Не поменяй родители квартиру, она пошла бы в другую школу, поступила бы в другой вуз, не влюбилась бы в талантливого, но безвольного студента, растила бы мальчика или девочку...
Глава 5
Пропусти они тогда ту электричку... Или сели бы в другой вагон - и все... Но тот же отец всех потянул за собой, и они сели именно в четвертый вагон.
- Он не трясется, - сказал довольный отец, - а третий - моторный, он и гудит, и трясется.
- Вечером гудит, - сказала остроумная мама, - а утром трясется.
За окном бежал зимний торжественный лес... И тут Маше показалось, что на неё кто-то пристально смотрит. Она оторвалась от окна. Нет, никто на неё не глядел, но наискосок, через купе, сидел старый товарищ отца, когда-то часто бывавший в их доме.
- Дядя Игорь, вы это или не вы? - спросила она, подойдя.
Отрадное недоуменно повернулся, рядом стояла какая-то девчонка, лет эдак семнадцати, одетая в балахонистый модный спортивный костюм, и улыбалась.
- Вы или не вы, дядя Игорь? - Удивительные у девчонки были глаза, и ум в них светился, и детская радость одновременно.
- Я, - несколько растерянно ответил Отраднов.
- Не узнаете меня?
- Не узнаю, - признался Отраднов, откровенно любуясь внешностью белокурого ангела, пытаясь припомнить, кто это и откуда.
- Вот и родители, - сказала девчонка, - я им говорю: это же дядя Игорь сидит, с термосом, а мать мне говорит: какой же это Игорь, когда без усов? Так сбрил, я им говорю! Я ж Маша, дядя Игорь! - воскликнула девчонка, видя в глазах Отраднова бесплодную работу памяти. - Мария-вторая!
- Машка! - ахнул Игорь Иванович, пораженно откинувшись к окну. - Ну, время!
И он тут же был подхвачен Марией-второй и вместе с вещами был препровожден в компанию своих старых добрых друзей, с которыми, правда, не виделся многие годы. Были, естественно, восклицания: "Маша!
Олег!" - "Боже мой, Игорь, ты ли это?" - "Игоряха! Черт пропащий!"
- Неужели это ваша Мария-вторая? - Игорь Иванович в самом деле не верил своим глазам. - Да ведь она только что... Да сколько же мы не виделись?
Стали вспоминать, подсчитывать, зацепка нашлась: Новый год тогда вместе праздновали, а к празднику был "подарочек", войска наши в Афганистан вошли.
- Да, - сказала Мария-старшая, - хороши друзья. По десять лет не встречаемся.
- Ужас, - согласился Игорь Иванович и снова взглянул на Мариювторую. Сколько ж тебе тогда было?
- У меня очень просто. Я же юбилейная, ровно на сто лет моложе Ленина.
- Юбилейная, - зачарованно повторил Отраднов. - А помнишь, я тебе сказки рассказывал?
- Помню, конечно. - Девушка отчего-то вздохнула. - А некоторые ваши стихи я наизусть помню.
И толстокожие родители тут же потребовали: почитай, почитай!
- Не могу, - сморщив нос, сказала Мария-вторая. - Сейчас не прозвучит.
"Умница", - окончательно растаял Игорь Иванович.
Поговорив, посмеявшись над тем, что чужие дети быстро растут, перешли к теме: "Кто теперь кто".
- Ну, супермен, докладывай, - обратился Отраднов к Олегу. - Небось давным-давно кандидат, начальник большой? Все там же?
- Там же, - ответил загорелый, несмотря на январь, Олег. - В нашей же фирме. - И он присвистнул, изобразив мощной, жилистой рукой взлет самолета. Докторскую недавно дожал. Да ладно. Как ты-то, черт рисковый? Это ж надо, бросить такую работу! Но, судя по твоему цветущему виду... Да ты помолодел за эти десять лет, честное слово!
- Правда, правда, помолодел, - подтвердила жена Олега. - Больше тридцати и не дашь.
Игорь Иванович благодарно взглянул на нее, отметив автоматически какую-то настороженность в её взгляде.
- Помолодеешь тут, - отмахнулся он, хотя хорошо знал, что с тех пор, как поселился в дачном поселке и перестал мотаться по буфетам Дома литераторов, стал выглядеть очень даже неплохо.
- Ты как? - спросил он Мариюстаршую.
- А-а, - теперь она отмахнулась. - Сижу в одной хитрой конторе, платят мало, но прикипела, свободного времени много.
- Ну а что наш... - Игорь Иванович повернулся к младшей Марии. - Постой. Как я тебя называл-то? Както смешно. Бесенок, что ли? - Маша молча кивнула. Нет, Бесененок, вот как! - Ограднов хлопнул себя по колену. - Чем же ты, Бесененок, занимаешься в этой праведной жизни?
- Так... - Мария-вторая пожала плечами. - Учусь. А сейчас на каникулах.
Игорь Иванович не успел её расспросить, где она учится, на кого, потому что всем не терпелось узнать, как дела у него самого, на его поэтическом поприще.
- Книжку издал? - спросил Олег, сверкая своими тоже какими-то спортивными зубами.
- Четыре, - сказал Игорь Иванович, поглядывая то на друга, то на его жену, то на дочь. - Пятую готовлю.
Но трудные времена. Сами знаете, кого сейчас издают... А с бумагой что делается! К тому же у нас там война не на шутку. Война миров. Левые, правые, те тянут своих, те - своих, а мы, нейтральные лирики... Кому мы нужны?
- Вы лирик? - уважительно спросила Мария-вторая.
- Увы, - сказал Игорь Иванович и замолчал. Он по опыту знал, что теперь начнутся расспросы: сколько платят поэтам, как поэты живут, а ему, Отраднову, автору четырех тощих книжек, так не хотелось на эту тему беседовать. Не хотелось обманывать старых друзей.
- Черт возьми, - вновь восхитился Олег, - до чего же ты молодо выглядишь! Брошу я, мать, свои проклятые формулы, буду по лесу бродить и стихи сочинять.
Такое заявление всех развеселило, особенно Марию-вторую. Она сказала:
- Нет, папка, поэтом надо родиться.
Здесь Игорь Иванович не удержался, обнял её за плечи: "Эх, Машка..."
И тут он почувствовал, как податливо улеглось плечо девушки под его ладонью, с какой мгновенной готовностью другое её плечо прилегло к его боку. И уже подобие какой-то скользящей молниеносной мечты прошелестело в поэтической душе Отраднова, уже он забыл, что ей нет и двадцати, а ему минуло сорок, и он действительно почувствовал себя молодым, удалым парнем, и совершенно независимо от его воли вдруг вырвалось:
- Вот что, друзья. Через две остановки - моя! Только не говорите, что у вас нет времени и тому подобную чепуху, потому как два-три часа все равно ничего не решат, а когда вы ещё у меня побываете? Через десять лет? От станции идти всего пятнадцать минут, а там - теплый дом, камин, картошка в мундире, соленые огурцы, кофе, чай, Олегу - покрепче!
Олег, защищаясь, поднял руки, но обе Марии хором сказали, что они никогда в жизни не были на дачах поэтов, и что им так хочется увидеть хоть одну из них, и что другого такого случая может не подвернуться. Олег сдался уже к следующей остановке.
Так они попали на бывшую генеральскую дачу, год назад купленную коммерсантом Блиновым со всей её генеральской обстановкой. Лирик же Отрадное, работающий штатным сторожем дачного поселка, за особую, вполне приличную плату топил и сторожил эту дачу отдельно...
Двухэтажный сруб дремал в снегах большого участка, среди таких же спящих заснеженных елей. И все в этом доме, начиная с бревенчатых стен и теремной островерхой крыши и кончая внутренним убранством шести комнат с высокими шкафами, набитыми книгами, с неубранной ещё елкой в гостиной, с настоящим камином из вишневого кирпича - все в этом доме было больше похоже на декорацию к новогодней сказке, чем на реальную дачу.
- Ну, Игоряша... - Только и мог сказать Олег, вообще-то совершенно не падкий на роскошь.
Мать и дочь, ахая и восхищаясь, бродили по комнатам. Пока закипал чайник, Игорь Иванович незаметно слетал в свой казенный сторожевой домик, сыпанул в рюкзак вареной картошки, прихватил буханку черного хлеба и оставшиеся, как ни странно, от Нового года бутылку шампанского и бутылку водки. Он бросил Акбару две мороженые трески и вернулся к друзьям. Из блиновского погреба он достал банку соленых огурцов, и получился восхитительный дачный стол.
- Придется, мать, и нам раскошеливаться, - весело сказал Олег и выставил металлическую фляжку со спиртом.
Первый тост был "За дружбу". Второй тост (по предложению поэта) - "За любовь". И тут Олег с Марией стали дружески упрекать поэта за то, что он до сих пор холостой. Вспоминали какую-то Мышкину, которая восемь лет молчаливо страдала из-за него. "Верность! Какая верность! - восклицали супруги. - Где ты ещё в наше время такую найдешь?" От фирменного коктейля - спирта с шампанским - все мгновенно разгорячились.
- Чудак, - говорил Олег, - мне всего сорок два, а ты посмотри, какая у меня дочь! Неужели тебе не хочется иметь такую дочь? Ты идешь с ней по улице, мужики шеи сворачивают...
Мария-старшая с притворным укором качала головой, закрывала глаза, а Игорь Иванович переглядывался с юной Машей, и они понимающе улыбались друг другу.
Снова умчался Отраднов в однооконную убогую сторожку, схватил несколько экземпляров своей последней книжки и вместе с увязавшимся за ним Акбаром вернулся к гостям.
Хоть и в мягком переплете, но с портретом, книга произвела должное впечатление, и надписи он придумал очень трогательные, и женщины его целовали, а Олег обнимал, долго тряс руку. Тут же вертелся Акбар, "умница", "прелесть какая", ходил меж взволнованных людей и размахивал своим кавказским хвостом. И если вначале Игорь Иванович был несколько напряжен по понятным причинам (и перед самим собой ему было неловко, и зловещая тень коммерсанта Блинова пряталась где-то в углах), то теперь, когда снова сели за стол, а за окном потемнело, на душе Отраднова стало светло: на ночь глядя хозяин не явится. А если и явится, то оттащить его в сторону, все объяснить - он что, не поймет? А не поймет, тогда пообещать всю систему его заморозить...
или гранату в камин подложить. А вообще-то Игорю Ивановичу уже было не до Блинова. Он весь, целиком, был занят Марией-второй, этим бесенком, помнившим со второго класса его глупые стишки. Игорь Иванович уже читал свое новое, нигде пока не опубликованное:
Дул ветер сильный
Сильный-сильный
Шел поезд длинный
Длинный-длинный
Шатался дом под стук колес,
А поезд вез
- или не вез
Сквозь пелену туманных грез
- Сейчас! - прерывал чтение Игорь Иванович, убегая на кухню, спускаясь в котельный полуподвал и набирая охапку поленьев. - К камину! - кричал он. - Все к камину!
И тут все почувствовали необычайную легкость, первоначальная скованность окончательно улетучилась, улетучились те десять лет, что они не встречались, крутанулось колесо времени вспять, всем стало казаться, что они никогда и не расставались, что виделись в последний раз буквально на днях.
Полностью раскрепощенный Игорь Иванович, уже не извиняясь, бегал по своим хозяйским делам, облачился в танкистский комбинезон, в берет, в кирзовые сапоги и предстал перед друзьями этаким лихим морским пехотинцем, вызвав всеобщее восхищение. "Вот так и живем! Углем котельную топим!"
Три часа пролетело - и не заметили. Камин догорал.
- Кто со мной в сарай за дровами?! - по-командирски воскликнул Отраднов, готовый сегодня спалить все дровяные запасы коммерсанта Блинова.
- Я! - тут же откликнулась Мария-вторая.
- И я, - сказал Олег, - и меня...
- Сиди, - сказала жена, - без тебя справятся. - Ив голосе старшей Марии психолог-поэт мгновенно уловил второй смысл.
Уже на узкой тропинке к сараю он положил руки на плечи впереди идущей Марии.
В сарае было темно, вкусно пахло мерзлым свежим деревом. Луч фонаря как-то нервно бегал по высокой поленнице, наполовину обрушенной блиновской компанией, налетевшей сюда на Новый год. В живописном беспорядке по полу были разбросаны березовые полешки.
- Не споткнись. Осторожно. - С этими словами Отраднов взял девушку за руку. И так они стояли какое-то время, не зная, что делать дальше.
Луч света скакал, прыгал туда-сюда и вверх-вниз. Наконец он погас.
- Ты стой...
- Я стою... - Снова они топтались, не зная, о чем говорить. - Смотрите, сказала Маша, - какая звезда над лесом.
- Это не звезда, - глуховато отозвался Игорь Иванович, - это Юпитер. И не надо больше на "вы".
И Отраднов сумбурно, волнуясь, начал рассказывать все, что знал о Юпитере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26