Однажды, когда день угасал и стало смеркаться, Афонин вдруг вынес треногу на улицу и начал фотографировать темную деревню, где всего в двух домах светились окошки. Мария, кутаясь в ватную куртку, что ей оставил Малков, тоже вышла из дома.
- Вот, - грустно сказал Афонин. - Сердцевина России. Последний оплот... Ночь, мрак, слабый след человеческой жизни.
Вдруг Мария, не понимая, что с ней происходит, обняла его и начала целовать.
И только теперь, в эти ненастные ночи, когда ветер, не переставая, шумит в трубе, они стали жить вместе.
Постепенно Мария оставила свои монастырские думы, Афонин же стал вспоминать дачу Блинова, где они через форточку изучали звездное небо.
- Потрясающие у жизни витки, - говорил он. - Человек как бы возвращается в свое прошлое, но на другом уровне.
- Что же нам все-таки делать? - спрашивала Мария. - Как дальше жить?
Афонин прижимал её голову к своей груди, гладил грубой ладонью её шеку и утешал:
- Все образуется.
Сам он, уже посвященный в планы шефа сыскного агентства, с тревогой думал о затее Муравьева. Там, где делят большие деньги, там жди беды.
Но он понимал, что другого такого случая обеспечить себя материально ни у Марии, ни тем более у него не будет. Однако давать какие-либо советы он не спешил, ждал, когда чтонибудь прояснится в Москве.
Но в Москве о них, оставшихся здесь, в глуши, словно все позабыли.
Шли дни, никто не приезжал, не писал, не давал телеграммы. И это тоже беспокоило Афонина. Он не выдержал, сходил за десять километров на почтовое отделение, дал телеграмму Малкову. В сельмаге купил Марии резиновые сапоги. Ее радость по поводу такого подарка была столь велика, что Афонин поначалу усомнился в её искренности. "Ведь ей, - думал он, - бриллианты дарили, а это..."
Потом до него дошло, что подарки у нормальных людей оцениваются вовсе не по цене.
- А что, если я в них поеду в Москву? - по-детски спросила она.
- Одну я тебя не пущу, - твердо ответил он. - Возьму двустволку и поеду с тобой. - Мария рассмеялась, но Афонин был серьезен: - Разрешение на оружие у меня есть, никто не придерется. А в случае чего...
- Хорошо-хорошо, - перебила она. - Мне с тобой будет спокойнее.
Тем более, - многозначительно добавила она, - у меня появились коекакие мысли по поводу нашего будущего. Помнишь, ты когда-то мечтал жить так: зимой в городе, летом в деревне. Как ты сейчас на это смотришь?
- Так же. Как на несбыточную мечту.
- Что-то ты, Игорь, совсем скис.
Ничего, я тебя растормошу.
Наконец пришла телеграмма: "Воскресенье будьте дома".
Глава 10
Сергей Сергеевич шел по Большой Ордынке, всматривался в номера домов и вспоминал слова Максимова:
- Сергей Сергеич, дорогой вы наш, не ездите к ней, умоляю! Нутром чую, не к добру это.
- Что ж, - отвечал, укладывая вещи, начальник, - вот мы и проверим, насколько ты настоящий провидец.
- Не шутите, лучше подумайте, что она может вам дать кроме неприятностей? Я же чую, я вижу какую-то черную карту.
"Черная карта", - усмехнулся начальник партии, входя во двор большого серого дома. Но уже найдя нужный подъезд, он вдруг остановился в нерешительности. Действительно, что может дать сумасбродная девчонка ему, взрослому человеку? Он отошел к детской площадке и присел на лавочку. Закурил. Вспомнилось, как Наталья разрушила свадьбу, вспомнилось, что она украла ракетницу.
Подумалось: "В ней же нет верности ни на грош, а я как дурак лечу её спасать! От кого, от очередного её любовника?" И следом подумалось: "А зачем тогда мчался сюда, старый осел?"
День был ветреным и сырым, двор был пуст, и потому Сергей Сергеевич, прикуривая новую сигарету, сразу увидел её. Открылась подъездная дверь, вышла Наталья, посмотрела на серое небо, натянула на голову капюшон куртки и с деловым видом куда-то направилась. "Это уже интересно", - подумал Сергей Сергеевич и пошел следом за ней. Он видел, как она покупала вино, как потом прикладывалась к бутылке, с горечью думал: "Алкоголичка, стыдно к ней подходить".
Дойдя до Смоленской набережной, он не стал переходить дорогу, а присел к двум старушкам на лавочку.
Неподалеку от Натальи остановился джип, точно такой же, как тот, что Блинов присылал в экспедицию. У Натальи екнуло сердце: "За мной!" Но машина стояла в стороне, в ней сидели какие-то люди, из приоткрытых окон тянулся сигаретный дым. Люди явно ждали кого-то.
Наталья повернулась к дому. У второго подъезда стояла блиновская машина. "Допью и зайду", - подумала она и сделала пару глотков. - "Допью и зайду". Она прикурила очередную сигарету.
Тут её словно в спину толкнули.
Она вновь повернулась и увидела, как Блинов с Соловьевым садятся в машину. "Опоздала!" - с тоской подумала она. Блинов, выехав на дорогу, резко развернулся и поставил свою машину метрах в двадцати от джипа, в котором уже распахивались двери.
Вышла яркая блондинка (в норковой шубе!), за ней вышел какой-то мужчина, они направились к машине Блинова, сели в неё и стали о чем-то беседовать. Отчего-то Наталья подумала, что мужчина из джипа привез эту блондинку для Блинова. Тем более, что они так и расположились в салоне "девятки": женщина подсела к Блинову, а её спутник сел сзади, рядом с Соловьевым.
От волнения Наталья почувствовала себя плохо: в области сердца образовалась угрожающая пустота, и стало казаться, что сейчас она рухнет на мокрый асфальт и на этом все кончится.
Дрожащей рукой она достала из бокового кармана флакон с капельками, отлила "эликсира" в бутылку с остатками вина. Залпом допила эти остатки.
Через пару минут стало заметно легче. Даже подумалось, что не так уж все плохо в её жизни, что будет найден выход, обязательно будет найден какой-нибудь выход, и не придется ей больше дрогнуть на открытой всем ветрам набережной, а будет она, как та женщина в шубе, сидеть в теплом автомобильном салоне, курить дорогие сигареты и вести деловые разговоры с деловыми людьми...
Но спустя ещё пару минут она поняла, что никогда в её жизни таких перемен не произойдет, что она обречена на бесконечные скитания, потому что она никому на этой земле не нужна. Даже подонку Блинову. Есть ли она, нет ли её, всем наплевать...
Это конец. Хоть в реку вниз головой!
А этот сидит, развалился, покуривает... Сытая рожа.
Наталья дернула на курточке молнию, положила холодную ладонь на ещё более холодную рукоятку ракетницы и не спеша направилась к машине. Она шептала: "Прощай, моя бабушка, прощай, мой Сережа..."
Не доходя нескольких метров, она взвела под курткой курок и, подойдя с той стороны, где сидел депутат, заглянула в приоткрытое окно. Блинов повернулся, их глаза встретились. Он испугался её безумного взгляда, крутанул ручку, ещё больше открывая окно, и уже собирался что-то сказать, какую-то резкую фразу, но в этот момент полыхнуло пламя.
Он откинулся на спинку сиденья, женщина завизжала, салон осветился неестественно ярким светом. Из черной раны на лбу Блинова обильно, толчками лилась такая же черная кровь.
И больше Наталья не видела и не слышала ничего. И не думала ни о чем.
Слезы мешали ей видеть, и полное отупение не позволяло о чем-либо думать. Она размахнулась, забросила ракетницу в реку и пошла по проезжей части вдоль набережной.
Сергей Сергеич вскочил с лавочки, старушки тоже испуганно повернулись. Они видели, как из машины выскочили мужчина и женщина и, пригнувшись, побежали в сторону метромоста. Другой мужчина, в светлом плаще, в два прыжка настиг девушку, обхватил её за шею, но она вывернулась и побежала обратно к машине.
Он снова догнал её, ударом повалил на капот. Наталья сопротивлялась, пыталась кусаться, мужчина нещадно бил кулаком её по лицу.
И Сергей Сергеич, который только что про себя повторял "пора уходить, пора уходить", вдруг бросился к ним.
- Не бей! - кричал он. - Да постой же, ты, идиот, не бей!
Он повис на руках Соловьева, Наталья вырвалась и, спотыкаясь, закрывая разбитое лицо, побежала вдоль набережной. И в этот момент сзади неё раздался оглушительный взрыв.
Сидящие в джипе обернулись и увидели на месте машины Блинова клуб черно-серого дыма, взлетевший, а затем упавший на дорогу капот. Послышался звон выбитых в доме стекол. Невдалеке от машины лежали на асфальте два безжизненных тела.
- Ничего не понимаю! - воскликнул Муравьев. - На бензобак не похоже!
- Совсем не похоже, - сказал Важин.
В этот момент у блиновской машины вспыхнул моторный отсек.
- Ясно! - сказал Муравьев и неожиданно выскочил из машины. Он перехватил пробегавшую мимо Наталью, профессионально завернул ей за спину руку и затолкал в джип. - Саша, погнали! - крикнул он. - А ты! - Он с силой рванул Наталью за волосы. - Ты зачем это сделала?! Сумасшедшая дура!
Наталья всхлипывала и размазывала по лицу кровь. Мария молча протянула ей носовой платок. Малков, не поворачиваясь, сказал:
- Там, в кармане, у меня бутылка с чистой водой. - И спокойно спросил: Куда едем?
Ему никто не ответил. Мария вздыхала и покачивала головой, Важин и Афонин словно окаменели на задних откидных сиденьях. Афонин все ещё сжимал в руках охотничью двустволку.
- Убери ружье в чехол, - сказал Муравьев, - сейчас с милицией будем дело иметь.
- Не надо в милицию, - жалобно попросила Наталья. - У меня нет прописки.
- Идиотка, - сказал Муравьев. - Человека угрохала - и нет прописки...
Мария повернулась к Наталье:
- Ты кто такая?
Наталья вдруг подалась вперед и шумно втянула разбитым носом воздух.
- Кто я такая? Наверное, такая же, как и ты. Я даже твои платья носила... - Наталья закрыла лицо ладонями. Ее плечи тряслись, раздавались нечленораздельные звуки, и трудно было понять, то ли она смеется, то ли рыдает.
- Ничего, - сказал Муравьев, - сейчас в милиции успокоишься.
Девуша подняла лицо. Ее серые с огромными зрачками глаза были безумны.
- Не надо в милицию.
- Надо! Ты же убийца, дура. - Сыщик вгляделся в её глаза. - И наркоманка к тому же!
- Это не я, это он убийца. Вы просто не в курсе.
- Откуда ты его знаешь? - спросила Мария.
- Я жила у него, и он меня выгнал на улицу. Он хотел жениться на мне шесть лет назад, но обманул. Недавно снова пообещал и опять обманул. Отвезите меня в экспедицию... - И тут она запнулась, словно вспомнила нечто ужасное, и закричала: - Там был мой Сережа... Сережа там был!
Мой Сережа! Мне надо вернуться туда! Он приехал за мной... Бедный Сережа!
- Прекрати орать! - крикнул Муравьев. - Что за Сережа?
- Наш начальник партии... Но откуда он появился? Может, это не он?
- Да, там действительно был ктото посторонний, - сказал Важин и уточнил: В синей летной куртке.
- Это он! Сережу убили, моего Сережу... К кому мне теперь идти, кому я нужна? Что же будет со мной?
- Сидеть будешь, - сказал Муравьев. - Долго, лет восемь-десять.
Наталья вытерла слезы, всхлипнула и неожиданно сказала:
- Хорошо, если вы такие же звери, как ваш Блинов, то везите в милицию.
Мне все равно. Сережи нет, золота тоже нет, деньги кончаются... Ничего у меня больше нет... Везите в милицию. Только... купите мне водки.
- Ремня тебе хорошего, а не водки, - сказал сыщик, наливая ей коньяку.
Она жадно выпила и затихла, прикрыв глаза. Малков остановил джип, взял пластмассовую бутылку с водой, пошел отмывать замазанные грязью номера. Остальные по очереди выпили коньяку, и все, кроме Афонина, вышли из машины.
- Не знаю, что делать, - сказал Муравьев. - Получается, что и без неё Блинова убили бы... И нас заодно.
- Получается, знаете, как? - заметила Мария. - Получается, что она нас спасла.
- Похоже... Но за укрывательство... Статью вам назвать, господа?
- А разве мы преступника укрываем? - спросил Важин. - Она просто хотела попугать того мерзавца, выстрелила в салон из ракетницы, вот и все.
А Блинова взорвали. И все... И пусть кто-нибудь мне докажет, что это не так. Я все видел. Я свидетель.
Сыщик чертыхнулся, взял фляжку, стакан, отошел к парапету и стал молча смотреть, как злой ветер полосует по темной воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26