- А Учкан?
- Вот тут проблема, точно. У Учкана полсотни быков, да и абреки его поддержат. Он - авторитетный. У абреков с авторитетом строго.
- Еще какие кандидатуры есть?
- Остальные - мелкота. Остальные возьмут сторону того, кто круче.
- Значится так, - произнес молчавший до этого тип в бейсболке, которого местные бандиты поначалу приняли за личность незначительную, но по тому, как синхронно повернули головы в сторону говорившего московские боевики, переменили свое мнение. - Я тебя, Михей, поставлю над этим городишкой.
Сегодня и поставлю. А ты потом для меня кое-что сделаешь. Не бойся, денег это стоить не будет.
- Сколько у нас людей? - деловито осведомился Михей.
- У вас? - тип в бейсболке хмыкнул. - Три промакашки у тебя, а не люди.
Михею стало обидно, но виду он не подал.
- Если мы работаем вместе, - он старался, чтобы его голос звучал спокойно и солидно, - то должны быть откровенными... - так, именно так надо говорить с этим типом, решил про себя Михей: ровно, культурно. - Мне хотелось бы знать, какие у нас силы?
- Силы? Вот они, перед тобой, - тип в бейсболке махнул в сторону трех однотипных молодых людей.
- И все?
- И все.
- Но тогда... Нет, вопрос снят. Я, пожалуй, как Мореход, нейтралитет возьму.
- Поздно думать о нейтралитете, Михей, - предупредил тип в бейсболке. О нейтралитете надо было думать прежде, чем старика подушкой задушили.
Присутствовавший при разговоре Затычка, а именно он держал удушаемого хозяина за ноги, почувствовал боль внизу живота, предшествующую поносу. От страха.
- Я думал... Я полагал... - промямлил Михей. - Не трусь, парень, подбодрил человек в спортивной кепке с огромным козырьком. - К утру город станет твоим. А ты мне после окажешь небольшую услугу.
- Какую?
- После обсудим.
- Это несерьезно...
- Очень серьезно. Чтоб ты понял - на кону у меня целый вагон денег, хустящих таких "бабок" с портретами американских президентов. Можно, конечно, и конвертировать в другую валюту...
- А я думал, вы из-за мешка... из-за этого, который в банке в Камышевске взяли...
- Мешком опосля тоже займемся. Даже от малости бывает польза, как говорил Карабас, растапливая печку Буратиной.
- Нет, вы что? На самом деле хотите взять город всего с тремя боевиками? - и Михей искоса глянул на парней, непринужденно сидевших на диване.
- Случалось, я брал города и в одиночку, - тип в бейсболке хихикнул, словно воробей прочирикал.
* * *
Саксофонист сидел, как на иголках. Клиент отправился в парилку, где его ожидала девица, и из-за двери раздался громкий возглас. Вскрикнула Джессика.
"Что он там с ней делает?" - заерзал Саксофонист.
Через пару минут они появились вместе. Клиент, по-прежнему закутанный в махровую простыню, и она, совершенно голая. Вид у обоих был довольный.
"Понравились друг другу, - решил саксофонист, и у него отлегло от сердца. - Удачный день. Вернее, ночь".
Ему как раз не хватало двухсот долларов для покупки подержанного автомобиля. Он уже решил, какого.
- Перекусим, что ли? - весело спросила девица, глядя на остывший и начавший затвердевать сыр. - Чего добру пропадать?
- Почему бы и нет? - клиент разлил перцовку в три рюмки и предложил саксофонисту, - Давай с нами, за компанию.
- Что ж, за то, чтобы посетители нашего заведения всегда были довольны, - напыщенно произнес саксофонист и поднял рюмку.
"Интересно, все-таки, что значат его наколки, - подумал он. - Надо будет спросить у знающих людей. - и посмотрел на гостя, по-прежнему замотанного в махровую простыню.
Даже плеч не было видно.
Тут саксофонист заметил легонькую странность. Саксофонист вообще был наблюдательным человеком, и от его внимания не ускользнуло, что края полотенца были испачканы чем-то синим.
"Как будто в чернилах, - подумал саксофонист. - А где он взял чернила-то эти?" И, видно, как следствие ночи, а, может, выпитой перцовки, почудился саксофонисту кошмарик - это пот у клиента сине-черного цвета.
Никак - инопланетянин?
- Фрукты подавать? - спросил саксофонист.
Вместо ответа клиент вопросительно посмотрел на девицу.
- Я съела бы персик, - жеманно сообщила она.
- Алмазная донна, есть только виноград, - в тон ей ответил клиент. Тоже многообещающий фрукт.
- Еще арбуз в холодильнике, - поправил его саксофонист.
- Вот именно, - клиент сделал широкий жест, - арбуза нам, арбуза!
От резкого движения махровая простыня свалилась с его плеч.
- Так я мигом принесу, - вызвался саксофонист, и тут вдруг глаза его округлились и стали совершенно безумными, когда он посмотрел на тело клиента.
Кожа его была девственно чиста.
"Все татуировки исчезли!" - отчаянно осознал саксофонист.
- Догадался. - хихикнула девица, - Смышленый оказался, как финдиректор, - непонятно, почему финдиректор, но дальнейшие действия девицы саксофонист воспринимал уже как в страшном сне.
Она схватила со стула один из револьверов клиента, огромный, похожий на бутафорский, и приставила ствол к виску саксофониста.
- Нет, нет, - простонал тот.
* * *
04 часа 30 минут. Учкан вошел в свое логово на окраине Нововладимира. Иначе как логовом это помещение трудно было назвать. Голые стены, да несколько матрасов на полу. Учкан и относился к этой квартире, как волк к чужой норе: поспать и сматывать. Больше полутора часов подряд он, как знали все его приближенные, не спал. Таких "ночевок" в городе у него было с десяток, и в течение суток он сам выбирал, где заляжет в очередной раз.
Кентари, друзья, кореша и, в то же время телохранители, готовые разорвать на куски любого, кто приблизится к Учкану на опасно близкое расстояние, остались в машине. Там они и станут ждать его час - полтора, пока он отдохнет.
Учкан достал из железной коробочки шприц и жгут. Придерживая один конец жгута зубами, перетянул им руку повыше локтя.
Наркотик вошел в кровь, принося недостижимое иным способом спокойствие.
Иначе Учкан не мог уснуть.
Неподалеку от машины, где сидели телохранители, молодой человек выгуливал облезлую собачку.
- Охота пуще неволи, - заметил один из телохранителей.
- Куда денешься, если кабысдох какать хочет? - вступился за животное второй телохранитель.
Тем временем молодой человек подошел вплотную к автомобилю, отбросил поводок, освободившейся рукой достал пистолет с глушителем и сделал три выстрела. Первыми двумя он застрелил обоих охранников, а третья пуля вонзилась в землю перед самым носом псенка.
Псенок отпрянул от маленькой воронки, оставленной пулей, и зарычал.
- Не жри дерьмо, говорили тебе, - пояснил свой третий выстрел молодой человек и снял с шеи псенка брючный ремень, служивший одновременно и поводком, и ошейником. - Заразу еще подцепишь. Ну, беги... - и почесал собаку за ухом.
Охранник, сидевший за рулем, получил пулю в шею и умер практически мгновенно, залив кровью весь салон. А второй сидел как восковой манекен. Он как раз повернул голову, когда подошел парень, выгуливавший собачку, и потому свинцовый конус в медной оболочке вошел ему в переносицу, а вышел на затылке, пройдя сквозь "мозг рептилии" или "центр агрессивности", как его называют в быту.
Тем временем чем-то неуловимо похожий на убивавшего их, такой же молодой, опрятно и дорого одетый мужчина, осторожно вошел в берлогу Учкана.
Пшить... Пшить... Пшить...
Выплюнул громоздкий цилиндр, накрученный на ствол.
Учкан, как и во сне, продолжал улыбаться после смерти, вернее, улыбалась только нижняя его челюсть, так как остальное размазалось по матрацу.
* * *
04 часа 30 минут. Жора Адидас любил красивую жизнь. Он полюбил ее задолго до того, как перестали сажать за спекуляцию в особо крупных размерах.
Двадцать лет назад он начинал с джинсов. "Техасы" шили в Нововладимире, фирменные этикетки делали в Польше, а Адидас продавал штаны в Москве возле комиссионного магазина на Садовом кольце. После того, как его "замели" и дали условный срок в восемьдесят четвертом, он переключился на фотографию. Стал уличным фотографом. Работал в сквере возле Речного вокзала. Стоило Адидасу завидеть молодую маму с карапузом, как он оказывался тут как тут.
- Фотографии абсолютно бесплатные, - успокаивал он мамашу. - Это для программы Юнеско. Юнисеф, одним словом.
Отщелкав пленку, исчезал.
А через день-два отыскивал мамашу запечатленного на пленке малыша и показывал ей сделанные отпечатки.
- Не знаю, - говорил он равнодушно, - снимки замечательные, ваш мальчик (девочка) на них такие хорошенькие. Но проект прикрыли, скорее всего, придется снимки уничтожить.
"Ни одна мать, - рассказывал он позже в кругу друзей, - не допустит, чтобы фотографии ее чада уничтожили. Некоторые, если у них с собой были деньги, выкупали у меня снимки тотчас же. Другие умоляли, чтобы я подождал пару дней, пока они соберут необходимую сумму. Я мог "ломать" за свою халтуру любые бабки. Правда, потом объявился конкурент, никчемный человечек, Женя звали, - тут он произносил, шепелявя: "Зеня", вместо Женя. - Так эта гнида, "Зеня" мой подход использовать стал, да и фотографировал он лучше. Когда конкурента нашли с проломленным черепом на улице Фестивальная, посчитали, что его пытались ограбить, отнять фотоаппаратуру. Пришлось делать ноги из столицы. А аппарат конкурента у меня до сих пор хранится. Антикварная вещь, настоящая "Лейка".
Сегодня Адидас отдыхал, сидя в беседке спланированного на английский манер поместья.
"Свободная, пейзажная планировка, - пояснял он частым гостям, показывая свое владение. - Тут важно выявить красоту ландшафта и создать иллюзию естественного происхождения всех элементов".
Огонь потрескивал в садовом камине, сложенном из обтесанного камня. "Божоле" налито в хрустальные бокалы. "Мисс города" сидит напротив. Вот-вот личный повар принесет рябчиков с клюковкой в клюве Повар восхитительно готовил рябчиков с клюквой. Главный секрет заключался в том, что сначала рябчика надо было подвесить за ножки к потолку. И как только тот самостоятельно упадет вниз, когда протухнет настолько, что сухожилия лапок не смогут удерживать вес, тут сразу и на разделочный стол...
Адидас отпил из бокала. Он любил молодое вино. А еще он любил молодых красивых женщин и вкусно поесть. Все это у него в достатке. А чего еще желать, прежде чем встретить старость?
Вместо повара со стороны особняка появился молодой мужчина, и вместо блюда с рябчиками он держал в руках пистолет.
- Сколько? - торопливо, стремясь опередить выстрел, спросил Адидас. - Я согласен, - подтвердил он.
"Мисс города" так съежилась от страха в плетеном кресле, что казалось, там лежит только ее одежда.
- Поддержи Михея, - сказал молодой человек. - И ты меня больше не увидишь.
- Без базара, - удовлетворил его просьбу Адидас, и когда тот повернулся спиной, произнес, обращаясь к спутнице. - Я предпочитаю вино с северных виноградников. Оно обладает неповторимым фруктовым ароматом. Холодное горное солнце увеличивает acidium, кислоту, но придает неповторимый couleur locale, местный колорит, и вполне пригодно для употребления, ad usum. Да, - задумчиво продолжил он, уже не глядя на застывшую в обмороке местную красавицу, - Caveant consules, в том смысле, что шандец подкрался незаметно. И с чего это меня вдруг на латынь потянуло?
* * *
04 часа 35 минут. Паша-мореход сладко спал, даже пустил слюну на подушку, как младенец.
- Павел, кто-то в дверь звонит! - трясла его за плечо жена.
- В дверь? - он наконец открыл глаза и уставился на нее. - В такое время?!
Машинально взял из-под подушки оружие и пошел в прихожую, звонко шлепая босыми ступнями по линолеуму.
- Тебе чего? - он заглянул в глазок и увидел там Михея. - Я же Баклану сказал, чтоб на меня не рассчитывали.
- Поговорить надо, Паша, - вежливо попросил Михей. - Мы ведь не станем с тобой через дверь перекрикиваться?
- Ты один? - подозрительно спросил Паша-мореход.
- Нет, я к тебе с целым батальоном ОМОНа приехал, - засмеялся Михей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52