалась легче всего -- одним синяком, а вот печени и почкам пришлось несладко от чьих-то каблуков. Нагибаться, что ли, им было лень. Вообще, синяков оказалось несчитано. Я налил ванну холодной водой и забрался по макушку, благо организм от побоев на температуру не реагировал...
Вот она, жизнь московская! Непонятная, запредельная. Человека чуть не убивают на пороге дома, а соседям даже лень рожу высунуть и посмотреть, что за шум такой в общем коридоре? Как в Америке, ей-богу! Все-таки спросить их надо. Может, в "глазок" видели или в щелку, трусы поганые.
Я запланировал с утра пораньше сфотографировать Заклепкина и Квочкина, чтобы иметь на руках снимки всех, повязанных на "деле" Шекельграббера, но теперь стоило всерьез заняться здоровьем. Поэтому я решил убить двух кроликов: попарить кости в сауне и принять массаж от рук Горчицына, а заодно и самому пощупать его вопросами.
Когда я уже собрался выходить, прихрамывая и держась ладонью за поясницу, раздался звонок.
-- Тебя предупредили, -- сказала трубка, опустив привычное "алло".
Я рассвирепел:
-- Ты, урод, передай Опрелину, что его жена будет носить ожерелье из его и твоих зубов!
В трубке рассмеялись:
-- Опрелину?.. Ах ты кот! Ладно, передам при встрече. Может, и он тебе рожу начистит...
Без всякой надежды я обзвонил квартиры в коридоре. Один сосед якобы рано лег, другой просто не открыл мне, хотя топтался за дверью и вздыхал от нерешительности. Только старуха, доживавшая в однокомнатной квартире напротив, пустила меня и созналась, что видела нападавших.
-- Что ж вы не вышли?
-- Бог с тобой, милок. Меня соплей перешибешь, а там три лба -- в дверь не пролезут.
-- Милицию бы вызвали.
-- Так телефона нет и набирать не умею, -- ответила сидидомица.
-- Узнать их сможете?
-- Боюсь я, да и вижу плохо.
-- Сможете, сможете. А бояться некого...
В подземном переходе, заходящем и в метро, как всегда полно нищих. Больше всех из них, по моим наблюдениям, "зарабатывала" дама с гитарой наперевес. Играть она явно не умела, но делала вид, что вот-вот начнет, и при этом закатывала глаза, изображая слепую. Для убедительности, милостыню к ней подходил пересчитывать бомж-подельщик, ежедневно менявший плакатик на груди: "Куплю ваучер", "Продам ваучер", "Куплю сломанные часы", "Куплю СКВ", "Нужна срочная платная операция", "Помогите жертве советской психиатрии", "Лейкемия. Жить осталось два месяца", -- потом по второму кругу. Меня давно подмывало познакомиться со всеми этими жизнью пришибленными, нарядившись в такого же. Заодно бы и деньжат рядом с ними поднабрал и статью в журнале тиснул. И вот, казалось бы, счастье улыбнулось: я увидел, как Квочкин с тремя милиционерами собирает эту беспутную публику, точно грибы, в машину. Лучшей рекомендации и опеки нельзя было и желать.
Я подошел, поинтересовался.
-- Вчера бомжа убили, -- объяснил Квочкин свои действия. -- Кто-то из своих. Надо проверить. А это что у тебя за бандитская пуля в виде фингала?
-- Ищу убийцу Шекельграббера.
-- Не надоело тебе?
-- Пошли кого-нибудь в таксомоторный парк, пусть возьмет фотографии всех работников мужского пола от двадцати до сорока. У меня есть версия и свидетель.
-- Нет, -- подумав, сказал Квочкин, -- это не таксисты тебя отделали. Таксисты обычно монтировкой бьют.
-- Мне лучше знать.
-- Что ты можешь знать! -- разозлился Квочкин. -Фотографии ему возьми! Кто так делает? Скажи фамилию, а дружков без фотографий доставят. Деревня, карту купи! -- он постучал по моей голове костяшками кулака и добавил: -- Сиди, я сам открою.
Я знал эту шутку и не обиделся.
-- Ты проверял, где сотрудники "Долины царей" были в ночь убийства Шекельграббера?
-- Это в детективных романах проверяют, а я и сам знаю: спали каждый в своей постели.
-- А у меня есть сведения, что Опрелин не ночевал дома.
-- Кто такой Опрелин?
-- Водитель "Долины царей".
-- Значит, у бабы был или у трех вокзалов халтурил, -сказал Квочкин. -- Я же просил тебя не лезть в это дело. Иди к этим дуракам из похоронного бюро и скажи, что второго апреля с твоей помощью милиция арестует убийцу. Пусть готовят деньги.
-- Ты уже знаешь, кто убил Шекельграббера?!
-- Я с самого начала знал.
-- Ну намекни.
-- Нет. Выкинешь какой-нибудь фокус преждевременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14