Солнце потускнело, сумерки с каждым днем наступали на несколько минут раньше, а горожане в одночасье сменили рубашечки с короткими рукавами и "бермуды" на свитера и осенние плащи.
Фары выхватили из темноты забор.
"Новый, - отметил Журковский. - Прежде его не было".
Машина въехала в распахнутые ворота и сразу же остановилась. Дачный участок у мэра был небольшой, но две машины впритык перед домом умещались. "Мерседес" Суханова замер, едва не клюнув бампером высокий джип, серой громадой преграждавший путь к крыльцу.
В окнах двухэтажного деревянного дома горел свет.
- Коля, посидишь здесь, - полувопросительно, но с интонациями приказа сказал Суханов водителю.
Тот молча кивнул.
- Пойдемте, Анатолий Карлович.
Дача, насколько Журковский мог разглядеть ее в свете фар, не изменилась с тех пор, как он был здесь в последний раз. Он ожидал увидеть обычный уже для середины девяностых "новорусский" дом - красный кирпич, башенки, стрельчатые окна, флигельки, теплицы, все, чем тешат себя мгновенно разбогатевшие или просто получившие доступ к "кормушке" простые русские люди, не отягощенные богатой фантазией и стремлением к оригинальности. Однако деревянная двухэтажная дача, которую супруги Греч приобрели в начале восьмидесятых, вовсе не походила на кричащие, заявляющие на всю округу о своей респектабельности и "крутости" постройки "новых русских".
Скрипнула дверь, на крыльце показался человек. В темноте Журковский не мог ни разглядеть его лицо, ни угадать личность по фигуре. В то же время незнакомец определенно кого-то напоминал, но в том, что это был не Греч, Анатолий Карлович был совершенно уверен.
"Охрана, должно быть", - подумал Журковский.
- Суханов, ты, что ли? - спросил человек каким-то очень уж знакомым голосом.
- Я, я. Кто же еще? Что, не ждали?
- Ну здорово, здорово!
Незнакомец протянул руку и шагнул с крыльца вниз. Последовало короткое рукопожатие, затем Суханов и тот, с узнаваемым голосом, обнялись.
- Ну, пойдемте в дом... Вечер добрый!
Незнакомец шагнул к Журковскому, и тут Анатолий Карлович наконец узнал обладателя голоса, будившего в нем какие-то странные, неопределенно-счастливые ассоциации. Вышедший им навстречу человек был не кем иным, как народным, заслуженным и еще бог знает каким артистом, но все титулы и звания бледнели перед его фантастической популярностью.
Люсин был не просто эстрадником. Фразы из его миниатюр, а главное, его интонации использовались как минимум тремя поколениями не только зрителей и слушателей - десятки тысяч людей по всей стране повторяли его шутки, каламбуры и едкие замечания по самым разным поводам, части его монологов стали настоящим народным фольклором.
Теперь, правда, Люсин больше выступал за границей - количество россиян, сменивших гражданство, было уже настолько велико, а эмиграция, прежде делившаяся на "волны", текла ныне такой полноводной, спокойной и мощной рекой, что аудитория у Люсина была практически в каждой из стран, относящихся к когорте "развитых".
- Слава, - сказал Люсин, шагнув к Журковскому и протягивая ему руку.
- Анатолий Карлович... Толя, - неожиданно для себя поправился Журковский, пожимая руку Люсина.
- Ну, пошли, пошли в дом. Сыро здесь у вас... Сырой какой-то Город! Суханов! Ты почему тут порядок не можешь навести? Распорядился бы насчет погоды! И Греч тоже... Мэр, называется! Не может климат наладить. Несерьезно у вас как-то дело поставлено. На самотек все пускаете. Политбюро на вас нет. Моя бы воля...
Они вошли в дом.
- Моя бы воля, - продолжал Люсин, - я бы вообще перенес этот Город, скажем, в Севастополь. А Севастополь - сюда. А что? Выход к морю. Только к Черному. Куда как приятнее, чем эта ваша Балтика...Ездили бы на уик-энды не в Финляндию, а в Турцию прямым ходом. Как идея?
Журковский огляделся. В просторном холле все было по-прежнему, как и почти пятнадцать лет назад, после того как Павел Романович Греч и Наташа, его жена, своими силами отремонтировали этот дом. Конечно, вдвоем они бы не справились, помогали друзья, Журковский тоже несколько раз приезжал, вытаскивал старый хлам со второго этажа, грузил в институтскую машину, чтобы отвезти на свалку, расчищал двор, даже на крышу залезал, помогал кровельщику менять черепицу, красил оконные рамы - работы было много, и работали все весело и легко.
"Молодые были", - подумал Журковский, но уйти в воспоминания ему не удалось.
- О! Толя!
Павел Романович Греч, сидевший на диване с книгой в руке, при виде гостей пружинисто поднялся на ноги и быстро шагнул к вошедшим.
- Как я рад вас видеть, если бы вы знали! Суханов! Ты молодец, что Толю привез! Как удачно! А мы сидим тут со Славой в гордом одиночестве, не знаем уже - то ли спать ложиться, то ли ужин готовить... Ну теперь-то точно отужинаем. Толя! Ты куда же вчера подевался? Я с тобой хотел поговорить... Ты исчез...
- Да там, Паша, такая суета была вокруг тебя, что я решил... Пойду, думаю, восвояси... Все равно не пообщаться.
- Да. Тем более что я сразу после лекции улетел в Москву. И только вот два часа назад вернулся. Вместе со Славой прилетели.
- Ну что, ужинать будем или как? - спросил Люсин.
- Да, да, конечно!
Греч широко улыбнулся.
- Конечно, поужинаем.
- Я займусь тогда. У меня уже ноги сводит от голода. - Люсин направился в сторону кухни.
- Ну что, Толя, как живешь? - спросил Греч.
Журковский пожал плечами и посмотрел на Суханова.
- Что-то случилось? - спросил Греч, в свою очередь переведя взгляд на Андрея Ильича.
- Еще нет, - сказал тот. - Но может. Проблема у нас, Павел Романович.
- Что еще?
Журковский увидел, как лицо Греча, только что сияющее искренней, широкой улыбкой, словно сжалось, осунулось, глаза загорелись странным, лихорадочным огнем.
- По мою душу? - спросил он.
- Да.
- Что же на этот раз?
- Проблема серьезная, Павел Романович. Приходил ко мне сейчас один персонаж...
- Что за персонаж?
Греч теперь говорил резко, внимательно глядя в глаза Суханову. Журковский еще раз отметил ту быстроту, с которой менялось выражение лица Павла Романовича, Пашки Греча, - прежде он всегда был для него открытой книгой, а теперь казался совершенно чужим, непредсказуемым и загадочным.
- Вроде из Комитета. Молодой.
- И что же?
- Говорит, что бывший твой студент. Иванов Михаил. Не помнишь такого?
- Ну что ты, Андрюша! Нет, конечно.
- Так вот, он просил тебе передать, что очень тебя уважает, мол, он честный студент, хоть и в органах работает... И считает своим долгом пойти на должностное преступление...
- Провокация, - покачал головой Греч.
- Подожди. Дослушай. Хочет предупредить тебя о том, что у тебя дома будет обыск.
- Ну конечно, провокация, - снова сказал Греч.
- И найдут при обыске незарегистрированное оружие.
- Что? Что ты сказал? Оружие? Откуда у меня оружие? Или они собираются подбросить? Так понятые ведь... Нет, это вряд ли. Провокация, Андрюша. Подлая провокация. И тебя втянули в это дело.
- Паша, у тебя точно оружия нет?
- Слушай, ты меня что, первый день знаешь? Сам подумай - на кой черт мне оружие? Да еще незарегистрированное. Я что, наемный убийца? Или на продажу держу?
- Паша, ты понимаешь, насколько это серьезно? Если это правда, то какие могут быть последствия - ты отдаешь себе отчет?
- Я отдаю себе отчет, - ответил Греч. - Юридическое образование у меня как-никак есть.
- Вот именно. Поэтому мне странно, что ты так легкомысленно к этому относишься.
- Ты знаешь, Паша, - сказал Журковский, с удовольствием проговаривая это "ты". В машине, в присутствии шофера и охраны, у него как-то само собой получалось обращаться к старому другу Пашке Гречу на "вы". Здесь же, что называется, обстановка располагала. - Ты знаешь, я верю этому парню. Я присутствовал при разговоре. Мне кажется, он не врал.
- Толя... Анатолий Карлович! Вы же взрослый человек!
Греч заходил по комнате.
- Ты что, вчера родился? Эти люди способны на все. Поверь мне, я уж, к сожалению моему, все это знаю. Такого навидался!.. Продадут, наврут в глаза и не то что не поморщатся, а забудут через минуту. У них это в порядке вещей. Вранье поставлено на поток. На конвейер. Понимаешь? А ты покупаешься на это, как ребенок. Мне только одно непонятно - для чего они эту информацию нам запустили? Просто еще один камень, чтобы жизнь мне отравить? Просто гадость очередная? Так, что ли?
- Толя! - Люсин стоял на пороге кухни, вытирая руки полотенцем. - Толя! А у тебя ведь есть в доме оружие.
Греч застыл посреди комнаты, глядя на Люсина, который спокойно продолжал вытирать руки.
- Что ты имеешь в виду, Слава? Какое оружие? Это не тема для шуток!
- Я и не шучу. Ты мне сам показывал.
- Что показывал?
- Ружье. Которое тебе после выборов президент подарил. С дарственной надписью.
- О, Господи! Да я и забыл про это... Так оно же... Вот дьявол!
Греч бросился к лестнице, ведущей на второй этаж.
- Приехали, - сказал Суханов. - Вот тебе и на! Значит, прав был эфэсбешник... Студент. Надо же. Есть еще порядочные люди в наше время. И среди молодежи. Что приятно.
Исчезнувший наверху Греч появился на лестнице с длинной картонной коробкой в руках.
- Вот оно.
- Покажи!
Суханов взял коробку, положил ее на диван и открыл.
Журковский увидел массивное, с резьбой по всему прикладу темного дерева, с матовым толстым стволом охотничье ружье.
- Павлу Романовичу Гречу, дорогому другу в память о нашей общей победе. Президент Российской Федерации... Солидно, - произнес Суханов, прочитав вслух слова, что были выгравированы на металлической табличке, привинченной к прикладу. - Это все звучит очень убедительно и замечательно, только ведь табличка - не документ. А настоящие документы есть на это ружье?
- Нет, - Греч отрицательно покачал головой. - Не до того было тогда. Да вы же знаете нашего президента. Широкая душа. Подарки любит раздаривать. Подарил и забыл. А потом, вечером, - уже никакой... Какие там документы! Да ведь и я был в ту пору народным депутатом. Неприкосновенность. Кто бы посмел ко мне сунуться? Тем более тогда. Мы были победителями. Тогда нас не судили. И мы себя, надо признаться, тоже...
- Нужно оформить документы. Срочно.
- Где? Прийти в милицию - вот, мол, президент подарил ружьецо? Оформите, пожалуйста? Как ты себе это представляешь?
Суханов пожал плечами.
- Нет, не успеем мы ничего сделать. Если они задумали накрыть тебя с оружием, то мы ничего не оформим. Нужно просто от него избавиться, и все.
- В каком смысле - "избавиться"? - спросил Греч и внимательно посмотрел на Суханова. - Что ты имеешь в виду? Выбросить, что ли? В море утопить?
- Ну нет, конечно... Но держать это дома в любом случае нельзя. Если они решили пришить тебе незаконное хранение оружия, значит, у них все уже продумано. И все на мази.
- А кто это - "они"? - спросил Греч.
Суханов усмехнулся.
- Они - это они. Они всегда были, есть и будут. И они всегда не персонифицированы. Хотя для меня кое-что уже вполне ясно. Некоторые фамилии назвать могу.
- А цель-то какая? Цель? - Журковский неожиданно для себя начал кипятиться. И чем большее раздражение им овладевало, тем спокойнее становились Суханов и Греч.
- Цель? - спросил Греч. - Цель у них одна. Все под себя. Ну ладно, сейчас незачем об этом думать.
- Да. Сейчас нужно что-то решать с этой артиллерией.
- Пусть у меня полежит, - просто сказал Журковский. - Про меня эти ваши "они", вероятно, не знают?
Суханов прищурился:
- У тебя? То есть у вас?
- Можно на "ты", - спокойно ответил Журковский. - Раз уж все здесь на "ты", давайте и мы... Идет?
- Конечно, идет. Только... Ты представляешь, насколько это опасно?
- Представляю.
- Слышите? Он представляет!
Суханов посмотрел на Павла Романовича.
- Ну скажите ему, - Суханов неожиданно обратиляся к Гречу на "вы". Скажите же ему, куда он лезет.
- Ничего ты не представляешь, - произнес Греч.
В руках у него появился мобильный телефон, он быстро набрал номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58