И на этот раз проиграли.
Конечно, энтузиазм, жажда справедливости, стремление к свободе - это и только это вывело людей на площадь, заставило их строить баррикады вокруг мэрии, подвигло их стоять насмерть. Суханов слышал разговоры в толпе - люди говорили друг другу, что если на них пойдут в атаку и они хоть на секунду своими телами замедлят продвижение нападающих, то уже будут считать, что их земная миссия выполнена.
Однако Суханов думал и о том, как развивались бы события, если бы, скажем, эмиссары, отправившиеся останавливать танковую колонную, не взяли с собой десять тысяч долларов. Вернулись-то они с победными улыбками на лицах, но, разумеется, без денег.
Суханов верил своим людям и знал, что они, конечно же, не прикарманили эти деньги. И даже не спрашивал, куда, кому и за что они заплатили.
- Андрей Ильич, все деньги ушли, - сказал ему Игорь, двадцатипятилетний программист, один из самых перспективных работников "Города" и в то же время весьма ушлый парень, обладающий талантом договариваться с мелкими чиновниками и мелкими начальниками. - Вам написать отчет?
- Нет, не нужно, - ответил Суханов. - Я тебе верю. А меньше знаешь крепче спишь.
- Да, - кивнул Игорь. - У меня вера в человечество тоже слегка пошатнулась. Началось все с ГАИ...
- Не нужно, Игорь, не нужно, - замахал руками Суханов. - Я все могу домыслить. Все. Как говорится, задание выполнили - молодцы. Родина вас не забудет.
Последнюю фразу Суханов произнес очень серьезно. Родина для него, как он сейчас с удивлением начал понимать, не была пустым звуком. Она была Родиной. За которую он и деньги был готов отдать, и дом, и работу, и время, и саму жизнь.
- Это был звездный час, - повторил Суханов. - Сейчас ситуация в корне изменилась. В корне. К сожалению, популярность Павла Романовича в массах стремительно катится вниз. Быстрее, чем хотелось бы.
- Причины вам известны? - спросил Лукин.
- Конечно. Они ясны каждому здравомыслящему человеку. Причины, с одной стороны, - в русском менталитете. С другой - в жесткой конкурентной борьбе за власть. Противники у Павла Романовича достаточно сильны.
- Слишком мягко сказано, - заметил Лукин. - А что вы такое сказали про русскую ментальность?
- Я сказал не про ментальность. Я имел в виду особенности характера. С ментальностью отдельная песня. Я про патологическую тягу к чуду и короткую память. То есть им нужно все сразу. Много и сейчас. Постепенно и долго их не устраивает. Я знаю, о чем говорю. У нас ведь как? Если прибыль меньше ста процентов - никто и разговаривать не будет, какие бы выгодные и интересные предложения ты не выдвигал. Отсюда - все: и нищета, и цены в магазинах, и озлобленность. И преступность. От характера. Салтыков-Щедрин на этом себе литературный капитал сделал. Ведь украсть - по сути дела, и означает получить вот это самое искомое чудо. Не было ни гроша да вдруг алтын, как сказал Островский. Щеголял в ватнике зековском, клянчил у друзей на кружку пива, а назавтра - глядь, в бостоновом костюме, с поллитрой в кармане, угощает дружков сигаретами, вечером дерется в ресторане... Вот оно, настоящее чудо. Пошел, украл и гуляй, пока деньги не кончатся. Или пока не посадят. Это тоже в определенном смысле мужская романтика. У нас ведь народ, в массе своей, тюрьму воспринимает как нечто должное, как что-то вроде службы в армии. Мужик? Ну значит должен посидеть немного, иначе какой же это мужик... Прямо не говорят, но где-то в глубине, в подсознании это держится крепко. Помню, маленький был с каким же упоением мы во дворе пели под гитару: "Вдоль по тундре, по широкой да-а-ароге, где мчит курьерский "Воркута - Ленинград"! С детства эту блатную романтику впитывает народ, и она, сволочь, сидит внутри. А вытравить ее очень трудно... В некоторых, скажем, ее нет совсем, но это, как говорится, классово чуждые элементы, сомнительные типы, их могут уважать и приветствовать, но все равно будут обходить стороной. До конца им никогда не поверят, ибо они чужие. Совсем чужие. И никогда своими не станут. Потому как не сидели, не сидят, а если и сядут, то без всякого удовольствия. И книжки потом будут строчить о том, как в тюрьме права человека нарушаются. А это уж совсем не по-русски. Вот Греч - он как раз из таких, из чужаков. Понимаете, о чем я?
- Мы отвлеклись, - сказал Лукин.
- Нет, мы нисколько не отвлеклись. Все, что я говорю, имеет самое прямое отношение к предвыборной кампании. Я продолжаю тему чуда, с которым Греч, конечно, промахнулся. Если хочешь удерживать свою популярность на высоком уровне, нашему народу нужно дозированно выдавать маленькие такие чудеса, совсем крохотные, но постоянно. Скажем, какие-нибудь премии подкидывать, рублей по сто. Пустяк, а все равно чудо. Потому как ни за что. Просто так. От мэра... Он же, народ, это обожает. Почему наш президент на выборах с такой помпой победил? У него же рейтинг был перед началом кампании - четыре процента. Провал! С таким рейтингом нечего даже лезть в борьбу. А ведь победил! Почему? Потому что грамотно сработала команда, СМИ, имиджмейкеры. Все подключились и создали образ нашего русского рубахи-парня. Народ ему даже теннис простил, классово чуждый вид спорта. А чего же не простить, если президент, закончив игру, кладет ракетку с таким видом, будто после тенниса для игрока нет ничего лучше и приятней, чем двести грамм сорокаградусной! Будто вся беготня по корту в белых штанах - лишь прелюдия к главной части, к основному способу отдыха: баньке с пивом и беленькой из холодильничка. Или все эти пляски его, когда он гопака начинает выделывать - рукава закатает и ну себя по затылку хлопать, коленца откалывать! А что до чуда, то он сам по себе чудо. Стоит только вспомнить все его увольнения и назначения. Бац! - уволен! Хрясь! - назначен! Это тоже элементы чуда. Царской волею, мол, все могу... А Греч? Греч работает на перспективу, народ же этого понять не может и никогда не поймет. Какая, на хрен, перспектива, если ему сейчас хочется? Много и сразу! А постепенно... Кому это нужно? Человек смотрит - его сосед, который недавно без штанов ходил, пустые бутылки сдавал, глядь, купил машину, глядь, на Канары поехал, глядь, мобильный телефон у него пикает каждые пять минут. "А я чем хуже? А мне?.." Какая уж тут перспектива! Сейчас, немедленно, хоть трава не расти! Сейчас, немедленно и по возможности все сразу. А как получить все сразу? Вот возьмем, к примеру, проблему с цветными металлами...
- Вы торговлю имеете в виду?
- Да, торговлю. Теперь это так называется. Я, Сергей Сергеевич, бизнесмен, по сути дела, торгаш. Но я не могу понять, как это можно - железную дорогу разбирать, провода срезать, лифты гробить. И продавать детали, как цветметлом. И этим не диверсанты занимаются, не шпионы какие-нибудь, не бандиты даже. Наши, простите за выражение, граждане. Горожане, мать их так. Потому что им плевать и на перспективы, и на то, что без лифтов будут жить, и на то, что завтра электрички встанут. Пле-вать! - смачно повторил Суханов.
Лукин смотрел теперь на Андрея Ильича с нескрываемым интересом.
- Греч - какой-никакой, но созидатель. Он работает на время. Строит. А строить, Сергей Сергеевич, вы же понимаете, много сложнее, чем разрушать. И прибыль от разрушения гораздо более заметна и быстра, нежели чем от строительства. В строительство нужно, скажем, деньги вкладывать и надолго их замораживать. Ну сравнительно надолго. Только потом, когда все будет построено, заселено, запущено, начнет поступать прибыль. А разрушить? Ха! Это же прелесть что такое! Развалил дом, собрал трофеи, загнал их на рынке и пей, гуляй! Президент наш всю свою популярность, которая у него в свое время была и которая есть сейчас, заработал на разрушении. Страна - в развалинах. Коммунистическая партия - дым столбом. Конечно, партия разрушена как структура, а не как идеологическая платформа, только лишь как структура причем сделано все аккуратно, чтобы всегда можно было эту структуру восстановить, возродить, поставить на ноги. Что сейчас и делается. Все даже проще, чем можно было ожидать... Да. - Суханов хлопнул ладонями по коленям. Вы следите за моей мыслью? - спросил он Лукина.
- Конечно. Я вас внимательно слушаю.
- Это все, я подчеркиваю, имеет самое прямое отношение к нашей с вами проблеме.
- На самом деле то, как вы сейчас сказали "нашей с вами проблеме", уже само по себе подводит черту под нашей сегодняшней беседой. То есть основная цель достигнута - ваше принципиальное согласие...
- Да что вы, господи ты боже мой, в самом деле! - Суханов разгорячился не на шутку. - Что вы про "принципиальное согласие"! Ясно же, ясно, что я буду за Греча биться до последнего. Знаете, вот тогда, в мэрии, ну во время путча, я ведь всерьез думал о том, что значит для меня понятие "Родина" и готов ли я ради этого понятия пойти на смерть. Оказалось - готов. А ведь безглазая запросто могла размахаться там своей косой. Какой-нибудь... не скажу сумасшедший, скорее, наоборот - чересчур нормальный военачальник средней руки взял бы и отдал приказ своим молодцам заключить под стражу верхушку городского управления. Не из высоких соображений, а перестраховки ради. Причем в полном соответствии с субординацией - мятежники, мол, и все такое, как сейчас молодежь говорит. Ну и покрошили бы всех этих самостийных защитников демократии, да и нас заодно. Вы же в органах работали, скажите - если бы был приказ, покрошили бы? Какие-нибудь два взвода автоматчиков, а? Покрошили бы? Всю эту толпу у мэрии? Да? Нет? Два взвода?
- Одного хватило бы, - ответил Лукин. - С хорошей подготовкой там делать было нечего.
- Вот видите. Значит, был шанс. Так сказать, шанс умереть за Родину. Вот я и думал тогда - а что же такое эта самая Родина, ради которой меня вдруг вынесло из своего кресла в офисе и потащило в мэрию? Вместе со всеми деньгами. Кстати, чужими... За которые я потом отчитывался перед кредиторами... Годами баланс восстанавливал...
- Да я в курсе.
- Тем более, - не удивился Суханов. - Тем более должны понимать, что проблема передо мной стояла серьезная.
- И что же вы надумали, Андрей Ильич?
- Что надумал? Не знаю, право, поймете ли.
- Да уж постараюсь, Андрей Ильич. Что же вы меня так...
- Не обижайтесь, Сергей Сергеевич, я не в этом смысле. Просто на вербальном уровне это очень уж неуклюже получается. Я, вы знаете, человек неверующий, атеист, одним словом. Воспитание да образование как-то мешают признать существование этого... трудно найти подходящее слово... Существа. Однако есть что-то такое, чего словами не выразить, верно? Душа там или еще что... В общем, тогда, в мэрии, я осознал, что Родина моя - это Мечта. Мечта, которая сопровождала меня всю жизнь, росла со мной и была недосягаемой, как всякая большая, настоящая мечта. Мечта о справедливости. О равенстве, хотя это уже испоганенное, затасканное и смердящее слово, но тем не менее - о равенстве. По большому счету. О том, что рабство кончится - а кончиться оно может только, так сказать, снизу, его нельзя отменить указами и решениями ни пленума ЦК КПСС, ни самого господа Бога. Только когда люди сами поймут, что они рабы, и что они не хотят больше жить в рабстве, что они внутри себя перестали быть рабами, - тогда и сбудется моя Мечта. Вот эти три дня и были для меня воплощением этой самой Мечты. Я был счастлив. Мне все было нипочем, море по колено. Эйфория. И я совершенно серьезно думал, что за это можно жизнь отдать - не жалко. Вот она, моя Родина. То есть некая система ценностей, духовных и материальных, включающая в себя, к слову сказать, и язык, наш русский язык, умирающий совершенно... Что сейчас происходит с ним, а? Вы согласны?
Лукин посмотрел на часы и поднял руку, останавливая монолог Суханова.
- Одну минуту. - Он поднял телефонную трубку, набрал несколько цифр и произнес: - Таня! Позвони Колосову, скажи, что я переношу нашу встречу на завтра. С утра у меня в кабинете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58