- А куда поселили нашего земляка? Хотим перед сном пулечку расписать, если вы, конечно, не возражаете.
- Только без шума, - ответила хмурая служащая, похожая на пожилую цыганку. - А то знаем мы эти карты с водкой, потом с ножиками будете друг за другом носиться.
Глава 3
Блинов понимал, что здесь что-то не так, что не могут эти двое на джипе быть случайными попутчиками, сидящими у него на "хвосте" от самой Москвы. Он нарочно не гнал, присматривался, и они - на такой-то машине! - ни разу не попытались его обогнать. Нет, это не случайные люди.
Но тогда почему все так обставлено? Непрофессионально, даже кустарно? Едут сзади, не прячутся, останавливаются в той же гостинице. Или это психологическая атака людей Косоротова? Или "быки" Миллерова?
Или сыщики из той сраной комиссии президента? Или обделенные "полковники" из ЗГВ? Или, или... Много "друзей" накопилось у Блинова за последние годы.
Он выпил две стопки коньяку, закурил и, не раздеваясь, лег на кровать поверх одеяла. Он лежал и ждал стука в дверь. Он даже хотел, чтобы те двое зашли к нему в номер. По крайней мере была бы какая-то ясность. "Да, мы следим за тобой", - как бы подтвердили они, заглянув сюда под каким-либо предлогом. И это было бы неплохо хотя бы уже потому, что наемные убийцы так никогда не поступят.
"Нет-нет, - думал он, - какие это убийцы? Это так, - утешал он себя, мелкота косоротовская. Мол, пока с нами договор не заключишь, не оставим в покое. Вот вам, а не договор!"
Он ещё выпил. Постоял у окна, пытаясь разглядеть в наступившей темноте свою машину внизу, но за раскидистым деревом её не было видно.
Тогда он решил выйти на улицу.
Администратор сказала ему:
- Вы не очень разгуливайте. Здесь по ночам дела всякие... Пойдете обратно, дверь на крюк обязательно.
Машина стояла на месте, мигал красный диод за стеклом. Следом, словно продолжая слежку, стоял джип попутчиков, и Блинов не без злорадства подумал, что если ночью полезут в салон или решат угнать, то начнут все-таки с иномарки.
Он сел на лавочку, в очередной раз закурил. Вечер был теплым, но на чистом небе блестели почти что зимние звезды. Над головой тихо шелестела сухая лисгва и где-то поблизости совсем по-летнему цвиркал кузнечик.
Блинов вдруг подумал, что совсем не устал от дороги, и даже прикинул, как было бы весело сорваться сейчас и укатить. Что стали бы делать те двое?
Но эта легкая мысль только мелькнула и улетела вместе с шелестом листьев, и серьезные раздумья, не оставляющие его в последнее время, вернулись к нему.
Во-первых, решил он, это даже хорошо, что именно в этой поездке решили за ним последить. Кто бы они ни были, пусть потом поломают головы.
Во-вторых, об этом надо просто забыть. В-третьих... А вот что в-третьих?
Тут он подумал, насколько, наверное, выглядит смешным... "Депутат Думы в поисках личного счастья. Седина, черт возьми, в бороду..." Он пытался иронией как-то оправдать свой поступок, свою, на посторонний взгляд, совершенно нелепую поездку.
"Все мы смешны в те моменты, - думал он, - когда решается наша судьба. Смешны и трагичны".
Он дожил до тридцати пяти, достигнув к этому возрасту такого успеха, о каком простые смертные даже и не мечтают. И в то же время он не достиг по существу ничего. Так ему все чаще и чаще казалось в последнее время. Самого главного он не достиг.
Спокойной жизни. Сытую жизнь он себе обеспечил давно, а вот спокойную... Даже нет, не в спокойствии дело, а в чем-то другом. Ведь можно улететь на Крит, на какие-нибудь там Мальдивы и жить там очень даже спокойно, но это ли нужно? Что, в конце концов, ему нужно: спокойное одиночество или спокойное счастье?
И неужели за тридцать пять лет он, помимо денег, не заработал хотя бы частичку обыкновенного счастья? Об этом он тоже часто задумывался в последнее время. Особенно в ночные часы.
Блинов поднялся с лавочки, затоптал окурок, тщательно запер на тяжелый крюк входную дверь и, узнав у дежурной, в каком номере остановились двое москвичей, направился к ним. "Я их обезоружу, кто бы они ни были", - думал он.
Земляки оказались мужиками веселыми, и это заметно уменьшило тревогу Блинова. "Враг смеющийся неопасен", - вспомнил он античную мудрость. И поскольку Блинов в преферанс не играл, то весь вечер они провели в веселой болтовне под водку с хорошей закуской. И так получилось, что ни той ни другой стороне не приходилось играть, лицемерить, представились друг другу именно теми, кем и были на деле: Блинов - депутатом нижней палаты парламента, а Малков и Важин - журналистами.
И на естественный вопрос депутата о цели поездки Важин ответил, что они строят дачи и до них дошел слух, что лес в этих краях дешевле раза в два, чем в Москве.
- Да, когда-то было именно так, - подтвердил Блинов, - сам тогда баню себе покупал, знаю. А как сейчас, Бог ведает. А я здесь из-за письма одного своего избирателя, - пояснил он, не дожидаясь встречного вопроса. - Кстати, завтра я поеду в одну деревню, километров двадцать отсюда, к своему избирателю, могу вас прихватить. Походите, поговорите с местными, может, сторгуетесь.
- Старик! - воскликнул Малков, изображая выпившего рубаху-парня. - Я о тебе очерк буду писать. Название, считай, уже есть. "Последняя надежда избирателя". Как?
- Ладно, - шутя согласился Блинов. - Но сначала вы срубы купите, а потом уже очерк.
Впервые за последние месяцы Блинов засыпал с легким сердцем. Он думал о завтрашней встрече, о том, что если все сложится так, как он планирует, то скоро у него начнется новая жизнь.
У Блинова не раз так случалось, что вчерашние собутыльники, ставшие за вечер чуть ли не друзьями, наутро вызывали в нем глухое раздражение. И дело было не только в похмельном самочувствии, а просто в утреннем, более реальном восприятии людей и жизни вообще. И потому, проснувшись, он первым делом прислушался к своему состоянию - нет ли той известной разбитой беспомощности от вчерашней гульбы, - и, убедившись, что физически он чувствует себя более чем недурно, он тут же подумал, не свалял ли он дурака, пригласив в поездку этих так и не разгаданных им людей? Но, даже ещё не увидев их, он понял, что поступил достаточно мудро: если за ним следят, то он их озадачит надолго. А если за ним не следят, то отчего бы не прокатиться в приятной компании?
В деревне маневр Блинова был прост.
- Идите по домам, спрашивайте у всех подряд, торгуют ли срубами. А я пойду к своему избирателю. Будь он неладен, - благодушно добавил Блинов, чтобы подчеркнуть хлопотность своего занятия. - Вон у того столба потом встретимся.
Они разошлись в разные стороны, и тут с Блиновым случился маленький казус. Он перепутал калитки. Он вошел в другой палисадник... И какоето время стоял, оглядывая дворовые постройки и не узнавая их. На крыльцо вышла хозяйка и, закрывая ладонью от солнца глаза, долго всматривалась в Блинова, не узнавая его.
- Здравствуй, Петровна, - сказал Леонид Евгеньевич. - Неужто я так постарел?
- Ленчик! - радостно воскликнула Петровна. - Да разве узнаешь в таком-то костюме. Ну в дом заходи чего встал?
- Да я на секунду. К Вакулихе хочу заглянуть, да не знаю, жива ли...
- Жива, жива старая. Долго тебя вспоминала.
- А Наташка-то как? С ней попрежнему?
- Наташки-то нету, голубчик... - Петровна спустилась с крыльца и усадила Блинова на лавочку. - Ты старухе-то не говори, что я тебе сейчас скажу. Не скажешь?
- Зачем мне тебя подводить? Просто я Наташке хорошую работу нашел, потому и спросил.
- Нету Наташки, нету. - Лицо Петровны приняло горестное выражение. Сбежала девка из дому. Еще в прошлом годе сбежала...
- Что, просто так взяла и сбежала? - Блинов закурил, стараясь скрыть охватившее его разочарование.
- Какое там просто! Скандал вышел на всю округу. Только не говори, ради Бога, что я тебе говорила. Дядька её, этот ненормальный Георгий, снасильничал её по пьяному делу.
Сидит теперь, семь годков припаяли.
А Наташка не выдержала и убежала...
- Ну и дела, - сказал Блинов, прикидывая, стоит ли вообще заходить к старухе.
- Вакулиха теперь одна-одинешенька. Другой-то её спился до паралича да на Покров и помер. Все на старуху разом обрушилось, иногда и без хлеба сидит. Мы уж тут по очереди ей помогаем. Ты, если можешь, подбрось ей хоть сколько...
Во дворе Вакулихи Блинова встретил тощий черненький кобелек, весь в репьях, и приветливо завилял похожим на страусовое перо хвостом. Блинов толкнул дверь. Тот же запах кислого теста в избе, и та же старуха хлопотала у печки.
- Вакулиха, а ведь ты не узнала меня, - сказал Блинов.
Он думал, что его здесь помнили так же хорошо, как он их.
- Нет, миленький, не узнала, - сказала старуха, настороженно вглядываясь в лицо гостя. - Зрение село.
- А ведь я по нескольку дней у вас жил. И когда машины с лесом отправлял, и потом, когда предвыборную кампанию вел. Выступать два раза приезжал. Неужели не помнишь?
- Господи, - сказала старуха с явным облегчением, - а я думала, это Настасьин зять из Киришей за долгом приехал. Господи, да как же тебя-то не помнить, родненький!
У старухи потекли слезы, она засуетилась, не соображая, куда лучше усадить Блинова, чем его угостить.
- Ничего не надо, - сказал депутат, доставая из сумки бутылку водки, коробку конфет и сверток с цветастым платком. - Вот, гостинцы тебе.
Давай, что ли, стаканчики. Да сухарики твои фирменные, солененькие.
Они выпили и как бы опешили оба. Блинов, улыбаясь, смотрел на хозяйку, а старуха, потерявшая от радости и от водки дар речи, опустила, спрятала лицо и по-детски махала у рта ладошками, словно не могла продохнуть.
Блинов подумал и наполнил обе стопки по новой.
- Давай, Вакулиха, ещё раз за встречу. Я ведь часто вас вспоминал.
Тебя, Наталью, Георгия твоего...
Они ещё выпили, и вскоре у них потек неспешный разговор.
- Ну расскажи, как вы тут. Как Георгий? Такой же шебутной или остепенился?
- Не-е, - горестно покачала головой старуха, - тот только на кладбище остепенится. Сидит снова... Суседкину козу топором изрубал. Та повадилась в наш огород, он и за топор.
Ну, выпимши, как всегда... Хорошо хоть суседку ума хватило не стукнуть.
А хотел было. А второго-то схоронила. Мрем, милый, мрем, как мухи...
Блинов понимающе кивал. Старуха после водки разговорилась, стала подробно рассказывать о своем одиноком житье-бытье. Блинов, делая вид, что внимательно её слушает, думал и вспоминал о Наталье.
В 89-м году ей было шестнадцать, и надо было тогда её забирать, думал он. Он бы её и забрал, если бы чертов Афонин не приволок на дачу Марию.
Марии тогда было около двадцати, и они с Наташкой были внешне чем-то очень похожи. Голенастые, молоденькие... У Марии, правда, волосы жестче и характер жестче, но тогда Блинов об этом не думал. Он думал совсем о другом. Сделав капиталец на срубах, купив у старого генерала разом и квартиру, и дачу, он вдруг перестал успевать со своими делами - одновременно заниматься квартирой, дачей, погрузкой, разгрузкой, покупкой, продажей... В одиночку тут никто не успеет. Правда, был ещё Соловьев, старый кореш, но когда деньги падают с неба, то и за старыми знакомыми нужен глаз да глаз. Нужен был верный помощник, свой человек от и до.
И вот он увидел Наталью. Увидел, как она помогала старухе по дому, по хозяйству, когда её дядья-алкаши рубили сруб для Блинова.
Вставала Вакулиха не позднее пяти, и если в этот день её пальцы не сгибались от боли, то на дойку она будила Наталью. С этого часа Блинов уже не видел ни старуху, ни Наталью сидящими без дела.
- Это что, - говорила девчонка, - а в том году я ещё в школу за шесть километров ходила.
Блинов был поражен. Он, выросший в городе, никогда и не думал, что в деревнях люди так работают.
"Вот какая помощница мне нужна! - думал он. - Ее натаскать, она играючи будет справляться. И главное, будет всю жизнь на меня молиться, за то что я вытащил её из этой дыры".
Оформляли куплю-продажу сруба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26