С него сорвали полотенце и теперь он стоял совершенно голый. Худ обладал по этой части обширным опытом, но прыжки в снежный сугроб после финской сауны или купание в рисовой шелухе в Японии не имело с этим ничего общего.
Девушка зачерпнула воды из бассейна и вылила на него. Вода оказалась удивительно свежей. В руках у другой девушки появилась губка, его принялись мыть, и через несколько минут все стало казаться совершенно естественным. Худ полностью отдался блаженству. Девушки изящно двигались вокруг, голубоглазая красавица время от времени что-то шептала другим. Она была очаровательна. Глядя на упругое тело и короткую стрижку, Худ предположил, что ей лет девятнадцать.
Потом его вытерли досуха, отвели на диван и обнаженный Худ вытянулся, снова полностью отдавшись умелым рукам. Его натерли отдававшими молоком бальзамами и принялись массировать. Процедура была длительной и приятной. После неё он почувствовал себя невероятным и свежим. Усталость от поездки как рукой сняло.
Красотка протянула ему халат, Худ твердо собрался отказаться и вернуться к своей одежде, но обнаружил, что столик и одежда исчезли.
- Вещи доставят в вашу комнату, сэр, - сказала девушка. - С Учителем вы можете встретиться в этой одежде.
- Этого тоже требуют правила? - спросил Худ.
Она кивнула.
- Очень хорошо.
Ничего не поделаешь, он шагнул вперед, накинул халат, она помогла его одеть и завязала пояс. Худ подумал, что девушка очень мила, и в какой-то миг заметил краску, залившую её щеки, но она тут же отвернулась.
- Как вас зовут? - спросил Худ.
- Маларен.
- Как озеро?
- Да.
- Совсем неплохо.
- Пожалуйста, пойдемте со мной, - девушка откинула портьеру у другой арки и провела его в маленькую комнату.
Сквозь единственное окно проникал угасающий свет. Худ обратил внимание на прекрасный интерьер - сиреневый мраморный пол, большой краснолаковый с золотом китайский Будда, небрежно положивший руку на согнутое колено. Позади покрытого шелковым покрывалом дивана стояла черная лакированная ширма, едва не заставившая Худа вскрикнуть от восторга, и кресло работы Делануа, достойное стать украшением роскошной коллекции. На маленьком столике стояла курильница для благовоний из яшмы.
В арке появился Загора. Даже в большом проеме он казался гигантом. Черная ряса, как на православном священнике, на шее - длинная серебряная цепь, на ногах сапоги. На лице - выражение острого любопытства.
Гуру неловко шагнул вперед. Черты лица его были резкими, нос слишком большим, длинные спутанные волосы спускались на плечи. Кожу покрывал темный загар, руки были большими и грубыми.
Но глаза его производили удивительное впечатление. Какое - то мгновение они оставались полускрытыми под густыми нависающими бровями. Потом вдруг сверкнули - маленькие карие глаза, подвижные и беспокойные, которые, казалось, заглядывали в самую душу, выведывая все её тайны. Худ почему-то подумал о глазах мандрила, ужасной африканской обезьяны: в глазах Загоры светился острый ум, но одновременно - звериная жестокость. В следующее мгновение их выражение сменилось доброжелательностью и пониманием, и снова их заполнили хитрость и злоба.
Худ понял, что ему пришлось столкнуться с исключительным экземпляром, с человеком, обладавшим большой магнетической притягательностью и дьявольской силой. Он почувствовал привычный холодок, предупреждающий о надвигавшейся опасности.
- Ты прибыл ко мне, сын мой? - спросил Загора, изучая Худа.
Худ понял, что придется вести игру до конца.
- Учитель, я принес вам искренние приветствия от комитета Девяти, сказал он. - Меня зовут Чарльз Худ. Я старый друг баронессы ван дер Гоот, которая меня и прислала. Очень любезно, что вы согласились принять меня.
Загора кивнул.
- Вы хотите постичь учение?.
- Да, Учитель, чтобы познать светоносность Пути.
- У вас есть для меня сообщение?
- Нет.
Загора стоял совершенно неподвижно. Потом, указав Худу на стул, подошел к столу, взял из вазы большое яблоко и откусил верхушку. Бросил надкушенное яблоко на стол, он вытер руки о грудь и стал мерять шагами комнату, говоря при этом с полным ртом.
- Сын мой, вы испытываете душевные трудности? Вам нужно освободить самого себя, освободить свой ум, чтобы принять Великую Универсальную Сущность. Светоносность пути существует через освобождение, через отбрасывание всего лишнего. Таким символом стало сбрасывание вашей одежды. Вас умастили маслом, так будет умащена ваша душа, когда обретет великую свободу. Тот, кто знает род человеческий и тем не менее призывает к покорности, станет Путем, который вберет в себя все миры. И, став на Путь мира, с ним в душе, вы сможете достичь полного и вечного блаженства.
Гуру перестал ходить по комнате, взял стул и сел.
- Осмелюсь полагать, что ваш прагматический британский ум, мистер Худ, не принимает мистических иносказаний. Вы ведь англичанин, мистер Худ, не так ли? Да, Да, тут не может быть никакой ошибки. Я испытываю величайшее восхищение перед английской нацией. В английском характере есть мистическая черта, которая глубоко скрыта, до неё трудно добраться и при неосторожной попытке её коснуться она исчезает, как след от дыхания на холодном бокале с вином. Это одна из причин того, что мое учение так привлекательно для англосаксонского ума. Нигде больше понятие греха не определено так четко. В представлениях латинских народов оно туманно и неопределенно, как и многое другое. Английская точка зрения на грех значительно глубже...
Тон у него был явно издевательский, но Худ зачарованно слушал. Маленькие глазки Загоры сверлили его, и Худ почувствовал нарастающий дискомфорт. Чувство опасности все нарастало. Казалось, Загора пытается его загипнотизировать. Воздействие его личности было необычайно сильным. Худ почувствовал легкое головокружение, но попытался взять себя в руки, тряхнул головой и выпрямился.
Монотонный голос Загоры умолк. Худ поднялся на ноги. На мгновение ему показалось, что его покачивает, как боксера, пропустившего сильный удар, но он сделал усилие над собой и преодолел это состояние. Он был буквально на волосок от чего-то опасного и неизвестного.
- Мне всегда говорили, что здешними горами лучше всего любоваться вечером, - сказал Худ.
Еще какой-то миг Загора оставался неподвижен, не сводя с Худа любопытного напряженного взгляда. Потом сказал:
- Да, верно. Позвольте мне их вам показать. - Он хлопнул в ладоши и появился высохший слуга, откинувший портьеру.
Они вышли в атриум с двойным рядом арок, окружавших длинный каменный бассейн. В зеркале потемневшей воды отражались кипарисы и белые дуги арок. Во внутреннем дворике и широких галереях между двойными арками стояли статуи, произведения искусства и шкафы с книгами. И нигде ни души.
Худ посмотрел на кольцо окружающих гор. В лучах заходящего солнца они отливали дымчато-красным и розовато-лиловым. Небо над головой стало уже темно-синим. Великолепная сцена для дьявольских козней.
В следующее мгновение он резко остановился при виде появившейся между арок фигуры. Загора снова хлопнул в ладоши.
- Балек! Балек! - Существо длинными шагами подошло к ним, и Худ подумал, что оно больше походило на птицу, чем на человека.
Загора внимательно посмотрел на Худа. Ростом Балек был больше шести футов, выше Худа, но руки и ноги его были удивительно тонкими, как палки, без малейших признаков мышц. Покатый лоб прикрыт прямыми волосами, меж глаз торчал большой темный кривой выступ, напоминавший клюв. Немигающие глаза, уставившиеся на Худа, напоминали птичьи. Кожа была темной, рот под большим клювом - маленьким. На мужчине, если его можно было назвать мужчиной, было что-то вроде рабочего халата, и он был бос. Худ был ошеломлен и поражен.
- В чем дело, мистер Худ? - спросил Загора. - Разве вам не приходилось видеть мужчин и женщин, похожих на птиц? Балек прошел в этом направлении немного дальше. Можете говорить свободно, он ничего не понимает.
- Что это за клюв?
- Врачи называют это остеомой, доброкачественной опухолью, которая иногда вырастает на лице или на голове. Эти штуки настолько твердые, что не поддаются удалению хирургическим путем, но их станет удалять? Это делает Балека знаменитым, не так ли? Я нашел его на Новой Гвинее, где эта особенность давала ему большую власть среди людей его племени.
- Устрашающее зрелище.
- Пойдемте, мистер Худ; такие вещи известны с древнейших времен. Балек - большая редкость и большая ценность. Он похож на Хоруса, древнего египетского бога. Живое доказательством, что Хорус - бог с птичьей головой - не был легендой. Древние египтяне времен первой династии видели такого человека. Он произвел на них впечатление, приобрел неограниченную власть над ними и был обожествлен. Это совершенно очевидно. И Балек, как и Хорус, имеет какое-то сродство с птицами. Он самый удивительный дрессировщик птиц в мире.
- Тот гриф, которого я видел, из их числа? - поинтересовался Худ.
Загора стремительно повернулся к нему. Потом с явным усилием овладел собой.
- Нет, мистер Худ. Хотя, конечно, грифы известны в Доломитах уже много веков. Я покажу вам...
Он повернул к дому. Балек молча остался возле бассейна.
- Мистер Худ, вы видели моего Карпаччо? Вот - прекрасно, не правда ли? - Он подвел Худа к большому ковру. - Подарок комитета Девяти. Вы этого не знали?
- Чудесная вещь, - сказал Худ, чувствуя, что ситуация становится крайне опасной. Встреча с таким существом, как Балек, была не случайной и теперь он понимал, что Загора ждал его и подготовился. Это было как спуск на полной скорости по незнакомой ухабистой дороге на машине без тормозов.
- А вот и гриф, смотрите, - Загора показал на птицу на картине. Написано в 1501 году.
- Да, просто замечательно.
Загора пошел дальше, знаком пригласив Худа идти за ним. Они вышли на террасу. Горы, подступавшие к дому с этой стороны, уже совсем потемнели.
- Так вы останетесь у нас на время, мистер Худ? Может быть, доставите мне удовольствие и поужинаете со мной?
- Это доставит мне огромное удовольствие.
- Хорошо. - Загора хлопнул в ладоши и приказал, чтобы принесли выпить. Слуга принес Худу великолепный мартини, очень сухой и очень холодный, с маленькой зеленой оливкой. Загора выпил ракию. Еще им подали японский коктейль с орехами, которого Худ не пробовал уже много лет и который также оказался очень хорош.
Когда слуга принес напитки, Худ заметил, что никогда не видел, чтобы работы Карпаччо продавались, Загора согласился с ним и принялся квалифицированно рассуждать о картинах, рынке произведений искусства и коллекционерах.
Прохладным вечером в кольце величественных гор они стояли с бокалами в руках, и в высоте сияли звезды. Худ испытал восхищение от этой новой черты характера Загоры. Человек, только что казавшийся грубым и ужасным, предстал перед ним в высшей степени цивилизованным. Теперь Худа уже не удивляло, что женщины подпадают под его обаяние. Загора обладал большой интеллектуальной мощью и способностью подчинять людей. Мистицизм отступил, уступив место утонченности и даже изощренности - и все-таки чтото оставалось скрытым покровом тайны.
- Боннар? Но именно Боннара и следует покупать! - продолжал Загора. Вот увидите, через несколько лет Боннар окажется среди величайших художников века. - Он остановился. - Подождите минутку. У меня есть кое-что, что вас заинтересует.
По его знаку слуга, стоявший до этого в стороне, прямо-таки прыгнул вперед. Загора что-то ему приказал, и тот исчез. Через минуту он вернулся с маленькой картиной в руках и остановился, держа её перед ними.
На картине была изображена хижина в снегу; как предположил Худ, она могла принадлежать кисти рядового французского художника девятнадцатого века. Совершенно заурядного - но Загора не был человеком, способным допустить такую ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30